***
Странная погода стояла тогда в Рифтене. На улице шёл мокрый, налипающий на стёкла и козырьки снег, периодически превращающийся в ливень, после которого весь город превращался в даэдров каток. От такой переменчивой погоды у Мавен всегда болела голова. И сегодняшний вечер не был исключением. Лоб казался свинцовым, боль буквально давила на глаза изнутри, а каждый звук эхом отдавался в висках. Ещё и поздний час отнюдь не положительно сказывался на состоянии женщины. От усталости хотелось уснуть прямо за столом кабинета, веки не слушались и сами собой закрывались. Глава клана страдальчески поморщилась и потёрла лицо руками, чтобы хоть немного отогнать от себя сон. Надо было доделать ещё массу работы, прежде чем отправляться в объятия Вермины. Стараясь не слушать монотонно бьющие по подоконнику капли, Чёрный Вереск с трудом вглядывалась в цифры, словно в случайном порядке разбросанные по бумаге. Входная дверь на первом этаже с грохотом хлопнула. Кто-то резво прошёлся по холлу и вот уже неумолимо поднимался по лестнице, топот становился всё громче и громче. Не успела дверь в кабинет Мавен открыться, как нордка злобно прошипела: — Обливион тебя поглоти, Сибби, почему ты не в тюрьме?! Дверь в кабинет распахнулась, громко ударив при этом о стену, и на пороге появился весь сияющий от радости Сибби Чёрный Вереск. Он медленно, словно актёр, исполняющий главную роль в театре, достал из внутреннего кармана своей дублёнки какой-то конверт и победно потряс им над головой. Мавен изумлённо приподняла бровь, с некоторым любопытством наблюдая за тем, что же произойдёт дальше. Молодой человек очень грациозно, словно пританцовывая, сделал пару шагов вперёд, звонко постукивая каблуками, и плавно раскинул руки. — Ах, эта свадьба-свадьба! — медленно, но громко напел Сибби, с размаху шлёпая конверт на стол. — Ну что, погуляем на свадьбе, а, матушка? — Если ты опять надумал жениться на очередной портовой шлюхе, то я запру тебя в камере, где не будет грёбаного люка в полу! — рявкнула Мавен и снова сморщилась от усилившейся мигрени. — Ой, да ладно, на этот раз это даже не моя свадьба, — отмахнулся Чёрный Вереск. — Виттория Вичи — кузина императора — пригласила нашу семью на свою свадьбу с этим… как там его?.. — Сибби закатил глаза, пытаясь вспомнить имя жениха. — А впрочем, не всё ли равно! — Хм, гулянка в Солитьюде? — Мавен брезгливо осмотрела конверт и пробежалась глазами по приглашению. — Ничего интересного, отправлю туда Хемминга, — Сибби в этот момент задохнулся от возмущения и наигранно схватился обеими руками за сердце, но его мать даже не подняла взгляда от бумаг, чтобы оценить творческие навыки своего отпрыска. — Возвращайся в свою камеру, Сибби, и сделай это так, чтобы народ не видел. — Хемминга?! — почти что взвизгнул норд, заставив мать скривиться от боли. — Значит, как на скучные похороны, так я, а как на веселую свадьбу, так Хемминг?! — Знаешь, я бы не сказала, что похороны Бьорли были скучными, — ухмыльнулась госпожа Чёрный Вереск, поднимаясь со своего кресла. Сибби расхохотался. — Да, конечно, в этом плане Ледяную Волну трудно переплюнуть, — важно закивал сынок, подражая серьёзному тону матери. — Огневое шоу в конце вечера мне понравилось больше всего! — потом его голос сменился почти на шёпот. — Эй, ну ты же ведь не серьёзно про Хемминга, мам? — Почему нет? — пожала плечами женщина, отворачиваясь к окну. — Я поехать не смогу — много дел, ты наказан, а Ингун попросту не согласится. А ведь кого-то надо послать, там наверняка будет много заманчивейших предложений… — она задумалась. — Ах, вот зачем недавно Вичи купила у нас такую большую партию мёда!.. — Эй, не уходи от темы, — Сибби состроил самую обиженную гримасу, на которую был только способен. — Я думал, что мы с тобой махнём на свадьбу, отдохнём, наладим связи! Мавен уперлась в подоконник двумя руками, длинные ногти медленно проскребли по дереву. Нет, она не пойдёт у него на поводу снова. Слово Мавен — закон, тем более, для её собственных детей. Если она сказала, что Сибби