***
В начале следующей недели Тилль собрал весь актив "партии" на совместный завтрак. Как водится — нa Ленинской. Видимо, грядут обновления в работе ММК. Подъезжая к знакомому дому, Диана теряется в догадках — что же там неуёмный лидер задумал вынести на повестку дня? На кухне третьего этажа, за по-домашнему накрытым столом все уже в сборе — не хватает только троих. Однако, не успел Оливер, лишь сухо поздоровавшийся с прибывшей Дианой, даже не глядя на неё, завершить процедуру розлива чая всем присутствующим, как на пороге появились припозднившиеся Стас с Ольгой. Не задавая вопросов, Тилль лишь посмотрел в их довольные лица и удовлетворённо кивнул. Дав ребятам отдышаться и немного перекусить, он, наконец, спрашивает: — Нашли? — Да. Есть отличное место, сделали предложение владельцу, в течение недели определимся с ценой, и можно будет завершать сделку, — деловито отвечает Ольга. — Отлично! Теперь можно выступить с объявлением! Попрошу минуточку внимания! — Тилль дважды ударил чайной ложкой по хрустальной чашке, привлекая на себя внимание собравшихся, будто шафер на свадьбе. — Как вы все наверно уже знаете, операция по распространению антикречетовских настроений в виртуальном пространстве города длится уже некоторое время и, несомненно, принесла свои плоды. Наблюдения за интернет-активностью граждан показали, что всё больше молодых людей готовы выступить против его кандидатуры и поддержать альтернативное лицо. А ведь ещё пару месяцев назад генерал пользовался чуть ли не стопроцентной поддержкой электората! Нам удалось обвалить этот показатель чуть ли не вдвое! — Ой, ну ладно вам, не хвалите, не хвалите... Диана повернула голову на голос: конечно он принадлежит развалившемуся на угловом диванчике Круспе. Тот взирает на окружающих из-под припухших век, держа в одной руке Pиделевский чай, а в другой — миниатюрную бутылочку бренди. Как в гостиницах. Как в самолётах. Похоже, у него вся жизнь — полёт. — Тебя ещё никто не хвалит, Рихард, вот если на новогоднее мероприятие нам удастся собрать более двух тысяч человек — тогда и поговорим! — Тилль зыркнул на него строго, но по-доброму, можно было бы даже сказать "по-отечески", если бы эти двое не были ровесниками. — Э, Тилль, а что за мероприятие? — захваченная любопытством Диана задаёт закономерный вопрос. — Массовое! — инициативу в раскрытии планов перед широкой аудиторией перехватывает Флаке. — Пришло время переходить на новый уровень общения с контингентом, мы с Тилльхеном посовещались и решили прикупить под это дело какое-нибудь заведение. В конце концов, личный клубешник нам и на будущее пригодится! — Так вы планируете новогодний дискач в рамках рекламы... кого? Себя? — Дискач? Мелко плаваете, дорогуша. Мы планируем организовать самый настоящий рок-концерт, которого ещё не видела эта глубинка! Под эти цели мы попросили Олю и Стаса промониторить округу на предмет подходящего помещения, такого, чтобы не требовало капитального ремонта — на это нет времени, чтобы со сговорчивым владельцем и чтобы отвечало нашим техническим требованиям! — Мы со вчерашнего вечера колесили по округе. В центре города все заведения на ходу, и расставаться с ними владельцы не спешат, а вот на окраинах ещё остались осколки эпохи девяностых в виде полузаброшенных притонов, располагающихся во вполне годных зданиях! Сегодня утром нам удалось выцепить одного старого барыгу, владельца, как его... — "Галактика", — подсказывает Стас. — Точно, "Галактика". Та ещё дыра, но не безнадёжная, да и владелец, кажется, очень обрадовался возможности от неё избавиться! Диана моментально припоминает данное название. В девяностые там проходили дикие дискотеки в лучших традициях эпохи: с наркотиками, поножовщиной и малолетними проститутками. К нулевым заведение прикрыли, так как терпеть творящийся там раздрай у местных правоохранителей больше не было сил. И до данного момента так называемый "клуб" использовался лишь эпизодически — в основном, сдавался в наём всяким сектантским, корпоративным и неформальным сборищам. — Постойте, но если