10 Minutes to Live in the World of the Past

      Мистер Поттер и мисс Уайт удалились в ванную комнату, освежиться. Их громкий шёпот и мерзкое хихиканье были слышны даже сквозь закрытую дверь. — Мне не нравится, когда они такие. Со-овсем не нравится. — Соглашусь с Хвостиком. Мне кажется, эта пара хуже Джеймса и Сириуса. — Я почти оскорблён, что меня так понизили. Будь добра, Эванс, поясни. — Ваши проделки направлены наружу, их — внутрь. — Справедливо. — Неужели Бродяга стал ликом здравомыслия? — Ремус усмехнулся. — Опять же, я почти оскорблён. Но, — Сириус убрал гитару и сел более расслаблено, — контраргумент: дело не в том, как на кого-то влияю я, дело в том, как на кого-то влияет Бэтси. — Доказательство, — Питер поднял указательный палец и принял важный вид, — сама Лили Эванс согласилась принять участие в издевательствах над собратьями по факультету. — Что?! — Лили почти подпрыгнула на месте. — Такого никогда не было! — А мы что же? Уже не люди? — Вы… вы не в счёт. Это другое. — Ах, Эванс, двойные стандарты. Как ужасно, — мистер Блэк драматично откинул волосы с лица. — Позор, староста, позор. — Но это Лизи!.. — Даже не пытайся оправдаться тем, что Бэтси тебя заставила. Ты могла ей отказать. — Меня толкнул на это дьявол, но я как бы и сам был не прочь¹, — пропел мистер Люпин.       Девушка начала хватать воздух ртом, пытаясь найти, что возразить, но, переполняемая возмущением и в действительности не имеющая достаточно веского оправдания своим действиям, лишь зарделась и отвернулась. Молодые люди рассмеялись. — Это ничего, Лили. Не ты первая и, боюсь, не ты последняя. — Думаете, нас тоже постигнет судьба Сохатого? — Искренне надеюсь, что нет. Но нужно быть осторожными, — Сириус добавил жутких ноток в голос и сделал большие глаза, — особенно тебе, Хвост. Мы не можем потерять ещё одного бойца. — Однако твоя жертва не будет забыта. — Кого это вы тут хороните?       Дверь в ванную комнату была распахнута, на пороге стоял мистер Поттер. Волосы его были мокрыми, очки — скошенными на бок, а взгляд — лишённым всякого намёка на стыд или недавнее алкогольное опьянение. Рядом с юношей, подпирая плечом косяк, расположилась мисс Уайт — менее мокрая, но не менее всклокоченная и воодушевлённая их секретным планом; пальцы её сжимали колоду карт. — Тебя, Джимбо, кого же ещё? — фирменная ухмылка рассекла лицо мистера Блэка. — Мы-то думали, это будет милая летняя свадьба с Эванс, а оно вон как обернулось. — Чего-о?! — в один голос возмутились Джеймс и Лили. — Я говорю: невежливо уводить девушку у лучшего друга. — Я не твоя девушка, Блэк. У нас даже нет общих интересов. Другое дело, Питер, — мисс Уайт плюхнулась на подушку рядом с мистером Петтигрю; тот поспешил было отодвинуться, боясь стать новой жертвой гриффиндорской банши, но был остановлен перекинутой через плечо рукой. — Мы с тобой далеко пойдём, да, приятель?       Элизабет хитро сверкнула глазами, и Питер принялся согласно кивать в надежде, что его пощадят. Девушка усмехнулась. — А не сыграть ли нам в карты?       Она потрясла серебристой колодой; на рубашке верхней карты был нарисован чёрный волк. Он беспокойно ходил туда-сюда и скалился, но стоило пальцам Элизабет дрогнуть, он мгновенно замирал и превращался в белого барашка, который мирно жевал траву. — Купила их в Лондоне. Помнишь, Лили? — Помню, — мисс Эванс медленно кивнула и достала свою палочку. — Фините Инкантатем.       По колоде прошли красные всполохи, и барашек замер, становясь неподвижным рисунком — странной химерой переплетённых чёрно-белых тел. Мисс Уайт возмущённо всплеснула руками; одна карта плавно спланировала прямо в руки мистера Петтигрю. — Это на всякий случай, — пояснила Лили. — Я позже снова заколдую их для тебя. Обещаю. — Меня в самое сердце ранит тот факт, что ты могла помыслить, будто бы я — невинная-невинная и честная-честная я — собиралась мухлевать! Жульничать! Сколь вопиюще оскорбительны Ваши слова, Лиллиан! Будь сейчас другое время, я бы всенепременно вызвала Вас на дуэль. — Тише-тише, коллега, — Джеймс тоже подошёл ближе. — Подумайте вот о чём: сей жест означает явное согласие. — О.       