***
Без происшествий добравшись до школы, мы с сестрой вскоре расстались до конца учебного дня и разошлись по своим аудиториям, дабы приготовиться к уроку, который должен был начаться через пятнадцать минут. Не помешало бы использовать перед началом учёбы спрей для носа, иначе затруднённое дыхание не позволит полностью сосредоточиться на восприятии данной преподавателями информации и уж точно не поспособствует лучшему усвоению нового материала. Если не ошибаюсь, необходимый мне медикамент находится в боковом кармане моего чёрного рюкзака… Неспешно направляясь к нужной аудитории, я то и дело ловил на себе осуждающие, полные неприязни, а иногда и не по-доброму смеющиеся взгляды учеников, не боящихся обидеть меня и вообще как-то задеть своими молчаливыми укорами. Девушки, сгруппировавшиеся в небольшие компании, откровенно шептались между собой, изредка посматривая в мою сторону, и, едва я встречался с ними мимолётным взглядом, тут же замолкали. Одни сразу отворачивались, гордо вздёрнув нос и сложив руки на груди, другие же просто отводили в сторону хмурый взгляд либо утыкались им в пол, будто пытаясь просверлить его глазами. Что касается парней, то они лишь горько усмехались, глядя на меня, и точно также, как и девушки, не говорили при этом ни слова в мой адрес. Их молчание, безмолвное осуждение и упрёки в взгляде невероятно напрягали и заставляли чувствовать себя, по меньшей мере, неуютно. Уверен, никому бы не понравились десятки неодобрительных взглядов, смотрящих в упор и злобно усмехающихся. В до сих пор затуманенном из-за болезни сознании вертится, будто беспомощный неповоротливый жук, перевёрнутый на спину, один-единственный вопрос: «Что я такого сделал всем этим людям, из-за чего они резко обозлились на меня в одно и то же время?» Ах да, как же я мог забыть? Рин Хва ведь угрожала распустить какие-то неприятные слухи обо мне по всей школе. Что ж, видимо, девушка не стала бросать слова на ветер и выполнила своё обещание. Ты поступила не совсем рационально, Рин Хва, и совершенно не учтиво по отношению ко мне, но я рад, что ты соизволила сдержать слово, и твои угрозы не были пустыми. Ненавижу людей, бросающихся громкими обещаниями, которые, зачастую, забываются на следующий день, если не через несколько часов. Пусть теперь все ученики и считают меня динамо (или твоя фантазия оказалась куда более изощрённой, чем я предполагал, Юн Рин Хва?), но в глазах преподавателей и директора Ким я продолжаю оставаться лучшим учеником, претендующим на высокие оценки в течение года и блестящие баллы за выпускные экзамены, ожидающие меня чуть более, чем через шесть месяцев. Мой высокий по отношению ко всем прочим школьникам статус не в силах запятнать глупые слухи какой-то там девчонки, яро жаждущей мести, тем более, что такого страшного могла придумать Рин Хва? Вот именно, ничего. Бессмысленно бояться слухов, которые ни коим образом не отразятся на моей учёбе и отношении ко мне преподавательского состава. Единственное, на что данные ложные сведения действительно смогут повлиять — моя репутация среди учеников нашей школы и одноклассников в частности. А стоит ли стыдиться людей, с которыми я, в конце концов, навсегда расстанусь после выпускного, и мы позабудем друг о друге, спустя несколько лет? Определённо нет. Мнение одноклассников, на самом деле, не так уж и важно для меня. Совершенно не важно, если быть предельно точным. К тому же, у меня сегодня слишком хорошее настроение: я счастливо улыбаюсь, превозмогая слабость во всём теле и лёгкую боль в горле, и ничто сейчас не способно расстроить или разочаровать меня, тем более слухи глупой маленькой девочки, вообразившей, будто она сможет задеть мою гордость своими грязными лживыми словами. Едва я подумал об этом, как тут же столкнулся с каким-то парнем. Точнее, он намеренно толкнул меня плечом, и я не мог не почувствовать этого в его резком уверенном движении. Я перевёл хмурый взгляд на школьника, и в следующую секунду на моём лице отразилось искреннее удивление: в парне, буквально несколько мгновений назад грубо пихнувшем меня в плечо, я узнал Хосока-хёна. Если учесть, что сейчас мы с ним находимся, мягко говоря, не совсем в дружеских отношениях, то другого приветствия от парня и не следовало ожидать. — Ой, извини, я специально, — с наигранной вежливостью в голосе произносит Хосок, сложив ладони вместе, будто в знак извинения. Я обречённо вздыхаю и, нахмурившись, закатываю глаза. Похоже, меня ждёт очередной спектакль с участием лучшего актёра современности — Чон Хосока, с его невероятным едким сарказмом, который ни один человек в мире не в силах повторить. — Ты ведь сам говорил, что горькая правда лучше сладкой лжи, — во мгновение ока приобретя серьёзный вид, тихо говорит хён, сложив руки на груди. Как быстро этот человек способен менять образы. Поистине выдающийся актёр! Браво, господин Чон, вы действительно лучший из лучших! — Чимина не видел? — небрежно спрашивает парень спустя некоторое количество времени, разрывая затянувшееся напряжённое молчание. Хосок добровольно идёт на контакт со мной? Что-то здесь явно не так… — Он разве не с вами? — отвечаю вопросом на вопрос, удивлённо приподняв бровь и засунув руки в карманы чёрных школьных брюк. Обычно хён в это время уже находится в школе, если быть точнее, то в аудитории под номером 119. Поскольку Чимин, в отличии от меня, не разрывал отношений с парнями по собственной глупости, то логично было бы предположить, что в данный момент он сидит вместе с ними и ожидает моего там появления. Я больше не отношусь к компании, коей, можно сказать, принадлежит данная аудитория, поэтому появляться в ней просто так права не имею, а хён даже не подозревает об этом… Интересно, как сильно он удивится, узнав обо всём произошедшем? — Стал бы я спрашивать тебя об этом, если бы Чимин был с нами? — нетерпеливо произносит хён, слегка повысив тон голоса и нахмурившись. — Знаешь, Чонгук, тебе бы не помешало научиться включать голову хоть иногда и думать, о чём ты говоришь. — Это всё? — порядком устав от этого начавшего заходить в тупик диалога, спрашиваю я с искренним презрением во взгляде и нетерпением в голосе. — Да, — тихо говорит Хосок, после чего натягивает на лицо поддельную вежливую улыбку и, сделав лёгкий поклон, произносит, не скрывая сильного сарказма в голосе: — Не смею больше задерживать ваше королевское величество. У вас же наверняка ещё много важных дел запланировано на сегодня: сначала высказать правду в лицо одному человеку, потом другому, затем ещё нескольким людям, а после этого… — Заткнись, — прошипел я сквозь зубы, остановив парня посреди фразы. Его злая поддельная вежливость начинает не по-детски выводить из себя, поэтому лучше поставить точку в этом глупом, не удавшемся с первой же фразы диалоге и разойтись как в море корабли, пока я снова не сболтнул лишнего и не усугубил и без того плачевную ситуацию. Нахмурившись, я стиснул зубы и поспешил отправиться в нужную мне аудиторию, уже не слушая, что там ещё говорил в мой адрес Хосок, слишком уж разошедшийся на сарказм в этот раз. Я вовремя ушёл и правильно сделал, потому как был невероятно близок к тому, чтобы ударить хёна и разукрасить как следует его дико раздражающее смазливое личико. Драки в стенах школы — грубейшее нарушение дисциплины, а я не собираюсь идти против прописанных в уставе правил, потому что рискую таким образом лишиться статуса лучшего ученика, ведь он должен быть, в первую очередь, дисциплинированным. Обидно будет испортить хорошее впечатление обо мне, сложившееся за несколько лет, всего лишь парой ударов по чьему-то лицу. Хосок этого просто не достоин. Как бы там ни было, а моё хорошее настроение рассыпалось в пух и прах из-за данного неприятного диалога. Большое тебе человеческое спасибо, хён, я так мечтал избавиться от этой проклятущей радости, а ты оказался рядом и добродушно помог мне! Вдобавок ко всему произошедшему, кашель, насморк и слабость во всём теле, казавшиеся простыми мелочами до разговора с Хосоком, сейчас дали о себе знать в полную силу, и теперь мне снова хочется завернуться в несколько пледов и, уткнувшись носом в мягкую подушку, никогда не расставаться с любимой тёплой постелью… Ещё даже первый урок не начался, а в школе придётся торчать, по меньшей мере, шесть часов, если не больше. Главное, чтобы сбитая с таким усердным трудом температура не поднялась снова, иначе учёба превратится в самый настоящий ад, и я буду нетерпеливо считать минуты до окончания каждого урока, ослабший от болезни и совершенно не способный воспринимать какую-либо информацию, данную преподавателями. Что ж, прекрасное начало учебного дня, ничего не скажешь… Интересно, где же всё-таки пропадает Чимин? Он всегда старается прийти в школу пораньше, чтобы успеть увидеться с парнями и провести с ними время, оставшееся до начала первого урока. Не исключено, конечно, что хён может появиться немного позже, чем обычно, но это совершенно не похоже на него. В любом случае, до начала учёбы ещё есть время, и паниковать понапрасну не стоит. Надеюсь, Чимин скоро придёт, и мои догадки о чуть более позднем прибытии парня окажутся верными.***
