10 Minutes to Live in the World of the Past

      Подобно каппе, который, услышав людские голоса, неуверенно выглядывает из своего болотца, из-за горизонта выглядывало молодое осеннее солнце, даря свет всему видимому пространству, окрашивая небо в багровые оттенки. Небольшие зверьки, пользуясь утренним затишьем и спокойствием, вылезали из своих убежищ, чтобы полакомиться свежей росой. Гремучая ива, совсем ещё молодая и нетронутая ни одним губительным заклятием, расправляла свои веточки, попутно сбивая недостаточно проворных ранних пташек. Цветы, стойко выдержавшие первые заморозки, раскрывали лепестки и старались впитать как можно больше солнечного света. В размеренном темпе начинался новый день и в Школе чародейства и волшебства.       И хотя основная часть студентов по-прежнему нежилась в своих тёплых постелях, одна хорошо знакомая нам личность, обладающая чутким сном и привычкой просыпаться в несусветную рань, уже во всю бодрствовала. Дело в том, что, помимо вышеперечисленных качеств, Элизабет являлась хозяйкой ещё и довольно вредной амбарной совы по имени Сион. Впервые увидев птицу в Косом переулке, мисс Уайт была очарована её красотой и удивительно умным взглядом. К сожалению, уже после покупки выяснилось, что сова, хоть и носила письма от и для Элизабет, наотрез отказывалась признавать в ней хозяйку. Она царапала и кусала девушку при попытке погладить, не отдавала послания, если не получала за них угощение, и всегда выбирала наиболее неподходящие моменты, чтобы прилететь.       Так, однажды на третьем курсе, когда Элизабет готовилась к Зельеварению — предмету, с которым у неё и по сей день не самые лучшие отношения, Сион принёс довольно пухлый конверт. Находясь в процессе смешивания веществ, которые довольно легко становятся опасными всего лишь при одном неаккуратном движении, мисс Уайт не заметила своего питомца. И то, что он скинул злополучный конверт прямо ей на голову. Ущерб, нанесённый посылкой, был незначительным. А вот ущерб, нанесённый смешанными в неправильных пропорциях ингредиентами, красовался на лице юной волшебницы ещё несколько недель. Вдобавок, Элизабет пришлось обрезать свои доходившие тогда до пояса волосы. Вышедшая из Больничного крыла и подстриженная под мальчика, она первое время отказывалась покидать комнату без бини, которую ей в срочном порядке связала матушка. Впоследствии, мисс Уайт захотела оставить эту озорную причёску, ссылаясь на то, что мелкие кудряшки идут ей больше, и только к середине пятого курса, поддавшись непонятному порыву, решила снова вернуться к прежнему образу.       Но вернёмся к событиям настоящего. Как уже было сказано, Элизабет обладала чутким сном, а потому первая и единственная услышала тихий скрежет. Без особого сожаления покинув кровать, юная волшебница подошла к окну и впустила Сиона. На протяжении минуты обе, девушка и сова, просто стояли, вперив друг в друга тяжёлые взгляды. В тишине, нарушаемой лишь дыханием всё ещё спящих соседок, Элизабет протянула птице ладонь, на которой лежала долька зелёного яблока — его мисс Уайт предусмотрительно взяла с собой после Пира. Сион, недоверчиво изучив угощение, всё же принял его, после чего позволил своей хозяйке забрать послание.       «Дорогая Лизбет, — гласила небольшая записка, — мы с мамой надеемся, твоё путешествие прошло без проблем. Мне грустно писать тебе уже на второй день отъезда, но, слишком хорошо зная нас обоих, я понимаю, что это совершенно необходимо. Пожалуйста, как можно скорее вручи директору Дамблдору посылку, которую я тебе дал. Так же напоминаю, что к ней нельзя применять магию. Это очень важно. Успехов в учёбе, с любовью, папа». А чуть ниже, но уже другим почерком: «И мама».       Конечно, говоря о мисс Уайт, нельзя не упомянуть о её родителях.       Если бы Элизабет попросили описать её семью одним словом, она, скорее всего, выбрала бы «неоднозначность». Потому что, с одной стороны, Бенджамин и Алетта Уайт являлись совершенными противоположностями, а с другой — были удивительно похожи.       