***
Дрожащей от волнения рукой я открываю дверь заветного танцевального зала, ставшего для меня родным за столь долгое время моих здесь занятий. Медленно, как будто в первый раз, вхожу внутрь и аккуратно надавливаю на выключатель, после чего помещение озаряется ярким светом нескольких светодиодных ламп, находящихся на потолке. Странное чувство. Я бываю здесь ежедневно, нередко задерживаюсь допоздна, из-за чего потом возвращаюсь домой, когда на улице уже царствует ночь; каждую пятницу я с особым усердием навожу порядок в этом зале, ставшим для меня вторым домом, но сегодня что-то изменилось. Хотя, по сути, всё как раньше: я буду приходить сюда после занятий и оттачивать сложные танцевальные движения, совершенствоваться, становиться лучше и также наводить порядок по пятницам, чтобы поддерживать помещение в хорошем состоянии. Единственное, что изменилось — мне больше не нужно возвращать ключи Юонг-нуне. Может, поэтому я чувствую себя так непривычно? — Хорошее помещение, — похвалил зал Чимин, озираясь по сторонам. — Выглядит так, будто недавно здесь был ремонт. — Нет, хён, здесь недавно была уборка, — улыбаясь, отвечаю я другу. Кажется, я нашёл своё призвание в жизни. — Я должен был догадаться, — говорит Чимин, оставляя рюкзак в дальнем углу помещения. — Твоя уборка лучше любого косметического ремонта. — Своеобразный комплимент, но всё равно спасибо, — благодарю хёна, весело улыбаясь, после чего начинаю заниматься настройкой оборудования с помощью моего друга. За этим занятием мы проводим не больше трёх минут. Затем я ухожу переодеваться в одежду для тренировок, ненадолго оставляя Чимина одного. POV Чимин Чонгук уходит в другую комнату, чтобы переодеться, а я в это время внимательно осматриваю танцевальный зал. На первый взгляд он кажется совершенно обычным, таким же, как и миллионы по всему миру, но есть в этом помещении что-то такое, что отличает его от всех остальных. Достаточно трудно описать возникшие сейчас чувства. Я подхожу к широкому окну и отодвигаю одну полосу жалюзи. Закат. Скоро начнёт темнеть, но я ничуть не жалею, что не отправился домой сразу после школы. Я давно не видел, как Чонгук танцует. Последний раз мне удалось сделать это на нашем последнем школьном концерте перед поступлением в высшую школу. С тех пор мой друг начал заниматься танцами исключительно в одиночестве. Даже сейчас, когда мы с парнями погружаемся в приятные воспоминания о весёлой молодости и вместе повторяем старые танцевальные номера, Чонгук остаётся в стороне и молча наблюдает за нами, не принимая в этом участия. Честно признаться, я даже не ожидал, что он согласится сегодня взять меня с собой, но мне повезло. Может быть, психологическая травма давно прошедших времён наконец ушла на второй план? Через несколько минут Чонгук выходит из соседней комнаты уже в спортивной одежде для тренировок. Я оставил вид за окном и прошёл в тот угол зала, куда поставил свой школьный рюкзак. Отсюда наблюдать удобнее всего, да и другу я не помешаю. — Хён, помнишь эту песню? — улыбаясь, обращается ко мне Чонгук, после чего нажимает одну из кнопок на ноутбуке, и через несколько секунд я слышу знакомые ноты, заставляющие тело покрыться мурашками. Конечно помню, Гукки, такое не забывается… — «Butterfly»? — тихо произношу я название песни, в своё время плотно вошедшей в моё сердце. Это было одно из наших с парнями самых эмоциональных произведений, вызывающих слёзы более, чем у половины зрителей. Мы пели о любви, как бы банально это не звучало. Мы сравнивали абстрактную, вымышленную девушку с бабочкой, легко порхающей в небесной высоте. Почему именно это приятное на вид насекомое стало основой для данной музыкальной композиции? Не помню… Странное чувство, будто провал в памяти, хотя все события, касающиеся нашей с парнями «музыкальной карьеры» я помню донельзя отчётливо. — Именно она, — подтверждает мои слова Чонгук и, отмотав назад, ставит музыкальную композицию на паузу. — Я всегда начинаю тренировку с этой песни. Она прекрасно подходит для разминки, медленная такая и неспешная. Договорив до конца, мой друг вновь включает «Butterfly» и, отходя от стола с ноутбуком, становится по центру зала, примерно за полтора метра от зеркала. В первые секунды Чонгук не совершает никаких движений, лишь строго смотрит на своё отражение, будто бы говоря самому себе: «Ты недостаточно стараешься». Мой друг очень самокритичен, даже если всё получается прекрасно, он обязательно найдёт какую-нибудь незначительную ошибку, которая, по его мнению, портит всю картину. Из-за этого Чонгук тренируется больше, чем нужно, тщательно прорабатывает каждое движение, пока не достигнет идеала. По крайней мере, так было во времена средней школы. Сомневаюсь, что сейчас что-то изменилось. Спустя некоторое количество времени, мой друг начинает двигаться под музыку. Я чуть заметно улыбаюсь. Танцевальные навыки Чонгука за эти годы заметно улучшились, это не может не радовать. Я внимательно слежу за лёгкими плавными движениями моего друга и воспроизвожу в памяти танец, придуманный нами около трёх лет назад. Были времена, когда мы с парнями усердно заучивали его наизусть. Каждый из нас тогда занимался танцами. Прошли года, и своему увлечению остался верен только Чонгук. Это немного грустно. Когда мой друг совершил разворот на 360 градусов и расправил руки, словно крылья, меня будто обдало ледяной водой, и я всё вспомнил. Ну, конечно же… Это я придумал. В мою голову пришла мысль сделать главным предметом сравнения именно бабочку. В те времена Чонгуку совершенно не удавались быстрые сложные танцы, гораздо проще он справлялся с медленными песнями, которым, как правило, соответствуют плавные и неспешащие движения. Мой друг очень расстраивался из-за того, что не может выполнять сложную хореографию и потому ограничивается лишь неуверенными, по его мнению, танцами, с которыми в состоянии справиться каждый. Но Чонгук не понимал, что в этом ему не было равных. Ни один из парней не смог бы показать столько эмоций и чувствительности за неполных пять минут, а Чонгук — да. Но как же сложно убедить человека, прекрасно справляющегося со своей работой, что он делает это действительно хорошо. И сейчас ничего не изменилось. Мой друг — всё та же прекрасная бабочка, парящая в бесконечном голубом небе. Каждое движение Чонгука — будто взмах крылом, призывающий в свободную даль. А взгляд! Чтобы пересчитать эмоции заключённые в нём, и пальцев обеих рук не хватит. Здесь и грусть, и радость, и разочарование… Словно полный цветовой спектр. От белого к чёрному и наоборот: цвета различной контрастности, насыщенности и глубины. Моё сердце начинает биться чаще. Странные ощущения… Может быть, так на меня повлияли воспоминания из недалёкого прошлого? Нет, здесь что-то другое… Неужели танец моего друга тронул меня? Я видел эту хореографию десятки раз, но раньше таких эмоций не испытывал. Описать их довольно сложно. Просто учащается сердцебиение, дыхание сбивается, а руки предательски дрожат. Да какого чёрта? Может, температура? В связи с тем, что происходит в последнее время, заболеть для меня совершенно ничего не стоит. Иммунитет слишком ослаб от постоянного стресса. Приложив ладонь ко лбу, я убеждаюсь, что температура у меня совершенно нормальная, но что же тогда не так? Почему в обществе лучшего друга я чувствую себя так… Странно? Я зажмурил глаза и повертел головой в разные стороны, чтобы отогнать от себя эти не совсем приятные мысли и уже тысячу раз пожалел, что попросил у Чонгука разрешения пойти вместе с ним. Наконец, песня подошла к концу, и танцевальный зал вновь погрузился в тишину. Чонгук убрал со лба чёлку и, повернувшись ко мне, спросил: — Что скажешь, хён? Я не сразу нашёл, что ответить. Вопрос лучшего друга почему-то поставил меня в тупик. — Как и всегда, бесподобно, Чонгук-и, — улыбаясь, произношу я, подняв взгляд на парня. — Ты всегда так говоришь, — с некой долей разочарования в голосе говорит мой друг, направляясь в сторону ноутбука, чтобы переключить песню, а я продолжаю с улыбкой неотрывно наблюдать за Чонгуком. Нет, не может этого быть… Я не верю.***
