***
Лайт рычал сквозь зубы, стоя под холодной водой и ожидая, когда пройдет эрекция; ему снова не удалось кончить. Теперь ему было очевидно, почему он смог кончить лишь со второй попытки: в первый раз он слишком нервничал, а во второй раз знал, на что рассчитывать, и был достаточно собран, чтобы это стерпеть. Хотя с того раза он больше не нервничал, его сила воли был исчерпана, и ему не хватало терпения двигать рукой по собственному телу, ожидая, когда внутри взорвется тугой комок удовольствия и когда он полностью утратит контроль. Он не мог себя заставить. У него было чувство, будто он сходит с ума. Наконец, он вышел из душа, надел все тот же однообразный комплект одежды и направился на кухню чего-нибудь перекусить. Ватари не показывался с того самого эпизода в больничном крыле, и Лайт был этому рад — старик раздражал. Эта была более старая, уродливая и менее умная версия Эл — а еще причина израненной руки Лайта, черт бы его побрал. Покончив с перекусом, Лайт вышел в гостиную, схватил свой лаптоп, открыл крышку и, включив, принялся изучать дело. Это помогало ему отвлекаться. Несколько часов спустя он отослал Эл дело — уже решенное. С момента их поцелуя детектив не покидал комнату, но Лайт решил, что настал черед детектива запираться внутри. С Лайта было достаточно. И вдруг его плечо крепко стиснула чья-то рука. «Нет!» «Ааааа!» Лайт дернулся, свалился со стула и быстро лег на спину, глядя на того, кто на него напал. Это был Эл — он стоял, сунув одну руку в карман штанов, а вторую вытянув перед собой в том самом месте, где недавно коснулся Лайта. Сердце Лайта заполошно билось — он не задыхался и уже не чувствовал страха, но ужасно злился, что оказался напуган. Эл склонился над ним и проговорил как ни в чем не бывало: — У тебя случается флэшбек и срабатывает защитный рефлекс каждый раз, когда кто-то неожиданно к тебе прикасается. — Эл наклонил голову и протянул Лайту руку. — Тоже в порядке вещей? Лайт схватился за руку Эл… дернул на себя и ударил его локтем в шею. Эл зарычал от боли, едва его подбородок с силой стукнулся о пол, но не успел он ответить, как Лайт исчез. Мерзавец, подумали они одновременно. Эл понимал, что ситуация довольно сложная. Пожалуй, Лайт был даже упрямее него — он бы никогда не сдался первым, даже если бы все вокруг в нем сомневались. Доказательством тому был случай с Кирой, когда все улики указывали на Лайта и когда сам Эл был абсолютно уверен в своих подозрениях на его счет — вероятно, как раз потому, что все указывало на любого кроме него и потому что все выглядели чуточку подозрительно. Некоторые факты указывали даже на то, что Эл сам был Кирой, и он рассмотрел эту версию, прежде чем отбросить ее в сторону — слишком уж смехотворной она была. И все же. Ему нравилось целовать Лайта. Какое-то время он сидел в спальне, думая о том поцелуе, который юноша у него украл — о том, как этот поцелуй всецело поглотил его, посылая по венам горячую пульсацию и вызывая желание сотворить с Лайтом дикие вещи. Этот язык, эти руки, эти губы… господи, он так хотел прикоснуться к нему. Но он не мог. Между ними была каменная стена, которую возвел Акитоши, и эта стена позволяла лишь смотреть на Лайта, но не трогать. Потому что Лайт не хотел этих прикосновений, что бы он там ни говорил, и в последний раз, когда Эл попытался, все кончилось дурно. Вероятно, у Лайта случился флэшбек из-за того, как Эл прикоснулся к нему, но какая-то часть Эл (ужасно эгоистичная его часть) хотела бы забыть об этом недоразумении и наброситься