И мнится — голос человека Здесь никогда не прозвучит, Лишь ветер каменного века В ворота чёрные стучит. И мнится мне, что уцелела Под этим небом я одна — За то, что первая хотела Испить смертельного вина.
— Где ты опять пропадаешь? — недовольно поинтересовался змей. — Я гуляла. В лавке с ингредиентами я познакомилась с мальчиком, его зовут Гарри Поттер, — сказала я. — Что? Это невозможно. Он не мог выжить, — шипел он. — О чем ты? — удивилась я. Змей долго молчал, переваривая услышанное. — Знаешь, почему я стал таким? Знаешь, почему я потерял все, что имел? Почему остался без тела и сил, обреченный скитаться в одиночестве, не имея возможности спастись? Все из-за него! — выплюнул змей. — И его грязнокровной мамаши. — Ты же говорил, что ошибся в заклинании, — начала я неуверенно. — Нет, я ошибся не с заклинанием, а с магическим контрактом, — зашипел змей. — Северус подслушал у Дамблдора пророчество, в котором говорилось о мальчишке, рожденном мне на погибель. Под него подходили только два ребенка, и я решил немедленно избавиться от них. Когда я пришел в дом Поттеров, его мамаша стала мешать мне, прося убить ее вместо ребенка, я убил ее и послал заклятье в мальчишку. Магия посчитала это нарушением контракта, и я исчез. Долгое время я был ничем и ветер носил меня по свету, я был меньше мысли, меньше воспоминания, а каждый мой день тянулся дольше сотни людских жизней, я сходил с ума от одиночества и холода. Потом я почувствовал, что силы постепенно возвращаются ко мне. Я смог ненадолго завладевать разумами мелких животных, потом моих сил хватило на большее, мой дух креп, пока я скитался по лесам Албании. Значит, он выжил, — заключил змей, — выжил после смертельного проклятья. Я внимательно слушала рассказ змея, в его голосе пробивались панические нотки, когда он рассказывал про одиночество и бессилие. Для такого любителя командовать и контролировать все вокруг, это было на самом деле тяжким наказанием. Я замечала, что змей вообще не любит оставаться в одиночестве, теперь я поняла причины этого, и мне стало жаль его. — Неужели ты веришь в это? — удивилась я. — Пророчества — это дело рук шарлатанов, к ним нельзя относиться серьезно. — Только не в волшебном мире. Это пророчество сделала Трелони, она является потомком Кассандры, известнейшей провидицы. Дар прорицания передается по наследству через поколения, — шипел змей. — Пренебречь этой информацией тогда значило обречь себя на гибель в будущем, но я не допущу этого, мальчишка должен умереть! — заключил змей. В его голосе сквозила решительность и убежденность. Я была удивлена такой мнительностью с его стороны, на мой взгляд, она была совершенно не свойственна ему. Лорд во всем и всегда был прагматиком и материалистом, он обеспечивал свои интересы и цели, не считаясь с окружающими, не скупясь в средствах и используя все возможные способы. И он был далеко не единственным в своем роде, людей с такими качествами всегда много во власти, от всех них его отличал лишь редкий талант и огромная воля к жизни. Лорд был из тех, кто не только хочет, но и может. А сейчас вдруг его выбило из колеи какое-то дурацкое пророчество и глупый мальчишка, которого тоже было жаль, потому что он и его родители оказались не в том месте и не в то время, чудовищная машина войны, работающая на чужие интересы, сломала им судьбы и лишила жизни. Говорят, на войне все средства хороши, именно так и решили те, у кого были эти средства, и Лорд в этой битве проиграл. Он сильно разволновался, напряжение повисло в воздухе. — Теперь угроза возросла, значит, у него и правда есть особые силы, если он смог выжить, когда я исчез. — А разве