От лица Автора Очнувшись после длительной потери сознания от удара чем-то громоздким по голове, Чимин почувствовал себя связанным. Превозмогая сильную ноющую боль в области затылка, парень с трудом смог открыть глаза и, оглядев положение, в котором находился на тот момент, убедиться в правильности своих догадок: руки и ноги Пака действительно были крепко связаны верёвками, а сам блондин лежал в углу тёмного помещения, освещённого лишь одной слабой настольной лампой, находящейся слишком далеко от Чимина, вследствие чего неяркий свет электрического устройства не имел возможности достигнуть парня. Чуть прищурившись, Пак смог различить возле деревянного стола у противоположной стены с находящейся на нём старенькой электрической лампой три мужские фигуры, стоящие спиной к блондину и потому не заметившие его пробуждения. Люди вели разговор на чрезвычайно интересную для Чимина тему, и парень поспешил прислушаться к беседе трёх незнакомцев, которые наверняка не стали бы обсуждать подобное, будь Пак в сознании. Они даже не подозревали, что затихшая в углу почти полностью погружённого в темноту помещения жертва поневоле станет свидетелем сего диалога. — Ким, что нам теперь с ним делать? — негромко спросил первый голос, имея в виду, вероятно, Чимина. Хоть парень и сомневался, что речь сейчас идёт действительно о нём, но не перестал внимательно прислушиваться, ожидая какой-нибудь незначительной на первый взгляд фразы, произнесённой вскользь, которая сможет пролить свет на сложившуюся ситуацию и даст Паку понять причину его здесь нахождения, да ещё и в таком унизительном положении. — Сначала дождёмся сонбэнима, а после этого уже будем что-то решать, — спокойно ответил второй голос, принадлежащий, по всей видимости, тому самому Киму, коему был адресован вопрос первого человека. — Разве он не давал тебе никаких распоряжений касательно этого паренька? — недоумённо проговорил третий голос, заставив Чимина насторожиться и отныне не пропускать мимо ушей ни одного слова, произнесённого кем-либо из этой небольшой компании. «Паренька? — размышлял Пак, слегка нахмурившись. — Уж не обо мне ли они говорят? Но зачем я им нужен? Совершенно не понимаю, какого чёрта я делаю здесь сейчас, когда уже давным давно должен быть дома… Или на учёбе? И вообще, который час? В комнате нет ни одного окна, с помощью коего можно было бы узнать хотя бы приблизительное время, под дверью отсутствует даже слабый неяркий свет, что свидетельствует о полной темноте за пределами данного помещения. Складывается такое ощущение, будто та небольшая электрическая лампа на столе — единственное освещение не только в этой комнате, но и на ближайшие двадцать-тридцать квадратных метров. А этот Ким… Он их главарь? Впрочем, мои догадки о статусе сего человека могут оказаться ошибочными, ведь парень упоминал в разговоре какого-то сонбэнима, чьего прихода им троим следует дождаться, прежде чем начать действовать. Но что они собираются сделать со мной, а главное — по какой причине? Наверняка моим связанным рукам и ногам есть логическое объяснение, но пока всё это напоминает мне дешёвый безвкусный боевик, в котором главный герой волей судьбы оказывается в плену у бандитов… А если так и есть, и передо мной сейчас стоят самые настоящие преступники, способные отправить меня на тот свет в любую секунду?» Едва подумав об этом, Чимин почувствовал, как внутри стало неприятно холодно, и сердце начало биться чаще от волнения, а по всему телу — с головы до самых кончиков пальцев ног — пробежали мурашки, от которых парня слегка передёрнуло. Пак поспешил закрыть глаза, чтобы, в случае чего, не выдать своего внезапного пробуждения, и всё далее произнесённое слушал, уже не глядя на стоящих возле стола с лампой людей. К счастью, они продолжали спокойно разговаривать и игнорировать лежащего в углу блондина на неприятном холодном кафельном полу грязно-бежевого оттенка. — Нет, никаких особых поручений не было, — отрицательно отвечал Ким третьему голосу на поставленный ранее перед парнем вопрос. — Сонбэним отдал приказ выследить Пак Чимина, а потом сказал: «Ты сам прекрасно знаешь, что надо делать дальше». Нам остаётся лишь ожидать дальнейших распоряжений, проявлять инициативу в таком деле слишком опасно даже для меня: я хоть и являюсь правой рукой сонбэнима, его главным помощником, но могу ошибаться также, как и все прочие люди, так что, лучше пока не спешить… Едва услышав своё имя и слово «выследить» в одном предложении, Чимин снова распахнул глаза и, как ему показалось, сделал это слишком громко, потому что один из стоящих возле стола парней с подозрением покосился в сторону жертвы, заставив ту на несколько секунд даже перестать дышать. К счастью, человек не смог разглядеть в темноте удивлённые, полные страха и ужаса глаза Пака, и потому вскоре перевёл спокойный взгляд на Кима, сложившего руки на груди и уткнувшегося уставшими глазами в стену. Блондин тихо вздохнул с облегчением, в очередной раз скрывшись от чересчур подозрительных парней и их внимательных зорких взглядов, будто ловящих даже самое малейшее движение Чимина. Пытаясь успокоиться и прийти в себя после только что произошедшего, парень одновременно с этим продолжал пристально вслушиваться в разговор предполагаемых злоумышленников. — Ким, ты всегда полагаешься лишь на сонбэнима, а сам боишься принимать какие-либо решения, хотя неоднократно заявлял, что являешься его правой рукой, — скептически отозвался первый голос с еле заметной усмешкой. — Наверное, только благодаря своей услужливости ты и пробился на пост главного помощника. — Джей, советую тебе придержать язык за зубами, если понятия не имеешь, о чём идёт речь, — одёрнул дерзкого парня третий голос — более взрослый, чем предыдущий, который принадлежал, вероятно, ученику старшей школы. «Правая рука сонбэнима» продолжал молчать и иногда лишь обречённо вздыхал, наблюдая за обоими напарниками и легко ухмыляясь. — Ким давно работает с сонбэнимом, уже десять лет минуло со дня их первой встречи. Он — профессионал своего дела, в котором наш начальник ни разу не усомнился. Ким на таких заданиях бывал, каких ты даже в кошмарных снах не видел, он кровью, потом и непосильным трудом добился звания главного помощника и правой руки сонбэнима, и ты ещё смеешь говорить, что это незаслуженно? Ты ещё совсем ребёнок, поэтому не смей перечить старшим, Джей. — Мне уже семнадцать, вообще-то! — вскинулся парень, чуть повысив голос на старшего напарника и обиженно поджав губы. — И никакой я не ребёнок! Я работаю с сонбэнимом уже почти полгода и точно уверен, что успел за это время заслужить его доверие. — Вот, когда пройдёт хотя бы пять лет, тогда и поговорим насчёт доверия, — снисходительно произнёс третий голос, чей владелец до сих пор оставался для Чимина безымянным. — А до тех пор не смей влезать в споры со старшими, Джей. — Хван, опять эти твои нравоучения! — с обидой в голосе отозвался самый младший парень из находящейся поодаль от Пака компании, сложив руки на груди и нахмурившись. — Надоело уже, честное слово. Не обращайся со мной как с ребёнком! — Джей, имей хоть каплю совести и уважения к взрослым людям. Я старше тебя, поэтому ты должен называть меня хёном, — строго произнёс человек, чья личность стала более-менее ясна Чимину, и теперь парень хоть и не до конца по-прежнему понимал, с кем связался, но расположить каждого члена этой небольшой компании по определённым местам в возрастной иерархии мог. Является ли данная информация важной для Пака, способной пролить свет на причину его здесь нахождения и отвечающей на все вопросы блондина, поневоле ставшего жертвой глупейшего недоразумения, о коем Чимин не смеет даже догадываться? Вовсе нет. Паку абсолютно наплевать на возраст и статус каждого из парней, приложивших руку к похищению юноши, блондин просто пытался любыми доступными на тот момент способами развеять, казалось бы, неуместную в подобной ситуации скуку и убить время до обнаружения Чимина в бодрствующем состоянии. «Я не смогу долго скрываться, — с грустью во взгляде мысленно констатировал факт парень, без интереса исследуя глазами помещение, в коем находился, тщетно пытаясь отыскать что-нибудь