Немцы в городе

— Да не, это не она! — первым из ступора выходит Стас. Он поворачивается в сторону Оливера, ожидая поддержки, уж тот-то должен суметь отличить свою девушку от кого-то ещё, но Ридель и не думает вступать в дискуссию. Он продолжает рассматривать стопкадр на экране пустым потерянным взглядом. — Прости, милый, я понимаю твоё стремление защитить подругу, и скорее всего ты действительно веришь, что это не она, но шестеро парней в этой комнате не могут ошибаться. Шнайдер приобнимает Стаса за плечи, да так нелепо, что со стороны это выглядит, словно заботливая мамочка пытается утихомирить своё буйнопомешанное чадо. Фраза прозвучала красиво, но не всегда ясные, на первый взгляд, слова, передают суть дела. Например, сборище происходит на кухне, а не в комнате, но разве на это кто-то обратил внимание, ведь главное же — фраза прозвучала красиво, верно? И парень расценивает такой нескрытый жест попечительской заботы как намёк на собственную несостоятельность, как личное оскорбление. Он деликатно убирает ладони Шнайдера со своих плеч, разворачивается лицом к нему и медленно, будто боясь обидеть, поясняет: — Нет, это ты не понимаешь, Шнай, не обижайся. Посмотри на её жопу — Диана конечно не хрупкая косуля, но вот таких булок у неё вовек не водилось. Понимаю, тебе непросто сконцентрировать своё внимание на женской заднице... — Ууу, — загудел Круспе, по-театральному вычурно хлопнув в ладоши. — Вечер перестаёт быть томным. Разборки голубков на почве женских задниц! Шнай будто теряет дар речи, на его лице ничего, кроме растерянности; глупо, конечно, но он чувствует себя так, будто его предали. Флаке, доселе пребывавший в прострации, выпав из течения времени, вынужден вернуться. От его тонкого интуитивного чутья не ускользнуло, что Шнайдер действительно ранен, а до чего это может довести, всем присутствующим очень хорошо известно. Пожалуй, всем, кроме Стаса, как бы неправильно это ни было. Протиснув свою слендерменскую фигурку между любовниками, он командует: — Так, успокоились и пытаемся рассуждать объективно. Конечно, качество видео не HD, и мы действительно можем ошибаться. Конечно, Стасов глазомер и вправду мог уловить несовпадения в задничных параметрах. Поэтому давайте искать другие доказательства того, она это или не она. — Данька весь концерт просидела за одним столиком со мной и с Ольгой, — как на духу выдаёт Стас. — И что же ты сразу не сказал? Или самое важное забывается при виде пухлых задниц? — чуть надрывно, с вызовом в голосе вопрошает Шнай. Флаке тихонько, незаметно для окружающих, выдыхает. Если Шнай идёт на диалог, значит он в порядке. Максимум — поскандалят потом, за закрытыми дверьми. Но, определённо, обойдётся без трагедии. — Ну, если вы её, глазом не моргнув, заподозрили, то и мне не следует рассчитывать на доверие, — парирует парень. — Мы с ней вроде как чужаки на вашем празднике жизни, и сейчас это становится для меня очевидно, как никогда. — Ууу, — снова гудит Круспе, показушно зевая, но вовремя затыкается. Действительно, не время хохмить. — Волосы, — наконец, голос пробивается и у Риделя. — Какие на хрен волосы? Ещё один ценитель женской красоты выискался. Или ты о своих? — бурчит Шнай, но слова его отдают уже скорее не обидой, а желанием вставить пять копеек. — Волосы она завивала перед открытием, я помню, я видел её в зале ещё до концерта: они кучерявые были... — Ридель пытается складывать слова в адекватные предложения; красноречие - не его конёк. Каждый из присутствующих вновь обращает свой взор к монитору: в момент, когда поджигательница опускает капюшон, в кадре отчётливо виден длинный рыжеватый хвост прямых волос. Впрочем, прямой хвост бросается в глаза даже при накинутом капюшоне, выглядывая сбоку. Не сговариваясь, мужчины судорожно обращаются к памяти, каждый к своей, но воспоминания о том, что происходило во время пожара и после него, столь ярки и бессвязны, что выудить из них образ именно Дианы — задача не из простых. Ридель первым нарушает тишину, хлопнув по кухонному столу тонкой ладонью. Как по команде, ребята оборачиваются в его сторону. Он так ничего и не произнёс — они поняли всё по его довольному лицу. Ридель отчётливо помнит, как шепнул ей «Беги!», перед тем, как его затолкали в полицейскую машину. Шепнул, и она, чуть помедлив, побежала, развивая по ветру копну крупных густых кудрей с блёстками. — Во-во, — только и буркнул на прощание Стас, выскочив из квартиры и с грохотом захлопнув за собой дверь. На то, чтобы найти на флешке записи из зала и просмотреть весь хронометраж концерта, ушло не много времени. Так и есть: все трое, включая Диану, весь концерт просидели за столиком, никуда не отлучаясь. Покончив со спонтанным расследованием, Флаке захлопывает многострадальный крусповский ноут и обводит друзей угрюмым взглядом. Команда "Сидеть!". Когда все до единого усаживаются за стол, образовав нечто вроде спиритического кружка, он начинает говорить: — Отлично сработано. Только что мы чуть не перецапались друг с другом из-за какой-то ерунды. И всё из-за того, что эмоции взяли верх над разумом. Что дальше? Выстроимся в очередь с поднятыми руками и пойдём добровольно сдаваться Кречетову? Чур, я первый. Все молчат, понурив взгляды. Слово берёт Линдеманн: — Крис прав. Мы сейчас в такой глубокой жопе, что сами этого не осознаём. Любой шаг может стать ошибкой. Давайте-ка браться за ум. Но сперва... Он хочет добавить «за руки», но вместо этого лишь кладёт обе свои огромные ручищи на стол ладонями вверх. Постепенно его примеру следуют и остальные. Наконец, двенадцать ладоней цепью смыкаются, окончательно превращая сборище в нечто, напоминающее сеанс спиритизма. Хоть Матного Гномика вызывай. Обменявшись энергией, мужчины, ни слова не говоря, поднимаются и разбредаются по своим комнатам. Теперь уже точно — спать.

