***
Куроде приходилось видеть волейбольные матчи. По своей же воле или против неё — неважно. Важно то, что никогда прежде она так остро не чувствовала напряжения между соперниками. Когда Хината подпрыгнул, фактически взмыв над сеткой, у неё мурашки побежали по коже от осознания того, что она видит гигантские черные крылья за его спиной. Её собственные крылья сломались уже давно, но… Но Ойкава сказал, что они обязательно заживут, и ей хотелось верить в это. Девушка напряженно сжала мягкую ткань больничных брюк, во все глаза следя за игрой и стараясь не пропустить ни одного удара. Ребята из её баскетбольной команды были менее сдержанными, чем она, и не гнушались крепкими выражениями. — Чё ты творишь? Блин, да не туда надо было бить! Вот черт, Куроо, какого хрена ты спишь? Да-а-а-а! Видели, как он его заблокировал? Э-э-э, куда судья смотрит? Мяч на линии был, кретины слепые! Вот придурки подкупные, они это специально! Счет матча стремительно набирал свои обороты, и первый период уже подходил к концу, но впереди было ещё две игры. Кумико с затаенным страхом и восторгом старалась следить за всеми игроками, но чертов телевизор, который менял кадры с завидной частотой и быстротой, с трудом передавал нужные эмоции. —Че-е-еорт! — схватился за голову Хамада. — А эти тодайцы хороши, нос к носу идут. — Не забывай, что все игроки знакомы между собой и фактически равны по силе, — Тоширо нервно грыз соломку и даже не замечал того, что упер её из пакетика товарища. Да и тому было всё равно. — Чувства неуместны на площадке, — огрызнулся Райдон. — Нужно различать работу и личные отношения. — Мне кажется, или Ойкава слишком сильно напряжен? — задумчиво потерев подбородок, поинтересовался Исин, когда кадр сменился, показав капитана волейболистов крупным планом. Шатен тяжело дышал, выбирая футболкой пот с лица. Беглым взглядом Кумико отменила, что парень всё время хватается за больное колено. Конечно ведь, на совершение таких безумных подач уходит большая часть сил, а ещё безупречный контроль мяча… — Какая ирония… — пробормотала она себе под нос, но, к счастью, её слова остались незамеченными. — Удачи, семпай.***
Первый тайм окончился победой университета Тохоку, но с не таким уж большим отрывом, как хотелось бы. Отдыхая на скамейке, парни и не думали расслабляться, размышляя о бренности бытия. — Черт, Бокуто явно вошел в раж, — отпив из бутылки, Иваидзуми недобро посмотрел в сторону капитана Тодая. — Видно из аса, которого поддерживает команда, он стал асом, который сам поддерживает её, — пожал плечами Куроо. — По крайней мере, с блоками дела у них обстоят значительно хуже. В отличие от Хинаты, Котаро не так хорош в прыжках и не может так быстро подстроиться под коротышку. Тоору, а ты что скажешь? Вся команда волейболистов подняла головы, глядя на своего капитана. Ойкава неспешно убрал бутылку с водой от губ и, выдохнув, сухо, но решительно произнес: — Если понадобиться, то будем выгрызать победу зубами, — подняв глаза, шатен улыбнулся. — Я верю в вас, ребята. Усмехнувшись, ребята кивнули, оценив настрой. Поднявшись, Хаджиме потянулся, сделав несколько наклонов в сторону. — А мы верим в тебя, капитан.***
