Немцы в городе

Диана выходит из маршрутки за две остановки до нужной, решив прогуляться перед работой. Время ещё есть, да и погода позволяет: холодное, но яркое солнце поджигает верхушки деревьев тёплыми всполохами, ветер утих, асфальт подсох — шикарная пора в среднерусских широтах. Мама давно советует купить машину — удобно, да и по статусу пора бы, но Диана всё откладывает решение данной задачи на потом. Дорога к офису идёт через улицу Ленина, вообще все дороги к центральным районам города идут через неё — типичная ситуация для любого постсоветского уездного городка. Людей на улице не много. Диана ступает ровным, но скорым шагом, вдыхая в себя утреннюю свежесть. Санкционный кризис докатился и до глубинки: половина магазинчиков, ещё пару лет назад занимавших все первые этажи исторических трёхэтажных построек второй половины девятнадцатого века, стоят пустые, слепя витринными стёклами и табличками "Аренда". Вот и офис кадрового агентства, где Диана обрела свою новую работу совсем недавно, постигла та же участь. Помещение, занимавшее весь первый этаж углового подъезда одного из домов, стоит закрытым: окна плотно завешаны белыми светонепроницаемыми жалюзи, дверь заперта, и даже вывеску уже сняли. Что поделать: безработица в стране растёт, и HR-щики разоряются быстрее, чем их потенциальная клиентура. Диана ускоряет шаг, мысленно отметив, что найти приличную работу в столь нелёгкие времена было большой удачей. До офиса она добирается вовремя, однако гендир уже на месте. Девушка обнаруживает на своём столе стопку распечаток, похожих на накладные или инвойсы на предоплату, а также сообщение от Линдеманна во внутреннем чате с просьбой немедленно зайти в его кабинет. — Доброе утро, Тилль. Я опоздала? — она знает, что это не так, но зачем-то спрашивает. — Морген, Диана Георгиевна. Вы, как всегда, вовремя. Это я, как всегда, рано. Линдеманн стоит у окна против льющегося сквозь стекло утреннего света. На нём один из его неизменных костюмов-троек, которых, кажется, он имеет целую коллекцию. Стоит он полубоком к ассистентке, избегая прямого зрительного контакта с ней. Такие огромные мужики, говорящие баритоном, всегда представлялись Диане опасными, и она старалась по жизни их избегать, но к боссу уже привыкла, он её не смущает. Она наблюдала за ним с самого начала их совместной работы, но так и не поймала ни похотливого взгляда с его стороны, ни скабрезной шуточки, ни двусмысленного предложения, ни проявлений агрессии — кажется, Линдеманна интересовала лишь её профпригодность, а никак не женские прелести. Это обнадёживает. Диана даже допустила мысль, что гендира в принципе не интересуют женщины, что было бы не удивительно — Европа есть Европа. Возможно, и смазливый тощий Корицкий (как его, кажется Стас?) появился в компании не случайно — без опыта работы в данной сфере, да сразу в начальники отдела сбыта... — Диана, Вы уже просмотрели инвойсы, которые я оставил на столе? Ваша задача на сегодня — связаться со всеми поставщиками и провести полную сверку по каждому документу последовательно. Все контакты найдёте там же. Уловив едва заметное выражение непонимания на лице своей ассистентки, Тилль решает прояснить сложившуюся ситуацию: — Ещё до запуска нашего офиса я заказал всё необходимое оборудование в Германии и Китае, произвёл предоплату и к началу октября уже ожидал отгрузок. Однако, вчера я связался со своим головным офисом в Берлине, и они ой как неприятно меня удивили! Оказывается, многие поставщики не готовы предоставить оборудование в срок, другие вообще настаивают на отзыве наших заявок, нарываясь на крупные штрафы. И самое отвратительное, что никто из моих ставленников в Берлине не озаботился тем, чтобы проконтролировать поставки для ММК, так что теперь я вверяю эту задачу Вам. Вы же понимаете, что если мы не запустим производство в обещанные сроки, у нас начнутся серьёзные имиджевые проблемы, а ведь люди в регионе пока и так относятся к нам скептически. Мы откроем во Мценске рабочие места, но в своих планах нам следует быть максимально пунктуальными и последовательными. Такие промахи, как задержка сроков запуска комбината, недопустимы! Он замолчал и вопросительно посмотрел Диане прямо в глаза: какой холодный, прямой, строгий взгляд, но не жестокий, нет, не жестокий. — Я всё поняла, Тилль, к