речь о рок-концерте, кто же будет выступать? — не унимается она. — На этот счёт у нас есть кандидатура, не беспокойся. Скоро сама всё узнаешь. Ольга, подготовь все документы, договаривайся о цене, и, как только владелец будет готов — немедля тащите его к нотариусу. Максимум к концу недели заведение должно быть наше, там ещё хоть какой-нибудь косметический ремонт нужно успеть сделать! — Извините за опоздание, я ничего не пропустил? — на пороге возник Шнайдер, румяный с мороза, светящийся радостью и широко улыбающийся — таким Диана его никогда ещё не видела. — Ты где был? Опять у Стасяна ночевал? Ты теперь тусуешься у него, даже когда его самого там нет? Совсем оборзел, дива, а здесь по дому кто за тебя хлопотать должен? — подал голос развалившийся на миниатюрном диванчике Круспе. Диана ожидает, что сейчас между этими двумя начнётся перепалка, как было уже не раз, но Шнайдер никак не реагирует на нападки захмелевшего от утреннего бренди Рихарда, даже улыбка не сходит с его губ. — Всё правильно, и теперь я там часто буду ночевать, — как ни в чём ни бывало отвечает он, подходит к сидящему рядом с Дианой Стасу, склоняется и целует его в губы. В помещении повисла тишина, не напряжённая, вообще никакая, такое ощущение, что это не тишина шока, а тишина любопытства, и все присутствующие замерли лишь в едином ожидании: что будет дальше? Дальше ничего не было, но Диана ловит в себе, где-то в глубине души, некую нотку мерзкой, неправильной, щекотливой зависти. Она переводит глаза на стоящего у окна Олли и их взгляды пересекаются. В этот момент его щёки вдруг перестают быть холодно-белыми, он спешит отвести взор куда-то в сторону, а вслед за щеками лёгкая краска перекидывается и на его уши. Девушка спешит взять себя в руки: конечно, то, что она чувствует — никакая не зависть, это, это... Возбуждение. Да. В конце концов, что может быть более возбуждающе для дамы, чем вид двух симпатичных целующихся мужчин? Только вид двух симпатичных дерущихся мужчин. Окончательно устыдившись собственных мыслей, она уже не знает, куда себя деть, как вдруг телефон в кармане её вязаного кардигана засигналил о новом смс. Обрадовавшись спасительной возможности хоть на минутку отвлечься, она утыкается в экран мобильника: сообщение от Оливера. От Оливера, который в данный момент стоит в двух шагах от неё и делает вид, что наблюдает в окно за снегирями. И телефон, конечно, в его руке. "Можно я сегодня после работы приду к тебе домой?". Ещё чего. После всех этих игноров? И вообще, она ещё не готова впускать его в свою жизнь настолько глубоко, в свой дом, даже если это съёмная однушка, но это её территория. И точка. "Нет". Она уже собралась было отправить односложное сообщение в ответ, но в последний момент вернулась к редактированию и дополнила текст: "Нет. Приходи в кабинет после шести. Тилля, скорее всего, уже не будет".***
Она оказалась права, даже больше того — когда званый завтрак подошёл к концу, и все разъехались по своим делам, а Диана направилась в офис, Тилль с Флаке остались дома, предупредив, что на комбинате их сегодня не будет. На рабочем месте девушку ожидал целый завал емэйлов — она так и не разгребла все накопившиеся за время своего вынужденного больничного дела. Обрадовавшись возможности погрузиться в работу, она не заметила, как пролетел день, за окном стемнело, бóльшая часть сотрудников разошлись по домам, а на пороге, ровно в шесть, возник Олли. Возник он тихо, как только и умел, и своим внезапным появлением даже немного испугал замаявшуюся в звонках и письмах ассистентку генерального директора. Он так и стоял бы там, в дверях, если бы она вовремя не сообразила, что посетитель, видимо, ждёт приглашения войти. Всё это напоминает какой-то сюр, или игру, и правила ей неизвестны, также, как неизвестно, есть ли они вообще. — Заходи, — выдавив из себя нечто, отдалённо напоминающее властную интонацию, скомандовала она, — и дверь запри. Она берёт со стола электронный ключ, находящийся в связке с несколькими другими, обычными, и, не глядя, кидает в сторону