Тренировка моего друга заканчивается чуть более, чем через два часа. Всё это время Чонгук усердно тренировал трудоёмкую хореографию уровня профессионального танцора. Некоторые моменты выходили идеальными, некоторые не получались вовсе, но мой друг ни разу не опустил руки. Напротив, каждое неудавшееся движение ещё больше раззадоривало Чонгука, и он повторял его до тех пор, пока не был уверен, что делает всё правильно. Складывалось ощущение, что мой друг будто бы заключал спор с самим собой и уверенно шёл к победе, несмотря ни на какие преграды. Целеустремлённость. Данное качество преобладает в характере Чонгука, когда дело касается танцев. Я это давно заметил. — Хён, ты не жалеешь, что пошёл со мной? — неожиданно задаёт вопрос мой друг, закрывая ключом дверь танцевального зала. — Нет, ты что, конечно нет! То есть… Я хотел сказать, что не жалею, — слова предательски путаются, выставляя меня перед Чонгуком полным дураком. Произнеся это, я смущённо отвожу взгляд в сторону. Выгляжу сейчас, наверное, ужасно… К счастью, парень не замечает моего стыдливого жеста, продолжая возиться с замком. — Странно… Почему не закрывается? — спрашивает сам себя Чонгук, пропуская мимо ушей мои слова. — Наверное из-за того, что ключ совсем новый… Через некоторое время моему другу всё-таки удаётся справиться с неподатливой дверью, и Чонгук кладёт ключи в карман лёгкой чёрной ветровки, параллельно поправляя спавшую с плеча лямку рюкзака. — Что ж… До завтра, хён. И спасибо, что составил мне компанию. Тебе спасибо… — Не за что, Чонгук-и, — простодушно отвечаю я. — Обращайся, если что. — Хорошо, — улыбнувшись, произносит напоследок мой друг и, развернувшись, уходит к своей машине. Немного погодя, я срываюсь с места и подбегаю к Чонгуку, только что открывшему дверь автомобиля. — Что-то забыл? — задаёт вопрос мой друг, выжидающе глядя на меня. — Можно мне танцевать с тобой? — отвечаю я вопросом на вопрос. Мои слова явно повергают Чонгука в шок: сначала парень задумчиво отводит удивлённый взгляд в сторону, но спустя некоторое количество времени спрашивает: — Хён… А зачем тебе это? Теперь молча искать ответ приходится мне. Не зря говорят: «Язык мой — враг мой». Кто не давал мне молчать? Я мог просто спокойно отправиться домой, но нет! Нужно же мне было отвлечь Чонгука и задать ему самый, что ни на есть, дебильный вопрос. Теперь придётся выкручиваться… Главное, не говорить больше глупостей, пока всё не зашло слишком далеко. — Ну-у… — задумчиво протягиваю я, нервно почёсывая затылок. — Помнишь ведь, как мы выступали с этими танцами и песнями на школьной сцене? Хочется… Хм… Вернуться хотя бы ненадолго в то время. Пережить всё заново, так сказать… — Даже не знаю, хён… — замялся мой друг. Пожалуйста, Чонгук, скажи, что ты не согласен, я же это не всерьёз выпалил! — Наверное, можно попробовать. Айщ, Чон, чёрт бы побрал твою вежливость… — Тогда, может быть, завтра и начнём? — ещё одно дебильное предложение. Пак, ты не мог просто сказать «спасибо» или ещё что-нибудь типа того?! — Извини, хён, завтра не получится, — разочарованно произносит мой друг. — Может, лучше на выходных? Конечно лучше, Чонгук! Я даже в подробности вдаваться не буду, почему завтра ничего не получится. — Хорошо. А что будет завтра? — да какого чёрта… Почему я совершенно не могу молчать сегодня? — Нужно будет подольше посидеть с конспектами, — устало вздохнув, отвечает мой друг, держась одной рукой за дверцу автомобиля, — поэтому на тренировку я не пойду вовсе. Ладно, мне нужно ехать, а то Лан-и будет волноваться. До завтра, хён. — Пока, Чонгук-и, — ну, хоть сейчас обошлось без лишних слов. — Спокойной ночи. И сладких снов! Твою же мать, Пак, заткнись Бога ради! Через полминуты машина моего друга скрывается за горизонтом, оставляя после себя лишь небольшое облако выхлопных газов, растворившееся в вечернем прохладном воздухе почти моментально. Я продолжаю стоять на месте. Даже двинуться не могу. Что со мной происходит? Я странно реагирую на танец лучшего друга, несу полнейшую чушь, совершенно себя не контролирую… Может быть, на мне действительно сказывается стресс после расставания с Суан? Или я просто схожу с ума? Как бы там ни было, мне сейчас как никогда страшно, ибо то, что чувствую я — ненормально.***
