Преодолеть предначертанное

      Голос Джоффри дрожал так, как никогда прежде. Он почти физически почувствовал, как у него подкосились ноги, и чтобы не упасть, он прислонился спиной к стене, внимательно глядя на карлика и ожидая его реакции. Тирион молчал. Прежней улыбки не было на его лице, но глаз от юноши он не отводил, изучая его взглядом, оценивая, будто видел впервые в жизни.       — Ты изменился, — так тихо произнёс он, что звук его голоса даже не стукнулся эхом об огромные своды коридора-туннеля. — Повзрослел. Возмужал, — Ланнистер выдохнул. — Мы все думали, что ты мёртв, — он тоже прислонился к стене напротив юноши, скрещивая руки на груди. — Где ты был? Что с тобой было? Я своими глазами видел… — задохнувшись от прилива горьких слов, Тирион выдержал паузу, а потом ещё тише произнёс: — твоё бездыханное тело…       Джоффри глубоко вздохнул, чувствуя, как его начала бить дрожь, а к горлу подкатил ком. Он медленно сполз по стене, чувствуя, что его начинает трясти.       — Я всё тебе расскажу, — он то ли всхлипнул то ли горько выдохнул. — Только, ради богов, не сдавай меня Дейнерис. Прошу…       — Нет, — Тирион, как и Джоффри, шептал, уже не переходя на голос. Он быстрыми шагами пересёк расстояние между ними, тепло глядя на племянника. — Нет, конечно, нет! Я не выдам тебя! Джоффри, она ни о чём не узнает, — он улыбнулся и указал на дверь рядом. — Вот здесь твоя комната.       Джоффри глубоко вздохнул:       — Тогда войдём, — он поднялся и медленно вошел в спальню. Надёжно закрывая дверь и зажигая свечу юноша сел на кровать и замолчал, уставившись на пламя. Он молчал так долго, что казалось, будто он заснул. Наконец он глубоко вздохнул и начал.       — Первое, что я помню, когда очнулся — боль во всём теле. Такую ноющую, будто били очень долгое время по всем частям тела, — лёгкая дрожь прошлась по всему телу юноши. — А ещё я был парализован. Как потом объяснила мне Пангея — видимо, яд не подействовал. Доза была слишком мала. Несмотря на такое состояние, меня сильно клонило в сон. И когда я очнулся вновь, я понял, что спал дольше, чем в прошлый раз. Я был уже далеко от Королевской гавани. Мы плыли в лодке. С обеих сторон были гребцы, ещё двое — с оружием за поясом, следили за порядком. Остальные, такие же пленники, как и я, сидели, плотно натянув на головы капюшоны.       Я не знал ни где я. Ни кто они. Ни что происходит. Первой мыслью было, что я умер, а это перевозчики в другой мир, но боль, по-прежнему отдающая по телу, настойчиво твердила, что я жив. Я не придумал ничего лучше, чем встать и подойти к одному из вооружённых мужчин, сказать кто я и узнать, что происходит. Однако стоило мне подняться, как я сразу получил удар в живот такой силы, что отлетел к борту и на несколько минут потерял возможность дышать. Тот мужчина громко выругался, сказал что-то вроде «эти твари совсем обнаглели» и повернулся обратно. Я отдышался и решил повторить попытку…       Результат был почти тот же с той лишь разницей, что через боль мне очень доходчиво объяснили, что я не король, а раб, проданный на Невольничий рынок. Говорить и шевелиться мне нельзя, и если я не хочу отправиться на дно реки со вспоротым брюхом, то мне лучше замолчать.       Джоффри вздохнул, отводя глаза. Когда Тирион протянул ему воды, он благодарно кивнул и залпом осушил стакан. От Ланнистера не скрылось, как дрожали его руки.       — А потом нас привезли на рынок. То есть, в тот момент я ещё не знал, где именно нахожусь, и пока шёл торг, всё выспрашивал всех и каждого, что же толком происходит. Где все. Почему я не в Королевской гавани. Где мать… Только один мужчина в капюшоне, которому, видимо, стало жаль, что вместо ответов я получаю грубые удары в живот и спину, объяснил мне, что вся моя прошлая жизнь, какой бы она ни была, должна остаться позади. «Здесь все равны, — хриплым шёпотом произнёс он, — и король, и лорд, и обычный неугодный слуга…» Это было последнее, что я от него услышал — его продали хозяину и увели.       