Бильярд для двоих

Примечания: весь фик был написан за три дня — в самый дедлайн весеннего феста. За самую резко-стремительную вычитку за 15 минут до дедлайна спасибо дорогой и любимой Terra Celtika.

***

Мидорима впервые пришел в это место. Он видел этот паб раньше, он проезжал мимо него на работу и с работы каждый день, простаивая в вялотекущих пробках и рассматривая одни и те же витрины. И всё равно он бы не запомнил его, если бы один из знакомых однажды не упомянул яркую оранжевую вывеску с надписью «Чеширский кот». Там отличная атмосфера, сказал Имагучи-сан. А он знал толк в хороших заведениях. Не то чтобы Мидорима любил проводить время в подобного рода местах. Иногда он позволял себе расслабиться с коллегами на корпоративах и днях рождения сослуживцев, мог оценить по достоинству качественный алкоголь, который приятно греет горло. Но сегодня на эти мелочи было плевать. Просторный затемненный зал позвякивал отполированными бокалами где-то у барной стойки, шуршал упаковками сигарет, чиркал зажигалками и ненавязчиво напевал всем посетителям то ли ирландские, то ли английские мотивы. Смотрел матовыми глазами-светильниками отовсюду, тускло поблескивал в стеклянных пепельницах, выдыхал серый дым. — Официант, будьте любезны, еще пива, — хрипло и весело прозвучало из-за центрального стола, собравшего небольшую, но бодрую компанию. — И меню закусок, пожалуйста! Справа у стены еще трое увлеченно играли в карты, в углу на кожаном диване парень и девушка сидели в обнимку и, смеясь в монитор ноутбука, что-то тихо обсуждали. Люди веселились. Люди отдыхали. Мидорима перешагнул еще несколько ступенек, и глухой стук его каблуков поглотил другой — плотный и звонкий. Слева за широкой аркой виднелся еще один зал — тоже сумрачный, полусонный, только редкие конусные лампы над бильярдными столами глушили полутьму. Однако Мидориму тот зал не интересовал. Ему сейчас нужно было совсем другое. Он прошел мимо ровных рядов столов, мимо исписанной мелом доски-меню. Уселся за барную стойку — грузно приземлился на высокий стул, будто целый день нёс на плечах неподъемный груз. Тяжело выдохнул горячим облаком на сложенные перед собой руки. Но моргнуть даже не успел. — Чего желаете, уважаемый? — спросили прямо перед ним, и этот жизнерадостный участливый голос прорвал плотный, тщательно выстроенный барьер Мидоримы. Впился, как иголка — не больно, но очень неприятно. Мидорима собрался, сфокусировал взгляд на глянцевой столешнице, на тёмном, почти черном дереве. Сейчас он увидит смазливого официанта или бармена с приторной улыбкой и напускной вежливостью. Закажет бокал виски — плевать на марку, главное, чтобы пить не совсем противно было — и снова отгородится от окружающего мира. Мидорима бы в него и не возвращался. Хотя бы сегодня. — Виски, — сказал он, не поднимая головы. И следом добавил: — Со льдом. — Вам какой-то конкретный или на свой вкус? Мидорима никогда не запоминал названия. Мидорима вообще не сильно интересовался алкоголем. Мидорима впервые за свою жизнь слишком устал, чтобы думать. — На свой вкус, — устало ответил он, и даже эти три простых слова дались через силу. Мидорима бы вообще сейчас с радостью лёг на диван и закрыл глаза. Однако впервые он не горел желанием вернуться в свой молчаливый дом. Потому что там его ждет звенящая тишина. — Окей, сейчас организуем! — тем временем бодро прозвучало где-то спереди. У этого бармена слишком жизнерадостный голос, подумал Мидорима. Но сейчас даже он не раздражал. Почти. Хотелось просто сделать пару приличных глотков и сосредоточиться на жгучем ощущении на корне языка. Хоть на чем-то сосредоточиться, лишь