***
На следующий день я проснулся около девяти часов утра. На улице давно рассвело. Сегодня выходной день. День, который я проведу в компании несносного племянника… Интересно, Лан-и до сих пор обижается? Вчера мы сильно поссорились, и теперь я сомневаюсь, что она сможет так быстро простить меня. Как бы там ни было, поговорить с сестрой всё-таки стоит. Да, вчера я был очень зол и, мягко говоря, перегнул палку, но сейчас я остыл и готов изложить свои мысли в более корректной форме, нежели вчера. Не стоило вообще начинать этот глупый спор. Я старше, а значит должен был если не уступить, то хотя бы сказать всё то же самое, но более спокойно. Бон Лан сейчас тоже непросто — она не так давно поступила в высшую школу, и моей сестре пока тяжело привыкнуть к новому ритму жизни. Я должен был проявить тактичность, а вместо этого начал кричать, за что получил пощёчину. Аккуратно касаюсь щеки: уже не болит, хотя удар был неслабым. Меня мучает совесть. Я должен извиниться перед Лан-и. Устало вздыхаю и встаю с постели. Быстро заправляю её, наскоро привожу в порядок причёску и, наконец решившись, отправляюсь в комнату Бон Лан. Постучав три раза в дверь, неуверенно спрашиваю: — Можно? В ответ — тишина. Я знал, что так будет. Вздыхаю и повторяю процедуру заново. Снова молчание. Видимо, сильно обиделась. Но я должен извиниться. Медленно открываю дверь. На удивление, она оказывается незапертой. Дальше — больше. Помещение абсолютно пустое. Кровать заправлена, окно распахнуто настежь, как и шкаф для одежды. Кстати, он наполовину пустой. От страха по телу пробегают мурашки. Внезапно мой взгляд падает на компьютерный стол, где лежит небольшой листок бумаги. Слишком уж подозрительно это всё. Я подхожу ближе к столу и дрожащими руками беру предмет, возбудивший мой любопытство. Ты сказал мне не возвращаться. Старших братьев надо слушаться. Чон Бон Лан. Листок с написанными от руки словами моей сестры падает на стол. Моё тело пробирает мелкая дрожь, и мне становится очень страшно. Что я наделал… Быстро срываюсь с места и бегу в свою комнату, чтобы взять телефон и позвонить Лан-и. Часто дыша от страха, набираю номер и подношу устройство к уху. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Медленно опускаю руку вниз. Доигрался, Чонгук. Понравилось строить из себя строгого брата, да? Прекрасно… И где теперь моя сестра? Как её искать? И жива ли она вообще? Я обречённо вздыхаю и закрываю лицо руками. Совершенно не знаю, что делать дальше. Я, конечно, могу подключить к делу парней и попросить их о помощи, но сегодня точно ничего не получится, потому что скоро должна приехать тётя Джин-Хо и оставить мне на временное попечение моего племянника Хуана. Спасибо тебе, дорогая тётушка. Если бы не ты, я бы не поссорился с сестрой. Впрочем, нечего винить всех подряд. В произошедшем виноват только я. Внезапно мой телефон начинает звонить. Я убираю руки от лица и, взяв устройство, бросаю взгляд на экран. Чимин. — Да? — говорю я, стараясь придать своему голосу более непринуждённый тон, скрыть волнение. — Привет, Чонгук-и, — слышу на том конце провода. — Ну что, идём сегодня на тренировку? — Извини, хён, не получится… — расстроенно произношу я, ненадолго прикрывая глаза. — У меня сегодня… Дела. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает мой друг. — Нет-нет, с чего ты взял? — У тебя голос дрожит. Ты плачешь? — Н-нет, всё нормально… — я отвечаю Чимину с улыбкой на лице, чтобы скрыть дрожь в голосе. — Точно? — не перестаёт задавать вопросы хён. Какой же он заботливый и дотошный одновременно. — Можешь быть уверен, — говорю я, продолжая улыбаться. — Хорошо, — голос моего друга стал более спокойным. — Ну, тогда ладно. А что за дела, кстати? Может, помощь нужна? На самом деле я бы не отказался, но не хочется нагружать Чимина своими проблемами. — Нет, хён, я справлюсь сам, но спасибо, что предложил. — Если вдруг понадоблюсь — звони, — произносит напоследок мой друг, после чего мы прощаемся. Сомневаюсь, что мне придётся прибегать к помощи Чимина. Хуан, конечно, вредный мальчишка, но не настолько. 