Когда пять пар глаз устремились в сторону Лили, девушка лишь пожала плечами, давая понять, что, да, она, как и все разморенная алкоголем, не против сыграть в карты. Сириус протяжно хмыкнул и отметил, что дурное влияние Элизабет распространяется всё быстрее и быстрее, и совсем скоро примерная и послушная мисс Эванс будет потеряна навсегда. Сам он, кстати, тоже был согласен на партейку-другую и, притянув мистера Люпина за шею, заявил, что они с Ремусом будут в паре. Серые льдинки, принадлежащие разным людям, но мотивируемые одной целью, напряжённо уставились друг на друга. Ты не посмеешь. Молодой человек, которому не повезло опять оказаться между ними, в очередной раз тяжело вздохнул. — Сохатый, тебе и Эффи запрещено приближаться друг к другу на время игры. — Какого дьявола?! — Если бы вы были менее очевидны в своих интригах, может быть, никто бы вам ничего не сказал, — мистер Люпин попытался отстраниться от мистера Блэка, однако был не слишком удачлив в этом, — а так... — О нет, нас раскусили, — вздохнула мисс Уайт, однако лицо её осталось бесстрастно спокойным. — Значит, Пит, ты застрял со мной. — Э-эм, но я... — Решено! Никаких возражений? Нет? Нет! Прекрасно, и никаких возвратов, — мистер Поттер заметно оживился, осознав, кажется, насколько сильно ему повезло в плане партнёра. — Предатель, — в один голос произнесли Сириус, Ремус, Питер и Элизабет; Лили закатила глаза, чувствуя, однако, как у неё в груди разливается тепло.       Игра их была простой, но не являлась от этого менее волнительной: три пары (можно, конечно, больше, однако, во-первых, ресурсы наших героев несколько ограничены в данный момента, а во-вторых, другое количество пар сильно бы подпортило планы одной коварной парочки) играют десять раундов. Во время своего хода игрок может либо взять дополнительную карту из колоды, либо передать одну из своих карт любому другому участнику — как союзнику, так и противнику. Раунд заканчивается, когда один из играющих набирает двадцать два очка (в идеале — комбинацию из туза, джокера и любой фигуры; туз в этой игре даёт одиннадцать очков, фигура — десять, а джокер — одно). Очки того, кто стоял в паре с победителем раунда, автоматически приравниваются к нулю; остальные игроки подсчитывают оставшиеся у них карты. По завершении десяти раундов проигравшим считается тот дуэт, у которого больше всего очков. Некоторые элементы правил могут варьироваться от компании к компании, однако общий смысл от этого не меняется.       Играли, естественно, на желание, и, право, всё было предрешено ещё до начала, за закрытой дверью ванной комнаты. Строго говоря, Элизабет и Джеймсу необязательно было быть в паре, напротив, им было намного выгоднее разделиться, потому что тогда они могли распространить своё влияние на большее количество карт, и это просто идеально. Питер был безвольной марионеткой в руках этих двоих, Лили, распаляемая азартом, сражалась не на жизнь, а на смерть (не прельщал её и факт того, что в случае проигрыша наказание придётся понести вместе, и кто знает, на что способна фантазия шестнадцатилетних волшебников), что в совокупности с тайными перемигиваниями, придуманными мистером Поттером и мисс Уайт за каких-то пять минут, ставило Сириуса и Ремуса в не самое выгодное положение.       Конечно, победа не была «чистой», это было бы слишком подозрительно. Впрочем, кажется, другая сторона об этом волновалась не сильно, ибо оба раза, когда карты сдавал мистер Люпин, у мистера Блэка поистине магическим образом в руках оказывались «натуральные» двадцать два — и обязательно с пиковым королём. Мистер Петтигрю и мистер Поттер раздражённо фыркали на это и издавали звуки, сравнимые, должно быть, с брачными песнями диких собак; девушкам оставалось лишь непонимающе переглядываться. Отметим также, что возможно, только возможно, мисс Эванс следовало бы снимать чары не с колоды Элизабет, а с очков Джеймса, которые молодой человек невзначай поправлял время от времени — то указательным пальцем, то средним, а то и основанием ладони.       Долго ли, коротко ли, но десять раундов были сыграны, а проигравшие — определены, и, скажем прямо, они оказались не слишком рады этому. Желание, выбранное их «друзьями» (возмущённые таким положением дел, Сириус и Ремус стали сомневаться в уместности использования данного слова, когда четыре ехидные улыбки осветили напоследок их вечер), было просто, как зелёное яблоко: платья.       Желаемого эффекта, впрочем, объявление не произвело. Даже когда растрёпанная парочка уточнила, что в таком виде придётся провести весь день, их жертвы просто пожали плечами. Одежда есть одежда, более или менее длинная — не имеет значения. Между собой мистер Люпин и мистер Блэк решили, что не позволят мистеру Поттеру и мисс Уайт почувствовать даже тень триумфа от победы.       