Сигнал к началу второго тайма, и вновь началась ожесточенная игра. Команда противника решила сменить тактику, перейдя к безостановочному нападению, от которого рябило в глазах. Кумико не была уверена на сто процентов, но… — Они обмениваются какими-то знаками? — нахмурилась девушка, поворачиваясь к парням. — Они перед атакой всё время переглядываются. — У них с командой косяк, — отмахнулся Тору, разваливаясь на диванчике и запуская руку в пачку с чипсами. Курода с тоской проводила взглядом, как те исчезают во рту у друга. — Такое чувство, что команда только-только сформировалась, и они сыграться не могут. — Кагеяма и Хината первогодки, как и мы, — подтвердил Акио. — Всё-таки команда Ойкавы уже три года играют вместе и, заметьте, они не поставили в такой решающий матч своих первогодок, которые сейчас сидят на скамейке. — Возможно, тогда Ойкава-сан и проиграл… — задумчиво резюмировала девушка. Предыдущая команда волейболиста была не слабой, она была просто несбалансированной и не сработавшейся. Возможно, если бы первоначально играли третьегодки, то им бы удалось обыграть Карасуно. Баскетболисты же никогда не играли в команде с кем-то, кроме самих себя. Им не нужны были дополнительные жесты или тайные знаки, чтобы понять, о чем думает твой напарник. Они просто играли, как одно целое. А сейчас, когда в команде волейболистов самым младшим был Нишиноя Ю, то Тоору не нужно было играть в дирижера, управляя своими товарищами, как марионетками. Сейчас их сплоченная команда была близка к совершенству. — Значит, судьба матча предрешена? — удивился Райдон, переводя недоуменный взгляд с Куроды на друга. — Нельзя сказать наверняка, но… — Кумико оторвала взгляд от экрана и, повернувшись к ребятам, улыбнулась, демонстрируя наличие небольших клычков, как у лисы. Джун облегченно вздохнул, не в силах противиться обаянию своей подруги детства. И впервые за много-много лет, когда девушка пребывала в состоянии депрессии, её улыбка не была вымученной и натянутой. Детская, шаловливая, непоседливая и немного лукавая, но уж точно не фальшивая. — Но я уверена, что Ойкава-сан в этот раз не позволит себе проиграть. Ведь он знает, что мы смотрим и наблюдаем за ним, — и как раз вовремя в телевизоре крупным планом показали сосредоточенное лицо капитана волейболистов. Он тяжело дышал, пот крупными каплями скатывался по его вискам, каштановые влажные волосы прилипли к лицу, чуть завиваясь. Вздулись желваки, шея была напряжена настолько, что было видно, как бьется жилка под кожей. Но, не смотря на внешнюю усталость, его взгляд был полон решимости: волейболист даже не допускал мысли, что может проиграть. И Куроде нравился этот взгляд. Вот такой волейбол она уважала, и была близка к тому, чтобы полюбить его.***
Тэцуро много раз говорил: «Мы словно кровь в наших венах: бежим без остановки, перемещаем кислород и заставляем «мозг» работать». Сейчас, стоя на площадке, трудно было сказать, где этот самый «мозг». Команда превратилась в единый организм. Не было ни вскриков, ни упреков, ни слов поддержки… Один взгляд, одно движение, одно касание мяча — это словно детская игра в «горячий пирожок», когда нельзя ни задерживать, ни ронять, иначе выбываешь из игры. Куда бить? Кому подать? Игра из логической головоломки превратилась в инстинктивную. Словно стая волков, которая гнала раненую добычу в лес, всё дальше и дальше уводя её от своих сородичей. Они рассредоточились по лесу, не видя друг друга, но точно зная, куда надо идти, чтобы жертва оказалась в ловушке. Вороны, совы, коты, орлы… а теперь волки. Лишь клыков и когтей не хватало. Вновь принятый мяч, перенаправление и ложный выпад. Нет, Тодай, мяч не у Иваидзуми, а у Мацукавы. Косая атака, блок… Молодец, Куроо, заблокировал, столкнувшись нос к носу с Бокуто. Хината, Хината, рыжий ты вороненок, ты ещё не понял? Тебя с Кагеямой уже давно раскусили! Странная быстрая атака, казалась еще быстрее, чем та, которую они делали в школе. Быстро. Чертовски быстро… Ну же, Ноя! Удержал, мяч по-прежнему