Неспящие

Так много ненужных помех Мне преподносит мой путь. Я снова натыкаюсь на тех, Кого нужно было перешагнуть. Неизвестный автор. *** Софи переступила холодные порожки костела. Когда она подошла к деревянной двери, то в нерешимости взялась за ручку. Ведь Он её простит, да? Софи обмотала голову синим шарфом и, наконец, вошла в таинственную глубину храма. Темноту разгоняли десяток свечных огарков, догорающих на засаленных подсвечниках. В их тусклом мерцании можно было разглядеть строгое лицо Мадонны и других святых. Софи медленно двинулась дальше, вдыхая в себя теплый аромат церкви. И от чего-то, ей стало вмиг спокойно, будто кто-то разогнал все её страхи одним лишь прикосновением. Софи пошла дальше, понимая, что голосов церковного хора не слышно. Куда же подевались эти милые девочки и мальчики? Куда исчез золотой свет высокий ламп? Куда испарилось яркое свечение… христианства? Софи чувствовала, как ног касаются холодные сквозняки, летящие из пробоин стрельчатых окон. Под подоконниками валялись кусочки штукатурки, перемешанные с пылью и грязью. Половицы несказанно скрипели, будто Софи находилась не в костеле, а в подсобной кладовке. Она вспомнила, что снаружи фасад храма тоже был поврежден и облуплен. Немного погодя девушка двинулась на яркий свет наполовину сгоревших свечей. На этом подсвечнике их было немного больше, чем на всех остальных. Как бабочка на хризалиды Софи шла на яркое свечение, пока не вышла к высокому образу распятого Спасителя. По правую сторону Дева Мария рыдала о своё Сыне, а по левую со скорбным лицом стоял один из учеников Христа. Софи поправила скривившуюся свечу и потупила глаза. Она чувствовала себя великой грешницей. Она не знала, сколько простояла так. Она не знала, как каяться так, чтобы её грехи были прощены… Слеза упала на замаранный застывшим воском пол. Софи медленно подняла голову и, приблизившись к ногам Спасителя, упала на колени, сдавленно зарыдав. Губы произносили только одно слово — прости… Софи не помнила, сколько времени она надрывно просила прощения, но её потревожил понимающий участливый голос. — Дитя моё, почему ты плачешь, ведь скоро Рождество… Софи обернулась. Позади неё стоял сухопарый пожилой пастор, ссутуленный и продрогший. — Он не простит меня, — натужно выговорила Софи. Губы священника тронула легкая улыбка. — Ты заблуждаешься, дитя моё, — он подал ей руку и отвел за темную сетку. — Расскажи мне всё, — его голос прозвучал где-то над куполом. Он был сдавлен и тих, но Софи всё услышала. Ей нужно было решиться прямо здесь и сейчас… — Я… я не любила своего отца, — сдавленно начала она, стараясь не глядеть в глаза пастора, — он… часто наказывал меня, а я грубила ему и убегала. А потом его убили… Я… вступила в подполье, возненавидела предводителя, а потом украла у него билеты на поезд, чтобы помочь своей еврейской подруге и двум детям. А ещё я… люблю одного человека. Больше жизни люблю... Тут лицо священника стало необычайно понимающим, но в тоже время несказанно удивленным. — … но до этого я ненавидела его, как ненавижу фюрера, как ненавижу всех его приспешников. Не говорите, что я должна любить своих врагов, я не смогу этого сделать, как и простить им смерть матери, брата и друга. Я виновата в смерти своего друга, потому как была слишком своенравна и упряма... Я воевала, не видя мира вокруг. Возможно, я убивала... Я жалела себя, думала, что слаба и немощна. Я грешна! Я устала от страха и одиночества, святой отец... Софи сдавленно зарыдала. — … И… я боюсь, что тот человек, которого я так сильно люблю не вернется ко мне. — Дитя моё, во все дни с тобою Бог, ты никогда не будешь одинока, — пастор соединил персты, ограждая кающуюся крестным знамением. *** Софи шла по запорошенной дороге... Она чётко знала, что если будет прислушиваться к голосу разума, то не сможет понять Грайса. Софи и думать не хотела о боле, потому как всю боль, причиненную привязанностью Ханса она уже вытерпела. Что может быть ещё? Какие-то мелкие треволнения? Это смешно. Каждый раз, прыгая с утеса, Софи отращивая пару серебряных крыльев и