не может быть, чтоб дар прорицания не передался этой Трелони? — спросила я. — Гарри не похож на могущественного мага, сомневаюсь, что он сможет причинить тебе какой-то вред. — Ах вот как?! Ты его уже защищаешь? Вы, значит, теперь лучшие друзья? — набросился на меня змей. — Нет, мы вовсе не друзья, — поспешила оправдаться я. — Просто ты намного сильнее и умнее его. Я поговорила с ним и поняла, что ты был прав по поводу образования в Хогвартсе, он мало что знает, его увлекает только квиддич и метлы, он вообще не любит учиться, ему помогает его подруга, — сказала я. — Не имеет значения, каков его истинный потенциал, в будущем может произойти роковая случайность при его участии, которая и станет фатальной для меня. Его нужно убить! — Ты же всегда говорил, что ты бессмертный, — удивилась я, — что ты продвинулся в изучении магии дальше, чем кто-либо до тебя, так что может случиться? — Если рок нависнет над человеком, может случиться что угодно, — прошипел змей. — Этот мальчишка не так прост, как кажется. Нам нужно поторопиться, я должен обрести тело как можно скорее. — Ну, не знаю, — протянула я, — по-моему, никакое пророчество не может точно спрогнозировать человеческую судьбу, ты же не хочешь сказать, что все предрешено и человек не способен ни на что повлиять? — Нет, не предрешено, — отрезал змей, — пророчества способны лишь предупредить об опасности, в наших силах этой опасности избежать. — Ну, а вдруг Снейп ошибся? Или Трелони неправильно увидела, — настаивала я. — Ты же не слышал этого пророчества сам. — Я видел и слышал его в мыслях Снейпа, — ответил змей. — В мыслях? Ты что, умеешь читать мысли? — поразилась я. — Не только читать, но и контролировать, я вышел на новый уровень владения легилименцией — работе с подсознанием, человек не будет даже подозревать о вторжении, влияние настолько точно и аккуратно. Никто до меня не делал подобного, я могу комбинировать мыслеобразы в сознании, зацикливать их, изменять тонкую материю восприятия, я могу заставить человека испытывать определенные эмоции или свести с ума, — шипел вдохновенно змей, в его интонациях сквозило самодовольство. — Ты применял это ко мне? — испугалась я. — Нет, — раздраженно прошипел змей, — в этом теле я очень ограничен в возможностях. Я чувствую себя неполноценно и слишком слаб сейчас. — Не волнуйся, у нас есть все ингредиенты, значит, скоро у тебя будет тело, — подбодрила я его. — Процесс займет много времени, — сказал змей. — Приступим завтра.***
— Я же говорил тебе постоянно помешивать, — раздраженно шипел змей. — Ну, я и помешивала, — возразила я. — Тогда объясни мне, почему же оно стало фиолетовым, а не голубым? — ядовито спрашивал змей. — Откуда мне знать, почему проклятое зелье меняет цвета не на те, которые тебе нравятся? — сдувая взмокшую челку со лба, ответила я. Змей кипел от злости пуще моего котла. Я уже несколько часов не разгибаясь висела над зельем, постоянно мешая, взбалтывая, нарезая, остужая и нагревая мерзкое пойло. И опять все напрасно. Я потушила огонь и обессиленно рухнула на стул. Вот уже два месяца мы бились над рецептом зелья, написанном в одной из книг Лорда, оно было необходимо для совершения ритуала, мы перевели кучу ингредиентов, взорвали три котла и потратили два десятка галеонов, но все было бесполезно. Лорд подсказывал и контролировал каждое мое движение, но достигнуть результата, описанного в древнем рецепте, не получалось. — Может, там просто неправильно написаны цвета? — взмолилась я. — Мы делали все в соответствии с указаниями, вдруг этот чернокнижник был дальтоником или ел грибы, пока писал это? — Да у тебя каждый день получается новый