интересное. Сбежать Паку всё равно не удастся, благодаря крепко стянутым верёвками рукам и ногам, так почему бы не осмотреть комнату в лишний раз? К тому же, выбора у блондина всё равно не было. — Рано или поздно они заметят, что я очнулся, и тогда… А дальше что? Вероятно, будут ждать своего, как они сказали, сонбэнима, который и вынесет окончательный приговор относительно моей жизни. Кто знает, а вдруг я сейчас переживаю свои последние минуты, после коих не будет уже ничего? Даже сердце покалывать начинает от таких мыслей… Пак, почему ты так пессимистично настроен? С чего ты взял, что смерть в данном случае неизбежна? Может быть, из-за крепко связанных рук и ног? Ах, ну да, как я мог забыть, так ведь все нормальные люди делают: сначала лишают сознания сильным ударом по голове, а потом увозят, чёрт знает, куда, и непонятно, по какой причине. Через некоторое время я прихожу в себя связанным и валяющимся, будто ненужная половая тряпка, в углу какой-то тёмной, холодной и совершенно не внушающей доверия комнаты, по всей видимости, являющейся подвалом, потому как в этом помещении хорошо ощущается повышенная влажность воздуха. Самый что ни на есть радушный приём. Вариантов развития дальнейших событий лишь два: либо меня здесь по-тихому прикончат, либо будут выпытывать какие-либо сведения, возможно, даже подвергнут пыткам, если я решу молчать. Не исключено, что исход будет таким же трагичным, как и в первом случае, но мне очень не хотелось бы распрощаться с жизнью, которая лишь несколько дней назад начала налаживаться и вернулась, наконец, в прежнее русло…» — И изо дня в день я слышу одни и те же слова, — устало вздыхает Ким, с ухмылкой оглядывая поочерёдно каждого напарника. — Парни, вы такие предсказуемые. Джей и Хван умолкли, но не перестали бросаться друг в друга презрительными взглядами, и оба прекрасно понимали всё без слов. Ким с лёгкой улыбкой на лице в сотый раз пробегал тоскливыми глазами по лежащим на небольшом деревянном столе старым газетам с выделенными чуть поблекшим от времени чёрным маркером статьями, нескольким пулям для пневматического пистолета сравнительно малого калибра и вышеназванному огнестрельному орудию последнего поколения, разряженному не так давно самим Кимом, дабы его молодой напарник Джей, работающий пока лишь с холодным оружием, не вздумал применить опасную игрушку на практике и кого-нибудь случайно ранить. Благо, что заряжать пистолет юноша ещё не умел, и потому его старший «коллега» был сейчас абсолютно спокоен. Заскучав от того, что жертва слишком долго находится без сознания, Ким сладко зевнул, прикрыв рот рукой, после чего перевёл уставший взгляд на циферблат наручных часов и тяжело вздохнул. — Всё-таки ты не рассчитал силу удара, Джей, и немного перестарался, — бесцветно промолвил Ким, оторвавшись от разглядывания часовой, минутной и секундой стрелок и неодобрительно покачав головой. — Слишком уж долго он в отключке. Не притворяется ли, случаем? Парень с подозрением покосился на лежащего поодаль Чимина, но никаких явных признаков жизни, кроме равномерно вздымающейся груди, не заметил: со стороны Пака не было слышно ни единого шороха и, казалось, даже дыхания. Неопределённо хмыкнув, Ким вновь со вздохом обратил взгляд на напарников, хоть как-то развевающих скуку сейчас и веселящих своими нудными спорами истосковавшегося за столь короткий срок парня. — А я говорил, что лучше воспользоваться хлороформом, — заметил Хван, неожиданно вступивший в диалог, и значительно потряс в воздухе указательным пальцем. — От него и эффект лучше, и парнишка давно бы очнулся, но кто станет прислушиваться к моим советам? Мы ведь самостоятельные и сами всё решаем… Чимин уже не слушал рассуждения парня о правильном решении, которое никто не оценил и не взял в расчёт, Пак лишь продолжал молча лежать с закрытыми глазами и гадать, какие ещё «сюрпризы» ему приготовила жестокая судьба-шутница, и как много времени блондину придётся провести связанным, в углу тёмного и холодного подвала. «Неужели именно таким будет мой конец? — со страхом и сожалением думал парень, изо всех сил пытаясь утихомирить своё воспалённое воображение, наполненное ужасными картинками из боевиков с последствиями подобных «встреч», но, к сожалению, тщетно. — И я больше никогда не увижу своей семьи, друзей, успевших стать родными за столько лет… Как они отреагируют, узнав о моей кончине? Мама наверняка очень расстроится и будет много плакать из-за меня. Я снова разочарую её… А парни, с коими я так сблизился со времён младшей школы… Будут ли они сожалеть, говорить, что не верят в случившееся, убеждать друг друга в нереальности происходящего и слепо доказывать самим себе, что это всего лишь кошмарный сон? А как будет чувствовать себя после этого… Чонгук-и?» Едва вспомнив о своём возлюбленном, совершенно не подозревающем, в какой переплёт попал Чимин, блондин почувствовал резкую боль в области затылка, пронзающую голову насквозь, словно молния, и не смог больше сдерживаться. Издав тихий болезненный стон, Пак таким образом привлёк внимание парней, стоящих возле стола с электрической лампой, заставив всех троих обернуться в его сторону. По телу Чимина моментально пробежали мурашки, а на лбу выступили редкие капельки холодного пота. С ужасом осознав, что парень выдал себя, он тяжело вздохнул, и в его затуманенном от страха сознании мелькнули, будто далёкий свет в конце тоннеля, следующие мысли, прежде чем блондин медленно открыл глаза и хмуро оглядел каждого из немногочисленных членов данной группы, у коих на лице застыла злобная ухмылка: «Ты попал, Пак Чимин. Отступать уже некуда, ты сам выдал себя! Видимо, пришло время сдаваться. Страшно… Айщ, чёрт с ним, будь, что будет!» — О, спящая красавица проснулась, — усмехнулся Ким и, не стирая лёгкой улыбки с лица, оставил своих напарников возле небольшого деревянного стола и начал медленно приближаться к растерявшемуся и не знающему, куда деться, от безысходности своего положения беспомощному Чимину.***
POV Чон Чонгук Последний урок подошёл к концу. Дождавшись, пока аудитория полностью опустеет, я покинул её самым последним, неспешно направившись к выходу, при этом еле передвигая ноги. Оказавшись в рекреации, я сразу опёрся спиной о ближайшую стену и тяжело вздохнул, вновь погрузившись в ожидание. Пришлось повременить с уходом из школы, дабы большая часть спешащих отправиться по домам школьников разошлась, и я не затерялся в толпе, охваченный паникой и суетой и уносимый в неизвестном направлении многочисленными людьми, будто неуправляемой морской волной. В обычный день я бы не стоял на месте, как перепуганный ребёнок, изо всех сил вжимаясь в стену и с опаской поглядывая на людей, составляющих эту внушительную толпу, не побоялся бы влиться в неё и пробиться к заветному выходу из школы самостоятельно, но сегодня, ещё во время первого урока, меня резко одолела слабость во всём теле и неспособность ясно мыслить, а сопутствующие простуде кашель, насморк и боль в горле, о коих мне ненадолго удалось забыть утром, проявили себя с новой силой, стали ярче, явственнее и в несколько раз сильнее, будто они готовились к новому наступлению после неудавшегося вчерашнего, когда я весь день провёл в постели, и к вечеру моё состояние немного улучшилось. Сейчас же всё наоборот: дышать очень трудно из-за сильной заложенности носа, от которой не может спасти даже назальный спрей, сглатывать практически невозможно по причине резкой режущей боли в горле, сухой кашель надоедает и доставляет большие неудобства, изредка слезятся глаза, и, кажется, понемногу снова начинает возрастать температура тела, потому что мне становится холодно не только снаружи, но и изнутри, вследствие чего возникает желание максимально утеплиться. Может, стоило всё же послушать совета переживающей за моё здоровье сестры и остаться дома? Да, так мне и следовало поступить с самого начала, но излишняя самоуверенность и холодный разум, решительно выступающий против прогулов школы по причине болезни, оказались сильнее моей собственной воли, и я противостоять им уже не мог. Теперь я, ослабшая жертва своего же нелепого решения, совершённого, как я считал, во благо моему образованию, беспомощно вжимаюсь в холодную стену, с нетерпением ожидая, когда толпа постепенно убывающих школьников хоть немного поредеет, дабы я мог встретиться с сестрой и спокойно отправиться вместе с ней домой, где в моей мягкой постели намного теплее и уютнее, нежели в просторной рекреации холодной школы. Держи себя в руках, Чонгук, скоро этот кошмар закончится, ты окажешься дома, выпьешь необходимые лекарства, завернёшься в несколько пледов и вновь сможешь крепко