гостя. Ловкими ладонями тот ловит ключи и запирает дверь приёмной изнутри. — Алло, Володь, — Диана звонит на пункт охраны, — я сегодня задержусь, работы накопилось много. Я заперлась, на всякий случай. — Понял. Смотри только, блять, не перетрудись там, — отвечает охранник. Положив трубку, она вновь обращает взор в сторону молчаливого посетителя, теперь слега опирающегося на закрытую дверь приёмной и продолжающего следить за действиями девушки своим фирменным ничего не выражающим взглядом. — Молчишь? Молодец. Чем дольше она на него смотрит, тем сильнее он её бесит. И он, и вся дурацкая ситуация в целом, и собственное неумение совладать с раздражением. Не имея ни малейшего представления, что делать дальше, Диана, как бы невзначай, окинула рассеянным взглядом своё рабочее пространство и вдруг, в полуоткрытой тумбочке, где хранились её личные вещи, взгляд выловил блестящий яркий флакон. Судорожно вспоминая, что это такое, девушка просияла: несколько недель назад заботливая мама подарила ей какой-то спрей для усталых ног, который можно использовать даже поверх колготок, и усталость уйдёт, а лёгкость придёт, и ваши ножки — как с обложки, по крайней мере, так было написано на этикетке. Что ж, была не была. Она берёт флакон, наскоро его распечатывает (а ведь так и валялся бы без дела, пока срок годности не истёк, а потом — на помойку), направляется к большому кожаному дивану, что стоит у стены и призван скрашивать минуты ожидания в приёмной немногочисленным посетителям господина Линдеманна. Вольготно опустившись по центру дивана, она пошлым манящим жестом указательного пальца подзывает не сводящего с неё глаз Риделя, вручает ему флакон и наигранно усталым тоном произносит: — Что-то я забегалась сегодня, помассируй мне ноги. Ридель ничего не отвечает, видимо, обет молчания без дополнительных указаний нарушать он не намерен; он лишь с воодушевлением опускается на колени, снимает с ног девушки офисную обувь — довольно удобные замшевые туфли с закруглённым носом и на невысоком каблуке — и принимается самозабвенно массировать её ступни, оставив непонятный спрей валяться рядом на полу. Диана томно прикрывает глаза: на самом деле, единственное, на чём она сейчас пытается сосредоточиться — это на том, как бы не расхохотаться. И даже не от щекотки, хотя, безусловно, щекотно, а от абсурдности происходящего, от неудобства за саму себя. Она попыталась представить, как данная картина, должно быть, выглядит со стороны, и ощутимый смешок уже неиллюзорно подкатил к горлу. Вовремя спохватившись и решив не прерывать глупую игру, она открывает глаза, придаёт лицу выражение брезгливого недовольства и строго так молвит: — Какая-то ерунда получается. Тебе не кажется? Тебе так не кажется? — очередной смешок зарождается в диафрагме, но девушка вовремя подавляет его, нервно сглотнув и закусив нижнюю губу. Бедный Олли продолжает безвольно сидеть на коленях, опустив руки на них же. В его глазах читается немой вопрос... Именно так, и Диана, кажется это поняла. — Ну, говори, что хотел, — командует она. — Мне кажется, колготки... они Вам мешают, — с готовностью, не отметающей напускной робости, выдаёт Ридель. Внимание девушки зацепилось за слово "Вам" — откуда оно здесь, в этом помещении, между ними двумя? Ну, нам так нам. А насчёт колготок малый, кажется, прав. — Ну так избавься от них, да поскорее! Только и ожидавший команды Олли с энтузиазмом проводит по ногам полусидящей перед ним дамы, снизу вверх, но всё не так просто, колготки оказываются куда более сложной вещицей, чем это обычно описывают в пошлых бульварных романах. Несмело проведя обеими руками до самого "окончания" колготок, а именно — до резинки на талии, попутно задирая и комкая в "гармошку" мягкую ткань пышной Дианиной юбки, он подцепляет резинку большими пальцами и вопросительно смотрит в лицо своей подопечной. Диана тем временем уже успела растерять все смешки, дыхание её из области диафрагмы сместилось выше, к груди, она явственно ощутила, как пылают её щёки — всё это заставляет её подыграть действиям