Я не мог ни понять, ни принять происходящее со мной. Я не осознавал, как очутился в том гадюшнике и, главное, что мне теперь делать и как быть. Как дать знать, где я нахожусь, чтобы мне помогли. Тогда я видел только одно логичное объяснение: меня похитили и отправили сюда, чтобы насолить моей матери как можно сильнее. Тогда я думал, что это дело рук твоих и Сансы. Я надеялся, что меня ищут, что скоро на уши будут подняты все Семь королевств, что меня найдут и спасут… Тогда я даже не мог предположить, что с того момента, как я очнулся, начнутся мои личные два года ада.       Джоффри замолчал, а его взгляд застыл на свече. Его тело иногда вздрагивало, и было видно, что он полностью погрузился в воспоминания о тех страшных днях. С одной стороны, Тириону было жутко интересно, что же стало с Джоффри дальше, с другой, хотелось прервать племянника и больше не мучить его. И когда лорд уже открыл было рот, Джоффри внезапно продолжил       — В первый день начала торгов меня никто не купил. Я искренне этому радовался. Мне казалось, что ещё немного, ещё вот-вот, чуть-чуть — и на улице затрубит рог, раздастся топот копыт, и появится отряд королевской гвардии. Что меня заберут, вырвут из этого пекла. Я мечтал, как отдам приказ, чтобы всех, кто бил меня, лишили головы — прямо там, на месте, при собравшемся народе… Но этого не произошло ни завтра, ни послезавтра, никогда…       На рынке я провёл неделю. И её мне хватило, чтобы понять, что рот мне лучше не открывать вообще. И вот первый виток моего кошмара случился на седьмой день моего прибывания там, после обеда. Около места торгов появился человек. Он был не высокого роста, довольно толст, и, сказать по правде, лицом напоминал свинью с маленькими хищными глазками. Он долго смотрел всех присутствующих и спустя некоторое время остановился и сделал свой выбор… на мне, — Джоффри снова остановился, глубоко вздохнул, вздрогнул и продолжил.       — Пожалуй, у него мне жилось лучше всего из всех моих хозяев. Он не был излишне жесток, за что я, пожалуй, благодарен ему… Жил он не в замке, а в достаточно большом доме с лавкой на первом этаже. Ему был нужен мальчик на побегушках, который в будущем, по его планам, перерос бы в обычного рабочего — так он решил сэкономить, купив меня. Я попытался объяснить ему, кто я такой, в первый же вечер своего пребывания там, уговаривал отвезти меня в Королевскую гавань, обещал, что его там вознаградят. А он лишь посмеялся надо мной, а вскоре я узнал, что король мёртв. Я не мог в это поверить. Это казалось мне гнусной ошибкой, и я не желал прекращать попыток вернуться домой.       Может, хозяин попросту считал меня сумасшедшим. Смеялся и подтрунивал надо мной, иногда прося рассказать, кто я такой и откуда. Поначалу я говорил, а потом понял, что толку нет. Работал я так себе — не умел я это делать. Не умел и не хотел. Я же король, мне же не положено!.. Мне надо говорить, что получать на орехи от этого я стал всё чаще и чаще? — Джоффри невесело улыбнулся. — Я прожил у него три месяца, а после я вновь оказался на Невольничьем рынке…       Юноша ненадолго притих, изучая свои руки, сложенные вместе. Он не сразу заметил, что всё это время нервно то сжимал их в кулаки, то разжимал их снова. Наконец, собравшись с силами и выдохнув, он продолжил:       — Я думал, что на сей раз всё будет также, как в прошлый. Уже знал, как выполнять мелкие поручения, пускай и не всегда приятные. Думал, что у нового хозяина смогу либо откупиться, либо сбежать — в каких-либо возражениях уже и смысла, разумеется, не было. Невольничий рынок кочевал. Нас переправили куда-то, где была жара невозможная. По целым дням просиживали в шатрах, ожидая покупателей, и на сей раз мой новый хозяин не заставил долго себя ждать, — Джоффри побледнел, кусая губы, будто снова переносясь в те события и одновременно не желая этого всем своим сердцем. — И если я когда-то думал, что попал в ад, как только впервые увидел Невольничий рынок, тут я понял, как глубоко ошибался.       