знала, что в её жизни нет обыденной суеты... Она шагнула в свет фонаря. Напротив оставался ещё один, а дальше улица проваливалась во мрак. Оранжевый свет противного фонаря разрезал дорогу надвое, но тут он быстро притух. В свет нырнула высокая фигура и тут же пересекла его, двигаясь прямо к Софи. Девушка запрокинула голову к небу. Самое время сказать спасибо и стремглав метнуться… к нему. Она прикусила губу и, сорвавшись с места, ринулась к Грайсу. Он же убыстрил шаг, стараясь скрыть всю свою нервозность. Софи кинулась к Хансу на шею. Никогда он не был таким теплым и взволнованным. Он легонько закружил её в пляске снежинок, а Софи хотелось обнимать его вечно. *** Софи проснулась под тактичное тиканье часов, что показывали восемь утра. Чистая просторная комнатка пахла горячим кофе и резким мужским одеколоном. Безусловно, она слышала, как он поднялся, оделся и свернул на тропу своих ежедневных обязательств. Она мельком видела, как он застегивает запонки на выглаженной рубашке. Подтянутый, опрятный и строгий. Софи, вспомнив об этом, выругала себя от того, что должна была сама застегнуть ему запонки, сварить кофе и проводить до дверей. В неё пробудилось чувство добродушной домохозяйки, которая провожает мужа на работу и думает, чтобы такого вкусного приготовить, когда он вернется? Софи откинулась на мягкую подушку и сладко потянулась. Глаза её пробежались по спальне. Она позабыла о том, что с новой должностью ему предоставили личные апартаменты. Конечно же, Софи знала, что потребности Грайса невелики: маленькая гарсоньерка с ванной комнатой и больше ничего. Но начальство изрядно переборщило, на что Грайс характерно цокнул языком и так и не разобрал двух чемоданов, стоящих у подзеркальника. Софи вынырнула из постели и подошла к высокому окну. Пейзаж был, увы, безрадостным: хмурое небо над острыми вершинами Зальцбурга, заволоченное серыми облаками. Скоро снова пойдёт снег и напомнит о Рождестве, о чём Софи меньше всего хотелось думать. Девушка поняла, что замерзла и быстро юркнула в ванную, в какой полчаса болтыхалась в горячей воде. Такого удовольствия она давно не испытывала, но время говорило, что пора бы возвратиться в госпиталь. А уж когда вернется, тогда возьмет дом на себя и сделает это обиталище по-настоящему уютным. Но стоило ли? Софи наспех оделась, выпила кофе и покинула дом. Порожки оказались уж очень скользкими, и Софи принялась искать точку опору, но перил по близости не оказалось, и девушка с осторожностью принялась спускаться по крыльцу. С виду дом казался весьма приглядным, на чем Софи и заострила свой интерес, но время подсказало ей, что надо бы поторопиться. Девушка ступила на обсыпанный пригоршнями соли пробитый лед, стараясь не терять осторожности, но приглушенный выстрел заставил Софи окаменеть. Пуля пролетела в сантиметре от её переносицы… Несколько минут Софи стояла неподвижно. Частые удары сердца, казалось, били где-то в горле, а не в грудной клетке. Смерть пролетела в одном сантиметре от неё. Помахав головой, Софи сделала нетвердый шаг, но тут же поскользнулась и растянулась на льду около крыльца. Но год в подполье подсказал ей, что нужно побыть в такой позе ещё какое-то время, ведь стрелок не осуществил своего намерения… Софи пролежала в неподвижности, прислушиваясь к звукам улицы. Больше выстрелов не последовало и, смирившись с этой мыслью, Софи, встав, зашагала дальше. Она вышла на совершенно не знакомую ей улицу, однако, проулок, довольно-таки часто выводивший на нужный тротуар, дал подсказку и на этот раз. В дымном масляном воздухе дрожал и ревел губок уходящего паровоза. Угрюмо маячили темные вагоны, пробегая по накатанным рельсам. Вдыхая морозный декабрьский воздух, по немощеной улице спешили куда-то продрогшие прохожие в выцветших шинелях. Под их ногами поскрипывала снежная шелуха. Раздавались хриплые восклицания сонных голосов, грубая ругань зло рвала воздух. Худые, усталые люди снова надевали маски, отлитые войной. Их дни были проглочены мыслью о том, как не умереть. Софи ускорила шаг, заворачивая за угол. Она твердо знала, что убить хотели не её, убить хотели Ханса и от этой мысли её трясло.