в игре. Зрители явно заскучали, глядя за однообразием игры, но только опытные игроки чувствовали напряжение, воцарившееся на поле. Только сами игроки знали, каких бешеных усилий стоит удержание этого треклятого мяча «на плаву», сколько титанических сил прикладывается для того, чтобы он не оказался на родной площадке. Эта аура давила, выжимала все соки, заставляла нервничать и беситься… Нет, нельзя! Нельзя поддаваться эмоциям, это может очень плохо закончится. Наверно затрещина, которую дал Тоору во время перерывы своим товарищам, выглядела не очень с экранов телевизор. Ну и ладно. А самому-то хотелось не только получить оплеуху, но и хорошенько с разбега треснуться головой о скамью. Вода и полотенца уже не спасали, в голове было пусто… нет, «пусто» не совсем подходящее слово. Ведь когда они только собирались начать игру — был страх, когда вышли на площадку — страх усилился, а вместе с ним пришла паника, первое касание мяча — пришла уверенность, а когда они отринули все мысли — в голове, странным образом, начали всплывать самые разные образы, но они не пугали, не угрожали и не пытались принизить. Они подбадривали. Обычно в такие ответственные моменты страх совершить ошибку идет наравне со страхом быть отвергнутым, мол, ты не оправдал возложенные на тебя ожидания. Но, как ни странно, в этот раз ничего подобного не было. Возможно, каждый из них вспомнил того, кто верил в них больше, чем они сами. У Ойкавы вообще в голове были какие-то странные образы: он видел девятихвостую белоснежную лисицу с крыльями, лежащую на снегу. Такую тихую, спокойную, безмятежную, совсем ещё ребенок.. Несчастный, одинокий ребенок. Безлунная ночь, с неба медленно, не спеша падает снег, покрывая лисицу пушистым одеялом. Ей холодно — он прекрасно видит это, ей больно — и он это чувствует. Но она продолжает лежать, словно ожидая, когда ей похоронит под сугробом. Ей одиноко… Сам он не чувствует ни холода, ни жара, словно бестелесный дух, блуждающий по свету. Но вот он подходит, и один из девяти хвостов лисицы дергается, она с трудом, нехотя приоткрывает глаза, вплотную глядя на Тоору, а он улыбается знакомому серо-зеленому цвету и протягивает руку. Лисица щурится, шипит, оскаливая зубы, и шерсть её вздымается на загривке, но как-то вяло, болезненно, ведь она уже выбилась из сил куда-то идти. Несмотря на укусы, что она наносит, несмотря на то, что царапины, оставленные её когтями, кровоточат, он хватает её за загривок и, не слушая её шипения и фырканья, прижимает к себе, гладя окровавленными пальцами по голове между ушами. Кумихо замирает в руках, вжимает голову, прижимает уши, ожидая подлого удара в бок. Глупенькая лисичка, он не причинит тебе боль… Она прислушивается к себе, слушает тихое, но учащенное сердцебиение парня и, пересилив себя, доверчиво прикрывает глаза, принимая ласку. Боль от сломанных крыльев отступает, шерстка снова наливается белизной, а хвосты гордо расплавляются. Ей больше не темно и не одиноко. Странные образы, учитывая, что вскоре лисица превращается в знакомую девушку, что нежно прижимается щекой к его груди и, улыбаясь, шепчет: «Постарайся». Ох уж эта разыгравшееся воображение! И всё это проносится в считанные секунды, но так явно и отчетливо, что хочется выть от безысходности. Всего лишь иллюзия… Удар ладонью по жесткому мячу, на кончиках пальцев появляется приятная жгучая боль, а мяч летит точно в пол, не давая противнику и шанса опомниться. Мягко приземлившись на площадку и не слыша того, как предательски хрустнуло колено, Ойкава медленно выдыхает, поднимая голову. Хината с Кагеямой