Бенджамин, родившийся и почти всю жизнь проведший в родной Англии, был довольно простым человеком, не лишенным, однако, светлого ума. Внешне он ничем особо не выделялся: среднего роста и немного сутулый со светлыми, вечно всклокоченными волосами, он являл собой само определение «обычности». Единственное, что в портрете Бенджамина казалось каким-то по-настоящему особенным, были его пронзительные серые глаза, впоследствии доставшиеся и Элизабет.       Окончив в своё время Хогвартс, он изъявил желание стать изобретателем и помогать людям. Родители его на это заявление отреагировали спокойно, хотя и предупредили, что, скорее всего, у него могут возникнуть проблемы с деньгами. Бенджамин, прекрасно это понимая, всё равно поспешил претворить свою мечту в жизнь. И, что удивительно, ему до сих пор удается не только наслаждаться своей работой, но и получать от неё довольно неплохую прибыль. Однако в последнее время, как заметила Элизабет, он не занимался ничем особенно серьезным, кроме той загадочной посылки, которую Лизбет (как любил называть свою дочь Бенджамин) должна была передать Дамблдору.       Алетта, рожденная с фамилией Люпуччи, в свою очередь всегда была крайне непоседливой и энергичной личностью. Образ её составляли классический итальянский профиль, пухлые щёчки, кудрявые каштановые волосы и яркие зелёные глаза. К тому же Алетту всегда описывали как довольно высокую особу: на собственной свадьбе она вынуждена была отказаться от каблуков, чтобы гармонично смотреться с будущим мужем.       Закончив изучать магические науки, она отправилась путешествовать по Европе. Где-то между Францией и Бельгией Алетта поняла, что хочет посвятить свою жизнь изобразительному искусству. Семья, ничуть не удивлённая подобным выбором, всецело поддерживала её, так что довольно скоро работы юной художницы стали известны в узких кругах. Свою страсть к прекрасному она сохранила и до нынешних времён. Впоследствии Алетта занялась составлением букетов, и сейчас держит свой цветочный магазин, двери которого открыты как магам, так и маглам. Летом с делами ей часто помогает Беттина, как зовёт Элизабет её матушка.       Встретились Алетта и Бенджамин совершенно случайно, когда молодой волшебник, после долгих заверений друзей и родственников, наконец-то согласился отвлечься от работы и в кой-то веки отправиться куда-нибудь за пределы страны. Выбор пал на родину великого художника, писателя, музыканта, учёного и, что самое главное, изобретателя — Леонардо да Винчи. Так, в небольшом городке близ Флоренции мистер Уайт встретил юную синьорину Люпуччи, занимавшуюся в то время росписью недавно построенного каким-то важным сеньором дома. Будучи очарованным как работой, так и девушкой, Бенджамин, обладая не лучшими социальными навыками и таким же вестибулярным аппаратом, едва не испортил многочасовые труды Алетты. К счастью, этого не произошло, но в качестве извинения молодой человек всё равно пригласил художницу на ужин. К его величайшему удивлению и удовольствию она согласилась.       А уже через какую-то дюжину дней мистер Уайт запросто мог бы написать книгу под названием: «Как женить на себе девушку меньше, чем за две недели, если единственный язык, который вы оба понимаете, — это латынь». Что примечательно, это название предложила сама Алетта. В шутку, разумеется.       И именно от союза двух этих людей на свет появилась Элизабет Александра Уайт, перенявшая от своих родителей множество как хороших, так и плохих качеств. Девушка была «ну, вылитый Бен», по заверению многих родственников. «Правда, — усмехаясь, добавляли они, — характером она явно пошла в Алетту». Кроме того, от матери ей достались кудрявые волосы, довольно большой рост и парочка вещей, о которых ещё будет сказано, но позже. Отец же наградил её недюжинной сообразительностью, ночным образом жизни и лёгким топографическим кретинизмом. А вот упомянутая в записке забывчивость, была куда сильнее в Бенджамине, нежели в его дочери: Элизабет прекрасно помнила и о посылке, и об особенностях её транспортировки и собиралась занести её Дамблдору непосредственно перед завтраком.       «Это первый раз на моей памяти, когда папа просит меня что-то передать директору. Нет, я, конечно, знала, что они ведут какие-то тайные дела, но обычно всё происходило без посредника в моём лице. Совы, портключи, трансгрессия и всё в этом духе, — девушка тяжело вздохнула. — К тому же я знаю очень небольшое количество вещей, к которым нельзя применять магию. Или, если быть более точным, на которые она попросту не подействует. Что же такое ты придумал на этот раз, папа?..»       