Первородные

«Я люблю его не потому, что он красив, а потому, что он больше я, чем я сама. Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя – одно». (Эмили Бронте «Грозовой перевал»)       Жаркое солнце Суны, наконец, заходило за горизонт, окрашивая темнеющий небосвод в радужные розово-сиреневые тона и позволяя прохладному вечернему ветру прилетать из пустыни, развевая всевозможные флажки и гирлянды, развешанные на улочках поселения. Звуки праздника уже стихли, и последние гости возвращались со свадьбы, утомленные и довольные: одни зевали на ходу, вторые с наслаждением подставляли лицо легким освежающим порывам, другие восхищенно разглядывали закат. Все предвкушали хороший отдых и торопились поскорее попасть под крыши своих домов.       Находившуюся в одном из жилищ парочку все это нисколько не волновало. Для них не существовало ни далекого топота в прихожей, извещающего о возвращении жильцов, ни трепещущей на окне занавески, ни вступающей в свои права ночи – это казалось таким мелким и ничтожным сейчас, когда после долгой разлуки можно было побыть вместе. Хана полусидела на кровати, опираясь спиной на подушки, и ласково перебирала волосы Саске, развалившегося на спине поверх покрывала, положив голову ей на колени.       Сколько прошло времени с момента их встречи, они не знали, да и не хотели знать. Харунами помнила только одурманивающий поцелуй, первый за несколько месяцев, и то, каким изумленным, растерянным, но в то же время радостным сделалось лицо Учихи, стоило ей сообщить о скором рождении малыша. - Знаешь, - разрезал покой помещения голос смотрящего в потолок Саске. – Когда Мадара погрузил мир в Вечное Цукиеми, я на краткий миг подумал, что это конец. Как и тогда, когда он проткнул меня катаной. Но мы не сдавались и победили, - редкая улыбка промелькнула на губах брюнета. – Это было сложно, но мы сделали это. А потом был праздник, похороны погибших, возвращение в Коноху и приставленные ко мне АНБУ. Наруто тогда долго орал, что со мной поступают нечестно. Кто бы мог подумать, что этот придурок в прошлой жизни был моим братом. – Учиха взглянул на слушательницу. – Ты веришь в прошлые жизни?       Хана улыбнулась в ответ. - Мой народ всегда верил в это. Даже браки, по нашим поверьям, соединяют людей не только в этой жизни, но и в семи последующих.       Учиха усмехнулся. - Удобно. И что же, если один из супругов умирает, нельзя вступать в брак снова? - Мужчине можно. Наши женщины либо переодевались в белое и становились одиночками, либо сгорали заживо на погребальных кострах своих мужей.       Пару мгновений Саске задумчиво глядел на нее, потом вполголоса заметил. - Если со мной что-то случится, даже не смей думать о чем-то подобном. Это понятно?       Хана хмыкнула. - Не бойся, я не настолько религиозна. Но если так тебе будет спокойнее, то я обещаю не впадать в крайности.       Бывший отступник чуть приподнялся, вынудив первородную прервать поглаживание черных как смоль локонов, и развернулся так, чтобы удобнее было наклониться и легко коснуться губами живота девушки. Там, внутри, спит его сын. Маленький Учиха, который родится уже в послевоенном и, остается надеяться, более лучшем мире. Интересно, сможет ли он стать хорошим отцом этому мальчику? И позволят ли ему это? В отношении любой другой девчонки Саске бы ни секунды не сомневался: все буде так, как захочет он. Однако если речь шла о Хане, то дело обстояло иначе: наследник – а теперь уже новый глава – погибшего клана никогда и ни в чем не мог быть до конца уверен. Харунами позволяла ему доминировать, но в разумных пределах. Словно кошка – придет, потрется о твои ноги, помурлыкает, устроившись у тебя под боком, позволяя приласкать, но затем убежит, давая понять: она – сама себе хозяйка и никому не принадлежит полностью. Именно этим Хана и привлекала его: Харунами нужно завоевывать, постоянно, и ни на миг не забывать – если та захочет уйти, ему не удастся ей помешать. Они одинаковы – маленькие израненные зверьки в поисках тепла и любви. Одно неосторожное действие может спугнуть, любой неверный поступок – разрушить душу навечно. Но все же вдвоем им вполне удавалось забыть обо всех бедах, ощутить, как сладко замирает от нежности сердце, и Учихе до безумия хотелось, чтобы так было всегда. - Выходи за меня, - уверенно вымолвил он, зная, что не отступит даже перед тысячью ее вероятных отказов: она – его, другого им не дано.       