***

Забрав собаку от родителей и в очередной раз с ними поругавшись, Диана отправляется в свою квартирку. Олли не приехал, да и не позвонил — спит, наверное. В отличие от неё, ему-то не удалось и нескольких часов отдохнуть. Тяжёлые выдались сутки. Мысль о том, что на протяжении всего праздника злоумышленник находился совсем рядом, бродил между ними, возможно даже задел её в толпе, щекотала нервы. Вот тебе и именные приглашения, вот тебе и служба охраны. Как они могли его прозевать? А что, если... Нет, предположение о том, что в ряды сотрудников ММК затесался предатель, звучит слишком обескураживающе. Где один, там и двое. Нет, этого не может быть. Жаль, что записи с камер изъяли — как теперь докопаться до правды? Теряясь в беспокойных мыслях, девушка, наконец, забывается крепким сном. Диана так и не узнала, предметом какого серьёзного разбирательства она стала. Стас порывался наведаться к ней с новостями сразу же после того, как покинул Ленинскую, но вовремя одумался. Постоял на морозе, покурил и в итоге решил ничего не предпринимать, логично посчитав, что пусть лучше обо всём ей поведает Ридель. Ему ли не знать, какими проблемами в отношениях могут обернуться подобные недомолвки. Ему ли не знать, что посторонним на территорию, где хозяйничают двое, вход воспрещён. Ему бы со своими заморочками разобраться... Олли же подумал, что Стас наверняка проболтался, и долго не решался даже звонить девушке, опасаясь её гнева. Когда же она позвонила сама, как ни в чём ни бывало, и поинтересовалась, почему он не заходит, он понял, что ей до сих пор ничего не известно, и разумно решил: пусть маленькая безобидная тайна и остаётся маленькой безобидной тайной. Не проболтался и Володька, у него вообще всё просто: он не лезет в то, что его не касается.