цвет, кроме того, который нам нужен! — злился змей. — Бестолковая девчонка, любой сквиб справился бы лучше тебя! — прошипел змей мне в лицо. — Ну, так позови сквиба! — не выдержала я. — Или своих хваленых могущественных друзей, почему за все должна отдуваться я?! Ты же обещал, что сделаешь ритуал проще, — негодовала я. — Он и так простой, — огрызнулся змей. — Тебе всего лишь надо сварить зелье, я не прошу тебя изучить раздел некромантии или демонологии, ты не отчитываешь сорок ночей могилу моего отца, тебе не надо отнимать кровь у моего врага и жертвовать своей плотью, я не прошу тебя принести мне сердце нерожденного младенца и гарпию, пойманную в полнолуние. Ты всего лишь должна сварить зелье под моим присмотром! От того, что ты развозишь здесь сопли и слюни, помои, которые ты сварила, не станут зельем, — не унимался змей, — устраивай свои сцены еще кому-нибудь, я не потерплю такого поведения. Он был на взводе уже несколько недель и просто высасывал из меня все силы, отбивая всякое желание работать своими бесконечными упреками и критикой. Он грозился утопить меня в моем же вареве, выгнать из дома ввиду моей бесполезности и проклясть весь мой род до скончания времен. Я упрашивала его нанять какого-нибудь зельевара и избавить меня от этих страданий, но змей был непреклонен и наотрез отказывался доверять это кому-то еще. Диван заскрипел под его тяжестью, он устроился с другого края и отвернулся от меня. «Ну и пожалуйста, больно надо мне на тебя смотреть», — подумала я и, взяв книгу «Сказочные твари среди нас», углубилась в чтение.***
— Смотри! Кажется, у него появился фиолетовый проблеск, — вскрикнула я. — Где? — взвился змей, пристально вглядываясь в котел. — Да вот, смотри сюда, — показывала я пальцем в синюю бурду, наспех снимая пенку. — Не вижу, — шипел змей, — там написано ясно: «зелье должно приобрести дивный синий цвет с видимым фиолетовым проблеском», а этот цвет вовсе не «дивный». — Да, может, он и цветов-то не видал никогда, — отстаивала я свое варево, — сидел в замке и мхом порастал. — Добавляй осторожно перечный гриб, следи, чтобы он не выпрыгнул, — подсказывал змей, зависнув вместе со мной над столом. Напряжение нарастало, так далеко в исполнении указаний рецепта мы еще не заходили. Я остервенело помешивала странную жижу, подозрительно похожую и цветом, и запахом на содержимое сточных ям, а змей вглядывался в нее так, словно в ней были ответы на все вопросы во вселенной. Тут жижа начала странно увеличиваться в размерах и дыбиться, норовя вылезти из котла. — Туши! Туши скорей, — зашипел змей. Я погасила огонь. А жижа все росла, пока не прыснула змею в нос, он, шипя и фыркая, спрятался под стол, а я затолкала ее обратно и вновь разожгла огонь. Мы провели над котлом еще два часа, пока, наконец, не настал черед добавлять кровь Ре-эма. Права на ошибку не было. — Как думаешь, это похоже на цвет синего гоблина? — спросила я. — Да, похоже, — шипел змей над ухом. — Но он же серый, — удивилась я. — Я покажу тебе когда-нибудь такого гоблина, ты сама убедишься, — ответил змей, — добавляй кровь. Я взяла флакончик, чуть не стоивший мне жизни, и, откупорив, вылила драгоценный ингредиент в наше варево. Оно начало светлеть, пока не стало молочно белым. Я потушила огонь под котлом. — Кажется, готово, — сообщила я. Змей буравил котел алчным горящим взглядом. — Хорошо, остальное завтра, — сказал он. И я уснула, как только голова моя коснулась подушки.***