Элизабет отложила записку, выпустила покончившего с яблоком Сиона на улицу и, облокотившись на подоконник, посмотрела в сторону своей всё ещё разобранной кровати, под которой покоился почти пустой чемодан. На дне его одиноко лежала запечатанная коробочка, предназначенная Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору. Тряхнув головой в попытке отогнать странные мысли, мисс Уайт направилась в прилегавшую к их спальне ванную комнату.       Спустя каких-то тридцать минут избавившаяся от последних следов сна Элизабет была полностью готова к первому учебному дню. До которого, правда, оставалось неприлично много времени. Подбадривая себя мыслями о том, что сначала нужно сходить к профессору Макгонагалл, узнать у неё пароль от горгульи и взять черновое расписание, потом отдать директору многострадальную посылку, а после вернуться за нужными книгами, мисс Уайт спустилась в факультетскую гостиную. Не ожидавшая там кого-то увидеть юная леди несколько удивилась, когда заметила знакомую песочную макушку.       Закутавшись в одеяло и смотря не на вещи, а сквозь них, на диване сидел Ремус Люпин. Отсутствие нормального освещения и улыбки добавляло ему несколько несуществующих лет. Зато плясавшие в пушистых волосах лучи восходящего солнца создавали вокруг молодого человека золотистый ореол. Хмыкнув каким-то своим мыслям, Элизабет поудобнее перехватила заветную коробочку и подошла к юноше ближе. — А мне казалось, я здесь самая ранняя пташка, — девушка села рядом с Лунатиком, закинув свободную руку на спинку дивана. — К твоему сведению, я готова до последнего бороться за это звание. — Нет, я… Я спал здесь, — Ремус сделал глубокий вдох, граничивший с зевком, и продолжил уже на выдохе. — Сохатый слишком громко храпит, а Хвост постоянно ворочается. Я не мог уснуть в комнате и пришёл сюда. Твоё звание в безопасности, не волнуйся.       Он улыбнулся знакомой усталой улыбкой.       «Я скучала по этой твоей улыбке. Может, она и не кажется достаточно радостной, зато я знаю, что она не наигранная. Что она не для отвода глаз. Раньше, когда мы с Мародёрами ещё могли общаться, не поливая друг друга грязью, она казалась мне такой взрослой и загадочной, неподходящей маленькому мальчику. Я почти ненавидела её. Считала, что из-за неё ты страдаешь. Думала, она заставляет тебя быть взрослым. Казалось, жизнь взваливает на простого ребёнка слишком тяжёлый груз ответственности, а потом надевает эту чуждую ему улыбку. Но сейчас я нахожу её прекрасной. Усталая, но в то же время умиротворённая и какая-то интимная, она олицетворяет тебя. За это и люблю её. Хотела бы я, чтобы ты улыбался так чаще».       Но вместо этого девушка сказала: — Я ведь не только ранняя пташка, знаешь ли. Полуночник — моё второе имя. — Элизабет Полуночник Уайт? — Да, — она грустно вздохнула, — но ты и сам видишь проблему. Слишком уж претенциозно звучит. Приходится быть «Александрой». — Она тебе подходит, так что, думаю, всё нормально. — А может в глубине души я ранимая личность, мечтающая просто сидеть в уголочке и читать романтические истории про слабых беззащитных девушек и сильных мускулистых волшебников? — Ремус изогнул бровь и скептически хмыкнул. — Да, ты прав, звучит крайне неправдоподобно. В любом случае, это я всё к тому, что в следующий раз, когда тебя замучает бессонница, а твои друзья будут слишком заняты маранием подушек собственной слюной, просто приходи ко мне. — Это скоро пройдёт, но спасибо за предложение, — он на мгновение запнулся, — Эффи. — Навевает воспоминания, да? — Элизабет покачала головой и, потрепав мистера Люпина по волосам, поднялась с дивана. — Ладно, мне нужно успеть сразу в несколько мест до завтрака. Если не хочешь стать жертвой излишне нервных первокурсников, советую вернуться в спальню. Ещё увидимся.       И, махнув на прощание, мисс Уайт поспешила удалиться из гриффиндорской гостиной. Ремус усмехнулся ей в спину и, накинув одеяло на плечи, побрёл в спальню, которую вот уже несколько лет делил со своими лучшими друзьями.       