Что если она потеряет его, как потеряла свою семью? Тогда она не выдержит. Это Софи точно знала. Она шла, смотря себе под ноги (успевая ещё срывать розыскные листы на её злополучные имена), но когда она приблизилась к заброшенной бакалейной лавке, под ноги ей упала… гильза. Мгновенно Софи остановилась, касаясь носком неизведанного предмета. Когда она подняла его, то приметила, что если пересечь крышу лавки, то можно оказаться на заброшенном балконе пустой квартиры, а то могла послужить неплохой высоткой для снайпера. Очевидно, стрелок был опытен и умен, если примостился на крыше, откуда пуля напрямик могла войти в висок Ханса. Софи дрогнула и, спрятав гильзу в карман пальто, ринулась по бульвару, в надежде скорее покинуть эту треклятую улицу. Дыхание её сбивалось, горло саднило, сердце бешено колотилось. Ею обуял неописуемый страх, ведь гильза упала ей под ноги не просто так. Подбросивший эту вещицу дал понять, что она в этом деле далеко не крайняя. Она должна предупредить Ханса. А что если снайпер добрался до него?! Нет! Нет! Нет! Такого быть не может! Мысли сменяли одна другую. Софи, наконец, уняв страх и перейдя на шаг, не знала, что считать приоритетом. Конечно же, приоритетом являлась вся её жизнь. И сколько эта самая жизнь будет трепать её по канавам обстоятельств? Софи, уняв себя, громко выдохнула. Тут она зарделась при мысли о том, как этой ночью ей было тепло с ним. Все произошло как-то спонтанно или даже сумбурно, она не успела запомнить его последний поцелуй, так как уснула очень быстро. Усталость сломила её и Софи, уткнувшись ему в грудь, незаметно ускользнула в мир Морфея. Она так быстро притерпелась к его руке… Так сладко было… Безусловно, ни о какой близости и речи не было. Ей даже было смешно от того, как она раскинула руки на подушки, вдыхая приятный воздух комнаты. Она чувствовала себя молодым лебедем, перья которого заботливо перебирает тень. Ханс дохнул на неё легким перегаром, касаясь языком неба. Софи думала, что напилась виски без меры и видит сон, когда его руки легонько сжали её грудь, а губы приятно коснулись шее, на которой билась взволнованная жилка. Все шло именно к их неминуемому сближению, но Софи уснула… — Доброе утро, фрейлейн София, — из мыслей девушку выбила взволнованная Ева, беспокойно теребившая подол платья. По всей видимости, она не только это хотела сказать. — Доброе утро, Ева, — Софи сняла пальто, не сводя испытующего взгляда с медсестры, — Что случилось? — У нас неприятности с Гретхен, — Ева повлекла её в пустующую палату, где Терез с кружкой горячего пустырника утешала плачущую Гретхен. Софи вспомнила, что после уезда Розы так и не вступала в диалог с Гретхен, хотя грозилась дать ей трепку за неположенное поведение на работе. — Дорогая, что случилось? — Софи заглянула в лицо Гретхен и ужаснулась: на её щеке красовался большой синяк, из носа и губы текла кровь. Жестом выслав Терез и Еву, Софи повторила волнующий её вопрос. — Видите ли, фрейлейн София, — запинаясь, всхлипнула Гретхен, — я совершенно нечаянно перепутала ампулы, потому как… уже вторые сутки не сплю… и из-за моей глупости чуть не умерла фрау Шиллер, но доктору Коху удалось её спасти, а… а я… получила по заслугам… Софи изменилась в лице. В жилах её вскипела нарастающая злоба. — Гретхен, немедленно ложись отдыхать, а я сейчас же разберусь. — Умоляю Вас не нужно, доктор Кох сегодня очень зол, — простонала Гретхен, но взглядом Софи дала понять, что ей безразлично в каком расположении духа находится Кох. Она вылетела в коридор, попутно отдавая распоряжения. Сестры мигом принимались выполнять должное, боясь как бы старшая медсестра на их глазах не превратилась в ведьму с красными глазами. Софи без стука ворвалась в прокуренный кабинет. Кох сидел за столом, затягиваясь очередной цигаркой. Его отсутствующий взгляд смерил Софи с холодным безразличием. Выглядел Кох неважно, будто много лет страдал чахоткой. Софи безропотно подлетела к нему и со всей силы ударила ему прехорошую пощечину. — Еще раз кто-нибудь