вечеру предоставлю Вам полный отчёт от каждого поставщика до каждого инвойса. — Хорошо. Что мне в Вас нравится, так это то, что Вам ничего не нужно объяснять дважды. Приступайте, — и босс принялся набирать чей-то номер на мобильном, давая понять, что утренний инструктаж окончен. Диана возвращается в приёмную и берётся за работу: методично просматривает инвойс за инвойсом, отсылает емэйл за емэйлом, обзванивает компанию за компанией. С общением временами возникают затруднения: она владеет разговорным немецким на среднем уровне, чего явно недостаточно, чтобы обсуждать вопросы, связанные с производственным оборудованием, химикатами и диким количеством цифровой техники, — для всего этого требуется знание специализированной лексики. И, если люди на другом конце провода находятся в Германии, то перейти на английский, как правило, не составляет проблемы, в отличие от китайцев, которые буквально ни слова не понимают ни на одном языке, кроме своего, а Диана не знает ни слова на китайском. В итоге, к обеду обработанные распечатки естественным образом делятся на три неравнозначные по объёму стопки: в первой, самой тонкой, покоятся накладные, по которым отгрузка планируется в срок и без задержек, вторая и третья стопки — заметно толще первой: туда отправляются инвойсы поставщиков, отказывающих в отгрузке или прочащих просрочки по поставкам (как правило, это немецкие компании), и документы, которые Диане вообще не удаётся самостоятельно обработать (в основном — от китайских фирм). Но больше всего её пугает тот факт, что к началу обеденного перерыва все просмотренные распечатки составляют лишь пятую часть от общего числа бумаг. Заказав еду в офис из армянского ресторанчика, расположенного неподалёку, Диана позволяет себе лишь десятиминутный перерыв, которого едва хватает на визит в туалет да в курилку. Чай употребляется галлонами и, как и еда, без отрыва от рабочего процесса. Гендир отсутствует — он уехал около полудня и до сих пор не вернулся. В пять вечера Диана начинает паниковать: половина документов остаётся непроработанной, китайцы вообще перестают отвечать на звонки ввиду разницы во времени, хотя она, не теряя надежды на продуктивное общение, продолжает им звонить, но скорее для очистки совести. И вот, без пятнадцати шесть, Тилль стремительно вносится в приёмную. — Простите, Диана, но выглядит так, будто Вы ещё далеки от завершения работы. — Cлова босса заставляют её щёки вспыхнуть от негодования. Усталость и нервное переутомление срывают предохранители, и она чувствует, что готова потерять контроль от такой наглости и нагрубить в ответ. Словно читая её мысли, Тилль продолжает: — Не беспокойтесь, я вижу, что это не Ваша вина. Ситуация близка к катастрофе, и в том, что она дошла до этого рубежа, виноват лично я. Позвольте обратиться к Вам с предложением, а точнее — с просьбой. Останемся сегодня в офисе, если понадобится — на всю ночь, чтобы завершить наш нехитрый аудит. Со своей стороны я обещаю Вам день отгула и денежную премию в конце месяца. — Он вновь вопросительно смотрит в сторону своей помощницы. Диана чувствует заметное облегчение от того, что угроза обвинений в нерасторопности оказалась ложной — ведь к своей профессиональной репутации она относится крайне ревностно — и кивает в знак согласия на бессонную ночь за бумажной работой. За окном давно темно, офисное здание пустует, и лишь вездесущий охранник Володька (не Вова, не Владимир и не Владимир Иванович, а именно Володька) скучающе бродит по безлюдным коридорам. Тилль и Диана сидят в кабинете гендира, дверь в приёмную распахнута настежь — порой Диане приходится бегать туда, чтобы воспользоваться своим рабочим телефоном, в то время как Тилль звонит в Германию по своей линии. Она разъяснила ему общее положение вещей на примере трёх стопок, и совместно они решают, что девушка берёт на себя контроль над отгрузками от "надёжных" поставщиков — немцев из первой стопки, начиная от таможни. Тилль объясняет, как прослеживать путь грузов по онлайн-трекингу и даёт ей координаты своего корпоративного брокера — звонить тому следует по факту прибытия грузов на границу. Брокера зовут Оливер Ридель, Тилль даже зачем-то показывает Диане его фотографию, взглянув на которую, она мечтательно вздыхает — так хорош кажется брокер Оливер на стандартном