Солнце садилось, окрашивая зеркала луж в карминно-красные цвета; два человека шли по узкой грязной улочке, среди покосившихся домов и лавочек с пыльными витринами, провожаемые любопытными и жестокими взглядами их хозяев. Одна торговка все-таки решилась предложить свой товар посетителям, она, меся грязь старыми сапогами, добежала до них и, осклабившись, спросила: — Не желаете ли свежих вороньих потрошков, господа? А, может, вам нужно сердце фестрала? — Нет, Тильда, нам ничего не нужно, — ответил ей старик, сверкнув голубыми глазами из-под очков. Торговка чего-то страшно смутилась и, извинившись, поспешно ретировалась, старик улыбнулся в бороду. Рядом с ним шел высокий молодой человек, серые глаза его искрились задором, ветер трепал темные кудри, он улыбался и что-то говорил старику. Они прошли мимо вывески «Горбин и Берк», юноша указал старику на магазин. — Смотрите, это ж Хвост, — улыбнувшись, сказал молодой человек. — Наверное, хочет подтянуть свое «удовлетворительно» по ЗОТИ покупкой амулета, отпугивающего Пожирателей, — усмехнулся он. В витрине было видно, как низенький пухлый юноша с соломенными волосами и прыщавым лицом о чем-то говорит с Горбином, грызя ногти и поминутно озираясь. — Я сейчас его позову, — сказал юноша. — Не надо, — остановил его порыв старик, — еще будет время. И они пошли дальше, тихо говоря о чем-то.***
Змей разбудил меня чуть свет, ему не спалось, он был на взводе. — Вставай уже, сколько можно спать? — шипел он мне в ухо. Я отвернулась от него в надежде урвать еще полчасика, но змей не отстал. — Я не шучу с тобой, Арта, немедленно вставай! Звук собственного имени окончательно вырвал меня из сна, змей никогда не звал меня по имени, впрочем, как и я его. Я встала и подошла к котлу, зелье остыло и все еще было молочно-белым, как в рецепте. — Даже не верится, что мы все-таки его сварили, — сказала я. — Не время для болтовни, — раздраженно ответил змей, — после того, как я его выпью, ты должна следить за змеей, не дай ей уползти из дома и, смотри, не наделай глупостей, пока меня не будет. — То есть как это, не будет? — удивилась я. Змей странно посмотрел на меня и, ничего не ответив, стал пить зелье. Я, затаив дыхание, смотрела на него. Тело его странно подрагивало, словно у него были судороги или он испытывал боль. «А вдруг мы что-то сделали неправильно?» — подумала я и похолодела. — Ну, как ты? — спросила я. Змей ничего не ответил. Он будто и вовсе не слышал меня. Я робко коснулась его головы, змея предостерегающе зашипела и совершила бросок, от которого мне чудом удалось увернуться. — Ты чего? — удивилась я. — Не трогай меня, не то я тебя укушшшшшу, — сказала змея. Не Лорд, а змея. Теперь я поняла, о чем он говорил, он больше не контролировал ее тело. Но где же теперь Лорд? Мне стало не по себе. Змея сползла со стола, осмотрела и обнюхала всю комнату, и направилась к двери. Я, помня последнее указание Лорда, метнулась ей наперерез. — Пропусссссти, — зашипела змея, остановившись. — Ты должна остатьссся здесссь, — ответила я. — Здессссь нет хорошего мессста, — настаивала змея. — Ссскажи, что тебе нужно и я сссделаю, но ты должна остатьссся, — не уступала я. Змея недовольно зашипела на меня и, развернувшись, уползла под шкаф. Прошло уже два часа, но ничего не происходило, я страшно нервничала, а змея, напротив, проявляла присущее ей хладнокровие, она свилась клубком и, кажется, дремала. Я боялась ее спрашивать о чем-либо, она была недружелюбно настроена. «Вдруг что-то пошло не так? Лорд, конечно, сильный маг, но и он мог ошибиться. А вдруг он погиб?» — мучилась я вопросами. Наступила ночь, я боялась сомкнуть глаз и пребывала в напряженном ожидании, змея не подавала признаков жизни, забившись в самый дальний темный угол. Промучившись в тяжких раздумьях до рассвета, я, наконец, забылась тревожным прерывистым сном.