В танцевальном зале мы с Чонгуком встретились в воскресенье. Днём ранее мой друг наводил там порядок, а я в это время был занят выполнением домашнего задания, чтобы хоть как-то отвлечься от непонятных и пугающих чувств, поселившихся в моём сердце вечером четверга. До встречи с Чонгуком я старался думать о нём как можно меньше. Мне почему-то резко расхотелось находиться рядом с ним, общаться и вообще как-то взаимодействовать. Больше всего сейчас хочется побыть одному некоторое время, разобраться со своими чувствами, понять, наконец, что за необъяснимая чушь творится в моей жизни. Но эту, наверняка никому ненужную, встречу предложил именно я, и теперь отказываться уже поздно. Чонгук неправильно поймёт меня и обидится, а терять такого друга мне совершенно не хочется. 13:57. С минуты на минуту должен подойти Чонгук. И тут я понимаю ужасную вещь: я совершенно не знаю, как вести себя с лучшим другом в такой ситуации. Мы часто танцевали вместе раньше, нередко задерживались дольше остальных парней и оттачивали хореографию вдвоём, и тогда не возникало никаких трудностей, так почему сейчас не может быть как раньше? Наверное, потому, что прошло слишком много времени, и я совершенно потерял навык, забыл собственную технику, которую нарабатывал два года (срок существования нашей с парнями группы). А может ещё и потому, что я не хочу сейчас в принципе видеться с Чонгуком. Мне нужно побыть одному немного дольше. Но я сам загнал себя в эту ловушку и, повторюсь, отступать уже поздно, да и некуда. Нужно просто пережить этот день и после всего забыть его, как страшный сон. Мои размышления рассеиваются, когда рядом оказывается Чонгук. — Привет, хён, — улыбчиво произносит мой друг, открывая дверь своим ключом. — Готов к тренировке? — Привет. Да, готов, — отрешённо отвечаю я, но после решаю сменить тон на более вежливый, чтобы не обидеть друга. — Как вчера прошла уборка? — Так же, как и обычно, — продолжая улыбаться, произносит Чонгук, заходя внутрь помещения и включая свет. Мой вопрос, возможно, был глуп и совершенно неуместен, но это для меня в последние несколько дней — вполне нормальное явление. Оставив свои рюкзаки в дальнем углу, мы с другом стали настраивать оборудование. Это заняло не более пяти минут. Включив ноутбук, Чонгук открыл музыкальный плейлист. Песни в нём располагались не в алфавитном порядке, а в таком, какой установил мой друг: сначала шла «Butterfly», за ней «Spring Day», далее — несколько незнакомых мне композиций, потом снова наши с парнями песни… Список достаточно большой. Не думаю, что мы осилим его за один день. — Начнём с разминки? — задал вопрос Чонгук. Я мотнул головой в знак согласия, и мой друг включил первую песню. Мы встали перед зеркалом и приготовились к танцу. Я же его совершенно не помню… Похоже, без позора отсюда мне сегодня уйти не суждено. Но, к моему собственному удивлению, движения стали получаться будто сами по себе. Пусть я забыл, но тело досконально помнит этот танец и никогда не забудет. Вот, что значит мышечная память. И снова во мне оживают ощущения давно забытых дней. Движения, придуманные около двух лет назад, дарят мне прекрасное чувство ностальгии. Кажется, будто я никогда и не забывал этот танец, просто он был затерян где-то далеко в памяти, будто какая-то запись на жёстком диске компьютера. Нужно лишь задать необходимые параметры, и искомый файл появится сам собой. Также и здесь. Необходимо лишь включить музыку. Тело само начнёт исполнять требуемые движения. Когда песня перестала играть, зал вновь погрузился в тишину, нарушающуюся лишь тихим шипением из колонок. Я оглянулся в сторону Чонгука. Он одобрительно улыбался. — Хён, а ты всё ещё неплохо двигаешься, — похвалил меня мой друг, после чего направился к ноутбуку. Я на это даже банального «спасибо» не сказал. Я решил, что молчание в данной ситуации пойдёт мне на пользу, иначе рискую наговорить ещё больше чуши, чем вечером четверга. Новая песня долго ждать себя не заставила. Из колонок послышалась «Spring Day», и я начал вспоминать хореографию. Здесь