бы ненадолго забыть о сегодняшнем дне. Мидорима впервые рискнул. И очень крупно облажался. Если бы он не поддался, если бы продолжал стоять на своём, если бы… Вот же… Идиот. *** Мидорима не считал количество выпитого. Времени не считал тоже. Мельтешащих вокруг посетителей и работников бара не замечал тем более. Потому что документы в портфеле жгли и ковыряли память, и вскоре Мидорима просто не выдержал. Еще пару часов назад отсел в самый дальний угол зала и разложил бумаги на столе. Где-то в них есть одна крохотная ошибка, незаметная досадная ошибка, из-за которой сейчас он сидит здесь и на нетрезвую голову пытается её отыскать. Мидорима подвел всех, кто в него беспрекословно верил. Он согласился на переговоры в самый неудачный для Раков день, прислушался к ободряющим речам своих товарищей, которые так отчаянно уговаривали его не переносить дату сделки, потому что это грозило годовым простоем клиники. Мидорима поддался и сполна поплатился за это. И сейчас даже думать не хотелось, что завтра снова на работу. Точнее, уже сегодня. Удивительно, наверное, но сейчас Мидориме не было дела и до этого. Опоздает? Ничего, первый раз за свою жизнь он куда-то опоздает. Эта мысль — такая беззаботная, такая несвойственная ему — казалась нелепой, просто абсурдной. Но Мидорима её не гнал. Он бесцветно смотрел на бумаги в своих руках и, наверное, если он посидит так еще какое-то время, то сможет пересказать их наизусть. Не самая полезная информация, в общем-то. — Вам еще или, может, хватит на сегодня? Снова этот голос, заторможено осознал Мидорима. Выдергивает из мыслей, как холодной водой по лицу. И что значит это «хватит на сегодня»? Мидорима поднял голову, и когда шею прихватило от долгого сидения сгорбленным крючком, понял, что и правда совсем потерял счет времени. Выпрямился — позвонки защелкали один за другим, мышцы потянулись, немного расслабились. Тело было тяжелым, неповоротливым, будто пока Мидорима сидел, уткнувшись в свои документы, ему внутрь незаметно засыпали мокрого песка. — По моим подсчетам… — человек в белоснежной рубашке стоял ярким пятном на фоне выдержанного в приглушенных, тёмных тонах интерьера. Мидорима с непривычки прищурился, вчитался в надпись на его бейдже. Та скупо гласила «Такао Казунари». Такао Казунари сверился с блокнотом вроде тех, какими пользуются официанты, и сказал: — По моим подсчетам, вы выпили уже почти пол-литра виски. Не поймите меня неправильно, просто сейчас середина недели, и вряд ли такой уважаемый господин… — Ты слишком много болтаешь, — не церемонясь, перебил Мидорима. Снял очки, зажмурился, прижал пальцами веки — глаза болели и слезились от долгого изучения и без того знакомых бумаг. Или от сигаретного дыма. Хотя, Мидорима только сейчас заметил, что, несмотря на курильщиков, в зале довольно свежо. Или дело в том, что посетителей в ночь со вторника на среду остались единицы. Все нормальные люди давно спят. Мидорима не спит и даже не хочет. — У тебя не указана должность, — он кивнул на заламинированный прямоугольник. Такао покосился вниз, подцепил пальцами бейдж и улыбнулся. — В эту минуту я простой официант. — А несколько часов назад был барменом. — Я мультизадачен, — отозвался Такао беззаботно. Мидорима промолчал. Говорить не хотелось, да и кому нужны бессмысленные разговоры? Он снова опустил голову, устало прополз взглядом по документам, по карандашным отметкам на полях. — Может, всё же немного отдохнете? Кто работает среди ночи? — Как минимум ты, — выдохнул Мидорима и на автомате потянулся к бокалу, но тот оказался лёгким и совершенно пустым. — Но я-то днем сплю, — безобидно