Shining

      Доктор Хэйес пристально следил за тем, как идёт выздоровление Томми Джо. Спустя ещё неделю Томми снова были позволены прогулки, а спустя ещё две — доктор уже счёл возможным отпускать Томми на выходные домой. Эти дни Томми обычно проводил с Адамом в Сан-Диего. Адам буквально сдувал пылинки со своего котёнка. И хотя брюнет изголодался по нему, он держал себя в руках, решив дать Томми время окрепнуть и набраться сил, позволяя себе лишь долгие поцелуи, нежные прикосновения и самые лёгкие ласки. Томми очень ценил заботу Адама, но всего этого ему было ужасно мало. К слову, до сих пор у них не было возможности для полного уединения. В больнице позволить себе увлекаться они не могли, а дома у Адама Томми было неловко перед его родителями, и Адам не смел принуждать Томми к чему-либо, даря ему свою нежность только в допущенных Томми пределах. В те очередные выходные парни решили в Сан-Диего не ехать и провести их в ЛА, договорившись переночевать в общежитии, где жил Адам. Айзек как раз уехал, и комната была в полном распоряжении влюблённых. Они лежали на кровати, завалившись на неё поперёк, держась за руки и разговаривая. — Я всё чаще думаю о том, что доктор Хэйес прав, и мне стоит бросить медицину к чертям собачьим. Стану певцом, создам группу, ты будешь в ней лид-гитаристом, Айзек — ударником, найдём ещё клавишника, басиста, танцоров… будем гастролировать по миру с концертами, — Адам негромко рассмеялся, но Томми оставался серьёзным. — Адам, ты уверен, что хочешь изменить своей мечте? — Томми сжал руку Адама, развернувшись к нему вполоборота. — А может быть мне просто изменить мечту? Как ты думаешь, Томми, в творческой сфере от меня будет больше пользы? — Адам, казалось, тоже посерьёзнел.       Томми помолчал, а потом тихо проговорил, придвинувшись ближе к Адаму, — Если бы ты не решил однажды стать врачом, мы бы с тобой не встретились… Более того, я вряд ли был бы сейчас жив и даже почти здоров. Всё это только благодаря тебе, Адам, — Томми замер, впервые чувствуя потребность поговорить о том, что было там, за той чертой, откуда обычно не возвращаются. Будучи убеждённым материалистом, Томми Джо всегда верил только в то, что мог увидеть своими глазами и потрогать своими руками, но, вернувшись с того света, он порядком изменил взгляды на жизнь, — Знаешь, когда я был там… я помню только твой голос… я видел тебя, слышал, как ты меня звал… мне хотелось до безумия сказать тебе, вот он я… здесь, я никуда не ушёл… но ты меня не слышал. А потом… потом меня, будто, в какую-то воронку потянуло… но я из неё вырвался, я следовал за твоим голосом, зовущим меня… я следовал за тобой, Адам… Ты меня спас, ты меня вытащил, без тебя я не справился бы с этим. Я не хочу диктовать тебе, кем тебе быть в жизни… Но я хочу сказать… Если стать врачом — это действительно то, чего ты искренне желаешь, не уходи, не сворачивай с этой дороги, Адам. К этому у тебя есть призвание, и оно также очевидно, как очевиден твой певческий талант, — Томми выдохнул и замолчал, поймав немигающий, словно, зачарованный, взгляд Адама. Ничего на это не ответив, брюнет потянулся к Томми и развернул его на кровати, прижав к ней своим телом. Так долго, так жадно, и вместе с тем, так нежно Адам его ещё не целовал. Он медленно стянул с Томми футболку и отбросил куда-то в сторону собственную, успевая покрывать поцелуями каждый обнажившийся участок светлой кожи Томми Джо. Запрокинув его руки назад, Адам провёл по его телу горячими ладонями от плеч к самому краю джинсов Томми, и больше не удерживая себя ни от чего, решительным движением освободил своего котёнка от всей оставшейся на нём одежды. Со стоном восхищения он коснулся горячими губами нежной кожи в самом низу живота Томми, дразнящим движением проведя по ней самым кончиком языка. От этой нехитрой ласки Томми закусил губу и крупно задрожал. Давно копившееся в нём желание требовало выхода. Он до исступления хотел