***

Они не ссорились. Они и не ругались как следует, по-человечески, с криками, рукоприкладством и битьём посуды. Они просто перестали общаться. Это было не сложно. Несмотря на десятидневные каникулы по всей стране, ММК продолжает функционировать в обычном режиме, готовясь к запуску линий. И пока Линдеманн с Лоренцом усиленно шевелят извилинами, пытаясь выстроить их общий план заново, с учётом корректировок, пока Круспе, взяв себя в руки, активно проталкивает в соцсетях версию о подставе, пытаясь спасти практически под ноль подпорченную репутацию ММК, пока Ридель с помощниками решает судьбу настоящей поджигательницы, а Пауль старается продумать будущее вновь собранной группы... Пока каждый занят своим делом, Стас ничем не занят, коротая дни в своём рабочем кабинете, а Шнайдер ничем не занят, коротая дни в своей выхолощенной берлоге на первом этаже квартиры на Ленинской. Каждый из них периодически берёт в руки телефон, искоса поглядывая на экран, словно стесняясь самого этого жеста. А нет ли сообщения? Нет. А не послать ли сообщение? Ну уж нет. Может, позвонить? Всегда можно ляпнуть, что нажал на кнопку быстрого вызова по ошибке. Нет. Это же так унизительно. Неделя подходит к концу, а они так ни разу и не поговорили. В первую после новогодних торжеств пятницу в дверь Стасова кабинета постучали. Хотя дверь, как всегда, распахнута настежь, всё же посетитель не решается просто войти, и привлекает внимание зарывшегося в компьютер парня к своему появлению банальным стуком о дверной косяк. — Шнай? — Стас аж привскакивает. Быстро спохватившись, он через усилие принимает расслабленный, равнодушный вид. — Зачем ты здесь? — Привет. Пойдём, я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Стасу не хочется никуда идти, но он понимает, что если Шнайдер здесь, на ММК, значит, скорее всего, это по делу. Он нехотя поднимается и плетётся за гостем. Не рядом, а именно следом, намеренно отставая от него на пару шагов. Они приходят к ангару — тому самому, где ещё совсем недавно гремели легендарные репетиции, а сейчас тьма и запустение. Останавливаются у входа, сбоку, словно сторонясь. Тусклый свет пасмурного зимнего дня — единственно освещение в помещении. В центре ангара на стуле сидит девушка. Живьём она далеко не так сильно напоминает Диану, как на видео. В безвкусных расклешённых джинсах и потрёпанной дублёнке. Она плачет. А по обе стороны от неё — Флаке и Ренат. — Круспе перелопатил весь список тех, кто получил именные приглашения на концерт — её вычислили быстро, по фото, — поясняет Шнайдер. В это время девушка начинает сквозь слёзы говорить: — Они заставили меня, я не хотела. Эти люди как-то выбрали меня, уговорили зарегистрироваться в группе и получить билет. Научили, как проникнуть за сцену, не привлекая внимания. Я пришла одной из первых и заранее заприметила те две комнатки. Ситуация с плойкой сыграла только на руку. Мне говорили, что в идеале всё должно выглядеть, как несчастный случай. Но я не хотелааа... — Что это значит — не хотела? — холодно вопрошает Флаке. — Так и скажи, что Кречетов тебе заплатил. — Да я и не видела этого Кречетова! Только слышала о нём по местному радио, да и всё. Эти люди дали мне денег, но ещё, ещё... — она снова прерывается на рыдания. — Не убивайте! У меня сын! Они шантажировали, что натравят на меня органы опеки, и его отнимут, а ведь у меня кроме ребёнка никого нет! Родители умерли, а бабка в Якутии живёт! — Всё ясно. Сейчас ты всё по порядку расскажешь нам на камеру, а потом... После слова «потом» глаза девушки расширились от ужаса. — А потом, — продолжает Флаке, — ты пойдёшь с ним, — он кивком указывает на Рената, — заберёшь ребёнка и отправишься в Москву. Когда ваши документы будут готовы, вы с сыном сядете на самолёт, и у вас начнётся новая жизнь. В Европе. Ты всё поняла? Девушка закивала, хотя растерянный взгляд свидетельствует о том, что до неё вряд ли дошёл весь смысл сказанного Лоренцом. Не желая больше быть зрителем этого представления, Стас, ни слова не говоря, торопится обратно. На этот раз уже Шнайдер идёт за ним следом. — Ну и что это было? Зачем ты меня позвал? Какое мне дело? Зачем ты пришёл? Пройдя пункт охраны, парень направляется к пожарной лестнице, то ли желая прогуляться, то ли не желая ждать лифта... Едва они оказываются на пустынной лестничной клетке, Шнайдер хватает его за грудки и зажимает между побеленной стеной и собственным телом. — Послушай... Нельзя так... Короче... — спохватившись, он ловит полный испуга и непонимания взгляд Стаса и ослабляет хватку. — Прости, прости, прости, за всё прости. Стас смотрит в серые глаза, не отрываясь, испытывая Шнайдера, пытаясь его просканировать. Переглядки длятся с полминуты, наконец парень ныряет в жаркие объятия, на этот раз уже добровольно, и шепчет: — Больше не делай так. Никогда. — Он ловит себя на мысли, что сам не осознаёт, что конкретно он имеет под этим своим «так», но инстинктивно чувствует, что немного поломать драму всё же не помешает. — Да. И ты меня прости. Не сговариваясь, они бегут вверх по лестнице до нужного этажа, проскакивают по полупустому коридору в кабинет. Ключ поворачивается в замке, верхняя одежда летит в сторону. — Всё, что хочешь, сегодня — всё, что хочешь, — шепчет Шнай, протискиваясь холодными ладонями под свитер любовника. Он чувствует под ладонями дрожь чужого тела. То ли холод, то ли нервы. Как он соскучился по этому телу, по этому запаху. Его одновременно накрывает и нежностью, и страстью, и он судорожно пытается выбрать между этими двумя настроениями нужное, правильное, именно то, что совпадёт с настроением близкого человека. Как же он соскучился по близости, что бы это слово ни значило в данный момент. Наклонившись, он утыкается лицом в оголившийся живот и водит по нему носом, как слепой котёнок. — Нос тоже холодный, — шепчет Стас, хихикая. — Согрей. Шнайдер выпрямляется и притягивает лицо любовника к своему, трясь носом уже об него. Он неспешно берёт ладони парня и кладёт их на свою задницу. — Хочешь?