незадачливого Риделя и приподнять таз, глубже впечатавшись лопатками в мягкую спинку дивана, так, чтобы Олли смог стянуть уже порядком поднадоевшие колготки с её задницы. Несмотря на то, что колготки плотно облегают фигуру, стягиваются они на редкость легко, наверное, это заслуга повышенного содержания лайкры в составе. Рывком стянув их до самых ступней и даже не порвав, Ридель недолго мешкается, запутавшись в длинных полосах тонкой материи, но вскоре окончательно избавляет Диану от лайкровых оков. Аккуратно отложив колготки на краешек дивана, он хватается за спрей, обильно увлажняет им свои руки и принимается с усердием разминать женские ступни тридцать восьмого размера в своих ловких ладонях. Вдруг он касается их губами, и Диана от неожиданности шепчет то, что уже давно вертится у неё на уме, но что она не планировала произносить в слух: — Выше. Ридель с готовностью следует указу, продолжая массировать обе ноги, поднимаясь при этом сначала к коленям и оставляя за собой прерывистые тропинки почти сухих поцелуева, а, задержавшись на коленях, следует дальше, уже с очевидным остервенением нацеловывая внутренние стороны голых бёдер и ладонями поглаживая внешние. Расслабленная под напором незатейливых ласк девушка ещё дальше откидывается на объёмные кожаные подушки, составляющие спинку дивана, толкая таз вперёд, прямо под нос Риделю. В глубине душе ей хочется, чтобы вся эта показуха уже поскорее закончилась, и чтобы она могла спокойно пойти домой, но непременно удовлетворённой. Повторного краха надежд она не переживёт. И не потерпит. Специфика ситуации такова, что "не потерпит" кажется более верным словом. — Позвольте мне... поласкать себя, — вырывает её из бессмысленных раздумий дрожащий голос Риделя. Значит, всё же, на "Вы"... Олли уже полунависает над ней, опираясь одним коленом о край дивана. Ширинка его узких, по фигуре, брюк, очевидно топорщится, и девушка, изловчившись, проводит по ней стопой пару раз, немного задержавшись и пощекоча пальцами, прежде, чем снова отвести ногу в сторону. Ридель блаженно закатывает глаза, ожидая продолжения, но... — Ни в коем случае. Делай что хочешь, но чтобы я кончила, а твой член при этом не покидал штанов. Если я останусь довольна, то, так и быть, приласкаю тебя сама... Глаза Риделя распахиваются в невообразимом азарте. — А если останусь недовольна, тогда пеняй на себя... Последних её слов он уже не слышит; оперевшись о широкую и мягкую поверхность дивана локтями, он в одну секунду стягивает с разомлевшей под ним девушки трусики и зарывается в её промежность. Диане сложно определить степень его мастерства, она сама далеко не специалистка по техническим вопросам, но степень своего возбуждения она определяет безошибочно. Уже не стесняясь и не сдерживаясь, она тяжело дышит, прикрыв глаза, мнёт собственные груди сквозь плотную вязаную ткань, время от времени спускается руками к своему удовлетворителю, то легонько поглаживая его бритую черепушку, то кончиками ногтей проводя по плечам, отчего тот довольно причмокивает, не отрываясь от своей основной деятельности. Оргазм накатывает как раз в один из таких моментов, заставляя её неконтролируемо крепко вонзиться в его плечи острыми коготками, пронзая белую кожу и заполняя полукруглые вмятинки капиллярной кровью. Придя в себя после продолжительных волн, сотрясших её организм в хаотичных конвульсиях, она резво отталкивает довольного Риделя, подсаживается к самому краю дивана, свесив на пол босые ноги и притягивает обомлевшего Олли к себе за ремень: — Я своё слово держу. Чуть провозившись с тугой металлической молнией, она, наконец, спускает его джинсы до уровня колен, следом за ними летят и боксеры, и взгляду разгорячённой девушки с растрёпанными волосами и голыми коленками предстаёт напряжённый до предела уже знакомый ей ствол. До него и дотрагиваться-то страшно — того и гляди взорвётся. Пара нежных, неглубоких захватов ртом, несколько манёвров язычком по всей длине, череда резких движений рукой, и Ридель с гортанным выдохом изливается ей на руку. Конечно, это