Хана нахмурилась, стараясь не обращать внимания на участившееся сердцебиение. - Ты уверен, что хочешь этого?       Саске прижал пальцы к ее губам, не давая пролиться потоку всяческих возражений. - Ты сейчас можешь сказать, что нам обоим всего по семнадцать лет и жениться в таком возрасте глупо. Или что я думаю о ребенке, а не о тебе. А я отвечу, что выбрал тебя еще тогда, когда ты при первой нашей встрече заявила, что я нисколько не интересен. И ты ведь об этом знаешь, хитрюга. Не стоит думать, что война изменила мои вкусы настолько – я не пленюсь ни одной из вечно вешающихся мне на шею девиц. Они слишком глупы, чтобы понять, как низко выглядят при этом в моих глазах. Поэтому данная версия отпадает. И, кстати, чем мы хуже Гаары и твоей сестры, которые не старше нас, а? Если говорить о ребенке – да, я думаю о нем, и это нормально, ведь он – мой. Однако если бы я не влюбился в тебя, то и беременности сейчас просто напросто не было бы. - Учиха хмыкнул, глядя в расширившиеся очи Ханы. – Ты не ослышалась. Поэтому заканчивай надумывать себе невесть что и решай – выйдешь ты за меня или нет?       Харунами поймала его ладонь в свою и опустила ее вниз, пристально следя за реакцией молодого человека. - А если я откажу, что ты будешь делать?       Тот усмехнулся, явно готовый к подобному вопросу. - Не думаю, что тебе хватит сил отказывать мне бесконечно, потому что я от тебя не отстану. - Маньяк, - со вздохом подытожила Хана. – И за что я тебя такого люблю? - Мне это тоже крайне интересно, - весело вымолвил Саске. – Расскажешь после свадьбы. В деталях. - И когда ты хочешь устроить церемонию? – схожим тоном спросила собеседница. – Меня не прельщает выходить замуж с огромным животом, знаешь ли.       Новоиспеченный жених выглядел будто объевшийся сметаны кот. - Есть у меня на этот счет одна задумка, прямо в духе Удзумаки. Ручаюсь, ему понравится в ней поучаствовать…       Наруто никак не мог поверить, что вносит свою лепту в заговор. Не в государственный переворот, конечно, а заговор личный, но – тем не менее. И уж тем более он не представлял, что горе-друг, долгое время считавшийся отступником, способен на такое…       Гаара под конец праздника отвел его в сторонку и поведал правду о Саске и сестре своей жены, в которую Учиха оказался влюбленным настолько, что сделал ей ребенка. Рассказывать юному Кадзекаге пришлось вкрадчиво и долго, после чего Удзумаки понял: без успокоительного не заснет. Стало очень обидно за Сакуру, с детских лет пытавшуюся привлечь внимание черноглазого сокомандника, а затем ждавшую, когда же тот вернется домой из логова Орочимару. Курама внутри ехидно похихикивал и говорил что-то о возросших шансах своего носителя на завоевание розоволосой девицы, но Наруто не слушал. Точнее, очень старался, особенно когда перед ним и новобрачными из ниоткуда появились виновники нервного потрясения и изложили пришедшую им в головы светлую мысль о свадьбе, причем немедленной. Гаара нахмурился, затем нервно хмыкнул и принялся отдавать распоряжения.       И вот, в результате бурной деятельности повелителя песков, видимо, опьяненного собственной женитьбой, джинчурики девятихвостого стоял в саду возле храма и смотрел, как Саске и его нареченная обходят по кругу костер. Ослепительно яркое пламя разгоняло окружающий мрак и, потрескивая на ветру, сжигало дотла только что сброшенные в него рисовые зерна. Длинное малиновое платье Ханы, украшенное желтой каймой по подолу и манжетам достигающих запястий рукавов, казалось в темноте практически черным. В мерцающих отсветах поблескивали золотистые и серебристые нити вышивки на лифе и по низу одеяния. Край легкого шарфа в тон костюму был связан крепким узлом с широким поясом, которым Учиха стянул свое кимоно.       