Утро следующего дня наступило как-то незаметно сразу после вечера предыдущего, полностью игнорируя ночь. И пока выполнившие свои задачи Лили и Питер страдали от похмелья, в ванной комнате юношей Элизабет приводила заспанного Ремуса в «человеческий» вид; за дверью чем-то похожим занимался Джеймс — только при участии Сириуса и лёгкой тошноты. Мистер Блэк, судя по голосу, был как никогда бодр и говорил громче и выше обычного, каждым своим словом заставляя мистера Поттера сожалеть о вчерашней авантюре. — Ты размяк, Сохатый. Неужели годы дают о себе знать? — Мерлина ради, Бродяга, заткни пасть, пока я не превратил твоё платье в пеньюар. — Бьюсь об заклад, Мини бы оценила.       Мисс Уайт и мистер Люпин обменялись уставшими взглядами: неумолимо приближающееся полнолуние изводило их обоих, впрочем, делало оно это разными способами. Если Ремус слышал, чувствовал и в целом воспринимал сейчас этот мир в сотни раз острее и ярче обычного, что не способствовало спокойствию духа и хорошему сну, то Элизабет просто не могла сомкнуть глаз, пока пузатая луна не начинала клониться к горизонту. Однако терпеть молодым людям оставалось немного — после завтрашней ночи всё пойдёт на спад; только чтобы снова повториться через месяц. — Надо было позвать Алису — она лучше в этом разбирается, — мисс Уайт почесала висок кончиком волшебной палочки и задумчиво осмотрела сидящего на краю ванной мистера Люпина. — Боюсь даже представить, что там делают Поттер и Блэк. — О них волноваться явно не стоит, — юноша усмехнулся. — А вот что ждёт меня... — Старушечье платье тебя ждёт, Ремус. Основную часть года я ношу школьную форму, в остальное время — всё, что попадётся под руку, вплоть до отцовского свитера. Который, между прочим, старше меня! — Это была ваша с Джеймсом идея. — Да, но кто знал, что вы с Блэком слишком плечистые для платьев Лили. — Зато твой зелёный халат с бахромой подошёл Бродяге идеально. Можешь с ним попрощаться. — Это была единственная приличная вещь в моём гардеробе… Я думала, ему больше по душе стиль Боуи, а не Джаггера. — Тебя тоже сложно принять за его фанатку, — девушка повела плечами и пробормотала что-то про подарок. — Но Сириусу по душе всё, что не нравится его матушке и выглядит дорого.       Элизабет понимающе хмыкнула и снова почесала висок: пора было уже решать, в чём Ремус появится на завтраке. Гриффиндорка страдальчески вздохнула, направила свою волшебную палочку на мистера Люпина и закрыла глаза, пытаясь в деталях вспомнить девушку, которую она случайно встретила этим летом на одном из итальянских пляжей. Тогда её наряд показался мисс Уайт немного странным, не совсем вписывающимся в современные веяния — он больше походил на моду ампир; однако сейчас ей подумалось, что образ может получиться вполне подходящим. Длинное платье молочного цвета с завышенной талией, рукавами-фонариками, полупрозрачной кружевной оборкой, идущей по подолу, и мелким узором из цветков вишни.       Элизабет сделала несколько плавных движений палочкой и вновь открыла глаза. — О-ой.       Обнажённые предплечья, плечи и даже немного грудь Ремуса были исчерчены десятками светлых полос. Какие-то глубже, какие-то длиннее, какие-то старше, какие-то безобразнее, но все — говорящие о странном отчаянном остервенении. — Что-то не так? — Их стало больше, — тихим голосом сказала мисс Уайт. — Ну, конечно, — мистер Люпин насмешливо фыркнул, — пять лет прошло. — Я… я не специально. Я сделаю рукава длиннее, если хочешь. Или принесу что-то из косметики Алисы. Или было одно заклинание… — Эффи, — широкая ладонь Ремуса накрыла руку Элизабет; девушка вздрогнула, — они меня не волнуют. Всё нормально.       Их взгляды вновь встретились. В зелёных глазах мистера Люпина не было обиды или смущения, они смотрели мягко, пусть и немного печально; в серых глазах мисс Уайт сквозило чувство вины, идущее откуда-то из глубины прошлого. Она не знала об этом тогда, на первом курсе: догадывалась, быть может, чувствовала что-то знакомое, но не могла сказать наверняка. Однако всё верно, прошло пять лет. После того, как бабушка Раймонда покинула их, Алетта посвятила дочь в семейные дела, и Элизабет возненавидела собственную кровь, отравляющую не только её жизнь, но и жизнь маленького мальчика с чуждой ему улыбкой. Он страдает из-за тебя. — Ремус, я… — Так-так!       