9:04. Я в полном замешательстве. Моя сестра ушла из дома. И как я мог до такого докатиться? Надеюсь, что она отправилась к кому-нибудь из подруг или, в крайнем случае, к Хосоку-хёну. Нужно будет созвониться с ним позже, мало ли что. Жалею ли я? Несомненно, как бы банально это не звучало. Я обвинил Бон Лан во вранье, даже не разобравшись в ситуации до конца. И куда конкретно собиралась уйти моя сестра, мне тоже неизвестно, а осведомиться об этом вчера вечером я не соизволил. Зато закатил скандал по всем классическим правилам этого неприятного процесса. Повторюсь, что делать дальше — я не знаю. Вся жизнь внезапно стала такой сложной и непонятной… Или такое бывает у всех людей моего возраста? Во всяком случае, рассуждать об этом сейчас совершенно нет времени. Необходимо навести дома порядок до приезда тёти Джин-Хо и узнать, во сколько она прибудет. Бон Лан вчера сказала, что у тёти заказаны вечерние билеты на поезд, но мне необходимо всё знать с точностью до минуты, чтобы правильно распределить время на выполнение тех или иных дел.***
Я созвонился с тётей и узнал, что она прибывает в Сеул ближе к полудню. У меня есть примерно два часа на уборку. Очень надеюсь, что этого времени будет достаточно. Если останется десяток свободных минут — выполню что-нибудь из оставшихся со вчерашнего дня домашних заданий. Свободное время необходимо проводить с пользой.***
Время подвести итоги: я сделал уборку во всём доме, потратив на это чуть меньше двух часов. В комнате Бон Лан я тоже навёл порядок, с тяжёлым сердцем оглядывая каждый предмет интерьера. Предположения моей голове в это время роились самые разнообразные: от банального розыгрыша до суицида. Впрочем, вчера вечером Лан-и говорила достаточно серьёзно. Очень сомневаюсь, что она шутила. В 12:39 раздаётся звонок в дверь. Я спускаюсь вниз и впускаю гостей внутрь. — Здравствуй, Чонгук-и, рада тебя видеть, — добродушно произносит женщина, помогая Хуану снять верхнюю одежду. — Здравствуйте, я тоже, — отвечаю тёте и делаю небольшой поклон в знак уважения. — А где Лан-и? — задаёт вопрос женщина, держа за руку сына. Хм, а он выглядит взрослым. Лет пять, не меньше. Надеюсь, что Хуан достаточно повзрослел и больше не будет заниматься глупостями. — Она… У неё сегодня важная встреча, — откуда мне знать, а вдруг это и вправду было важно? А я даже выслушать не пожелал… Не могу сдержать грустного вздоха. — Понятно, — почти равнодушно отвечает тётя и начинает объяснять мне, как именно я должен провести время с Хуаном. — Всё запомнил? — задаёт финальный вопрос женщина, параллельно проверяя время на дорогих наручных часах. — Да, — уверенно отвечаю я, держа племянника за руку. Он выглядит совершенно спокойным. Прямо-таки пай-мальчик. Надеюсь, что Хуан не только в присутствии матери такой. — Много сладостей не давать, если гулять, то недалеко от дома, в случае чего — вам не звонить, а скидывать смс, потому что вы будете заняты. — Абсолютно верно, — одобрительно произносит тётя, после чего немного наклоняется вперёд и обращается к сыну: — Хуан-и, веди себя хорошо. Ничего не ломай и не спорь с дядей Чонгуком. Договорились? Мальчик улыбнулся и кивнул головой в знак согласия. — Вот и славно, — сказав это, женщина вновь перевела взгляд на меня. — Чонгук, я заберу Хуана