она несколько сложнее, чем в первой музыкальной композиции. Начальные движения получаются достаточно неплохо, но уже примерно на тридцатой секунде я сбиваюсь и чуть не падаю на пол. Бросаю испуганный взгляд в сторону Чонгука. Он лишь снисходительно улыбается и, поставив песню на паузу, обращается ко мне: — Если не получилось в первый раз, попробуй ещё. Всё получится, вот увидишь. А я и не хочу, чтобы получалось. Хочется лишь побыстрее уйти домой. Не знаю, почему, но я начинаю злиться на Чонгука, хотя, по сути, в чём он-то виноват? Однако, через час занятий танцами мои эмоции снова начинают меняться. Злость испаряется в никуда, а вместо неё приходят веселье и радость. Теперь я не чувствую себя скованным. Мои движения становятся из раза в раз всё лучше, Чонгук больше не смущает меня, напротив — придаёт уверенности. И снова я возвращаюсь в атмосферу прошедших времён. Рядом с другом мне весело и интересно. Мы вместе повторяем старую хореографию, а в перерывах обмениваемся счастливыми воспоминаниями из прошлого. Я совершенно зря боялся. Все эти негативные эмоции были лишь проявлением усталости от учёбы, я уверен. Сейчас всё хорошо, даже очень. Я был бы рад остановить мгновение только ради вечного счастья, но это, к сожалению, не в моих силах. — Хён, давай пока попробуем без музыки, — Чонгук предложил потренировать один из самых сложных танцев, придуманных нами с парнями когда-то. Там было всё: и хип-хоп, и элементы уличных танцев, и даже, кажется, брейк-данс присутствовал. И кто только придумал такое сумасшедшее смешение стилей? Мы с другом двигаемся медленно, запоминая, какое движение за каким следует. Пока они не кажутся слишком сложными, но до брейк-данса ещё далеко, а перед ним ещё уйма танцевальных элементов, на каждый из которых тратится чуть ли не одна секунда. Итак, на первый раз танец мы исполнили полностью. Теперь сделать это необходимо чуть быстрее. Прыжки, повороты, движения руками и ногами — по отдельности это легко, но всё вместе — просто невыносимо. Один подобный танцевальный элемент присутствовал в данной хореографии — прыжок с поворотом. Это движение достаточно простое, если умеешь стоять на ногах и сохранять равновесие. Мы с Чонгуком повторили танец около пяти раз, постепенно совершая движения со всё большей скоростью. Заключительная попытка — и будем начинать тренироваться под музыку. Я уверенно выполняю каждый танцевальный элемент, краем глаза наблюдая за моим другом. Он выглядит сосредоточенным, все движения совершает точно и быстро, как того требует ритм. Танцы всегда были для Чонгука больше, чем просто увлечением. Я рад, что он остаётся верен своему любимому занятию и не бросает его даже несмотря на тяжёлую программу обучения в высшей школе, отбирающую большую часть свободного времени у моего друга. Я бы тоже хотел научиться совмещать учёбу и хобби. Впрочем, сложно сочетать что-то одно с тем, чего, к сожалению, не имеешь. В следующую секунду происходит то, чего я ну никак не мог ожидать. Когда приходит время для прыжка с поворотом, Чонгук выполняет это движение, но, поскользнувшись, падает на пол, сильно при этом ударившись коленями. Я не сразу понимаю, что произошло, но, едва осознав, подхожу к другу и присаживаюсь рядом с ним. Тон моего голоса становится заметно заботливее, и в нём чувствуется страх: — Чонгук-а, ты как? Больно ударился? — Немного… — тихо произносит Чонгук. — Это из-за кроссовок. Они… Скользкие слишком. Да и шорты вместо спортивных штанов надевать не стоило, — нервная усмешка. — А ведь на нашем последнем концерте произошло то же самое… Мой друг выглядит расстроенным. В голове невольно всплывают воспоминания из прошлого. Я слишком хорошо запомнил тот день, когда произошло это ужасное фиаско. Именно с тех пор Чонгук всегда тренируется в одиночестве. Он попросту боится танцевать при людях, не хочет опозориться вновь. Надеюсь, в этот раз падение парня не станет поводом для двухмесячной депрессии. На одном из колен моего друга образовалась кровавая ссадина. Я аккуратно касаюсь непострадавшей области кожи и почти сразу слышу тихий жалобный стон