фото для документов. На себя же Тилль берёт "проблемных" немцев из второй стопки, хотя лично заниматься ими не собирается. Он постоянно звонит в берлинский офис и спокойным, ровным голосом увещевает своих людей в необходимости взять "динамщиков" под контроль. При этом его слова звучат настолько убедительно, что Диана заранее сочувствует каждому, кто рискнёт к ним не прислушаться. Всех "китайцев" Тилль просто сгребает в отдельную папку, объяснив, что он планирует отправиться в Китай лично, в сопровождении профессионального переводчика и юристов, и не вернётся, пока собственными глазами не убедится в правильно оформленной и своевременной отправке каждого контейнера. Перебирая инвойсы, Диана не могла не обратить внимания на странное содержание многих из них. С лесоматериалами всё понятно: Тилль планирует закупать древесину российского производства. Ставка сделана на ценные породы древесины средней плотности: вишню с юга России, бук с севера, а также дорогой мореный дуб, который несколько лет держат под водой для придания дереву особой прочности. Из-за рубежа заказано всё оборудование: станки для ступенчатой паропередачи, вакуумный пресс, аппараты для создания среды с постоянной и равномерной влажностью... Целые тонны мебельных комплектующих значатся в списке закупок: в основном металлические сборные каркасы и крепёж. Странно, что всё это также не заказывается здесь, в России — в соседнем регионе функционирует большой металлургический завод, который справился бы с подобным заказом в гораздо более сжатые сроки, да и экономия на логистике и растаможке не была бы лишней. А зачем ММК столько химикатов? По документам проходят цистерны химических веществ для изготовления ацетилированной древесины, а также фурфуриловый спирт для обработки древесного сырья и 1,3-диметилол-4,5-дигидроксиэтилен мочевина, использующаяся в технологии ацетилирования. Неужели нельзя всю эту потенциальную взрывчатку найти здесь, зачем тащить её через сто границ, тем более из Китая — ведь к качеству их продукции у русских людей доверия нет никакого? Но особый интерес вызывают заявки на целые фуры с видеоаппаратурой и прочей цифровой техникой, вплоть до компьютерных расходников. В конце концов, ММК — это завод, а не киностудия! Подозрительно это всё, да и у гендира так просто не спросишь... Диана решает отвлечься от параноидальных размышлений пустой светской беседой: — Тилль, а можно вопрос? Откуда Вы так хорошо знаете русский язык? Он смотрит на неё так, будто бы ожидал этого вопроса, и сейчас разочарован, услышав его так поздно. — Вы не поверите, Диана, но город Мценск мне не чужой. Здесь жили мои предки — русские немцы, здесь родилась моя мама и умерла моя бабушка, оставив мне как единственному наследнику свою квартиру. В начале семидесятых родители перебрались в ГДР, в Берлин, с помощью живших там дальних родственников, которые и подсобили с документами на репатриацию. Там я и родился. Дома родители говорили по-русски, на улице — по-немецки: я рос двуязычным. Бабушка и дедушка не захотели бросать родные края и остались здесь. Дедушка рано умер, а бабушка — уже в конце нулевых. К тому моменту не стало и моих родителей, и я поехал получать документы на квартиру. Так я впервые оказался во Мценске и уже тогда положил глаз на ваш комбинат. Я и сейчас живу в бабушкиной квартире на улице Ленина. Диана лишь кивала. Ох, уж эта улица Ленина... С документами было покончено, когда часы пробили три. Тилль вызвал для помощницы такси и объявил ей на завтра выходной. Она спускается во дворик: её встречают тёплая ясная ночь и шорох опавшей листвы. Лёгкий ветер развивает длинные золотистые волосы, заплетённые в нарочито небрежную богемную косичку. Она достаёт пачку оранжевого пэлл-мэлла из огромной ярко-синей сумки и с наслаждением закуривает. Подъезжает такси. Диана одёргивает лёгкое клетчатое пальто и длинную кружевную юбку и шагает ножками, обутыми в высокие сапоги на шнуровке, внутрь автомобиля. Машина несёт её по ночному городу, такому тихому и родному, а мысли несут её в неведомую даль. Подъехав к дому, она уже точно решила, что разберётся во всём, что кажется ей подозрительным: и в сомнительных накладных, и в сказочной истории Тилля о Мценской бабушке, и... — Возьмите, — протягивает она водителю крупную купюру, — сдачи не надо.