Блондин покосился на стоящего рядом Гаару. Тот уже успел составить свидетельство о браке и перед приходом на место церемонии заставил всех в нем расписаться: Саске и Хану – как молодоженов, Джаю и Наруто – как свидетелей действа. Отчего-то казалось: Сабаку получает от происходящего какое-то особое удовольствие. Неужто так захотелось посмотреть на реакцию Хокаге? Зря, ох, зря… Удзумаки покачал головой при мысли о том, чего может лишиться Суна, когда бабуля узнает о случившемся. Однако… ему и самому было бы интересно увидеть в этот момент ее лицо…       Тем временем движение возле огня прекратилось, и Джая приблизилась к замершей паре, держа на ладони маленькую открытую баночку. Наруто мог поклясться, что данный сосуд участвовал в свадебном обряде сегодня днем, и осознал свою правоту, когда прозвучали слова: - Синдур. Думаю, ты видел, что с ним следует делать.       Саске кивнул и, взяв шепотку красного порошка, размазал его по пробору старшей из близняшек. Принцесса улыбнулась, вскинув голову, и обвила руками шею своего теперь уже мужа. Брюнет чуть наклонился, кладя ладони на девичий живот, и коснулся ее лба своим. Он смеялся – смеялся, черт побери! – и выглядел таким до безобразия счастливым, что Наруто пришлось отпустить куда подальше все нелепые обиды и решить: ради этого стоит примириться с выбором Учихи… - Что?! – кулак с грохотом обрушился на столешницу, отчего собравшиеся на «ковер» виновники ночного мероприятия удивились, как злосчастная мебель умудрилась не сломаться пополам, а то и вообще в мелкие щепки.       Утро только вступило в свои права, первые, робкие, но уже достаточно теплые лучи пробивались в окна, разбрасывая по стенам радужные блики. Легкий ветерок не приносил прохлады и грозился вскоре исчезнуть совсем, уступая место удушающей жаре. Вполне типичная для Суны погода, даже в конце осени.       Именно в это время Хокаге, стоя возле пострадавшего предмета интерьера, буравила взором новоиспеченную чету Учих, а заодно притулившихся рядышком Гаару, Джаю и Наруто. Последний с усмешкой смотрел вниз и ковырял носком сандалии трещинку в полу. Младшая из первородных обхватила сестру за плечи и не спускала настороженного взгляда с разбушевавшейся блондинки. Остальные оставались совершенно невозмутимыми, только в очах Гаары плясали бесенята. Явно что-то задумал, решила Цунаде и покосилась на притихшую в уголке Сакуру. О чувствах своей ученицы Сенджу знала практически все, и сейчас испытывала жалость к проигравшей битву на личном фронте девочке. Однако Харуно либо не подавала вида, что расстроена, либо и в самом деле нисколько не огорчилась. Только небрежно потирала перевязанное запястье, которое отчего-то отказалась лечить обычным для ниндзя-медика способом.       Сидевший в кресле Какаши мельком глянул на свою руководительницу и уткнулся носом в книгу. От него подмоги тоже лучше не ждать. На застывшую за своей спиной Шизуне глава Конохи оглядываться не стала, предпочитая воззвать к неугомонному блондину перед собой: - Наруто! Прекрати портить пол!       Удзумаки послушался, вскинув голову и упрямо поджав губы. Значит, будет защищать строптивого друга с той же решимостью, с какой несколько лет не оставлял попыток вернуть того в деревню. - Твоя идея? – поинтересовалась Цунаде. - Вообще-то, моя, - подал голос Саске, освобождая приятеля от необходимости отвечать. – Вы бы все равно женили меня, так что я избавил вас от хлопот.       Гаара, сжимая в ладони свиток, довольно хмыкнул. - Позвольте мне кое-что сказать, Хокаге-сама.       