из моих подчиненных пожалуется на тебя, я донесу на тебя Веберу! — Софи произнесла это, еле сдерживая яростный крик. Кох быстро поднялся и вплотную приблизился к ней, сжимая горло Софи холодной пятернёй. Девушка попыталась отступить, но уже было поздно. Она достаточно потыкала палкой в берлогу спящего медведя. К злости и раздражению примешивалось ещё и ненависть, что мучила Коха уже несколько дней. Но вот птичка сама попала в клетку. Лучшего и ждать не пришлось. Наконец-то она в его полной власти и он сделает в ней всё, что захочет. Софи смерила Коха взглядом, в котором читалось ненависть и замешательство. Её нутро просто перевернулась от нарастающей злости. Она никогда не опускала глаз, когда не чувствовала себя виноватой. Но в этом случае людьми правила субординация, о какой Софи забыла, да и помнить, похоже, не собиралась. По лицу Софи прошлась широкая мужская ладонь. Она вскрикнула, но Кох сильнее сжал её горло, откуда вырвался хриплый клекот… Немного погодя вторая пощечина. Этот звонкий звук удара о тело человека доставлял Коху неописуемое наслаждение. Софи снова забилась в попытке вырваться, но все усилия были тщетны. — Ты! Ты искалечил Розу! — выдавила Софи. — Вы с ней, на удивление, похожи! Обе дерзостные свободолюбивые шиксы! — зло ответил Кох. — Кстати, где наша милая еврейка и два черных мелких отброса?! Буду рад, если их отправили в бараки Маутхаузена! Но нет, я заблуждаюсь! Ты помогла им сбежать! Софи фыркнула. Она не видела в этом чего-то зазорного. — Ты не лучше тех, против кого борешься! — Неужели?! Но я, к счастью, не болтался по подворотням с милыми упругими надзирательницами… Как же, тепло было тебе в его кровати?! — он толкнул её к топчану. Софи потеряла равновесие и с грохотом врезалась спиной в кушетку, оседая на холодный пол. Тут же она выплюнула кровавую слюну на линолеум. Удар в спину тяжелой ладонью заставил Софи ещё раз сплюнуть вязкую кровавую слюну. Лицо её пылало, губы горели. — Тебе далеко до него, Кох. Он схватил её за ворот сарафана, заглядывая в горящие злостью глаза. — Ты глупая идиотка, ясно тебе?! При первой же возможности он предпочтет тебя какую-нибудь милую бухгалтершу, а тебя отправит в один из бараков Маутхаузена… — Моя мать говорила, что по себе людей не судят. — Да что мне до твоей мамаши?! Только от гулящей потаскухи могла родиться такая дочь! В следующую минуту он получил пощечину. — Не смей поносить её! Кох безжалостно швырнул её на пол. Софи нащупала на затылке место удара и, взглянув на пальцы, обнаружила кровь. Её тошнило и ломало. Кох нервно ходил по кабинету, бросая в лицо Софи ругательства. Она лишь с ненавистью смотрела на его перекошенное от злости лицо. Её взгляд метал стрелы презрения. Отбросив очередной окурок, Кох быстро подошел к Софи и схватил её за ворот сарафана, укладывая на топчан. Руки его со злостью рванули воротник, и пуговицы на груди разлетелись в разные стороны, обнажая кружево серой комбинации. Софи глотала ртом воздух, силясь вырваться, но все попытки были тщетны. Кох снова ударил её так, что лицо Софи перекосилось, по губам прошла дрожь. Кох больше всего хотел проучить её, принеся ещё большую боль. С треском разошлась надвое комбинация, задранная юбка обнажила темные чулки. Софи вскрикнула, но Кох дал ей понять, что это ей не поможет. — Отпусти меня! — на лице Софи растянулась истерическая улыбка, когда её наган уперся в грудь Коху. — Там три пули. Если будет нужно, я загоню все в тебя. Ну, Альберт, не глупи. Она почувствовала, как руки Коха внезапно обмякли, как и намерение изнасилования. Пистолет был снять с предохранителя и Кох не сомневался, что чешка в любую минуту могла привести в действие свой замысел. Он быстро отпустил её, но девушка всё еще держала его на мушке. Он был похож на затравленного кота и Софи, по всей видимости, это несказанно забавляло. — Имей ввиду, что он всегда заряжен, — с неким ядовитым довольством известила Софи. Она дошла до двери, не спуская с него презрительно взгляда. Кох смекнул, что распри, по сути, не нужны никому, но многим нужна лишь ненависть.