на Лайта — втянуть его в очередной поцелуй, ощутить вкус его мягких губ, не такой сладкий, как торт, но все равно притягивающий, почувствовать его язык на своем языке и… ради всего святого… Эл приложился затылком к стене и взъерошил волосы, прикрыл глаза и застонал. Он потер шею в том самом месте, куда ударил его Лайт, и неосознанно пошевелил пальцами ног. Он был мыслителем, но ему требовалось поговорить об этом с кем-то, потому что все его идеи были исчерпаны. Он спрыгнул с дивана и поплелся на второй этаж вверх по ступенькам, перед этим введя код допуска, потом закрыл за собой массивную дверь, пересек коридор и вошел в кабинет электронной техники, где были камеры, жучки и многие другие вещи. Обычно там никого не было, но в этот раз там был Ватари, в очередной раз хакнувший компьютер Эл и наблюдавший за гостиной через камеру. — Ты знал, что я иду, — проговорил Эл. Ватари развернулся на крутящемся стуле и обратил на него взгляд. — Я знал, что ты хочешь поговорить. — Откуда? — После того… случая ты много размышлял. А потом пришел сюда. Зачем еще тебе было приходить, как не поговорить о проблеме? — Я лишь хотел спросить, закончил ли ты с тем особым заданием, — Эл постарался перевести тему. Ватари вздернул бровь. — Все будет готово в течение недели или около того. Но ты здесь не за этим. — Не за этим, — согласился Эл, придвигая к себе стул и почесывая ногу. Он сел. — Ты прав, я размышляю над серьезной дилеммой. — Лайт-кун. — Ватари кивнул. — Мне интересна суть ваших с ним отношений. Ты отказался рассказать мне, почему вдруг решил сохранить ему жизнь, а каких-то две недели назад я застал вас обоих в весьма… интимной позе. А всего пару часов назад он тебя поцеловал. — И тебе не показалось это отвратительным. — Это был не вопрос — Эл наверняка увидел бы, если бы Ватари испытывал отвращение. Он мог с легкостью читать того, кто знал его два десятка лет. Ватари небрежно махнул рукой. — Нет-нет. Ты решил, что я не одобрю этого потому, что Лайт-кун — мужчина? — Я решил, что ты не одобришь этого из-за того, кто он есть. — Ты прав, — ответил Ватари со вздохом. — Я уже делился с тобой своими мыслями по этому поводу. Но ты, я полагаю, решил оставить их без внимания. — В самом деле. — Значит, мое мнение не имеет никакого значения. — Ватари пожал плечами. — Ты независим, Эл — я не могу на тебя повлиять. Впрочем, вынужден признать, что это затруднительное положение вызывает во мне сочувствие к Лайту-куну. — Он бы возненавидел тебя за такие слова, — ответил Эл. — Я убежден в этом, — согласился Ватари с едва уловимой улыбкой. — Лайт-кун — очень гордый молодой человек. Именно по этой причине он держит свои впечатления от изнасилования при себе. — Его городсть — это проблема, преграда на пути, — фыркнул Эл. — Мне нет в ней никакой нужды. — Прошу прощения, Эл, но, боюсь, его гордость никуда не исчезнет лишь потому, что тебе нет в ней нужды, — заметил Ватари, выразительно поглядев на своего воспитанника. — Ты должен это понимать. Значение имеют не только твои чувства, Эл. — Я пытаюсь прислушаться к его чувствам, — раздраженно выплюнул Эл. — Но он мне не рассказывает. — А ты бы рассказал? Эл тряхнул головой, взятый вопросом врасплох. — Что? — Представь себе такую ситуацию, Эл — ты пережил самый болезненный и унизительный опыт в своей жизни. Стал бы ты делиться каждой мелочью и своими глубочайшими переживаниями об этом с кем-то, кто забрал твою свободу, кого бы ты, вероятно, счел своим врагом и к кому, вероятно, испытывал бы влечение? Он