Внучка Первого со вздохом рухнула на стул. - Слушаю, - она хорошо понимала, что разрешение Кадзекаге не требуется, парень всего лишь проявил вежливость. - Вы уже в курсе всей сложившейся ситуации. И сами понимаете, что этот брак выгоден со многих сторон. Во-первых, это союз по любви, к тому же Саске проявил ответственность за своего ребенка, что уже хорошо. У него теперь есть семья, и это будет удерживать его от очередных попыток сбежать. Во-вторых, вам не придется делиться шаринганом с Суной, поскольку я не отпустил бы Хану отсюда, не выйди она за Учиху замуж. В-третьих, наши деревни теперь связаны не только договором о мире, но и родственными узами, которые делают дружбу между нами только сильнее.       Цунаде цокнула языком и подперла рукой подбородок, признавая поражение. - Могли бы хоть не прятаться ото всех, что ли. Ладно, где свидетельство о браке? Мне надо его заверить. А потом – выпить. Желательно, много.       В стане «заговорщиков» раздались смешки и шепоток – Наруто о чем-то вполголоса переговаривался с Саске. - Строить планы будете после возвращения в Коноху, - осадила их Сенджу, разворачивая поданную ей бумагу. – Хватит с меня на сегодня.       Сакура, наконец, перестала изображать статую и рискнула высказаться: - Хокаге-сама, Хана беременна и месяц лежала на сохранении. Позвольте мне позаботиться, чтобы она как можно легче перенесла дорогу, - девушка вновь дотронулась до заживающей ранки. – Я обещала…       Джая резко метнулась к Харуно и, проведя пальцами над повязкой, развернулась к родственнице. - Ты что сделала?       Хана, судя по виду, совершенно не думала в чем-либо раскаиваться. - Взяла с нее клятву. - Скрепленную кровью? – не унималась младшая. - Я никогда не называла себя идеальной, - раздалось в ответ. – К тому же, клятва касалась только ребенка Саске, а не его самого.       Джая скрестила на груди руки. - А ты предупредила ее о том, что не сдержавший обещанного человек умирает? - Да. И дала ей выбор. Она его сделала. - Что ж, - подытожила Цунаде. – Думаю, этот брак будет счастливым. Вы друг друга стоите.       Оставалось только удачно добраться до Конохи с неожиданным пополнением и налаживать с таким трудом отвоеванную мирную жизнь…       И жизнь постепенно приходила в норму. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Вопреки опасениям многих, Альянс шиноби не прекратил своего существования. Страны старались поддерживать друг друга в суровое время восстановления после разрушительной войны. И Коноха оказалась одной из деревень, способной оказать не только физическую и моральную, но и материальную помощь небольшим государствам, которые испытывали более сильные трудности. И далеко не последнюю роль в этом сыграло наследство Ханы. Когда под ее руководством в кабинет Хокаге группа юных шиноби мужского пола притащила громадные, набитые сокровищами погибшего народа сундуки, Цунаде в шоке отправила Шизуне за ящиком саке. Как только все богатство было подсчитано, блондинка во избежание нервного срыва опрокинула в себя бутылку спиртного и распорядилась пустить приобретение в расход. Хана оставила себе только ту сумму полученных денег, которая позволила ее мужу купить для своего семейства дом, куда они немедленно перебрались из выделенной им квартиры. Сама же она на остаток средств организовала постройку собственного магазина, где продавалась сшитая ею одежда. Беременность хоть и протекала без осложнений, однако уже к восьмому месяцу не позволяла бывшей принцессе чересчур утруждать себя. Саске, наконец, ставший регулярно ходить на миссии в команде Какаши, время от времени беззлобно подтрунивал над женой, при этом сияя как начищенный медяк всякий раз, когда, положив ладонь на ее немаленький живот, ощущал пинки своего сына. Хана на подобные действия хмыкала, утверждала, что от Учихи иного ждать не приходится и возвращалась к шитью. Она теперь занималась этим почти постоянно, если не следила за домом и не готовила еду. В конце концов, одевать необходимо не только жителей Конохи – ее малыш также нуждается в приданом. Брюнет только вздыхал и просил Дзюго лучше присматривать за первородной в те минуты, когда его нет рядом. Рыжеволосый здоровяк, решивший остаться с Саске после наступления мира, с готовностью выполнял возложенную на него обязанность. Хана ему нравилась и как человек, и как друг, и Дзюго очень надеялся никогда не потерять этих отношений. К тому же, только ей удавалось смастерить приличное и вполне подходящее под его габариты одеяние.       