ближе к шести часам. Если появится свободная минутка — позвоню сама. Ладно, не скучайте мальчики! Мы с племянником попрощались с тётей Джин-Хо, после чего я задал мальчику вопрос: — Ну, что? Чем займёмся? В ответ Хуан вырвался из моей руки и, несильно толкнув меня, со смехом убежал в гостиную. Я обречённо вздохнул. Похоже, характер моего племянника за эти несколько лет, что мы не виделись, ничуть не изменился. Хотя нет. Кажется, стало даже хуже. Я проследовал за мальчиком и заметил его прыгающим на диване. Да уж, меня ждёт весёлый денёк. Надеюсь, проделки Хуана закончатся тем, что он просто толкается. — Может, не стоит так делать? — спрашиваю я, уперев руки в бока. — Диван, вообще-то, не для прыжков предназначен. — Ты такой зануда! — весело произносит мой племянник, после чего спрыгивает на пол и подбегает к полочке с дисками, начиная рассматривать их, а потом раскидывать в разные стороны. — Эй-эй, это не игрушки! — пытаюсь остановить ребёнка, чтобы он не разбил диски или коробочки из-под них. — У тебя дома вообще ничего трогать нельзя?! — обиженно спрашивает Хуан, держа в руках очередной диск, готовящийся отправиться в полёт. — У меня есть плюшевый мишка, если хочешь, можешь поиграть с ним, — спокойно отвечаю племяннику, вытаскивая из его крепкой хватки прямоугольную плоскую упаковку. — Фу, с мягкими игрушками только девчонки возятся! — брезгливо говорит мальчик, отбирая у меня диск. — Но играть с этими вещами я тебе не дам, — произношу серьёзным тоном, наконец забрав у Хуана предмет нашей битвы. В следующую секунду я замечаю, что глаза моего племянника начинают наполняться слезами. — Нет-нет, только не надо плакать, прошу, — молю я ребёнка, аккуратно касаясь его плеча. — Ты злой! — заявляет мальчик, отодвигаясь от меня подальше и закрывая лицо руками. Я прикрываю глаза и пытаюсь успокоиться. Уже второй человек говорит мне подобное. Вчера что-то в этом роде я слышал от сестры. Точнее, фразу она не закончила. «Какой же ты…» Думаю, очевидно, какое слово упустила Бон Лан. И снова слёзы. И снова из-за запрета. Кажется, я совершенно не умею общаться с людьми младше меня. Нужно учиться на своих ошибках и не допускать впредь подобных ситуаций. — Пойми, Хуан, с этими вещами правда нельзя играть, — спокойно говорю ребёнку, — они очень дорогие, поэтому должны лежать на своём месте. Если хочешь, можем посмотреть какие-нибудь мультики. Что скажешь на это? — добродушная улыбка. Хуан убирает ладони от лица и шмыгает носом. Кажется, мальчика заинтересовало моё предложение. Так, Чонгук, сосредоточься, тебе больше нельзя ошибаться. — А ты сам-то берёшь их хоть иногда, — спрашивает мой племянник, указывая взглядом на рассыпанную стопку дисков, — или они для красоты лежат? — Нет, я беру их иногда, когда работаю, — продолжаю улыбаться, чтобы заполучить доверие мальчика и его расположение к себе. Приходится немного наврать насчёт работы, но это, скорее, ложь во благо. — А мама говорила, что ты ещё учишься, — недоумённо произносит Хуан, вытирая слёзы. — Я и учусь, и работаю одновременно, — ещё одна невинная ложь. — Так, что скажешь насчёт мультиков? — Я большой уже. Сам смотри! — весело отвечает мой племянник, после чего встаёт на ноги и снова толкает меня, но на этот раз сильнее, потому что я не удерживаюсь на коленях и падаю на бок. Мальчик радостно смеётся и убегает на второй этаж. Я поспешно встаю и следую за Хуаном. За время нашего с племянником небольшого спора прошло от силы минут десять, может даже меньше. Если так будет все пять часов, на которые тётя оставила своего сына, то я рискую не выжить от мерзких выходок этого маленького дьяволёнка. Господи, хоть бы он не добрался до моих учебников и конспектов, об одном прошу… Чёрт с ним, с компьютером, плевать на телефон. Их я восстановить смогу, а вот достать новые тетради с готовыми записями по учёбе вряд ли смогу.***