замолк. — Ты правда думаешь, что Лайт испытывает ко мне влечение? — Эл. — Глаза Ватари сузились, а тон сделался предупреждающим. — Верно, я прошу прощения, — Эл тряхнул головой. — Нет. Полагаю, что не рассказал бы. Но что еще мне остается делать, как не попытаться с ним поговорить? Во всех книгах, что я читал, сказано, что разговоры помогают в случае травм. — Человеческие создания — в особенности такие, как Ягами Лайт — не следуют привычной модели — что, я уверен, ты и сам успел заметить. Вероятно, это одна из причин того, почему ты так им… увлекся. — Да, вероятно, поэтому, — признался Эл. — И меня вовсе не смущают его особенности — просто я подозреваю, что именно они тормозят его восстановление. — Он — Кира, поэтому наверняка должен быть очень высокого мнения о себе, считать себя своего рода Богом, который призван избавить мир от плохих людей, — сказал ему Ватари. — Вероятно, он думает, что отныне недостаточно хорош, чтобы являться «богом». — Он не бог. — Эл закатил свои огромные черные глаза. — Я знаю, и ты это знаешь, а вот Лайт до своего изнасилования не знал, — безмятежно ответил Ватари. — Он ведь был нарциссом, Эл. Он мнил себя выше всех остальных. А когда его изнасиловали, все это ушло и, вероятно, повлияло на него больше, чем на обычного человека. — Тогда что же мне делать? — А что тебе хочется сделать? — Ответ на этот вопрос неуместен. — Ватари поморщился. — Причина, по которой я пришел к тебе — это потому что я не могу заставить себя прекратить делать то, что мне хочется сделать с Лайтом. Потому что это невозможно, пока он не вылечится или пока сам этого не захочет. — Эл, я не думаю, что он влюблен в тебя, — сказал Ватари, и губы Эл дернулись. — Но я полагаю, что он не может ничего к тебе не чувствовать. Возможно, это не то влечение, которое испытываешь к нему ты, но мне кажется, ты что-то значишь для него. А, значит, надежда есть. — Хм. — Эл закусил кончик большого пальца. — Полагаю, так. Он в самом деле поцеловал меня утром… но я думаю, это было сделано назло, а не в порыве чувств. — Да, но он может целовать тебя — он ведь в самом деле тебя поцеловал. И ему не противно — я бы даже сказал, что ему, судя по всему, это доставляет даже какое-то удовольствие. — Возможно, ты прав, — вздохнул Эл, запуская руку в волосы и взъерошивая и без того всклокоченные пряди. — Я подумаю об этом. — Неплохо для начала, — кивнул Ватари. — Эл, ты всегда такой нетерпеливый. Подобные вещи требуют времени. С виду Эл не обрадовался этим словам, но все же кивнул. — Я знаю. Спасибо, что уделил мне время, Ватари. И, пожалуйста, перестань шпионить за мной, иначе ты рискуешь увидеть больше, чем рассчитываешь. Эл спрыгнул со стула. — Полагаю, я уже достаточно увидел, — ответил Ватари, и его кустистые белые брови поползли на морщинистый лоб. — Все в порядке. Ты можешь поговорить со мной в любое время. Эл шагнул к двери, но, открыв ее, остановился и оглянулся через плечо. — Ты ошибся по поводу одной вещи, — сказал он, глядя на Ватари. — Будь я таким независимым, я бы не стал подстраивать его смерть и спасать ему жизнь. Я бы убил его, как и обещал, когда взялся за дело Киры. — Эл… — начал было Ватари. — Нет, это правда, — перебил его Эл. — С моей стороны это непрофессионально и необъективно. Но я думаю… Он почесал свою правую ногу левой и ссутулился. — … Я думаю, что все в порядке, — продолжил он. — Ну или по крайней мере будет в порядке. Он вышел из комнаты, по пути думая о том, когда успел стать таким чертовски оптимистичным.Продолжение следует…