Ни разу не заблудившись, что являлось для Элизабет настоящим достижением, юная волшебница наконец добралась до кабинета профессора Макгонагалл. Как и ожидалось, декан одного из самых шумных факультетов была у себя. Столь ранний посетитель несколько удивил Минерву. Особенно, если учесть, что обычно мисс Уайт всеми правдами и неправдами старалась держаться как можно дальше от этого места. В отличие от своего отца — примерного студента Рейвенкло, девушка часто попадала в неприятности, после которых отбывала наказания. Нередко — в компании Мародёров. Порой такое соседство приводило к конфликтам, после чего следовала ещё одна, не менее серьёзная кара. Однако узнав цель визита, профессор Макгонагалл облегчённо выдохнула и назвала пароль от горгульи. Поблагодарив декана и заверив, что этот год будет спокойнейшим из всех, Элизабет покинула кабинет Минервы и направилась в сторону Директорской башни.       «А вот расписание-то я забыла попросить, — вспомнила девушка, уже подходя к нужной статуе. — Обидно немного, но возвращаться мне как-то не хочется. Это конечно отличный способ убить время, однако у меня есть подозрение, что во второй раз мне так не повезёт, и я забреду в особо удалённый закоулок Замка, пропущу завтрак и опоздаю на занятия. Сомнительное удовольствие, если честно». — Первый учебный день, а ты уже потерялась, а, Бесси? — насмешливый голос горгульи выдернул мисс Уайт из собственных мыслей. — Со мной всё ещё не так безнадежно. К тому же, я здесь по делу, — девушка легонько похлопала посылку по боку. — А пароль у тебя есть, деловая мисс? — Конечно, «любимый вкус», — Элизабет задумалась на мгновение. — А тебе никогда не казалось, что у директора какие-то странные пароли? — Бесси, я здесь так давно, что мне мало что кажется странным. В любом случае, пароль верный, ты можешь проходить, — горгулья начала постепенно отодвигаться, открывая вид на винтовую лестницу. — Если снова будешь блуждать в этом районе, заглядывай ко мне — поделюсь с тобой свежими новостями и сплетнями. — Всенепременно, — девушка кивнула и зашагала вверх по ступеням.       За год кабинет Дамблдора не сильно изменился. Он всё так же встречал своих посетителей тихим жужжанием и пыхтением самых разнообразных приборов. На стенах висели портреты предыдущих директоров и директрис, самый большой — позади огромного стола на мощных когтистых лапах. Волшебники и волшебницы на картинах провожали девушку сонными взглядами. На полке лежала Распределяющая шляпа, только вчера исполнившая свой долг и оставленная в покое до следующего раза. На жерди рядом со столом сидел и чистил свои перья феникс. В воздухе висела лёгкая дымка. Сам Альбус стоял возле одного из шкафов и что-то очень внимательно рассматривал через стеклянную дверцу. Элизабет встала около столика с кручеными ножками и тактично кашлянула. — Доброе утро, директор, — поздоровалась девушка, когда Дамблдор повернулся к ней. — Думаю, Вам известно о посылке от моего отца. Я принесла её. — Похвальная оперативность, мисс Уайт, — он подошёл к Элизабет ближе, положил руку ей на плечо и улыбнулся своей мягкой улыбкой. — Спасибо большое, эта вещь очень важна для меня. — Всегда к Вашим услугам, директор, — юная волшебница тоже улыбнулась и отдала коробочку старшему магу. — Мне послать отцу сову или… — Нет, я сам оповещу Бенджамина, — Альбус обогнул стол и сел в свой кресло. — Ещё раз спасибо. Вы можете идти. — До свидания, директор. — До встречи, мисс Уайт.       На обратном пути, как Элизабет и предполагала, госпожа Удача отвернула от нее свой светлый лик. Завернув не в тот коридор, девушка оказалась в тупике, а когда попыталась вернуться обратно, забрела на этаж выше, чем нужно. После некоторого времени блужданий по Замку и ещё одного внутреннего монолога на тему: «Бесполезные привычки, передающиеся по наследству, и как от них избавиться», — гриффиндорка всё же вышла к портрету Полной Дамы и, назвав пароль, смогла-таки попасть в гостиную факультета, где, вытянув ноги, распласталась на диване.       В общей комнате уже во всю кипела жизнь.       