Проходит три часа, за которые я около десяти раз чуть ли не лишаюсь самообладания и не убиваю Хуана собственными руками. Мой племянник отказывается идти на компромисс в любой ситуации, до последнего отстаивает свою точку зрения, а если сделать этого не получается — начинает плакать и больно бить меня везде, куда попадёт. Стоит также упомянуть о нашем с ним обеде, который вышел просто «шикарным». Мальчик разбил пару тарелок и мой любимый стеклянный стакан из набора, подаренного нам с Бон Лан родителями. В тот момент я решил, что слабый удар по спине, например, немного приведёт в чувство несносного сорванца, но вовремя остановил себя. Мне вполне достаточно вчерашнего конфликта с сестрой, к тому же, бить детей — далеко не самый действенный способ, как добиться от них хорошего поведения. Мне удалось найти потерянные когда-то давно цветные карандаши и пару листов бумаги, чтобы занять Хуана хоть чем-то на пять минут. Рисование действительно увлекло моего племянника, и, пока он с горящими глазами вырисовывал что-то на белоснежных листах, я ушёл в другую комнату, чтобы позвонить Чимину. Похоже, я слабак, раз не могу справиться с маленьким ребёнком в одиночку. Может, мой друг сможет помочь хоть чем-то? Мне уже даже ободрение сойдёт, это тоже поддержка. — Ещё раз привет, хён, — обращаюсь к Чимину, когда тот ответил на звонок. — Слушай, не мог бы ты мне помочь? У меня здесь… — Выезжаю, — перебил меня парень, после чего сбросил вызов, и в телефоне послышались короткие гудки. Мой друг даже не дослушал до конца. Что ж, надеюсь, он точно знает, что делает, и не оставит меня одного с этим исчадием ада. Через несколько минут моему племяннику резко надоедает рисование, и он, отбросив в сторону карандаши, покидает своё место и с любопытством оглядывает окружающую мальчика обстановку, чтобы понять, чего его рука ещё не касалась. Внезапно его взгляд падает на чашку со сладостями, стоящую на кухонном столе. Хуан медленно переводит взор с запретного плода на меня, и наши взгляды встречаются. Я моментально становлюсь более серьёзным и, помотав головой из стороны в сторону в знак отрицания, тихо произношу: — Даже не думай. Мама не разрешала. И я не позволю. Не смотри в ту сторону. И не мечтай. Вопреки моим указаниям, мальчик тотчас срывается с места и бежит к заветной чашке, но я успеваю преградить путь своему племяннику, закрыв сладости собой. — Даже не думай, — повторяю я, но уже более злым голосом. Эти слова не останавливают ребёнка, и в следующую секунду происходит то, что наносит мне непоправимый урон. Хуан сжимает губы и, приложив всю свою силу, больно ударяет меня ногой, чуть ниже пояса. А сорванец знает, куда бить надо! Я зажмуриваю глаза, прикусываю нижнюю губу и обессиленно опускаюсь на колени, перебирая в голове все знакомые маты. Руки моего племянника уже тянутся к запретным сладостям, но я вовремя останавливаю его, пересилив адскую боль и дикое желание выругаться. Я перехватываю запястья мальчика и крепко сжимаю их. — Не делай этого, — тихо прошу я, сдерживая слёзы боли. — Твоя мама будет очень сильно ругаться на тебя и больше никогда не позволит играть в компьютерные игры. Ты этого добиваешься? Хуан уже было открывает рот, чтобы ответить, но именно в этот момент раздаётся звонок в дверь, и я облегчённо выдыхаю. Спасибо… Я держу племянника за руку и направляюсь к выходу из дома. Открыв дверь, замечаю на пороге Чимина. — Рад тебя видеть, Чонгук, — произносит хён, после чего переводит удивлённый взгляд на