Чонгука: — Не трогай, хён… Больно. — Здесь где-нибудь есть аптечка? — задаю вопрос другу, озираясь по сторонам. — Лучше забинтовать колено, чтобы инфекцию не занести. — Чимин-а, не стоит… — неуверенно произносит Чонгук, но я остаюсь непреклонен: — Нет, стоит. Или ты хочешь усугубить проблему? Вот и я думаю, что лучше забинтовать. Так, где здесь аптечка? — В той комнате, — мой друг указал на дверь, находящуюся неподалёку, — в шкафчике на верхней полке лежат всякие таблетки и, если не ошибаюсь, несколько мотков бинта тоже. Посмотри там. Я проследовал по маршруту, рассказанному мне Чонгуком. Как и ожидалось, на полке лежали бинты. Я взял один моток и отправился назад. — Выпрями ногу, — обращаюсь к другу, вновь присаживаясь рядом. — Так ровнее забинтовать получится. Чонгук последовал моим словам и вытянул ногу с разбитым коленом. Я начинаю осторожно накладывать бинт на поражённый участок кожи. Опыт в этом деле у меня, к сожалению, имеется. В своё время я часто бинтовал себе руки и ноги, претерпевая глупые выходки Шин Мэя. Конечно, Хан тоже от меня не с пустыми руками уходил и антисептиков наверняка тратил потом раза в два больше. Быстро справившись с поставленной задачей, я отнёс бинт на место и вернулся к Чонгуку. — Ты как? Нормально себя чувствуешь? Можем продолжать тренироваться дальше? — Колено немного жжёт, но двигаться я могу, — отвечает мой друг, поднимаясь с пола. — Кстати… Спасибо, хён. — Чонгук смущённо улыбается и отводит взгляд в сторону. Что за странные жесты? — Совершенно не за что, — просто произношу я, после чего подхожу к ноутбуку. — Попробуем под музыку? Не будешь больше падать? — Постараюсь, — всё ещё улыбаясь, говорит мой друг и занимает свою позицию. Я нажимаю кнопку «play». По всему помещению танцевального зала расходятся звуки музыки, и я, следуя примеру Чонгука, становлюсь на своё место.***
18:22. Мы с Чонгуком покидаем танцевальный зал. Пока мой друг закрывает дверь ключом, он говорит следующее: — Знаешь, хён, а я уже и забыл, что значит работать в команде. Танцевать вместе и вправду классно. Может быть… Повторим как-нибудь? Или, если ты не против… Можем начать заниматься вместе после школы. Как ты на это смотришь? Я задумался. Ещё сегодня утром мне катастрофически хотелось уехать домой, потому что я жалел из-за своего спонтанного предложения в вечерний четверг, с Чонгуком видеться не было абсолютно никакого желания. Но после нескольких часов совместных танцев я понял, что проводить время вместе с другом за танцами действительно круто. Время пролетает незаметно: секунда за секундой, минута за минутой, час за часом. Ты совершенно не замечаешь их течения, потому что всё резко становится таким неважным… И мне это нравится. — Почему бы и нет, — наконец, отвечаю я, улыбаясь Чонгуку, уже успевшему закрыть дверь и убрать ключи в карман ветровки. — Я не против. — Тогда завтра после учёбы сразу отправимся сюда, — говорит мой друг. — Кстати, хён, помнишь Чхве Сон Юн? — Это та девушка, которая из второго класса нашей школы? — я понял, о ком говорит Чонгук, но на всякий случай решаю поинтересоваться. А вдруг я ошибаюсь? — Да, именно она, — подтверждает мои слова парень, кивая головой в знак согласия. — Так вот, мы с парнями узнали, что она сейчас свободна, так что можешь смело подходить и знакомиться. Думаю, Сон Юн не будет против. Ах да, ну конечно… Парни ведь помогают мне в поисках новой девушки. А я уже успел забыть. — Да-да, хорошо, подойду к ней на какой-нибудь из перемен… — отвечаю я Чонгуку несколько равнодушным тоном, но друг будто не замечает изменения интонации в моём голосе. — Ладно. Тогда до завтра, хён. И ещё раз спасибо за помощь с коленом, — снова эта смущённая улыбка. Чон Чонгук, прекращай, пожалуйста… — До завтра, — тихо произношу я, и мой друг уходит к своей машине. Через несколько минут его «Bugatti» скрывается за горизонтом, а я продолжаю стоять возле двери танцевального зала. Сердцебиение вновь учащается, и это не из-за физических нагрузок. Если до этого момента я ещё сомневался, то сейчас уверен точно: к Чонгуку я испытываю совсем не дружеские чувства.