Как и предсказывала Элизабет, повсюду были первокурсники. Подобно тревожным муравьям, они искали что-то неведомое, бегали из одного конца гостиной в другой, раз за разом спускались и поднимались по лестнице в свои спальни, сталкивались, наступали на чужие мантии и в целом производили впечатление взлохмаченной и напуганной катастрофы. Очень немногие новички просто сидели и наблюдали за происходящим, но по их бледным лицам и пальцам, нервно терзающим края рубашек или юбок, можно было с уверенностью сказать, что они пребывали в таком же ужасе, как и все остальные.       Второгодки и третьегодки были здесь же. Уже не такие суетливые, но всё ещё достаточно свежие и не выгоревшие в эмоциональном плане, некоторые из них расселись на подоконниках и, подобно мисс Уайт, заняли позицию наблюдателей, потешаясь между собой над первокурсниками, не осознавая, что не так давно они были точно такой же толпой нервных детишек.       Изредка, лениво переставляя ноги и едва разлепив веки, сверху спускались более старшие курсы. Естественно, очень немногие студенты, не относящиеся к категории «новеньких», отправились прошлым вечером в свои постели, как только объявили отбой. Началось небольшое празднество, посвящённое началу очередного учебного года, — будто Пира в Большом зале было не достаточно. «Конечно, нет!» — возразила парочка друзей, имена которых даже нет смысла называть в данном случае, и, загадочно поводив руками по воздуху, как это делают маглы, притворяющиеся волшебниками, выудила откуда-то из складок мантий несколько бутылок с алкоголем. Студенту, который изначально и задал вопрос про Пир, сильно не повезло: под пристальным взором двух пар хитрющих глаз он стал первой жертвой горячительных напитков и вошёл в такой кураж, что впоследствии его пришлось насильно усыплять. Подавляющее же большинство праздновавших бодрствовало часов до трёх ночи, а особо стойкие (или наименее здравомыслящие — это с какой стороны посмотреть) продержались ещё пару часов и тоже разошлись по комнатам. И вот теперь вся эта братия начинала потихоньку вылезать на свет. Удивительно яркий и крайне неприятный для них, стоит отметить.       «Да-а, бедолаги, страдающие от похмелья, — весело, но в то же время сочувствующе подумала мисс Уайт, — это они ещё в Большом зале не были. А если у кого-то из них сегодня уход за магическими существами (а существуют ли такие безумцы?), то мне их, право, очень жаль. Впрочем, погода должна быть отменная, и время, проведённое на свежем воздухе, может пойти им на пользу. Было бы неплохо, если бы она продержалась хотя бы до середины сентября. Время, проведённое в Италии, слишком разнежило меня, эх».       Элизабет мечтательно вздохнула, вспоминая недавние летние каникулы на своей второй родине. Чистое небо, безграничный водный простор, итальянский говор и нескончаемое количество любимых сладостей. И конечно же, непременно, обязательно, местные зелёные яблоки, в коих обе представительницы семейства Уайт души не чаяли. — Лиз, тебе бы перестать рефлексировать на стену: первокурсники начинают тебя бояться, — насмешливый голос Алисы вывел девушку из транса. — Дорогая моя Алиса, знала бы ты, в какие прекрасные места занесло меня сознание, и сколь бесчеловечным было твоё вмешательство, ах. Ни один волшебник, ни одна ведьма не бывали там, где только что носили меня ветры разума. О, великая Утопия, прости меня, прости если сможешь, ибо нам не суждено было— — Тебе бы в драмкружок, — не оценив поэтических страданий подруги, заметила мисс Прюэт. — Который год об этом твержу. — Вряд ли я придусь им по вкусу. — Слишком уж много соли, — вмешался, проходивший мимо Сириус. — Всё для тебя, любовь моя, — пропела Элизабет и оттопырила указательный и средний пальцы.       Мистер Блэк ответил тем же, после чего скрылся в коридоре, ведущем к портрету Полной Дамы. Алиса покачала головой, но сказала лишь: «Пошли уже, Лили давно в Большом зале».       Факультетские столы пустовали: на завтрак в основном спускались боязливо кучковавшиеся первокурсники. Было понятно, что вчерашнее «празднество» проходило не только в гостиной Гриффиндора. Старшие студенты, те, что всё-таки нашли в себе силы смотреть на яркий потолок в Большом зале, молча сидели, медитативно уставившись в свои кружки. По едва заметному шлейфу, витавшему над некоторыми чашками, можно было предположить, что в них был не простой кофе. Преподаватели старательно делали вид, что ничего не замечают.       