Дверь в ванную комнату распахнулась, являя застывшим молодым людям явно довольного проделанной работой мистера Поттера. Чуть поодаль от него, опершись на деревянный столбик кровати, в позе, которая так и кричала «заметьте меня!», стоял мистер Блэк. Его наряд был намного более вызывающим по сравнению с нарядом мистера Люпина. Свободное длинное платье багряного цвета имело V-образный кливидж, заканчивающийся где-то на уровне пупка и открывающий любопытному глазу бо́льшую часть загорелой груди и, лишённое даже намёка на рукава, боков; также, приятно контрастируя со смуглой кожей, тело юноши украшали серебряные цепочки, обнимающие изящную шею и спадающие на плечи, солнечное сплетение и чуть ниже рёбер. — Э-эм… — Макгонагалл убьёт вас, — Ремус засмеялся и выпустил руку Элизабет. — Если не за платье, то за татуировки точно. Но это официально лучшая моя работа. — Я выгляжу слишком хорошо, чтобы умереть сегодня. — Э-эм… — Смотри-ка, даже Бэтси потеряла дар речи. — Коллега, прошу, — Джеймс пару раз щёлкнул пальцами перед лицом девушки, — подберите челюсть. Вы позорите меня. — Я… Мне… Он… Мне нужно идти!       И белоснежным вихрем мисс Уайт удалилась из комнаты юношей, прикрывая пламенеющие щёки похолодевшими ладонями.       Каких-то полчаса спустя, с опозданием на десять минут, в дверях Большого зала появились четыре фигуры. Джеймс и Элизабет, ухмыляясь так, что, кажется, вот сейчас их лица разорвутся пополам, поклонились всем присутствующим и, указав палочками на горло, показательно прокашлялись. Ученики заинтересованно притихли. — Дамы и господа! — Леди и джентльмены! — Позвольте представить вам… — …прекрасных и чарующих… — …великолепных и несравненных… — …господина Бродягу… — …и господина Лунатика!       Мистер Поттер и мисс Уайт снова поклонились и, не разгибаясь, расступились в стороны, пропуская вперёд мистера Блэка и мистера Люпина. Молодые люди сделали несколько шагов вглубь Зала и, сверкнув белозубыми улыбками (одна — нахально-самоуверенная, другая — всё же смущённо-неловкая), скинули мантии, являя присутствующим свои весьма экстравагантные наряды; послышались удивлённо-возмущённые ахи и охи. Позади их провожатые взмахнули палочками, создавая небольшой вихрь из цветочных лепестков, вроде того, что наколдовал недавно Питер. Демонстративно фыркнув на подобную театральщину, Сириус взял Ремуса под локоть и потащил к их месту за гриффиндорским столом, не забывая, однако, повиливать бёдрами. — Мистер Блэк! Мистер Люпин! Что вы... — наконец опомнилась профессор Макгонагалл и начала подниматься со своего места, но её остановил профессор Дамблдор. — Профессор Макгонагалл лишь хочет напомнить, что наши дорогие ученики вольны выражать себя так, как им заблагорассудится — в рамках приличия, разумеется, — и мы искренне рады, что вы открываете в себе что-то новое. Однако, — он лукаво улыбнулся, глядя на молодых людей, — будьте любезны, на занятиях всё же носить школьную форму.       О, они помнят про форму. Джеймс и Элизабет, злорадно похихикивающие в свои кубки с тыквенным соком, просто не могли забыть о ней. Длинные платья — это прекрасно и элегантно, но просто невозможно переоценить важность демонстрации замечательных ножек наших «милых леди». И по окончании завтрака эти самые «милые леди» всенепременно сменят свои чудесные наряды не менее чудесными белоснежными блузами, укороченными юбками и высокими гольфами. — А не рановато для такого? Только первая неделя как-никак, — поинтересовалась мисс Прюэт, сопровождавшая компанию на занятие по Трансфигурации.       Элизабет и Джеймс важно вышагивали впереди, расчищая дорогу, переодевшиеся Сириус и Ремус следовали за ними, натянуто улыбаясь улюлюканьям со стороны слизеринцев, а Питер, Лили и Алиса шли последними. — Учитывая, что Лизи и Поттер всё ещё не забросили идею с тем странным зельем, мне кажется, это только начало, — мисс Эванс покачала головой. — Утром я слышал, как они называли это «пробником», — закивал мистер Петтигрю. — Уже можно начинать бояться или у нас ещё есть шанс на спасение? — Зная этих двоих, шансов не было изначально. — Вообще странно, что они так хорошо спелись. — Вселенная не зря держала их порознь все эти годы. — Вообразить боюсь, что было бы, сойдись они раньше…       В итоге день перед полнолунием был наполнен смехом, томными взглядами, двусмысленными шуточками и даже парой сломанных носов тех студентов, которые посчитали, что подобная одежда на представителях мужского пола глубоко их оскорбляет.