Поначалу он казался обходительным. Даже цену за меня предложил высокую. Потрепал по волосам и сказал что-то из серии, что я сослужу ему отличную службу. И увёз. В дороге мы провели относительно недолго.       Человек, купивший меня, не тронул даже пальцем. Он даже казался мне милым. Всё время делал комплименты насчёт моей внешности: про кудри, изумительное сочетание золотых волос и зелёных глаз, бледность кожи и прочее. Вскоре меня это стало пугать. Складывалось ощущение, что он купил статую искусного мастера, а не раба. Несколько раз я пытался завести разговор на тему, что теперь со мной будет, однако он лишь улыбался и говорил какие-то загадочные «тебе понравится» или «будь спокоен, ничего такого, что могло бы реально навредить тебе». Эти расплывчатые фразы пугали меня всё сильнее.       Наконец, мы добрались до пункта назначения. Это был не дом и даже не особняк — это был самый настоящий южный дворец. Почему-то меня это одновременно и радовало и огорчало, словно было прямым напоминанием, чего меня лишили. Первым неприятным сюрпризом для меня стало, что почти никто в этом замке не говорил на одном языке со мной, а я их язык не понимал даже примерно.       Меня привели в баню, где отмыли и намазали благовониями, переодели в новую чистую одежду, и вот тут я уже испугался. В тех нарядах, в какие меня облачали, у нас обычно ходили шлюхи. Знаешь это гадкое чувство, когда понимаешь что вот-вот должно произойти что-то плохое, но ничего не можешь изменить? В тот день я ощутил его в полной мере. Мой хозяин вновь явился ко мне, объяснив, что купил он меня в подарок хозяину этого замка, и принадлежать я буду ему. А также, что хозяин любит красивых юношей вроде меня. Но переживать мне не стоит. Что, если я смогу ему понравиться и угодить, то жить я буду лучше многих свободных людишек, — на этой фразе бывший король рассмеялся, и в смехе этом проскочили истеричные нотки. — В тот момент я плакал, умолял, чтобы меня вернули обратно на рынок, чтобы сделали всё, что хотят: убили, покалечили — только не лишали остатков достоинства.       Он был глух ко мне. Он лишь посмеялся, назвал меня глупым и сказал, что я сам не понимаю, о чём прошу… А под вечер я встретился со своим хозяином… — голос юноши вновь дрогнул. — Даже пекло не примет этого выродка человечества! Болтон, по сравнению с ним, просто лапочка! Он убивал быстро, хоть и мучительно! Этот же просто-напросто обрекал тебя на медленную и мучительную жизнь.       Он был красив, даже весьма. Высокий, сразу видно, что сильный, смуглый и черноволосый, с чёрными, как угли, глазами. Он был старше меня лет на десять. Понимаешь, он даже показался мне красивым! — Джоффри снова истерично рассмеялся. — Кто же мог предположить, что этот восточный красавец искалечит мои следующие полтора года жизни, так, что каждый последующий день я молил всех богов, каких только знал, о смерти… — бывший король осёкся. Сейчас он напоминал Тириону запуганного маленького мальчика, каким, впрочем, и был на самом деле. Разом ссутулившись и прижав к груди колени, он тихо-тихо произнёс, ощущая, как по щеке его скатилась тонкая слеза: — Я и вправду ему понравился… Понравился так, что насиловали меня почти каждую неделю и во всех самых изощрённых проявлениях… В зад… В рот… Втроём… Ты когда-нибудь так развлекался со своими шлюхами? Думается мне, что нет… По-моему, тогда я вытерпел всё, что только мог вытерпеть человек. Да. Наряжали меня, как красивую куклу, следили, ухаживали, — юноша снова рассмеялся. — И насиловали, и били, и насиловали. Насиловали и били… Почти каждый чёртов день… Думается мне, что после такого я смог бы открыть личный институт проституток… Смешно. Очень смешно.       