мальчика. — Познакомишь меня со своим новым другом? — Это Хуан — мой племянник, — произношу я не своим голосом, наигранно улыбаясь. — Он мне не друг! — говорит ребёнок, после чего вырывает руку из моей давно ослабшей хватки и убегает куда-то всё с тем же весёлым смехом. Чимин заходит внутрь, после чего я закрываю дверь и, оперевшись о ближайшую стену, устало вздыхаю, стерев улыбку с лица. — Не знал, что у тебя есть племянник, — произносит хён, снимая обувь и верхнюю одежду. — Лучше бы не было, — жалобно говорю я. — Тётя Джин-Хо оставила его до шести часов. А я в обществе Хуана и пары минут выдержать больше не смогу… — Настолько всё плохо? — спрашивает мой друг, обеспокоенно глядя на меня. — Да, — шепчу я, едва сдерживая слёзы. Неужели так сложно быть порядочным ребёнком и не совершать никаких ужасных вещей? — Хён, помоги мне, пожалуйста. Я чувствую, что не справляюсь… И мне совершенно не стыдно за то, что я не могу справиться с маленьким ребёнком в одиночку. — Я здесь для того, чтобы помочь тебе, — подбадривающим тоном произносит Чимин, слабо улыбаясь. — Не волнуйся, Чонгук-и, теперь тебе будет легче. Вдвоём-то мы его точно усмирим. Слова хёна даруют мне немного уверенности, и я нахожу в себе силы для того, чтобы ответить ему улыбкой. Наконец, мы отправляемся в гостиную. Голос Хуана слышится именно оттуда. — Тебе не кажется, что так делать некрасиво? — мой друг задаёт вопрос мальчику, заметив разбитую фоторамку в углу. Я едва сдерживаюсь, сжимая руки в кулаки. Это была наша лучшая семейная фотография. Надеюсь, пострадала только рамка. — А ты на девушку похож! — неожиданно заявляет мой племянник, повергая Чимина в шок. Хён удивлённо вскидывает брови и, сложив руки на груди, спрашивает Хуана: — И чем это? — И внешностью, и голосом, — отвечает мальчик, после чего добавляет: — Да и одеваешься как-то странно… Всем похож, в общем! — Нормально я одеваюсь, — шипит сквозь зубы мой друг. — И выгляжу тоже нормально. И вообще, тебе не кажется, что ты можешь обидеть меня своими словами? — Ты даже говоришь прямо как девушка! — произносит мой племянник, после чего разражается весёлым смехом, а Чимин в свою очередь испепеляет взглядом несносного мальчишку. Также я замечаю, что левый глаз хёна начал немного подрагивать. От нервов, вероятно. — И как ты его выносишь? — задаёт мне риторический вопрос парень, после чего обречённо выдыхает и говорит: — Ничего. Мы всё равно с ним справимся. Я кое-что придумал… — некоторое время Чимин стоит молча, а после внезапно делает удивлённое лицо и, указывая куда-то за спину Хуана, громко произносит: — Смотри, Бэтмен! — Ух ты, где? — уловка срабатывает. Мой племянник заинтересованно поворачивается в сторону, а хён в это время подкрадывается сзади и, схватив мальчика, начинает щекотать его. Не совсем понимаю, чего мой друг хочет этим добиться, но мне становится интересно, чем всё закончится. — Отпусти, отпусти! — кричит сквозь смех Хуан, пытаясь вырваться из крепкой хватки Чимина, но тот и не собирается прекращать свои действия. — Будешь ещё называть меня девушкой? Будешь ещё ломать вещи в доме? Будешь ещё драться? — задаёт вопросы хён, продолжая яростно щекотать моего племянника. — Нет, не буду, не буду! — обещает мальчик. — Обещаю, что не буду, только отпусти, пожалуйста! Отпусти! Наконец, мой друг перестаёт щекотать Хуана, но всё ещё не отпускает и говорит следующее: — Ещё одна выходка — и я тебя ещё сильнее защекочу, это я тебе тоже обещаю. Только в следующий раз ты одной минутой не отделаешься. Минимум — полчаса. Не будешь больше безобразничать? — Не буду, — тихо произносит мой племянник, но даже после того, как Чимин отпускает его, мальчик остаётся сидеть