прижать к сердцу мягкого белого плюшевого мишку, в один прекрасный день напомнившего тебе о Чимине… Хоть и не сразу, но тепло обязательно станет. Надеюсь… Заметив стоящую примерно в тридцати метрах от меня сестру, я обессиленно подал ей знак рукой, таким образом призывая к себе. Наши взгляды сравнительно быстро встретились, и Лан-и вскоре уже направлялась ко мне. Когда мы поравнялись, девушка устало улыбнулась и, поправив упавшую с плеча лямку бежевого рюкзака, тихо произнесла со вздохом: — Пойдём домой? Я лишь коротко кивнул в знак согласия, не в силах что-либо произнести. Бон Лан в ответ на это нахмурила брови и, смерив меня осуждающим взглядом, неодобрительно покачала головой, сложив руки на груди. Я прекрасно понял без слов, что хотела сказать этим моя сестра, и, не придумав ничего лучше, только неопределённо пожал плечами, жалостливо, будто пёс Хатико, заждавшийся хозяина на железнодорожной станции, посмотрев прямо в глаза Лан-и — такие холодные, неуступчивые, с молчаливым упрёком. Когда-то так на меня смотрела мама после моих продолжительных прогулок под дождём, имеющих аналогичные с нынешней ситуацией последствия. Как же сестра похожа на неё… Прямо-таки идентичная копия, только в разы моложе, но ничуть не неопытнее вследствие сравнительно небольшого возраста. Приятно замечать сходство не только во внешности, но и в характерах между родными тебе людьми. От этого становится ещё уютнее, теплее на сердце, хотя такие вещи давно не являются открытиями, и в общности генов родственников нет ничего особенного. А я продолжаю слабо улыбаться и выражать всем видом искреннее восторженное удивление, будто маленький мальчик, так и не выросший за восемнадцать лет. Относительно взрослый парень с застрявшей в детстве душой — обычное явление в настоящее время. Странно, что я заметил это в себе лишь сейчас. — Пойдём, — с улыбкой отвечаю я сестре, после чего мы разворачиваемся в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, но не успеваем сделать и пары шагов, как вдруг нас останавливает непонятно откуда взявшийся Хосок, подкравшийся сзади с свойственной кошкам осторожностью и бесшумностью, чего я не замечал за ним раньше. Появление хёна обычно никогда не оставалось незамеченным: либо он радостно бросался на спину кого-нибудь из парней, либо его шаги были слышны едва ли не за сотню метров. Что послужило причиной столь резким изменениям в поведении Хосока? Впрочем, не только хён, но и многие из нас поменялись в последнее время, мне стоило давно перестать удивляться этому. — Бон Лан, — холодно обращается парень к моей сестре, кажется, впервые в жизни называя её полным именем. Его голос заставляет нас с Лан-и остановиться и повернуться в сторону источника звука. Встретившись безэмоциональным взглядом сначала со мной, а потом с Бон Лан, Хосок продолжает говорить, неотрывно смотря в глаза своей девушке: — Не могла бы ты нас оставить на несколько минут? Мне нужно кое-что обсудить с твоим братом. — А мне с тобой нечего обсуждать, — небрежно вступаю в диалог, напрочь позабыв об элементарных правилах вежливости, хотя моего мнения относительно слов хёна никто не спрашивал. Нахмурившись, я беру сестру за руку и, несильно потянув девушку на себя, произношу чуть громче: — Лан-и, нам пора домой. — Нет, Лан-и, стой, — повелительным тоном говорит парень, в свою очередь, поймавший вторую руку моей сестры, таким образом не давая ей следовать за мной. Я бросаю на хёна возмущённый взгляд, пребывая в негодовании от его бестактности по отношению к своей собственной девушке, и строго произношу, процеживая сквозь зубы каждое слово: — Не смей командовать моей сестрой. Я никогда бы не позволил себе пасть так низко… — следующую фразу я говорю, вновь повысив тон голоса и дёрнув растерявшуюся Бон Лан на себя, что с моей стороны выглядело весьма грубо и неучтиво: — Лан-и, ты сейчас же уходишь отсюда вместе со мной! — Никогда бы не позволил? — переспрашивает Хосок, после чего едко усмехается и произносит с нескрываемым сарказмом в голосе, продолжая крепко удерживать руку девушки: — Тебе пора научиться отвечать за свои слова. В ответ на очередные неприятные мне наставления Хосока я лишь раздражённо выдыхаю, закатив глаза, и позже направляю убийственный взгляд в сторону явно довольного собой парня, также, как и я, крепко держащего Бон Лан, которая всё это время наблюдала, не проронив ни слова, за нашим с хёном разговором, попеременно смотря удивлёнными, с некоторой долей испуга глазами то на меня, то на Хосока. Мы с парнем продолжаем молча сверлить друг друга полными неприкрытой неприязни взглядами и тянуть беспомощную девушку каждый на себя, таким образом, силой принуждая её метаться между двух огней и в итоге сделать выбор. Лан-и ещё около полуминуты растерянно смотрит по сторонам, после чего, нахмурившись и мгновенно приняв серьёзный вид, выдергивает обе свои руки из наших с Хосоком крепких хваток и, слегка повысив голос, строго произносит, болезненно потирая тонкие хрупкие запястья: — Да когда вы уже, в конце концов, прекратите этот цирк?! Тоже мне, мужчины, даже поговорить друг с другом нормально, без подколов и уязвлений, не можете! Что вы пытаетесь доказать друг другу? Лично я давно поняла, что вы — упрямые бараны, которые не начнут действовать, пока их не толкнёшь! Раздражаете оба! Глубоко вздохнув, девушка опускает голову и, закрыв глаза, на время замолкает, дабы перевести дыхание, а мы с Хосоком лишь удивлённо взираем на мою сестру, во мгновение ока перевоплотившуюся из постоянно пребывающей в страхе маленькой девочки в серьёзно настроенную воинствующую женщину, не терпящую несправедливости и готовую всеми силами сражаться за правосудие. Ещё несколько месяцев назад Лан-и в подобной ситуации дала бы слабину и не только не смогла бы сделать выбор и тем более вовсе отказаться от него, но, возможно, даже заплакала бы, не выдержав столь сильного эмоционального давления. Этот вопрос, скорее всего, прозвучит довольно глупо, но когда моя ещё не до конца освоившаяся во взрослой жизни маленькая сестрёнка успела повзрослеть и стать такой сильной и независимой? Или это я, на самом деле, стал более слабым и хрупким по сравнению с Бон Лан? Где же твоё мужское начало, Чонгук, доминирующая позиция, присущая сильному полу? И то, и другое, незаметно для меня самого, исчезло, когда я понял, что влюбился в своего лучшего друга, как думал тогда, безответно… — Я не собираюсь быть замешанной в ваших разборках, — со вздохом произносит Бон Лан уже намного тише, заметив, что в относительно пустом коридоре совершенно некстати появляются лишние пары глаз, «требующие продолжения банкета», — поэтому оставлю вас, а сама буду ждать внизу, на улице. И не смейте возвращаться, пока снова не станете хорошими друзьями и не начнёте нормально, без сарказма и глупых подколов, разговаривать друг с другом! Закончив свою пламенную речь, девушка разворачивается на невысоких каблуках и, гордо подняв голову, направляется в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, ни разу при этом не оборачиваясь и, соответственно, не встречаясь с нами взглядом. И откуда в моей невинной, обычно стеснительной сестрёнке взялась эта не соответствующая её сравнительно небольшому возрасту горделивость? Понятия не имею, но очень надеюсь, что она со временем не перерастёт в зазнайство или, чего хуже, эгоизм. Так Бон Лан оставила меня наедине с самым, на данный момент, ненавистным для меня человеком, о разрыве отношений с которым я никогда и подумать не смел. Хосок, не по наслышке знаю, очень добрый и имеет достаточно мягкий характер: этот парень не способен долго обижаться и всегда извиняется первым, даже если сам был не прав либо не уверен в своей правоте. По всей видимости, хён просто вошёл во вкус и в ближайшее время не планирует мириться со мной после Богом забытого, возможно, несколько грубого разговора, последствия которого не должны были принимать столь резкий поворот, вследствие которого я, опьянённый лютой ненавистью к Хосоку, без причины разозлился на остальных парней и с ними также перестал поддерживать дружеские отношения. А стоило ли, Чонгук? Что ты хотел доказать парням своей, так называемой, «правдой»? Ты лишь опустился в их глазах на самое дно, где и разбился насмерть. Поздно раскаиваться в содеянном, тебе всё равно не удастся вернуть твои слова обратно и восстановить разрушенное тобой же доверие бывших друзей. Ты сам виноват в своём одиночестве, Чон Чонгук. Нет же, нет! Это чистой воды враньё. Кто сказал, что я остался один? Пока рядом находится самый любимый и дорогой сердцу человек, способный выслушать, понять и, если понадобится, защитить, я никогда не буду