наказан, он должен отбыть своё наказание столько, сколько его мать сочтёт нужным. Женщина понимала, что сейчас опять начнутся уговоры — Сибби же очень важный и нужный, без него всё непременно развалится. Молодой человек уже набрал воздуха в грудь ради очередной тирады, приправленной неуместными кривляньями, но Мавен пресекла это одним холодным взглядом, брошенным в сторону сына. — Нет, Сибби, — она презрительно дёрнула губой. — Возвращайся в тюрьму, — глава клана властно выпрямилась и завела руки за спину. — Или может мне попросить стражников помочь тебе? Норд даже не пытался скрыть злобу на своём лице, даже напротив. Он, словно передразнивая мать, точно так же дёрнул губой, слегка прикрыл веки, обиженно сдвинул брови и, как бойцовский петух, выкатил грудь колесом. Черный Вереск резким движением схватил со стола приглашение и едко бросил: — Раз я не поеду на свадьбу, — он тяжело дышал от возмущения, явно переигрывая, — так пусть это приглашение не достанется никому! — Ой, как пафосно, — поморщилась Мавен и указала рукой в сторону двери. — А теперь выметайся отсюда, от тебя одна головная боль, да и только… Даже не напрягая себя попытками отшутиться в ответ, Сибби фыркнул, развернулся на каблуках и, с яростью запихивая конверт во внутренний карман дублёнки, покинул кабинет родной матери.***
От гнедого коня буквально пышило жаром, бока были мокрые от пота, а из ноздрей вырывались густые облака белого пара. Из-под копыт летел снег, всадник едва успевал дёргать за поводья, чтобы не угодить в обрыв на крутых поворотах скалистых дорог предела. Пейзаж вокруг мелькал так быстро, что ночной путешественник едва ли понимал, где конкретно он сейчас находится. Впереди одна цель: другой всадник, покинувший Маркарт около часа назад, он не мог уехать далеко. Лошадь запыхалась так, что путнику показалось, что животное попросту упадёт, если не сбавить хода. Покорив вершину очередного холма, мужчина грубо потянул кожаные ремешки на себя и ударил скакуна сапогами в бока, заставив его перейти сначала на рысь, потом на шаг. Конь жадно вдыхал ледяной воздух, пока ездок вглядывался во тьму. Но вот далеко впереди, на размытом силуэте следующей скалы замаячил заветный огонёчек. Всего один рывок отделял охотника от его цели. Так и не дав своему четвероногому транспорту отдышаться, изгой пустил лошадь в галоп. Спускаться со скалы было гораздо проще, чем забираться на неё, поэтому скакун довольно быстро развил прежнюю скорость. Ледяной ветер обжигал лицо и играл в непослушных волосах Тартнаха. Молодой воин с блаженной улыбкой отдалялся всё дальше от Маркарта, с таким трудом захваченного его соплеменниками. Тартнах понятия не имел, почему так легко соглашался на любые предложения Элдира, и вот сейчас он, сломя голову, пытался догнать Ришу, чтобы помочь ей в Солитьюде. Казалось бы, сиди в своём новом доме за пазухой у Маданаха и радуйся, но нет. Но нет, он уже насиделся в засадах, в захваченных фортах и подземельях, он устал искать защиты за высокими каменными стенами, облачаться в шкуры и перья, прятать глаза за длинной чёлкой и общаться исключительно со «своими». Элдир предложил Тартнаху то, от чего парнишка был просто не в силах отказаться. Свободу. Свободу от глупых обычаев и чёрно-белого деления мира. Свободу слова, дела и передвижения. Свободу от ярлыка изгоя. Тартнах сам удивлялся тому, как легко получилось отказаться от оков кровного родства и племенной иерархии. Всё, что было важно раньше, теперь казалось таким незначительным и даже глупым. И не то чтобы это Элдир подарил изгою свободу, нет, он лишь указал на то, какими иллюзорными были оковы отшельничества. Тартнах понял, что изгои сами загнали себя в эту «изгойскую» ловушку. Стоило воину умыться, переодеться в имперские доспехи, и перед людьми уже представал самый обычный бретонец, а никакой не «изгой». Неужели эта проблема всегда решалась так просто? А если ещё и другое имя взять, так никому и в голову не придёт тебя резать только из-за твоего происхождения. Так что, когда к нему поступило