***

В понедельник на ММК пришли. Никаких групп захвата, никаких спецопераций. Ровно в десять утра, когда подавляющее большинство сотрудников уже вовсю трудились на своих местах, у КПП притормозили два автомобиля со спецномерами. Руководитель группы, судя по погонам — полковник, перебрасывается парой слов с охраной на въезде на территорию комбината и беспрепятственно проходит, сопровождаемый группой из шести бойцов спецназа. По символичному стечению обстоятельств, Линдеманн и Лоренц в этот момент стояли у окна в кабинете гендира и имели возможность наблюдать картину внезапного пришествия лично. Лоренц выскакивает в приёмную, вылавливает проходящую мимо Машку, что-то шепчет ей на ухо, и та уже бежит по этажам, заглядывая в каждый кабинет и стараясь уговорить сотрудников во что бы то ни стало не паниковать, сохранять спокойствие и оставаться на своих местах. Лоренц связывается с Володькой: — Никакого сопротивления, как бы тебе ни хотелось! Только убедись, что все камеры в строю, а видео передаётся в сеть. Прежде, чем посетить кабинет генерального директора, группа непрошенных гостей обходит всё офисное здание, невольно повторяя маршрут, которым пару минут назад пробегала Машка. Бойцы ступают громко, чётко чеканя форменными берцами по гладкому паркету, их лица прячутся за балаклавами, что, несомненно, придаёт их внешнему виду весомости. Они вооружены. Да от такого зрелища любая среднестатистическая бухгалтерша или кадровичка в обморок рухнет, но перед тем непременно признается в убийстве Немцова, Кеннеди и Распутина заодно. Полковник лично заглядывает в каждый кабинет, водит суровой физиономией туда-сюда, многозначительно изрекает что-то вроде «Ну да...» или «Так-так...» и следует дальше. Сотрудники в оцепенении, но не дёргаются. Если ещё десять минут назад каждый из них строил планы на вечер и мечтал лишь о том, чтобы тяжёлый понедельник поскорее закончился, то сейчас мысли людей вертятся вокруг одного: как бы попасть домой живым. Да как бы вообще попасть сегодня домой! И только запершийся в операторской Володька, мастерски выводящий картинки с нужных камер на большой экран, всё понимает. Ему, старому вояке, с первого взгляда становится ясно: бойцы здесь для запугивания, а полковник — для пронюхивания. Что у них тут да как, ведь до сих пор силовиков в числе посетителей комбината ещё не значилось. Обычная показуха, имеющая целью подготовку чего-то большего. Чего-то более конретного. Возможно даже захвата. Но своими соображениями он поделится с начальством позже, когда гостей спровадят — а в том, что они здесь не надолго, Володька не сомневается. До приёмной гендира люди в форме добираются в последнюю очередь. Линдеманн попросил Диану остаться за столом и делать вид, что происходящее её совсем не волнует, а сам, на пару с Флаке, встретил посетителей в дверях. — Господин Линдеманн? Полковник Федеральной Службы Безопасности Савенков. — Высокий чин тыкает ксивой Тиллю в нос, начисто игнорируя стоящего рядом Флаке. Флаке в своём репертуаре — человек-тень, он долгие годы работал над тем, чтобы окружающие перестали его замечать. В детстве его дразнили за внешность и нищету, позже преследовали из-за денег и обретённого им влияния. Флаке преуспел. Он научился быть невидимым в толпе, что с его-то внешними данными — воистину великое искусство. — Какими судьбами, товарищ полковник? Позвольте пригласить Вас в мой кабинет. Дианочка, организуйте нам, пожалуйста, кофейку... — Извините, господин Линдеманн, но сегодня мы не по Вашу душу, — прерывает его силовик и даёт отмашку бойцам. Двое из них выступают вперёд, бесцеремонно отталкивая Флаке со своего пути, и следуют к секретарскому столу. Диана даже опомниться не успевает, когда её за локоть вытаскивают из-за стола, заламывают руки и окольцовывают запястья наручниками. — Диана Георгиевна Горчакова, вы арестованы по подозрению в организации поджога в клубе «Галактика» в новогоднюю ночь. В течение суток Вам будут предъявлены обвинения по пункту первому статьи двести пять УК РФ. Её мобильник остаётся лежать на столе, её пальто остаётся висеть на вешалке. Как есть, в одном лишь трикотажном платье и офисных туфлях, её выводят из помещения. И только Флаке, первым вышедший из ступора, твердит ей вслед: — Ничего не бойся — очень скоро ты будешь дома. Я обещаю! Под пристальным наблюдением сотен глаз девушку выводят из здания и заталкивают в одну из машин. Её трясёт, и всё, о чём она может думать — это о том, кто, как она уверенна, уже ждёт её в управлении. Долго же он выжидал, чтобы отомстить! Флаке тоже трясёт. Он обещает, он так сказал, но правда в том, что за последнее время он уже много чего понаобещал, однако... Он судорожно роется в смартфоне. — Тилль, они имели в виду статью о терроризме. По пункту первому — от десяти до пятнадцати лет лишения свободы! — Остынь, Крис, она же знает, что на видео фейк. Она же знает, что на неё саму ничего нет. Звони Ольге, пускай срочно присылает кого-нибудь из своих знакомых адвокатов. Не переживай за Диану, она не глупая, и не слабая, и... — Тилль, она не в курсе, — шепчет Флаке. — То есть? — Она вообще ничего не знает. Олли сказал, что про записи из клуба и ту девчонку ей ничего не рассказали — мол, зачем зря расстраивать? — То есть сейчас, пока у нас с ней нет связи, они могут давить на неё как угодно, а она даже не в теме? Не знает, что мы знаем, не знает, что у нас пруфы?! — рябые щёки Линдеманна наливаются краской, а такое случается не часто. — Значит, Кречетов изначально планировал подставить именно её... Теперь они могут на неё давить, блефуя как им вздумается, и кто знает, сколько она продержится, не разболтает ли чего... Тилль, она в курсе всех твоих дел! Она же оформляла договора, вела переписку! Она все пароли знает! — кажется, настало время Флаке истерить. Он снова хватается за мобильник, походя напоминая: — Звони Ольге! — А ты кому звонить собрался? — Круспе, конечно! Пускай готовит наши пруфы к эфиру — нужно устроить силовикам нежданчик до того, как она сломается. Но... но не слишком рано. Ждём первой публикации в СМИ — уж таким поводом они не побрезгают. Пусть объявят об аресте «поджигателя», а потом... — А потом, возможно, будет поздно.