одинок. Всё будет хорошо ровно до того времени, как его светлый образ угаснет, скроется за чертой бытия, и у меня останутся лишь счастливые ностальгические воспоминания, пропитанные слезами скорби и отчаяния. Но о столь далёком будущем даже думать нет смысла. А до тех пор, я уверен, Чимин ни за что не бросит меня, не оставит одного, и у нас с ним всё будет хорошо. Я обещаю. — Чонгук, — из размышлений меня вырывает негромкий, но решительный голос Хосока, заставляющий обратить задумчивый взгляд в сторону источника звука, — у меня к тебе есть дело. — Какие у нас с тобой могут быть дела? — нахмурившись, небрежно отвечаю я, совершенно не желая разговаривать сейчас ни с хёном, ни с кем-либо вообще. Целей у меня на данный момент немного: без происшествий добраться до дома, принять необходимые лекарства и, завернувшись в приятный тёплый плед, забиться в угол мягкой постели, где мне удастся, надеюсь, хоть немного оправиться и прийти в себя. Если моё состояние не улучшится до завтрашнего дня, то я более не решусь пойти на поводу у гордости и переоценённых возможностей и, пожалуй, не стану посещать школу. Лучше ещё одни сутки, так уж и быть, провести дома и наверстать упущенный материал позже, чем явиться на учёбу в таком плохом состоянии, ни слова из преподавательских лекций не понять и, что ещё хуже, заразить остальных школьников. Они, конечно, в отличие от меня, были бы не против пропуска уроков по причине болезни, но я считаю это неправильным и несправедливым. Ученики не должны лишаться возможности обучения даже на короткий срок из-за моих проблем. Достаточно того, что я сам по уши увяз в них. — Мне кажется, нам больше нечего обсуждать. Все слова уже сказаны, — произношу, спустя некоторое время, и, быстро развернувшись в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, направляюсь к ней, дабы забрать ожидающую меня на улице сестру и вместе с ней отправиться домой как можно скорее, но покинуть злосчастную рекреацию оказывается не так просто, как я ожидал. Обойдя меня с правой стороны, Хосок решительно преграждает мне путь собой, нахмурившись и засунув руки в карманы тёмных школьных брюк. Раздражённо вздохнув, я совершаю жалкие попытки уйти от нежелательного разговора с хёном, в ответ на что тот берёт меня за плечи и слегка сжимает их, но даже это незначительное применение силы будто парализует моё тело, не давая мне и подумать сдвинуться с места. Отстанет от меня сегодня этот ненормальный или нет? Его поведение начинает, мягко говоря, бесить. — Да что тебе, в конце концов, нужно от меня?! — удивительно, но мне каким-то магическим образом удаётся найти в себе силы, чтобы повысить голос, хоть и в следующую секунду виски вследствие этого начинают пульсировать от боли, и я несколько раз успеваю пожалеть о столь необдуманном решении с моей стороны. Дальнейшие слова я произношу уже намного тише, чуть охрипшим от неприятных ощущений в горле голосом: — Хён, отстань, не до тебя сейчас… Неужели не видно? Да отпусти же наконец! — Отпущу, когда перестанешь вести себя как ребёнок, — с несвойственной ему строгостью говорит парень, продолжая придерживать меня за плечи и неотрывно смотреть в глаза. Постепенно осознавая, что нежелательный разговор, по всей видимости, неизбежен, я обречённо вздыхаю и, сложив руки на груди, отвечаю Хосоку внимательным взглядом, полным усталости, словно пытаясь сказать: «Видишь, я сдался и готов выслушать тебя, так не теряй времени даром!» — Успокоился? — спрашивает хён, всё ещё не давая мне возможности шевельнуться, после чего продолжает говорить, не дождавшись ответа на свой вопрос: — Теперь слушай: у меня есть к тебе одно дело… — Это я уже понял, — перебиваю парня посреди фразы и смотрю на него в упор, всем видом выражая искреннее нетерпение и превозмогая неприятную пульсирующую боль в висках, к сожалению, не притупляющуюся с течением времени, — давай ближе к сути. — Если не будешь перебивать, то я, может быть, смогу рассказать тебе всё до наступления заката! — чуть повышает голос Хосок, одновременно с этим сильнее сжимая пальцами мои напряжённые плечи и заставляя меня таким образом замолчать. Вновь раздражённо вздохнув, я опускаю руки и отвожу хмурый взгляд в сторону. Ослабив хватку на несколько секунд, парень вскоре и вовсе перестаёт удерживать меня, вероятно, решив, что теперь-то я точно никуда не денусь. — Дело действительно важное, — нехотя, будто по принуждению, произносит Хосок куда-то в сторону, резко понизив тон голоса, в коем я смог расслышать нотки напряжения и даже некоторой неприязни. Тебя никто не заставлял разговаривать со мной, хён, ты сам принял такое решение, поэтому не веди себя сейчас так, будто это я силой принудил тебя к сему пренеприятнейшему диалогу, не заладившемуся с самых первых слов. — Вчера я брал машину Чимина. Договаривались мы только на один день, а сегодня его нет в школе, поэтому… — парень достал из кармана чёрных брюк ключи, вероятно, от автомобиля моего друга, и небрежно всучил их мне, едва ли не бросив в вовремя раскрытые ладони. — Не мог бы ты отогнать машину к нему домой? Сказать, что у меня от удивления глаза чуть на лоб не полезли — ничего не сказать. Я, кажется, даже о боли в горле и неприятных ощущениях в области висков забыл на несколько минут, будучи совершенно растерянным и шокированным просьбой Хосока. Ты всегда умел удивлять, хён, но в этот раз превзошёл самого себя. Ты что-то задумал? Мы не разговариваем больше недели, и ты вдруг резко, ни с того ни с сего, просишь меня оказать тебе услугу. Странно всё это, ведь ещё сегодня утром ты был резок со мной, сорил дешёвым сарказмом, и в твоих неприятных, пропитанных скверной словах я не слышал даже малейшего намёка на предстоящее перемирие. Ты определённо что-то задумал. Нет, я больше не собираюсь быть втянутым в какие-либо авантюры. Мне вполне хватает тех проблем, решение которых я тщетно пытаюсь отыскать сейчас. — Нет, не мог бы, — мрачно отвечаю я, сменив удивлённый взгляд на угрюмый, и, сложив руки на груди, всем видом стараюсь показать Хосоку, что я в выполнении его поручения более, чем не заинтересован. — И вообще, это ведь ваше дело, я здесь — явно третий лишний, так почему бы тебе самому не отогнать машину, куда надо? — Если ты волнуешься по поводу Лан, то не стоит. Я провожу её до дома, — резко переводит тему разговора хён, продолжая сохранять при этом невозмутимый вид. Одно лишь упоминание имени моей сестры Хосоком заставляет меня раздражённо заскрипеть зубами и сжать руки в кулаки. Я понимаю, что это глупо — ревновать сестру к её собственному парню, но если учесть, в каких отношениях я состою сейчас с хёном, то моё к нему недоверие можно считать оправданным. Кто знает, а вдруг Хосок решит настроить Лан-и против меня в качестве своего рода мести? Возможно, я несколько и утрирую ситуацию, но нет никакой гарантии, что хён не поступит именно так. Идти на риск я больше не хочу, а главное — не могу. — Нет, это тебе не стоит волноваться по поводу Лан-и, — резко одёргиваю я парня. — Мы вместе отправимся домой, а ты, будь так добр, разберись с машиной Чимина сам. Договорив до конца, я решительно протягиваю отданные мне ранее ключи от автомобиля Хосоку, но тот, по всей видимости, даже не собирается принимать их. Будто в доказательство моих мыслей, хён отрицательно машет головой из стороны в сторону, сложив руки на груди: его невозмутимое лицо и на этот раз не выражает никаких эмоций, лишь холодное равнодушие читается в пустых чёрных глазах. Напряжённое молчание, повисшее между нами, длится недолго: стоит Хосоку развернуться в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, и пройти несколько шагов по направлению к ней, как я, нахмурившись и шумно вздохнув, громко говорю парню в спину, не жалея охрипшего и почти потерявшегося из-за боли в горле голоса: — Хён, прекрати это! Не своди меня с ума! С чего ты вообще взял, что я стану выполнять твои поручения, с которыми ты и сам без особого труда мог бы справиться?! Остановившись, Хосок около полуминуты стоит ко мне спиной, после чего медленно поворачивается полубоком и, легко улыбнувшись, что в то же мгновение вторично повергает меня в шок, снисходительно произносит: — Наверное потому, что я попросил тебя об этом. Договорив до конца, хён, не стирая слабой улыбки с лица, вновь разворачивается и неспешно завершает прерванный мною путь до лестницы на первый этаж. Вскоре парень скрывается за пределами моего поля зрения, оставляя меня в одиночестве посреди просторной рекреации, полностью опустевшей за время нашего сравнительно недлительного диалога. Что это было? Хосок улыбнулся мне? Впервые, кажется, за последнюю неделю. Он определённо что-то задумал. Я же чувствую, неспроста это всё… Глубоко вздохнув, я разжимаю кулак и перевожу полный недоумения взгляд на ключи от автомобиля Чимина, мирно покоящиеся у меня на ладони. От досады (а может и из-за болезни) даже слёзы на глаза наворачиваются. Нет, Чонгук, тебе не суждено оказаться дома, в тёплой постели, о которой ты мечтал с самого утра и где всегда мягко и уютно, по крайней мере, в ближайшие несколько часов. От дома друга мне потом придётся как-то добираться до своего, а это может затянуться до самого позднего вечера… Подняв полный сожаления взгляд к потолку, я обречённо вздыхаю и закрываю глаза. Окей, ещё одна «весёлая» история. Тебе не привыкать, Чонгук, ты уже давно должен был смириться со своей участью. Главное теперь — не попасть в новые неприятности и не наделать ещё больше проблем по пути к дому Чимина. Почему-то я твёрдо убеждён, что они неизбежны. Вероятно, дежавю.***