Когда Алиса и Элизабет вошли в Большой зал, с гриффиндорского стола им помахала Лили. Обменявшись утренними приветствиями, девушки сели рядом с мисс Эванс. — И куда же ты убежала в такую рань? — К Дамблдору. — Что же, ты побила собственный рекорд, — тяжело вздохнув, сказала Лили, — в первый же день угодить в кабинет директора. — Мои поздравления, — уважительно покачала головой Алиса, намазывая кусочек тоста черничным джемом. — Какого вы, однако, хорошего обо мне мнения, подруги. — Что есть, то есть. — Репутация бежит впереди тебя. — Я оскорблена до глубины души! — мисс Уайт демонстративно всплеснула руками.       Девушки на это только синхронно пожали плечами. — Тина до сих пор собирает ставки на твой перевод.       Тина была ещё одной соседкой Элизабет. Они совместно ненавидели одни и те же вещи, но в общем общались мало. Мисс Уайт прекрасно знала о тёмных махинациях мисс Семер, но это не помешало ей возмутиться ещё больше. — Между прочим, я была примерной ученицей и выполняла важное поручение, — надув губы, пробормотала Элизабет. — Конечно, а Алиса этой ночью крепко спала в своей кровати и совсем не пробралась в комнату к Фрэнку. — Лили! — краснея, мисс Прюэт толкнула мисс Эванс в бок. — Правда? — Элизабет тут же забыла про свою обиду. — Иу, Лис, как можно. Это же приличное учебное заведение. Что скажет Макгонагалл? — Позор, — серьёзно кивнула Лили, — какой позор. — Это кто тут обижает моего дорогого мышонка?       К гриффиндоркам подсел улыбающийся мистер Лонгботтом. Не выдержав, девушки засмеялись в голос, из-за чего Алиса покраснела ещё больше. Фрэнку оставалось лишь непонимающе наблюдать за развернувшейся картиной.       Позавтракав и наконец получив расписание, молодые люди отправились на занятия.       «Всё же отрадно снова вернуться к учёбе, — размышляла Элизабет, в пол-уха слушая профессора Флитвика. — Через пару дней я, конечно, подавлюсь своими же словами, но пока что я рада. Это вносит какую-то гармонию в жизнь: делать всё по часам, как это было запланировано, знать, что будет дальше, а не слепо слоняться вокруг, мучая себя вопросом: «Что же делать?» Конечно, всегда есть что-то, что может разрушить всё это. Но, думаю, это даже к лучшему: я бы точно взвыла, если бы всё всегда было одинаково».       Предметы мисс Уайт и мисс Эванс в этом году совпадали. В ретроспективе, это, возможно, было не лучшим решением — Элизабет находила Прорицания крайне спорным предметом. А вот Лили он казался удивительно интересным: ещё на третьем курсе девушка по чаинкам прочитала, что станет старостой факультета, стала ею через два года и таким вот странным образом влюбилась в Прорицания. Мисс Уайт оставалось многозначительно вздыхать и благодарить Мерлина за то, что в её расписании нет Древних рун.       Магловедение, с другой стороны, привлекало Элизабет. Оно было своеобразным билетом в неизведанный мир простых людей и их удивительных изобретений. Всякий раз, когда девушка видела профессора Мур, глаза её светились любопытством. Мисс Эванс снисходительно улыбалась — этот предмет забавлял её наивностью, с какой некоторые волшебники относились к простым, казалось бы, вещам.       Однако в одном девушки были единогласны: их прекрасное расписание портило почти постоянное присутствие Мародёров. Или той половины, которая, кажется, поставила себе цель: во что бы то ни стало достать их. А потому некоторые занятия проходили весьма, с позволения сказать, ярко. С приставаниями, словесными перепалками и потерянными баллами. — Да потому, что они идиоты, — скрежетала зубами Элизабет.       Вечером они сидели в оживлённой гостиной факультета и пытались делать домашнее задание по ЗОТИ: даже в первый день учёбы профессор не щадил никого. — Ты тоже постаралась, — вздохнула Лили, — или, хочешь сказать, их перья сами собой превратились в канареек? — Может, им просто надоело, что их используют, и решили сбежать? — невинно предположила мисс Уайт; в ответ она получила осуждающее покачивание головы.       Показав подруге язык, Элизабет встала и подошла к окну. В безоблачном небе среди звёзд висела пузатая луна. Приближалось полнолуние.