Адама, и уже едва ли не был готов кончить лишь от одних интимных прикосновений. — Томми… котёнок мой маленький… — Адам шептал сквозь вздохи вожделения, целуя и вылизывая выступающие тазовые косточки Томми Джо, забираясь языком в ямку пупка и щекоча её внутри. Чувствуя, что одни только эти ласки доводят Томми до крайней черты, Адам решил долго его не мучить, вобрав ртом немаленькое мужское достоинство Томми Джо до предела и начав двигаться сразу же в быстром темпе. Блондину было достаточно лишь нескольких таких движений, чтобы кончить с протяжным стоном, но это принесло ему лишь временное облегчение, потому что Адам продолжил ласкать его, себя ни в чём не ограничивая. Язык и губы Адама, его руки, казалось побывали уже везде, где только возможно. Когда Адам успел раздеться до конца, и как на кровати появились смазка и презервативы, Томми даже не заметил. Он судорожно вцепился в плечи брюнета, с хрипом шепча: — Адам… пожалуйста… я хочу тебя… я хочу с тобой… — Томми даже не мог толком что-то говорить, весь он буквально превратился в одно большое вожделение. Его била дрожь от каждого прикосновения, а тело горело, будто, в огне. Адам и сам уже просто с колоссальным трудом держал себя в руках. Кое-как подсунув свою громадную подушку под бёдра Томми Джо, он прижался к своему котёнку всем своим таким же пылающим от желания телом, шепча ему на ухо сквозь прерывистое дыхание: — Маленький мой… мне придётся сделать тебе больно… только чуть-чуть… только немножко… пожалуйста потерпи… — Пальцы Адама, в спешке увлажнённые смазкой, уже пытались проникнуть в сопротивлявшееся вторжению тело Томми Джо, но то, что блондин при этом чувствовал, он не назвал бы болью, скорее дискомфортом, хотя в силу неопытности и не мог контролировать своё тело и управлять его реакциями в этот момент. К счастью Адаму быстро удалось нащупать так вожделенное им местечко внутри блондина, быстро заставив Томми забыть о любом дискомфорте и выгибаться ему навстречу с протяжными стонами и просьбами о продолжении. Поняв, что сам уже больше не выдержит, Адам вытащил пальцы, заменив их на свой член, но не сделал ни одного движения прежде, чем Томми ему это позволил. — Малыш… расслабься… пожалуйста… впусти меня… ещё чуть-чуть потерпи, прошу тебя… чуть-чуть… — Адам повторял свои просьбы, прижимая Томми к себе, буквально заставив его обнять себя всем телом. Он целовал своего котёнка в самые чувствительные из доступных ему мест на его теле, очень медленно и осторожно входя в него. Боль Томми при этом испытывал, но она меркла под силой его желания, которое Адам неустанно поддерживал в нём, лаская и нашёптывая ему свои горячие признания. Чем больше Адам двигался, тем сильнее Томми желал большего, чувствуя, как его буквально накрывает блаженство. Вскоре он стонал уже громко и бесстыдно, вторя протяжным стонам самого Адама, отпустившего себя только когда почувствовал, что Томми кончит вот-вот. Благодаря ли своему темпераменту, или обострённой чувственности, а, может быть, тому, что так любимого им Адама он так давно, и так безумно, хотел, Томми кончил, не прикоснувшись к своему члену. И пока он бился в экстатических конвульсиях в руках Адама, тот кончил также бурно, до боли сжав Томми в кольце своих рук. — Котёнок… родной мой… как же я раньше жил без тебя?! — Адам шептал куда-то в ключицы Томми Джо, продолжая прижимать его к себе и не спеша покидать его тело. В ответ на это, Томми лишь прижался ещё теснее к Адаму, хотя, казалось, что теснее уже некуда. — Люблю тебя… — В этих двух словах сосредоточилось всё, что чувствовал Томми Джо к этому, обнимавшему его сейчас так тесно, парню, так неожиданно появившемуся на его жизненном пути, так быстро перестроившему весь его мир, и так стремительно сделавшему Томми таким счастливым, каким быть Томми ещё недавно даже не мечтал, — Люблю тебя! — Томми Рэтлифф готов был повторять это сотни раз, повторять и видеть счастливую улыбку Адама.