рядом с хёном. Чёрт, неужели всё было настолько просто? И как я сам до этого не додумался? Видимо, не так уж и развит у меня интеллект, если подобные элементарные вещи даже в голову не приходят. — А как тебя зовут? — осторожно задаёт вопрос Хуан, глядя на моего друга исподлобья. — Чимин, — отвечает парень. — Давай дружить, Чимин, — с улыбкой на лице произносит мой племянник, после чего обнимает хёна, а тот смотрит на меня, победоносно улыбаясь и будто говоря: «Видишь, как всё просто». — Кстати, Чонгука тоже бить и обзывать нельзя, — предупреждает мальчика мой друг, глядя на него. — Если будешь хорошо себя вести с ним, то я буду с тобой дружить. Согласен на такие условия? — Да, — несколько разочарованно отвечает мой племянник, хмуро посмотрев в мою сторону. — Эй, что за грусть? — задаёт вопрос Чимин, улыбаясь при этом. — Давайте лучше поиграем все вместе во что-нибудь. Или порисуем, например. В общем, займёмся уже чем-нибудь, наконец. Поскольку игрушек в моём доме было достаточно мало, а точнее только плюшевый медведь, который принадлежит Лан-и, мы играли только с ним. Несмотря на то, что он был один, а нас трое, мы смогли достаточно неплохо провести время вместе. После прихода хёна проблем с Хуаном у меня больше не возникало, но поражённое место чуть ниже пояса время от времени давало о себе знать.***
Тётя Джин-Хо забрала своего сына вовремя — как раз в шесть часов. Чимин познакомился с ней, и им даже удалось мило побеседовать. Наши с племянником отношения тоже наладились: теперь нас можно было называть друзьями или, по крайней мере, приятелями. Попрощавшись с тётей и Хуаном, мы с хёном стали наводить порядок во всём доме: раскладывать по местам кое-какие вещи, убирать осколки посуды и прочие остатки от предметов быта. Когда мы закончили, я устало плюхнулся на диван и, глубоко вздохнув, взял в руки средней величины плюшевого мишку, с которым у нас сегодня было много весёлых игр. — Устал? — задал вопрос мой друг, подходя ближе. — Не то слово… — тихо отвечаю я, потому что говорить громче не хватает сил. На некоторое время в гостиной повисает тишина, которую через несколько минут Чимин нарушает довольно заманчивым предложением: — Может, чаю хочешь? — Не отказался бы, — слабо улыбнувшись, произношу я. — Хорошая идея, хён. Я собираюсь встать с дивана и отправиться на кухню, но мой друг останавливает меня, выставив руку вперёд: — Не утруждай себя. Я сам всё сделаю. Спорить с Чимином я не стал, да и силы последние тратить не хотелось. Хён ушёл на кухню, а я положил голову на спинку дивана и устало прикрыл глаза. POV Чимин Я прекрасно знаю, что и где находится на кухне в доме Чонгука, поэтому проблем с нахождением той или иной вещи у меня не возникает. Любимая кружка моего друга — чёрная, с нарисованными на ней маленькими белыми снежинками — находится в верхнем шкафчике, на самой нижней полке; мятный зелёный чай, полюбившийся Чонгуку во времена начальной школы, — в баночке, стоящей недалеко от плиты, справа, если быть точнее; а сахар… Нет, мой друг не пьёт чай с сахаром. Я это прекрасно знаю. Приготовление горячего напитка не занимает у меня больше десяти минут, и я уже несу ёмкость с чаем Чонгуку. Едва оказавшись в гостиной, наблюдаю самую, что ни на есть, милую картину: мой друг мирно спит на диване, положив голову на его спинку и обнимает во сне мягкого плюшевого мишку. Я невольно улыбаюсь и засматриваюсь на парня. Моё сердцебиение вновь учащается. Чёрт, но это ведь неправильно. Неправильно, что вид спящего Чонгука заставляет меня улыбаться. Неправильно, что я хочу обнять его, позволить заснуть на своём плече или ещё что-нибудь в этом духе. Неправильно, что я чувствую что-то