вышло так скоро и сумбурно, что девушка не успела даже проникнуться моментом, но ведь бедолага столько терпел, что всё вполне закономерно и совсем не злит. Хороший мальчик. — Спасибо Вам, — произносит он, отдышавшись, и слегка склоняет голову, раболепно прикрыв глаза. — Иди уже, да перед Володькой не светись. Я попозже пойду. На всякий случай, — Диана решает не менять интонаций до самого конца и кажется, её посетитель этому вполне рад. Отперев дверь, он исчезает в коридоре, тихонько прикрыв дверь за собой и оставив Диану одну. Та ещё долго сидит на диване, без трусов, будто бы и забыв, что в любой момент вездесущий охранник может заглянуть на огонёк. Наконец, она поднимается на ноги, подёргиваясь от холода, спешно одевается, не забыв предварительно вытереть руку салфеткой и убрать спрей для ног куда подальше, кое-как приводит себя в порядок и, когда внешние следы произошедшего успешно зачищены, выключает в приёмной свет, открывает жалюзи панорамного окна, приоткрывает форточку и выкуривает сигарету. Авось до завтра выветрится. Покинуть помещение, не попавшись на глаза охраннику, так и не удалось — как ни странно, он сидит прямо на своём посту у главного входа. — Пока, Володь. — Заработалась ты совсем, я смотрю, себя не жалеешь. Ну пока!***
На следующий день Диана, наконец, имеет возможность наблюдать свою новую знакомую в работе. Шустрая Машка носится по этажам с радиотелефоном в руках (какая древность — многие уже и забыли об их существовании!) и постоянно на кого-то орёт в трубку. — У кадровиков вторую неделю принтер не работает? Где айтишники? Чтобы через час всё работало! Почему в подвале холодно, как в морге? Включить обогреватели — Тилль сказал не экономить ни на чём! Почему в кулере на втором этаже нагрев не работает — зима на дворе, вы что, всех там застудить хотите? Ребята из отдела закупок — если заказываете пиццу, спускайтесь сами к курьеру вниз, нечего курьерам по этажам бегать! Володька — не пускай больше никого! Совсем обленились! Диан, привет, чай будешь? Она по-свойски проникает в приёмную и, не мешкая, заваривает две чашки чая. — Надоели мне эти пиццы, суши, вот откроем столовку — забудут про эту дрянь! Диана поражается деловитости "офис-менеджера", это где таких пробивных выращивают — в Лаврентьевском сиротском приюте? Или же дело в цыганских генах, тех, что пальцем не раздавишь? Лениво потягивая чаёк, она не замечает, как на пороге появляется посетитель. Незнакомый мужчина средних лет, невысокого роста, он с любопытством осматривается вокруг, при этом невероятная, как будто не из этого мира улыбка, не сходит с его симпатичного круглого лица. — Это офис господина Линдеманна, я правильно понимаю? Меня зовут Пауль Ландерс, мне назначено. Диана уже собирается дать дежурный ответ, но ход событий прерывает оглушительный грохот за её спиной. Резко обернувшись, она видит распластавшуюся на полу Машку, разбитую чашку и разлетевшийся по запчастям радиотелефон. — Маша, что с тобой! Она кидается к коллеге, пытаясь поддеть её тело под лопатками и приподнять. Гость тут же оказывается рядом. Он подхватывает девчёнку на руки и укладывает на диван для посетителей. — Побрызгайте на неё водой! Такое раньше случалось? Эта девушка больна? — Как, говорите, Вас зовут? — Пауль Ландерс, я только что из Москвы, прилетел из Германии по личному приглашению моего друга Ти... — Всё понятно, — перебивает его Диана, — Вы не обращайте внимания, просто девочка, кажется перенервничала. Если Вы — тот, о ком я думаю, то Вы для неё что-то вроде божества. Она берёт с подоконника пульверизатор для комнатных растений и самозабвенно брызгает Машке прямо в лицо. — Ну вот ещё, — видно, что посетитель искренне смущён, — я конечно знал, что у меня повсюду есть поклонники, но чтобы до такой степени... — Это, это... — Машка открывает глаза и шепчет нечто нечленораздельное мокрыми губами, даже не пытаясь вытереться. — Да, это он. И если я не ошибаюсь, господин Ландерс скоро задаст нам тут жару своим концертом! От таких новостей Машка снова вырубается.