Shining

      С трудом взяв себя в руки, Адам ответил, что сам свяжется с родными Томми. Он насилу дождался своего куратора, все оставшиеся два часа до его прихода просидев возле Томми. За это время Томми проснулся всего на несколько минут. Сил у него не было совсем, даже говорить он мог с огромным трудом, но пытался шутить и как-то бодрить и себя, и Адама, заставлявшего себя улыбаться своему котёнку и настраивать его на победу в этой трудной борьбе. Доктор Хэйес пересмотрел все анализы и показатели аппаратов Томми, пригласив Адама в ординаторскую на разговор. — Адам, ты уже сообщил родителям Томми Джо о его состоянии? — Нн… нет… я… мне надо позвонить им… но я… мистер Хэйес, пожалуйста, скажите мне, насколько сильное у него ухудшение? Почему так произошло, ведь всё же было хорошо? — Голос Адама дрожал. — Адам, как будущий врач, ты должен понимать, что рак — очень коварная болезнь. Никогда нельзя успокаиваться и быть уверенным, что она не вернётся. Я знаю, как Томми дорог тебе, и я не хочу тебя обманывать. Состояние у него близко к критическому. Понять причины обострения невозможно также, как и понять причины возникновения рака. Я не могу сказать, как будет меняться его состояние даже в ближайшие сутки. Разумеется, мы сделаем всё, что только в наших силах, чтобы повернуть ситуацию к лучшему. Но ты должен быть готов ко всему, Адам.       Как человеку, понимающему чувства других, Хэйесу, безусловно, было тяжело видеть Адама в состоянии, близком к истерике. Парень отлучился из больницы только чтобы предупредить Айзека, что на лекциях он не появится, пока Томми не выйдет из реанимации, на своих ли ногах или на носилках, но так или иначе, до этого времени Адам не был способен ни учиться, ни даже просто жить, как обычно. Айзеку стало больно едва ли ни физически, когда он увидел абсолютно потерянного Адама и узнал, что с Томми внезапно всё стало очень плохо. Как-то подбодрить Адама он, конечно, пытался, пока Адам собирал свой небольшой рюкзачок, кинув туда пару футболок, и пару рубашек на смену, но выходило у Айзека плохо. В конце концов он просто обнял Адама, сказав, что готов выслушать его, если другу нужно выговориться. Адам старался держаться и не давать волю своему страху за жизнь Томми и слезам, но когда Айзек обнял его, Адама прорвало. — Я не могу потерять его, Айз… Я не смогу без него… никак… не смогу, — Адам вцепился в плечи друга, словно, пытаясь удержаться на плаву. — Но ведь он жив, Адам. Он ведь жив. Пока он жив, всё ещё может измениться. Будь с ним, делай всё, что от тебя зависит. Не морочься об учёбе. Универ я беру на себя. Ты только верь, Адам. Не сомневайся в нём, в его силах. Держи его. Держи крепко и не отпускай, — Айзек всегда умел находить правильные слова. Они смогли хотя бы как-то помочь Адаму найти силы в самом себе, чтобы не сдаваться в борьбе за Томми Джо. По дороге в больницу Адаму позвонил узнавший обо всём Сутан. Будучи натурой эмоциональной, он с трудом удерживался от слёз, представляя, что чувствует сейчас Адам, но постарался, со своей стороны, внушить Ламберту боевой настрой, попросив даже разрешения приехать в больницу, чтобы быть там рядом с ними обоими. Адам был благодарен Сутану за такое участие в их ситуации, и вместе они решили, что Сутан приедет утром. А сам Адам, едва оказавшись в больнице, без промедления бросился к Томми Джо.       Новости, ожидавшие его там, заставили Адама осесть прямо на пороге. Доктор Хэйес сообщил ему, что буквально несколько минут назад Томми впал в кому. Когда Адам уезжал домой, Томми находился в состоянии болезненной полудрёмы не без действия лекарств. А сейчас он лежал, опутанный системами и проводами, мертвенно бледный и никак не реагирующий на внешние воздействия. Боль захлестнула сердце Адама при виде этой картины. Он и сам не заметил, как из его глаз хлынули так долго сдерживаемые слёзы. — Адам, сынок… — Доктор Хэйес вывел Адама в коридор, по-отечески приобняв его за плечи, — Я знаю, что ты хочешь спросить. Но я не знаю… что тебе ответить. Если он выйдет из комы, он, совершенно точно, будет жить. Он молод, в его организме должен быть приличный запас сил для борьбы. Если он сможет побороть происходящие сейчас в нём процессы, значит он победит. Ты должен верить в это, сынок. У тебя нет права на сомнения, — Хэйесу было искренне жаль и Томми, и Адама. За всё это время, проведённое рядом с парнями, он успел проникнуться к ним глубокой симпатией. И хотя, как врач, он должен был сохранять хладнокровие, в этом случае даже ему это удавалось плохо.       Дрожащей рукой Адам набрал номер телефона Томминого деда, чтобы сообщить ему о Томмином состоянии. Голос у него дрожал и срывался, его беспрестанно душили слёзы, но он знал, что не должен дать ни малейшего повода усомниться в том, что Томми выживет. Он должен верить сам в это и заражать этой верой других.       Адаму ответили быстро. Представившись и объяснив, кто он такой, Адам сказал всего несколько слов, передав, что нужно поставить в известность родителей Томми. А уже почти ночью, когда Адам отлучился из реанимации, чтобы налить из кулера себе стакан воды, он увидел женщину, сидевшую на стуле рядом с дверью. В такое время здесь никого не должно было быть, и Адам было собрался спросить её, кто она и что делает здесь, но она опередила его. — Адам? Ты ведь Адам Ламберт, верно? — Женщина внимательно посмотрела на Адама в ожидании ответа. — Да, мэм. Но я не припомню, чтобы мы с вами были знакомы. Кто вы и что делаете здесь в такое время? — Меня зовут Дия Рэтлифф. Я мать Томми Джо Рэтлиффа. Мне сказали внизу в приёмном отделении, что о своём сыне я могу поговорить с тобой.       Услышать то, что он только что услышал, Адам явно не ожидал. Волна гнева и возмущения начала подниматься в нём, но он удержал себя в руках, самому себе задавая вопрос, как смеет эта женщина, предавшая своего собственного родного ребёнка, являться сюда и что-то о нём узнавать. Первым его желанием было немедленно выпроводить её отсюда, но Адам вовремя остановился. С трудом сделав пару шагов, он приблизился к ней и сел рядом, устремив на неё изучающий взгляд. — Зачем вы пришли сюда, мэм? Вам нечего здесь делать, — Адам старался выглядеть спокойным.