к своему другу. Вся эта ситуация глупа и неправильна… Но я так больше не могу. Мне надоело прятать свои чувства за маской дружбы и молчать о них. Неужели меня так волнует, что скажут люди? Нет. Меня волнует, что скажет Чонгук. Сомневаюсь, что он будет на седьмом небе от счастья. Чувства, подобные моим, как правило, часто остаются непонятыми и проигнорированными. Но я ничего не могу сделать с ними. Мне трудно видеть в Чонгуке просто друга. Я хочу ему всё рассказать, но боюсь, что на этом наша с ним дружба закончится. Эта неделя занятий в танцевальном зале была одной из самых мучительных в моей жизни. Сколько раз я хотел оставить формальности и признаться, наконец, в своих чувствах, но всегда одёргивал себя. Мы с ним должны остаться просто друзьями. Я должен побороть эти чувства, переключиться на какую-нибудь девушку. В конце концов, парни нашли для меня довольно неплохой вариант — Чхве Сон Юн. Но о каких девушках вообще может идти речь, если Чонгук обходит каждую из них по всем параметрам? Он идеальнее любой представительницы слабого пола во всех отношениях. Я тихо, чтобы не разбудить моего друга, ставлю кружку с чаем на стоящий неподалёку журнальный столик и подхожу ближе к Чонгуку. Я опускаюсь на колени и становлюсь с ним одного уровня. Как он прекрасен. Всё в нём заставляет моё сердце трепетать: и глаза, и идеальные черты лица, и особенно губы… Очень хочется коснуться их, но нельзя. Они — как запретный плод. Невероятно манят, но права притрагиваться к ним я не имею. Это будет неправильно… Но если подумать, то что тогда правильно? Чонгук очень устал сегодня и заснул почти сразу, наверняка крепко. Могу ли я пойти на риск, имею ли на это право? Мой друг наверняка был бы против. Но он ведь ничего не узнает, верно? Я ведь аккуратно, почти не касаясь… Пак, о чём ты вообще? Не самое лучшее твоё решение. Нельзя так рисковать! Я прекрасно знаю, что у Чонгука чуткий сон: мой друг может проснуться от любого незначительного шума, и если я хотя бы на миллиметр приближусь к лицу парня, он тотчас узнает, и мне будет очень неловко. Позорнее ситуации не придумать. С другой стороны, кто не рискует, тот не пьёт шампанское! Я ведь могу хотя бы попробовать. В крайнем случае, постараюсь убедить Чонгука, что всё это — его бредовый сон, неправда. Пак, ты хоть осознаёшь, что собираешься сделать?! Да, осознаю. Я хочу поцеловать своего лучшего друга, коснуться его манящих сладких губ, которые сейчас находятся невероятно близко, ведь такой шанс выпадает один раз в жизни. Айщ, просто невыносимо… Нельзя! Не смей! Даже не думай! Забудь! Немедленно забудь! Просто разбуди Чонгука и скажи, что чай готов, больше ничего! Собрав последнюю смелость, я киваю самому себе в знак того, что готов на этот отчаянный шаг и начинаю медленно приближаться к лицу парня. Примерно в сантиметре от его губ я резко замираю. Чимин, остановись, пока не поздно. У тебя ещё есть шанс на спасение. Совсем немного — и его не будет больше никогда, ты сам себя убьёшь! И плевать. Я больше не могу сдерживать свои чувства. Они жаждут вырваться на свободу, и я не могу, а главное — не хочу им противостоять. Преодолев небольшое расстояние за несколько секунд, я, наконец, прикасаюсь к желанным губам и закрываю глаза. В сердце будто бы фейерверк взорвался. Это оказалось ещё прекраснее, чем я себе представлял. Ощущения необъяснимы — они одновременно и пугают, и доставляют удовольствие. Кажется, я, наконец, понял значение выражения «бабочки в животе». Иначе это восхитительное незнакомое чувство описать никак нельзя. Чувствовать губы Чонгука, похожие на нежные лепестки розы, — вот чего мне не хватало всё это время. Несмотря на то, что страшное