Тяжелее всего, как ни странно, новому главе клана оказалось принять выбранное супругой имя для ребенка. Слушать возражения та просто напросто не стала, заявив, что дала слово, а обещания нужно выполнять. Возникший на почве этого спор разрешил Удзумаки. Наруто не только поддержал Хану, но и заставил товарища задуматься на тему того, как будет хорошо позаботиться о маленьком Итачи и не допустить, чтобы он совершил ошибок своего умершего дяди. Саске со вздохом махнул рукой, но все же смирился и вскоре привык.       После этого опасения вызывало лишь одно обстоятельство – в Суне его свояченица переносила свое состояние намного тяжелее, чем ее сестра…       То, что Джая при далеко не самом здоровом сердце доносила ребенка до восьмимесячного срока, Ичиро считал чудом. И он, и прочие приставленные к жене Кадзекаге медики не расслаблялись, готовые в любой момент дня и ночи сорваться в госпиталь. Гаара запрещал супруге любые нагрузки и ни на мгновение не мог найти покоя, что привело к хроническому недосыпанию и непроходящей усталости – работу никто не отменял.       Темари не оставляла Джаю одну, если брата не было дома, стараясь поднять невестке настроение и избавить от лишних хлопот. Первородная была им всем благодарна, но порой упрямо отказывалась от чрезмерно назойливой, по ее мнению, опеки. Казалось, Джаю совершенно не пугали ни участившиеся головокружения, вызванные затруднившимся дыханием, ни положенные на третьем триместре боли в спине, ни собственная неуклюжесть из-за раздавшейся фигуры. Страха перед возможной смертью она тоже не испытывала, предпочитая с головой уходить в заботу о том, чтобы у малыша при появлении на свет было все необходимое.       В тот роковой день Гаара довольно рано прибыл в свой кабинет в надежде как можно быстрее справиться со всеми накопившимися бумагами и вернуться к семье. Юноша знал: ему самому отдых нужен не меньше, чем Джае, и она обеспокоена этим, но поделать с собой ничего не мог: тревога не отпускала его, тисками сжимая душу и заставляя бояться потери, пережить которую будет гораздо сложнее, чем все предыдущие. Постоянное нервное напряжение давало плоды – Сабаку мог сорваться на нерадивых подчиненных, которые, ни капли не обижаясь, терпеливо пережидали очередной срыв начальства и надеялись: рождение наследника сделает юного правителя поспокойнее.       Погода, казалось, тоже восставала против молодого семейства. Это в Конохе, скорее всего, сейчас только-только отступала зимняя прохлада, однако в Суне даже в марте, да и вообще весь год напролет, было довольно жарко. Менялся, пожалуй, лишь уровень подогретости атмосферы – от душной парилки до терпимого, по меркам пустыни, тепла. При отсутствии ветра это далеко не самым лучшим образом сказывалось на состоянии его любимой, вызывая у юного правителя жгучее желание немедленно поменять место жительства. Однако осуществить подобное не представлялось возможным, а потому последняя неделя прошла под девизом усиления переживаний.       Сабаку со вздохом приступил к делам. Он перебирал уже, наверное, сотый, а то и тысячный, по счету документ, когда в комнату ворвался взъерошенный Канкуро и с порога прокричал: - Гаара! Темари прислала меня за тобой, нам надо в больницу! Кажется, началось…       Исписанный лист выпал из рук Гаары, стул полетел прочь при резком подъеме. Через пару минут двое парней со всех ног неслись в сторону медицинского учреждения, готовые молиться всем известным богам о том, чтобы сегодня никто не умер…