На протяжении всего пути до дома Чимина я был погружён в размышления касательно событий, произошедших за сегодняшний день, ещё даже не успевший подойти к концу. Грёзы о мягкой уютной постели, не покидающие меня с самого утра, разбились в пух и прах о просьбу Хосока, будто о непробиваемую каменную стену, внезапно возникшую из пустоты. Искренне не понимаю, как я умудрился упустить тот момент, когда хёну всё-таки удалось переложить свою ответственность на мои плечи, ведь я до последнего отбивался, словно приняв оборонительную позицию в тяжёлой шахматной партии, и старался отказаться от выполнения данного парнем поручения. Мне почти удалось сделать это, но в последний момент все мои жалкие попытки были перекрыты простой фразой Хосока, не несущей серьёзной смысловой нагрузки: «Потому что я попросил тебя». Хён достаточно давно знаком со мной, и вследствие этого я твердо убеждён в том, что парень всего лишь решил воспользоваться моей вежливостью и наивной безотказностью, даже несмотря на наши с ним размолвки. Не стану ничего утверждать, но меня, по всей видимости, снова использовали. Тебя слишком легко провести, Чонгук. Ты с каждым днём становишься всё более доверчивым и по-детски наивным. Скорее всего это напрямую связано с моим нынешним болезненным состоянием, и возвращение к прежнему положению — всего лишь вопрос времени. Загадкой продолжает оставаться причина, побудившая Хосока к данному действию, то есть, просьбе. Я даже предположить не могу, зачем это нужно хёну, но мне кажется, что он поступил именно так и не иначе вовсе не вследствие сильной занятости и неимении из-за неё лишнего свободного времени, потому как парень дал обещание проводить мою сестру до дома. Возможно, ему просто-напросто нужно обсудить с ней какую-либо серьёзную тему, а я, по несчастливому для Хосока стечению обстоятельств, оказался в данной ситуации третьим лишним, от которого необходимо было избавиться любым образом, и хён решил пойти не совсем по стандартному пути. А парни ещё говорят, что это я всегда всё усложняю и потому действую нерационально. Они просто ни разу не сталкивались лицом к лицу с авантюрами Хосока. Попросить друга отогнать чужую машину только затем, чтобы спокойно поговорить со своей девушкой без лишних глаз и ушей, — вот, что на самом деле нерационально, ведь хён мог провернуть всё это намного проще, не прибегая к ненужным интригам. Я в упор не желаю признавать, что парень попросил меня о помощи просто так, не имея каких-то конкретных целей и желания добиться их посредством использования моей наивной безотказности. Возможно, я и ошибаюсь на этот счёт, но всё выглядит слишком неправдоподобно для обычной просьбы, ничего не подразумевающей, кроме оказания услуги занятому другу. Опять же, будут мои догадки подтверждены или же напротив, опровергнуты — решит только время. Также я намереваюсь в ближайшее время узнать ответы на следующие вопросы: почему Чимин не посещал школу сегодня и, даже не удосужившись предупредить о своём пропуске, весь день игнорировал мои телефонные звонки, неоднократно совершаемые мной на переменах? Очень надеюсь, что, как только достигну места назначения, хён мне всё объяснит, и я, наконец, перестану волноваться из-за собой же выдуманных вещей, скорее всего не имеющим абсолютно никакого отношения к реальности. Мой друг в последний раз пропускал школу, когда расстался с Суан и дрожащим от слёз голосом говорил по телефону поздним вечером: «Ты мне нужен». Не хотелось бы, чтобы наша сегодняшняя встреча хотя бы отдалённо напоминала произошедшую чуть более месяца назад. Вскоре я достигаю дома хёна и, припарковав его автомобиль неподалёку, неспешно направляюсь к парадной двери, сгорая от нетерпения услышать ответы на интересующие меня вопросы и температуры, поднимающейся всё выше с каждым часом. Медленно взойдя на невысокое крыльцо, я несильно нажимаю на кнопку звонка и делаю шаг назад, готовясь увидеть Чимина на пороге. Проходит чуть больше минуты, дверь продолжает оставаться закрытой, а я, в свою очередь, всё ещё пребываю в ожидании, нетерпеливо смотря то себе под ноги, то по сторонам, на прилегающее к дому пространство. Внезапно меня охватывает страх, и по всему телу пробегает мелкая дрожь. Ситуация как две капли воды похожа на ту, когда мы с парнями приехали навестить хёна после целого дня его отсутствия в школе. Стоя возле запертой двери, мы также, как и я сейчас, жаждали долгожданных ответов и искренне волновались за состояние Чимина, боясь даже предположить, что он может сделать с собой. Я не желаю аналогичного расклада событий, совершенно не желаю… Повторно нажав на кнопку звонка, я нервно закусываю нижнюю губу и неотрывно смотрю на всё ещё закрытую дверь. С её обратной стороны по-прежнему не слышно приближающихся шагов. Либо хён не слышит меня, либо настойчиво игнорирует, но поскольку у моего друга нет мотивов этого делать, то я больше уверен в первом варианте. Может, стоит позвонить ещё раз? Уверен, Чимин не сможет долго не замечать моих призывов к общению и в конечном итоге всё же откроет эту злосчастную дверь, которую я дважды видел закрытой в былые времена. Глубоко вздохнув, я начинаю неуверенно подносить палец к кнопке звонка, но останавливаюсь на половине пути и, нахмурившись, снова задумываюсь. Не лучше ли будет позвонить не в дверь, а по телефону? Возможно, последствия данного решения окажутся более результативными. К тому же, в моей ситуации любые средства хороши, ведь я не могу уйти вот так, молча, не передав машину в руки законного владельца. Спасибо тебе, Хосок, я давно мечтал отправиться куда-нибудь по твоим делам. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — единственное, что мне удаётся услышать из трубки телефона, как и во все предыдущие разы, когда я пытался связаться с хёном в школе. Обречённо вздохнув, я медленно убираю устройство в карман школьных брюк и, бросив хмурый взгляд в сторону двери, громко произношу: — Чимин-ши, я не верю, что ты не слышишь меня! Я ведь знаю, ты там! Больше тебе негде быть, так что, заканчивай в молчанку играть и выходи. У меня есть разговор! Но и эти слова в конечном счёте остаются проигнорированными. В чём дело? Хён не хочет разговаривать со мной? Если да, то почему? Впрочем, данный вопрос можно с лёгкостью отложить до завтра. Понятия не имею, что творится у Чимина в голове, из-за чего он сейчас молчит, но я свою миссию выполнил. Машина на месте, а это означает лишь одно: у меня, наконец-то, появилась возможность вернуться домой, куда я так давно мечтаю попасть и где смогу вздохнуть с облегчением. Не в том я на данный момент состоянии, чтобы принимать участие в очередной драме. Гораздо лучше будет разобраться с этим позже, когда моё самочувствие хоть немного нормализуется. Возможно, некоторые и сочли бы меня эгоистом, но мне действительно плохо сейчас, поэтому отправляться домой следует незамедлительно. В последний раз смерив дверь дома моего друга осуждающим взглядом, я схожу с крыльца и неспешно направляюсь к главной дороге, перейдя которую, поверну направо и далее пойду вперёд, пока не наткнусь на автобусную остановку. Время ещё не очень позднее, поэтому, думаю, до дома смогу добраться до наступления сумерек. Пока всё не так уж и плохо, по крайней мере, я добросовестно выполнил просьбу Хосока, чего делать искренне не желал и отчаянно отказывался до последнего. Меня оказалось очень легко сломить, но, несмотря на это, сейчас, когда дело доведено до конца, я со спокойной душой отправляюсь домой, более ни за что не переживая. Могло бы быть и хуже. Стоит мне лишь подумать об этом, как сердце вдруг пронзает резкая колющая боль, заставляющая меня вскрикнуть, и я, зажмурившись от неприятных ощущений, хватаюсь одной рукой за левую часть