Джоффри умолк. Тишина длилась долго.       — Однажды мне в руку попал осколок графина, и если бы не охрана, я вскрыл себе вены и оборвал всю эту адовую карусель… Однако карусель, вместо того, чтобы закрыться, сделала пару лишних оборотов… Однако мне всё же повезло в какой-то момент, если можно так сказать. Мой хозяин имел тягу к алкоголю и наркотикам. Он откинулся прямо на мне, смешав и то, и другое вместе. И знаешь что? В тот момент я ощутил себя впервые за долгое время счастливым, — юноша больше не смог сдержать слез, которые хлынули градом. Понадобилось минут десять, чтобы приступ прекратился, затем, глубоко вздохнув и взглянув на догорающею свечу, Джоффри произнёс. — Новый хозяин замка не был мужеложцем, как предыдущий. Весь его гарем был пристроен по борделям и Невольничьим рынкам.       Тирион по ходу рассказа бледнел всё больше и больше. Что-то как будто с силой сдавило его сердце изнутри. Сколько у него было таких хозяев? Сколько он вытерпел? А что делали они, все они, все эти два года?! Он мотнул головой, пытаясь логически мыслить, хотя картины, то и дело представавшие перед его взором, в которых был его дорогой племянник, слишком усложняли мыслительный процесс. Ланнистер и представить не мог, сколь ужасна правда о том, кто подстроил юноше такую счастливую жизнь.       В это время Джоффри провёл ладонью по покрасневшему лицу и взглянул на дядю. Он стоял теперь прямо перед юношей, сидевшим на кровати — Джоффри даже и не расслышал, как тихо он подошёл.       — На меня он смотрел с отвращением, — продолжал юноша, — и решил поэтому быстро сбыть. Да, с его связями это было совсем несложно. Снова начались побои, утомительные и порой непосильные работы. С новым хозяином и его рабами мы стали чаще переезжать с место на место, и, как я мог судить по всё более и более холодной погоде, мы приближались к северу.       Работать от этого становилось всё труднее и труднее, однако обыкновенно хозяин тех, кто не желал работать или работал, по его мнению, не в полную силу, бил ещё усерднее и сильнее. Я своими глазами видел, как людей, до смерти забитых, так и оставляли на дорогах, — Джоффри нервно сглотнул и выдохнул. — Дни протекали как вечность, хотя потом оказалось, что прошло меньше недели. И в один день, когда трудившись всю ночь, я еле-еле осознавал всё вокруг меня происходящее, я встретил Пангею. Она нашла меня в тот самый момент, когда я чуть не получил нового удара по лицу, — он слабо улыбнулся, но даже при такой улыбке всё его лицо как-то вмиг осветилось. Пангея действительно была и во всей этой истории, и в его жизни в целом самым настоящим лучиком, светящим во тьме.       — Знаешь, — юный Ланнистер улыбнулся. — Каждый может говорить о ней, что угодно, но я до конца дней своих буду считать, что её послали в наш мир боги. Она коршуном налетела на него — казалось, ещё чуть-чуть, и сама разорвёт его на куски вместо бродячих собак. Гордая, переполненная гневом, направленным на последнего моего хозяина, она подобно богине вырвала забитых узников из рук чудовища. Тогда она забрала меня с собой в Винтерфелл. Тогда она назвалась леди Рамси. И именно тогда я встретил ту, которую буду любить до своего последнего вздоха.       Вечером она пришла в мою комнату с мазями и отварами, пытаясь залечить все раны и ушибы. Она рассказала, что должна была стать лекарем, но не срослось. Сказала, что я до боли напоминаю ей одного мальчика-короля. И сказала, что скорбит по нему… А я… Я, в свою очередь, рассказал ей, что и есть тот мальчик-король… — Джоффри прикрыл глаза, словно растворяясь в блаженной неге. — И знаешь, что она сделала? Она обняла меня и разрыдалась, повторяя лишь одно: «Я так счастлива, что ты жив. Так счастлива». В тот момент я понял, что пережил эти два года не зря, и что готов пережить их вновь ради того, что бы кто-то также, как она, говорил, что счастлив, что я жив.       