***

Круспе уже вовсю нарезает видео, создавая несколько версий ярких роликов с обличениями подставы ФСБ. Они представят публике «поджигателя», возможно даже продемонстрируют наиболее удобоваримый кусок видео, а тут он такой, запускает в соцсети свой клип. Красочная нарезка из кадров из клуба, перемежающихся с кадрами признания подставной девушки, и в качестве жирной точки — видео с концерта, где кудрявая «поджигательница» сидит и в ус не дует. Он знает, что их копия видео не будет иметь юридического веса, ибо была добыта через нарушение закона, но анонимусам в контактике на такие мелочи наплевать. Они увидят то, что он им покажет. По сути, они увидят правду и понесут... Круспе отвлекается на внешний раздражитель — звонок в домофон. Что за чёрт? Пиццу он, вроде бы, не заказывал, а все, кто не лишний в этой квартире, сейчас заняты. Стас и Шнай в Москве, помогают Ренату готовить подставную "Диану" к отправлению из страны, Олли, узнав о случившимся, сорвался в офис, Тилль и Флаке тоже там. Ольга сейчас беседует с адвокатом — со своим личным другом, как она его рекомендовала, вводит того в курс дела. Возможно Ландерс, отправившийся полчаса назад в "Магнит" за продуктами, оставил дома ключи? Нехотя Рихард поднимается с дивана и, шлёпая резиновыми тапочками, бредёт к экрану видеодомофона. На пороге подъезда стоят двое юнцов в тёмно-синей форме. Что за чёрт? — Кто там, — спрашивает он в микрофон, попутно подтягивая сползающие с узких бёдер треники. — Служба судебных приставов. Повестка для господина Круспе. Велено передать лично в руки. Рихард аж поперхнулся. Он машинально задирает майку и вытирает её краями внезапно выступивший на лбу пот. — Иду, — отвечает он и тянется к дверному замку. Надо было в контактике ей отвечать — кажется, игнора она не терпит.