груди, а второй — за находящуюся на данный момент ближе всего ко мне заборную сетку, стиснув зубы и низко склонив голову, дабы попытаться хоть как-то унять сильную боль, пленившую и тело, и разум. Точно такие же ощущения были у меня в области сердца два дня назад, когда Чимин без предупреждения заявился ко мне домой, и я, наконец, нашёл в себе смелость признаться другу в своих чувствах. Поначалу диалог немного не заладился, между нами с хёном повисло напряжение, нам будто было некомфортно в обществе друг друга, вследствие этого меня и мучила неприятная колющая боль в сердце, длившаяся, к счастью, недолго. Впервые это началось более месяца назад, как раз одновременно с разрывом отношений Чимина и Суан, но тогда эти ноющие ощущения были настолько слабы и незначительны, что я почти не замечал их, не уделял им должного внимания. Сейчас же боль стала принимать более глобальный масштаб. Понятия не имею, с чем она связана, ведь проблем с сердцем у меня никогда не было, но терпеть её изо дня в день становится всё труднее, и я чувствую, что в один день рискую просто не выдержать этой боли и стать навеки сломленным ею. Но, пока у меня есть силы, я буду держаться и претерпевать все удары, наносимые мне жестокой судьбой-проказницей. Так и сейчас: крепко держась дрожащими пальцами за заборную сетку, я глубоко дышу, пытаясь превозмочь кажущуюся невыносимой боль, и едва стою на ногах, резко ослабевших и переставших подчиняться. Опустив голову чуть ниже, я чувствую, как она сталкивается с чем-то жестяным и оттого неприятно холодным. Слегка приоткрыв глаза, я замечаю прикреплённый к забору почтовый ящик белого цвета, внутри которого находятся два среднего размера конверта, идеально гладкие и белоснежно чистые, будто были отправлены из соседнего дома или, в крайнем случае, улицы. Одновременно с этим я ощущаю, как боль в области сердца немного притупляется, и, устало выдохнув и окончательно перестав держаться на ногах, медленно опускаюсь на землю, совершенно не щадя совсем недавно приведённых в порядок школьных брюк. Я опираюсь спиной о заборную сетку и немного откидываю голову назад: в лицо подувает слабый тёплый ветерок, моему взору открывается голубое небо с редкими белыми облачками, а неприятные ощущения понемногу отступают, вновь возвращая мне возможность ясно мыслить, чем я не преминул воспользоваться. Казалось бы, нет ничего удивительного в этой случайно найденной мною паре конвертов, как бы чисто и ново они ни выглядели, но меня удивляет сам факт их нахождения в почтовом ящике. Обычно отправления развозят по адресам каждую среду, данный день недели был вчера, соответственно, Чимин должен был забрать конверты по прибытии из школы, потому как не заметить их было бы просто невозможно. Банальная невнимательность? Но она ведь совершенно не присуща моему другу, он бы точно не прошёл мимо и тем более не оставил почтовый ящик заполненным хотя бы на одну двадцатую часть. Странно это всё… Внезапно в мою голову закрадывается другая, более страшная и непредсказуемая догадка, заставляющая сердце неприятно заныть во второй раз за последние десять минут, а меня — вновь зажмуриться и скривиться от боли, отдающейся неприятной ритмичной пульсацией в висках. Чимин не вернулся домой вчерашним вечером.***
От лица Автора Едва подумав о возможных последствиях неизбежной стычки с, по всей видимости, главным помощником какого-то авторитетного человека в преступном мире, Чимин почувствовал, как сердце начало биться чаще от нарастающего волнения и напряжения, и съёжился от страха, но не отвёл в сторону полный недоумения испуганный взгляд, пытаясь в полумраке комнаты разглядеть черты лица постепенно приближающегося Кима, зловеще улыбающегося и оттого ещё больше напоминающего типичного убийцу из шаблонных боевиков. Скрестив руки за спиной, парень неспешно, мелкими шагами, вскоре подобрался к растерянному и слегка дрожащему от соприкосновения с неприятно-холодным кафельным полом блондину, изо всех сил тщетно старающемуся скрыть даже малейшие признаки страха в чёрных глазах, отражающих свет находящейся в противоположной стороне старой настольной лампы. Стоящие по обе стороны от стола с источником сравнительно слабого освещения Джей и Хван сдержанно улыбались, на время забыв о споре, пребывающем в самом разгаре ещё лишь около минуты назад. Все четыре человека молчали. Первым же разорвать напряжённую тишину в небольшом полутёмном помещении решился Ким, с поддельным удивлением в голосе обратившись к связанному и оттого беспомощному парню: — Дрожишь? Неужели страшно? — Что вам… Нужно от меня? — спустя несколько секунд ответил Чимин вопросом на вопрос охрипшим от страха и продолжительного молчания голосом, заставив Кима ухмыльнуться и сложить до этого находившиеся за спиной руки на груди. Чуть прищурившись, блондин смог заметить выглядывающие из-под длинных рукавов чёрной спортивной кофты перебинтованные до самых пальцев кисти рук. Исходя из цвета и материала бинтов, Чимин пришёл к выводу, что Ким использует их не для борьбы вовсе, а затем, чтобы скрыть какие-либо травмы, возможно даже порезы. Поймав на своих руках, недостаточно хорошо замаскированных, внимательный наглый взгляд Пака, парень нахмурился и, опомнившись, быстро спрятал перебинтованные ладони в карманы чёрной спортивной кофты с раздражённым вздохом. Чимин тут же насторожился и начал судорожно размышлять, пытаясь хоть как-нибудь отвлечься от неприятного чувства страха, с каждой минутой всё более нарастающего: «Я не удивился бы перебинтованным рукам этого парня, если бы он не спрятал их в карманы так резко, будто боясь быть рассекреченным. Он что-то скрывает, я в этом уверен. Впрочем, не один Ким и его шайка здесь полны загадок. Ситуация сама по себе очень странная и не на шутку пугающая. Удастся ли мне уйти отсюда живым? Даже если это возможно, я понятия не имею, что должен сделать для достижения своей цели. Убраться просто так точно не получится хотя бы вследствие моего незавидного на данный момент положения: я крайне ограничен в движениях и даже элементарно встать не могу. Остаётся лишь ожидать дальнейших действий со стороны Кима, его напарников и неоднократно упомянутым ими сонбэнима. Пытаться сбежать сейчас — всё равно бессмысленно». — Видимо, не так уж и сильно ты боишься, раз имеешь смелость задавать вопросы, — чуть склонив голову набок, с лёгкой улыбкой на лице негромко произнёс Ким, после чего едко ухмыльнулся и добавил, в упор смотря в глаза своей жалкой жертве: — Пак Чимин. Услышав своё имя из уст совершенно не знакомого человека, коего Чимин встречает впервые в жизни, парень поднял испуганные и полные недоумения глаза на победоносно улыбающегося главаря банды, оставив бесполезные попытки скрыть слишком уж очевидный страх, пойманный прозорливым Кимом в первые секунды встречи с глазами блондина, выдавшими все его негативные эмоции. Парень едва не пытался заглянуть в душу жалкой беспомощной жертвы, читал Чимина, будто раскрытую книгу, и, вскоре убедившись в подлинности страха блондина, теперь смеялся и едко усмехался над растерянным Паком, тщетно продолжающим скрывать свои настоящие эмоции и оттого кажущимся ещё более слабым, с точки зрения Кима. — Откуда в-вы… — начал было Чимин, почувствовав выступившие на лбу капельки холодного пота и пробежавшее по всему телу — от головы до самых кончиков пальцев ног — стадо мурашек, вызванных ещё большим испугом, но закончить свой вопрос Пак не смог, потому как вскоре был прерван: — Неважно! — неожиданно повысил голос стоящий поодаль от своего старшего напарника и связанной жертвы Джей, заставив Чимина испуганно вздрогнуть и обратить на него внимание. Перед растерянным блондином предстал хмурый юноша семнадцати лет с взлохмаченными тёмными волосами и злобно сверкающими чёрными глазами. Имев неподходящий для своего возраста рост, Джей выглядел намного старше, чем являлся на самом деле. Дополняли не по годам взрослый образ юноши эксцентричная серебряная серьга в левом ухе и кожаные байкерские перчатки, с которыми новоиспечённый член банды под покровительством Лин Джи Хёна расставался лишь во время неимения действующих поручений от своего сонбэнима. Порой самые мелкие и незначительные вещи могут многое рассказать о характере человека, его внутреннем мире. Внешний же вид Джея, напротив, способен лишь окончательно запутать постороннего наблюдателя со стороны и внушить ему неправильное представление о юноше. Кожаные перчатки, серебряная серьга, суровый взгляд и мнимая жажда самоутверждения — всё это лишь незначительные уловки Джея, дабы казаться взрослее в глазах своих напарников и в особенности сонбэнима, чьё внимание юноша так отчаянно