Она знала всё про меня. Ну, кроме того, что было со мной в рабстве. Знала всё про всех. Она была воплощением всего хорошего, что сейчас осталось в людях…       Потом я познакомился с её подругой Эмили. Очень милая девчушка, пожалуй, даже добрее и милее Пангеи. Джейме в неё влюбился, кстати. Встретился вновь с Джоном, попросил прощение за Эддарда. Из-за той мрази, к слову, Пангея потеряла ребенка. После этого события Болтон как с цепи сорвался, чуть не надругался надо мной и сослал в Ночной дозор. А да, забыл сказать. Теперь в Винтерфелле ещё и Арья ошивается — думаю, с её подачи я чуть вновь не вернулся к жизни раба. Но меня опять спасла Пангея. Болтон тогда отправил её на свадьбу к каким-то лордам, меня оставил готовить их свадьбу… Боги, не могу поверить, что Пангея — моя Пангея! — чуть не вышла за этого ублюдка!       В общем, если кратко, заподозрив неладное, она сорвалась с праздника и прискакала в Винтерфелл. Дала по морде лорду и улетела на драконе за мной.       Заканчивал свой рассказал Джоффри смеясь — но уже не истерично, а счастливо. Поведал дяде о том, что они решили лететь именно сюда, что он сделал предложение возлюбленной, и я, хотя и неожиданно для него самого, согласилась.       — Ты даже не представляешь, как я люблю её, — тихо произнёс он. — Она первый настоящий человек, которого я встретил.       Теперь Тирион улыбался. Счастливо, радуясь за юношу. За то, что он обрёл в жизни именно то, что искал — любовь. Ту самую, которую не могли дать ему ни мать, ни родной отец, почти не замечавший его. Ни Роберт Баратеон, с которым они всегда держались холодно. Ни сам он, Ланнистер. Та настоящая, говоря о которой он улыбался — улыбался искренне, улыбкой счастливого уже более не мальчика, но взрослого юноши, которому не сегодня — завтра предстоит стать мужчиной. Та, которая помогала ему забыть обо всех горестях — и о прошлых несчастьях, и об ужасах Невольничьего рынка. Когда Джоффри говорил о такой любви, она будто бы воскрешала его. А когда он закончил, на его лице словно так и отпечаталось: «Она выйдет за меня». Тирион присел рядом, легонько тронув юношу за плечо.       — Я так рад, что ты жив, — он улыбнулся. От Джоффри даже на расстоянии продолжала исходить волна счастья от нахлынувших на него чувств. — Ты говоришь, Джейме в Винтерфелле? Давно он там? А что Серсея… — Ланнистер неуверенно замолк. Омрачившееся лицо юноши красноречивее любых слов сказало ему, что разговор о королеве — больная тема.       — Поговори о них с Пангеей, как только она протрезвеет. Я не желаю слышать ни о том, ни о другой! Одна обрекла меня на этот ад, второй не сделал ничего. Пангея спасла меня с рынка, Пангея защищала меня перед лордом, и она же вырвала меня из лап дозора. Ни папенька, ни маменька пальцем не пошевелили! Ненавижу их! — Джоффри с силой ударил по подушке. Нет, несмотря ни на что, взбалмошный мальчишка по-прежнему обитал в нем. — Но плевать на них. На обоих, — лицо юноши исказила гримаса злобы. — Скоро мы с Пангеей будем жить далеко от них, и как их звать, я забуду! Я клянусь любовью, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы свергнуть Серсею и превратить её жизнь в тот же ад, сквозь который прошёл я.       Всё медленно вставало на свои места. Серсея, которая решила избавиться от ненужного претендента на трон, несмотря на то, что это её сын. Джейме, в котором вдруг взыграли отцовские чувства, и который помчался искать сына, не зная куда и где. И девушка, которая, в конце концов, стала для него всем.       — Больше всего этого кошмара не повторится, — он качнул головой. — Здесь тебе совсем ничто не угрожает. Ни твоя невеста, ни я этого не допустим, — он взглянул юноше в глаза. — Не буду тебя тревожить, наверное, день был трудным, — Ланнистер поднялся с кровати.       — Не уходи, — вдруг, после столь гневной тирады, голос Джоффри снова дрогнул, как у ребёнка. — Я слышал, тебя обвинили в моей смерти, и ты пострадал так же, как и я, ни за что… Я хотел тебе сказать спасибо. Ты единственный, кто хоть как-то воспитывал меня…- Джоффри отвёл взгляд в сторону. — Да, наверное, я должен сказать тебе за это спасибо…       Тирион остановился, но смотрел в сторону и молчал. Долго, долго тянулись секунды, прорастая в минуты, а юноша всё также неподвижно сидел на кровати в полной темноте, как будто даже затаив дыхание. Ланнистер повернулся к нему, внезапно улыбаясь.       — Кстати, почему у тебя потемнели волосы?       Джоффри рассмеялся.       — Пангея перекрасила. Она никому больше не доверяет и очень боится за меня. Ты и Сноу могли меня узнать. Вот она таким образом и перестраховалась, — юноша пожал плечами.       — Хотя я куда сильнее переживаю за её жизнь. Мало кто поверит в воскресшего короля, а вот в посланницу богов верят охотнее.       — Сноу, — Тирион вздохнул, сложив руки за спиной. Имя мужчины он произнёс, будто выплюнул. — С первого дня он вёл себя странно. И ведь по его милости это проклятье… — Тирион не стал договаривать и лишь задумчиво добавил: — Он действительно может быть опасен. В какой-то мере. За ним нужен глаз да глаз.       — Я боюсь не за себя, а за неё. Отдам Джейме должное, он появился в Винтерфеллеи спас её от Джона, когда тот выманил её за ворота замка и напал… Знаешь, а ведь это я снял то проклятье…- вновь понизив голос, произнёс Джоффри.       Тирион побледнел. Ланнистеру вспомнилось, чья изначально была идея с проклятием.       — Но… как? — он так и замер, внимательно смотря на юношу.       — Я люблю её. А один хороший человек подсказал, что делать, — Джоффри улыбался. — Я думал, что умру, но нет пронесло.       Тирион выдохнул. У мужчины будто отлегло от сердца. Он улыбнулся, взглянув на юношу, в ответ на что юноша цокнул языком, закатив глаза:       — Вас всех по головам, что ли, эти два года били? Что ты, что Джейме изменились так, словно это вовсе и не вы. — Ну, что же, уже поздно. Что-то мне подсказывает, что завтра мы будем лицезреть то еще представление…       И Джоффри оказался прав.       Сидеть в гостях у Дейнерис за завтраком было и без того непривычно, а тут ещё и компания в числе всех её важных придворных, которые, будто сговорившись, не сводили взгляда с Пангеи. Девушка же держалась за голову и чувствовала себя, откровенно говоря, паршиво. Она переводила недовольные взгляды с одного на другого.       — Ну, что ж вы на меня так пялитесь? Мулатов, что ли, не видели? Смотрите на Миссандею, а мне хреново и без вас… О-о-о-о, винище!       Не успел слуга поднести графин к столу, а Джоффри — что-либо сказать, как девушка бросилась отбирать у прибывшего напиток и вдруг, неожиданно для всех — даже у Дейнерис, которая ни вчера, ни сегодня и бровью не повела, глаза на лоб полезли — обхватила кувшин обеими руками, отнимая, и приложилась к горлышку. Сделав глотков десять, девушка отпустила графин, протёрла рукавом губы и выдохнула:       — Так о чём вы хотели поговорить со мной вчера? Чего смотрите, я предупреждала, что я алкоголик, — Пангея с самым невинным видом пожала плечами. — И вообще, у меня стресс. Эту неделю точно пробухаю, а может, и всю следующую.       Что уж там говорить, вино из погребов Бурерождённой Пангее явно понравилось. А учитывая то, что в Винтерфелле за этим делом лорд всегда следил строго…       — Так, — Дейнерис поднялась, — если ты закончила, идём за мной. Разговор, по всему видимому, предстоит долгий, — она лёгким жестом отпустила слугу с графином.       — Ага, — Пангея посмотрела ей в след. — Бегу!