поправил Такао и кивнул на бокал: — У вас полчаса назад виски закончился. — Ты за мной следишь? — Я слежу за всеми, — улыбнулся Такао. И, помедлив, добавил: — В том числе за теми, кто до середины ночи пытается разобраться в бумагах и при этом не является бухгалтером какого-нибудь ночного заведения. Интересное предположение, подумал Мидорима. И спросил: — С чего ты взял, что я не… — Вы «не», потому что у вас на лбу написано, — перебил Такао. — Почти план вашего кабинета нарисован с табличкой… Как там вас зовут? Мидорима, кажется, только в эту секунду полностью вернулся в реальность. Даже на себя со стороны посмотрел глазами этого Такао. И увидел только бесконечно занятого, уставшего человека, который женат на работе. Мидорима отпустил наконец бумаги, тяжело выдохнул. — Мидорима Шинтаро. — Ну вот. Кабинет с персональной табличкой «Мидорима Шинтаро». С панорамным остеклением, кожаным креслом и огромным столом из красного дерева. Такао говорил легко, будто бывал там и сейчас кому-то рассказывал о простой офисной обстановке, как о погоде. А на самом деле над Мидоримой издевался какой-то остряк, а он и глазом не моргнул. Если бы они вот так встретились при других обстоятельствах, этот комедиант уже выслушал бы пару вежливых слов в свой адрес. Но сегодня Мидорима слишком… Слишком не Мидорима. — Белого, — сказал он. — А? — Стол из белого дуба, — повторил Мидорима. — Ну… почти угадал — улыбнулся Такао. И было в его улыбке что-то такое — понимающее и мягкое, — что Мидорима вдруг понял: Такао не издевался вовсе. На фоне тихой музыки в голове словно шумел океан, как на побережье. Всё тело затекло, хотелось вытянуться, размять ноги, кровь разогнать, в конце концов, а то застоялась ведь, застыла вместе с Мидоримой. — Слушай, — вновь заговорил Такао, — мы закрываемся через два часа. Давай сыграем? То ли Такао не заметил, как перешел на «ты», то ли сделал это нарочно. А может, этого парня просто распирает изнутри неиссякаемая фамильярность. Сейчас Мидориму и это не особо волновало. Такао кивнул на соседний зал. Несколько массивных бильярдных столов полусонно стояли там, оставленные в покое желающими развлечь себя игрой в традиционный пул. Мидорима подцепил край манжета, посмотрел на часы. Четыре утра — уточнил про себя он и только после этого понял, что должен быть в клинике через пять часов. И желательно без запаха перегара. — Мне утром на работу, — сообщил Мидорима очевидный факт. — Да брось, возьми выходной. Что страшного-то произойдет? Ты ведь начальник. Мидорима даже не стал удивляться, с какой уверенностью Такао об этом сказал. Вместо этого подумал, что одно дело задержаться, но пропустить целый рабочий день? — Невозможно, вот что, — ответил он. — «Вот что»? — хохот Такао зазвенел на весь зал, будто он услышал шутку столетия. — И что это за окончание такое? Кто так говорит вообще?! — смеялся он, но вовремя спохватился, попытался зажать рот ладонью, но не получалось. Только покраснел еще больше, продолжая держаться за живот и хохотать, задыхаясь. Живой, яркий. Такой непохожий на самого Мидориму. Будто в противовес ему, этот Такао готов смеяться за себя и за него и, пожалуй, за весь этот паб. Мидорима попытался вспомнить, когда последний раз употреблял «вот что». После школы оно как-то отвязалось постепенно, угасло и исчезло. И почему он вдруг снова его произнес? Он смотрел на трясущееся белое пятно, но оно, кажется, даже внимания на него не обращало. Оно просто продолжало беззвучно ржать и утирать слезы. Удивительно, но Мидориму это всё еще не раздражало. Поэтому, подумав, он поднялся с мягкого стула и первым направился в соседний зал.