позади, я всё ещё продолжаю бояться, но как же тяжело оторваться от того, к чему я так долго стремился. Я не хочу отпускать сладкие губы любимого человека никогда. Хочу ласкать их и нежно прикусывать, но нельзя. Иначе Чонгук может проснуться. Совершенно теряя контроль над своим телом, я осторожно касаюсь левой рукой щеки моего друга, всё ещё не отрываясь от губ, так долго манивших. Ритм сердцебиения с каждой секундой учащается всё больше, растёт в арифметической прогрессии, и я чувствую, что сердце вот-вот готово не выдержать такого напряжения и остановиться. Не выпрыгнуть из груди, как обычно пишут в книгах, а именно остановиться. Это его предел. Дальше — только остановка. Совокупность чувств и ощущений дарит невероятные крышесносные эмоции, и я не хочу расставаться с ними. Я мягко касаюсь нежных губ любимого человека, чувствую их сладость и понимаю, что забыть эти прекрасные ощущения, как и повторить, не смогу уже никогда. Они поселятся в сердце навечно, и этот поцелуй станет самым ярким и незабываемым моментом моей жизни, который будет сниться каждую ночь и будоражить воображение при одном лишь мимолётном воспоминании. Я чувствую, что мне не хватает воздуха. Как бы грустно это ни было, но мне всё-таки приходится оставить сладкие губы и медленно отстраниться от лица Чонгука. Я открываю глаза и замечаю, что мой друг всё ещё спит, прижимая к себе плюшевого мишку. Значит, мне невероятно повезло. При виде Чонгука, мило спящего в обнимку с игрушкой, я снова улыбаюсь. Ах, Гукки, если бы ты только знал… Я тихо встаю с колен и отхожу в сторону. Посмотрев на циферблат наручных часов, убеждаюсь, что время ещё не достаточно позднее. Сердце продолжает часто биться, и я глубоко вздыхаю. Таких сладких чувств я не испытывал ещё никогда. Достаточно странно, ведь мы с Суан часто целовались в своё время, но подобных ощущений у меня не возникало. И сейчас я начинаю задумываться: а правда ли я её любил? Или она была всего лишь мимолётным увлечением? Похоже, что да, потому что именно Чонгук смог разбудить во мне самые настоящие и искренние чувства, а то, что у нас было с Су — всего лишь… Поделка, что-то ненастоящее. И почему я так сильно убивался после расставания с этой девушкой? Почему видел идеал в предателе? Совершенно не понимаю себя. Я перевожу взгляд на Чонгука и замечаю, что его веки начинают медленно подниматься. Через несколько секунд мой друг поднимает голову со спинки дивана и выпрямляется, продолжая придерживать одной рукой плюшевого мишку. Мы смотрим друг на друга и молчим. Оба смущены. Оба не знаем, что сказать. И тут до меня кое-что доходит: если Чонгук не видел этот поцелуй, то ощущать точно должен был. Интересно, а что чувствовал в тот момент мой друг? От таких мыслей становится неловко, и я, отведя взгляд в сторону, сжимаю губы. Сердце продолжает биться часто, но теперь от страха. Надо как-то выкручиваться из сложившейся ситуации. — Пей чай, а то остынет, — я беру стоящую на журнальном столике кружку с горячей жидкостью и, слабо улыбаясь, протягиваю её Чонгуку. Мой друг, отложив мишку в сторону, осторожно, чтобы не обжечься, берёт ёмкость обеими руками и произносит тихое: «Спасибо». — Ладно, мне пора, — спокойно произношу я и, развернувшись, покидаю гостиную. Одевшись и обувшись, я выхожу из дома Чонгука, не забыв плотно закрыть на собой дверь. POV Чонгук Когда за Чимином захлопнулась дверь, меня начали терзать странные чувства. Взяв кружку с чаем левой рукой, пальцами правой я осторожно коснулся своих губ и медленно помотал головой из стороны в сторону в знак отрицания. А в затуманенном сознании бьётся загнанной в клетку птицей лишь один вопрос: «Что только что произошло?»