пытается заслужить и в будущем занять если не место господина Лина, то встать на пост, занимаемый на данный момент Кимом. На самом же деле Джей был достаточно слаб, сломить его морально не составляло особого труда, и юноша довольно часто плакал по ночам, проклиная всю свою жизнь и жестокую судьбу, однажды приведшую его к господину Лину, казавшемуся тогда единственным спасением для заблудшей души Джея. Порой юноша жалеет, что когда-то связался с сонбэнимом и начал вести столь мрачный образ жизни, и без того никогда не бывшей сладкой, будто пчелиный мёд, и лёгкой, как невесомое белое облако, но, перестав плакать под утро, Джей снова возвращается к Киму, чьё место мечтает занять в будущем, и который всегда холоден по отношению к младшему напарнику, и Хвану, с коим юноша часто завязывает споры лишь ради того, чтобы разнообразить тёмную, пропитавшуюся кровью, отчаянным страхом и скверной жизнь, не дать самому себе упасть на дно только по причине собственной слабости и боли, до котором нет дела напарникам. Никто из них не имеет права подводить всю банду из-за каких-либо личных мотивов. «Если ты способен чувствовать жалость или страх, тебе здесь не место», — слова, однажды сказанные Джею Кимом в качестве последнего наставления в первый день их встречи. Юноша и по сей день старается следовать указаниям старшего напарника, продолжает скрывать горькие слёзы и разрывающую сердце душевную боль, отчаянно борется со всеми своими страхами, не имея возможности избавиться лишь от единственного из них: казаться жалким и слабым в глазах сонбэнима. Пожалуй, именно этого на самом деле больше всего боится юный несмышлёный Джей, неоднократно участвующий вместе с напарниками в кровавых делах, а потом и избавлениях от бездыханных изуродованных тел, дабы как следует замести все следы. Жизнь молодого преступника, не блещущая счастливыми и полными искренней радости моментами, не закалила волю и характер Джея, как это обычно происходит, когда человек проходит через многочисленные судьбоносные испытания. Напротив, юноша с каждым днём становится всё слабее и уязвимее для окружающих, хотя сам этого не осознаёт. Однажды Джей рискует окончательно довести себя до нервного срыва и сломаться морально, но пока парень старается держаться и не показывать никому вокруг своей боли, от коей он действительно устал за столь длительный срок. Существование семнадцатилетнего мальчишки, по сути являющегося ребёнком, не видевшим ещё настоящей жизни, уже осквернено убийствами, бесконечными потоками людской крови, наркотиками, впервые принятыми в пятнадцатилетнем возрасте, горькими слезами отчаяния, жаждой собственной смерти и нестерпимой болью, каждую ночь разрывающей сердце на кусочки. Холодное оружие в руках молодого преступника лишило жизни десятков людей, вставших на пути его сонбэнима, коему Джей подчиняется беспрекословно, через силу вонзая острый нож глубоко в чужое сердце и проворачивая острую сталь несколько раз для лучшего эффекта. И юноша совершает все эти ужасные вещи лишь потому, что не смеет ослушаться приказа своего господина, взявшего однажды этого мальчика под покровительство, став для него опекуном. В противном случае Джей будет обвинён в предательстве и жестоко наказан за свой проступок. Если ты способен чувствовать жалость или страх, тебе здесь не место. Смерив Чимина холодным презрительным взглядом, Джей поджал губы и неопределённо хмыкнул, после чего глубоко вздохнул и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Хван, всё это время молча стоящий рядом с младшим напарником, засунул руки в карманы чёрных джинсов и с лёгкой улыбкой на лице, будто пытаясь внушить доверие, обратился к не перестающему удивляться ни на секунду Паку: — Скажем так, тебе действительно не обязательно знать, откуда мы взяли твоё имя. Эта информация всё равно ничего не даст, верно? Не найдя ответа на вопрос Хвана, парень лишь нервно сглотнул и уткнулся обречённым взглядом в пол. «Действительно, — подумал блондин с глубоким вздохом, — какая теперь разница, откуда эти людям известно моё имя? Даже если узнаю, мне данная информация сбежать точно не поможет. И с чего я вообще взял, что они так просто раскроют какой-то там жалкой и беспомощной жертве свои источники, с которыми работают? Глупый наивный Пак Чимин. Таких парней трудно читать, будто раскрытую книгу, да мне это, на самом-то деле, и ни к чему. Возможно, меня скоро лишат жизни, и на всё уже будет наплевать… Я сдался? Да, потому что в моём положении бессмысленно пытаться сбежать». — Не стоит бояться, — с наигранной лаской в голосе промолвил Ким, присев на одно колено рядом с Чимином, начавшим волноваться ещё больше из-за внезапного сближения с главарём банды, и слабо улыбнулся. — Мы же не звери какие-то. Я прекрасно понимаю тебя: отдавать долги не всегда приятно, особенно, если они неприлично крупные, но всё-таки некрасиво не выполнять данных собою же обещаний. Тебя не учили в детстве, что обманывать плохо, Пак Чимин? Вновь назвав жертву по имени, интонационно выделив его, Ким в упор посмотрел в глаза зашуганному Чимину, отчаянно пытающемуся избегать зрительного контакта с главарём банды. «О чём он говорит? — недоумевал в мыслях парень, слегка нахмурившись. — Этот Ким сумасшедший? Несёт какой-то бред о неизвестных мне крупных долгах… Может, это небольшое вступление перед моим летальным исходом? В фильмах часто говорят подобные вещи за несколько минут до убийства, чтобы окончательно сбить жертву с толку. Или я делаю поспешные выводы? В любом случае, какая разница, если я крепко связан и не имею никакой возможности на побег? Остаётся только надеяться на чудо, которое, к сожалению, случается только в фильмах и вымышленных книжных мирах». Легко ухмыльнувшись, Ким уже было медленно потянулся к воротнику рубашки Чимина, дабы перевести того из горизонтального положения в сидячее и одновременно с этим встретиться с жертвой лицом к лицу, но парень был остановлен вовремя опомнившимся Хваном, громко обратившимся к главарю банды: — Ким! Парень раздражённо вздохнул и, закатив глаза, на время оставил Чимина в покое и медленно развернулся в сторону напарника, остановившего его в «самый нужный» момент, бросив небрежное: — Ну, что ещё? Неспешно подойдя к Киму, Хван склонился ближе к его лицу и что-то прошептал на ухо, чего Чимину, к его глубочайшему сожалению, услышать не удалось. Главарь банды вскоре нахмурился и, неодобрительно покачав головой, тихо задал самому себе риторический вопрос с укором в голосе: — И как я мог забыть? Бросив короткий недоверчивый взгляд в сторону, казалось, переставшего дышать от страха Чимина, парень через несколько секунд поднялся с колена и, поочерёдно посмотрев на каждого из напарников, серьёзно произнёс: — Присмотрите за нашим дорогим гостем, пока меня не будет. И постарайтесь, пожалуйста, обойтись без глупостей, — следующие слова Ким говорил полным сарказма голосом с издевательской улыбкой на лице: — Мальчик и так слишком напуган. Не стоит доводить его до нервного срыва. Будьте более учтивыми. Хван в ответ на наставления своего напарника легко ухмыльнулся, сложив руки на груди, Джей же вновь перевёл полный презрения взгляд на ничего не понимающего Пака и скривил губы в злобной усмешке, едва заметно качнув головой в знак согласия. Ким, с опаской спрятавший руки в карманы чёрной спортивной кофты, быстро, будто охваченный каким-то страхом, покинул помещение, не забыв плотно закрыть за собой дверь и, судя по дважды повторившемуся щёлкнувшему звуку, повернул ключ в замочной скважине, окончательно лишив запуганного до смерти Чимина даже малейшей надежды на побег, которого и так не представлялось возможности совершить. Едва за старшим напарником захлопнулась дверь, Джей разочарованно вздохнул и тихо произнёс куда-то в сторону: «Всё ещё не доверяет…», после чего развернулся лицом к Чимину и, подойдя ближе, присел на колени рядом с парнем, как это несколько минут назад сделал Ким. Внимательно проследив за каждым действием юноши, Хван серьёзно произнёс, слегка нахмурившись: — Давай только без глупостей. Не перебарщивай со своей промывкой мозгов, как делаешь обычно. Ким, если не помнишь, не одобряет этого. — Не надо поучать меня! — с неприязнью отозвался Джей, немного повысив голос, после чего медленно достал из внутреннего кармана кожаной куртки небольшой, поблескивающий в слабом свете старой настольной лампы нож и, бережно проведя по острому стальному лезвию, на коем осталось несколько не отмывшихся кровавых капель в качестве последствий недавнего дела, двумя пальцами, невозмутимо произнёс с холодом в глазах и самым искренним равнодушием в голосе: — Я прекрасно знаю, что делаю.