предложение присоединиться к команде наёмников, бретон не колебался ни секунды. Тем временем огонёк неумолимо приближался, Тартнах уже отсюда чувствовал, что Риша напряглась. Её вороной конь замедлил ход, а сама наёмница уже держала руку на рукояти клинка. Тартнах по привычке, хотел издать клич, похожий на крик орла, который у изгоев свидетельствовал бы о приближении «своего». Но надо было привыкать жить в мире обычных людей, поэтому парнишка неуверенно помахал. Он надеялся, что его хорошо видно при свете лун. Наверное, так и было, потому что Риша развернулась и остановила своего скакуна. Оказавшись уже на небольшом расстоянии от своей цели, воин крикнул: — Эй, это Тартнах! Меня к тебе Элдир послал… — Хорошо, только не ори об этом на весь Предел, глупый мальчишка! — раздражённо прохрипела Риша, убирая руку от оружия. Наконец-то поравнявшись с конём новой коллеги, изгой облегчённо выдохнул. — Фух, — он откинул вездесущие пряди со лба. — Еле догнал! — Да ладно тебе, Риша даже ещё до Картвастена не добралась, хотя уже рассчитывала на это, — отмахнулась кошка, неспешно продолжив путь. Тартнах пришпорил коня, чтобы тот поравнялся с лошадкой Риши. Он осмотрел свою новую коллегу. Луны светили как-то сбоку, создавая причудливые тени и мистические блики. Казалось, что рядом с бретонцем едет вовсе не каджитка, а грозный оборотень. Риша хмурилась, её усы топорщились в разные стороны, как при оскале саблезуба. — Чего уставился? — не поворачивая головы, усмехнулась Риша. — Никогда каджита не видел, мальчишка? — Прости, я просто… — бывший изгой осёкся и смущённо отвернулся. — Немного диковат? — издевалась каджитка, пряча гаденькую ухмылку в лунных тенях. — Да, есть немного, чего уж тут отнекиваться, — признался Тартнах, даже удивившись тому, что слова спутницы его никак не задели. — Ты, мальчишка, от этого отвыкай, в столицу же едем, — снисходительно произнесла женщина. — Тебе Элдир обрисовал ситуацию или, как щенка, просто бросил в гущу событий? — Рише даже не понадобился ответ от изгоя, ему стоило лишь издать тихий вздох. — Понятно, как щенка. Значит, слушай, мальчик. Легенда такая: каджитка и ты — агенты Империи, едете из Сиродила в Солитьюд с проверкой. Бумаги у Риши. Ты лучше помалкивай пока, учись оборотам речи, свойственным для имперских псов. Тебе тоже сейчас стоит себе легенду придумать, что ты из какого-нибудь Анвила родом, несколько лет служил в Сиродиле… Что-то в этом духе, понял? — выдохнула наконец Риша. Тартнах неуверенно кивнул. — Вопросы? — Но я ничего не знаю об иерархии в имперской армии, я… — промямлил бретон себе под нос. — Это был не вопрос, рядовой! — рявкнула на него каджитка, заставив всадника вздрогнуть, потом хрипло рассмеялась. — Поэтому ты, мальчишка, должен будешь молчать, наблюдать и учиться. Тебя же не одного бросили на эту миссию, с Ришей тебе не о чем беспокоиться. — Хорошо, наверное. Тартнах никак не мог понять, издевается над ним напарница или у неё просто манера говорить такая. В любом случае, эйфория, которая сопровождала его в последние пару часов, и ощущение свободы куда-то испарились, оставляя за собой горькое послевкусие «что я тут забыл?». Дальше ехали молча. Картвастен остался где-то по левой руке, оттуда слышались звуки ночной попойки. Изгои праздновали взятие Предела в захваченных домах почивших ныне шахтёров. Река Карт грозно шумела внизу у скал, но вскоре и она оказалась за спинами путников. В темноте знакомые очертания хребтов Предела начали меняться на более приземистые холмы, а затем на равнины, совсем не знакомые глазу изгоя. Когда небо начало светлеть, Тартнах вдруг почувствовал, как на него навалилась усталость. Ещё бы, он, сам того не заметив, бодрствовал уже более суток. Риша заметила, что её спутник клюёт носом, и вздохнула: — Через полчаса будем уже около реки Хьял. Там в стороне от дороги можем сделать привал, — каджитка хмурилась, вероятно оттого, что тоже устала. — Но время поджимает, больше часа на отдых Риша тебе не даст. — Хоть пять минуточек, — в полудрёме пробормотал Тартнах.