невольно сглатывают и делают синхронный шажочек назад под суровым, испытующим и, безусловно, самоуверенным взглядом карих глаз. Волейболист усмехается и, найдя глазами видеокамеру, расслабляется, подмигнув. Слышать этого не мог, но был уверен, что по всей стране раздался синхронный женский вдох молодых девушек. Лишь одна Курода, недовольно что-то проворчав, отвернулась от экрана, скрывая покрасневшие щеки за длинными волосами. Впрочем, и такую её реакцию было не трудно предугадать. Как назло бывает, второй тайм взял университет Тодай со счетом 32:30. Но ни Ойкава, ни Куроо, ни кто-либо другой из команды Тохоку не были расстроены. Со стороны казалось, что они наоборот счастливы, что всё сложилось именно так. Ведь легкая победа — это так скучно! А ничья после двух игр лишь подогревает азарт, после этого желанная победа становится ещё желанней. Поэтому, увидев на лицах волейболистов не досаду, не раздражение, а счастливую ухмылку, многие задались вопросом: «А у них точно всё нормально?».***
В третий сет матча Курода сидела как на иголках, до одури сжимая руку Райдона, что чуть поскуливал от боли, но упорно молчал, стараясь не отвлекаться от игры. Девушка нервно прикусила нижнюю губу, заклиная себя не сомневаться в победе своего университета. Университета…— Ты сказал, что тебя стал пугать волейбол из-за меня, но разве это значит, что ты пустишь всё на самотек, как только окажешься на площадке? Разве ты не подберешь мяч, если от него зависит победа? Ойкава,ты будешь не ты, если пустишь всё на самотек и сдашься лишь из-за страха. Если то, что сказал мне тогда, правда, то должен понимать, что мечтать о том, что хочешь и добиться того, чего желаешь — разные вещи. — Я так понял, ты сейчас дала мне зеленый свет? — Да ну тебя! Я говорю лишь о том, что если ты сдашься, то ко мне даже на расстоянии пушечного выстрела можешь не подходить. Тогда я тебя точно презирать и ненавидеть начну, лишь за твою слабость и неуверенность. — Значит, сейчас ты меня не ненавидишь?
«Я тебя, наверное, не ненавижу, — задумчиво глядя в экран телевизора, Кумико прищурилась, глядя в сосредоточенное лицо шатена. — Возможно до этого, но не сейчас… Сейчас я не хочу тебя ненавидеть». Звонкий удар мяча об пол вывел её из собственных мыслей. Вздрогнула, когда сидящие рядом баскетболисты заорали, едва ли не подпрыгивая от возбуждения. — Вы видели? Вы все видели это? Как он его! Черт, это было слишком круто! А ведь я думал, что не пронесет, но нет… Чертовы волейболисты, заставили нас понервничать. — А что было? — Кумико удивленно захлопала глазами, переводя непонимающий взгляд с одного радующегося друга на другого, на третьего, обведя взглядом всю команду. Девушка поднесла ладонь к лицу, понимая, что на несколько минут вообще выпала из реальности, полностью уйдя в астрал. А сейчас эта реальность медленно возвращалась обратно, но сознание всё равно пребывало где-то далеко. — Так, что произошло? — Выиграли! Наши победили! — вопил Райдон. — Да здравствует Тохоку! Только сейчас, когда Курода более или менее смогла сфокусировать зрение, увидела на экране телевизора, как волейболисты стоят в кругу, обнимая друг друга. Кадры сменялись, стали видны слезы радости от победы. Кажется, не только она, но и сама команда не до конца понимала, что только что произошло. Волейболисты налетали друг на друга, валили на площадку, хлопали по плечам и никак не могли остановить поток слез и облегченного смеха. Даже в больнице помимо них нашлись зрители, которые даже встали, чтобы поаплодировать. Девушка переводила ошарашенный взгляд с радующихся ребят на плазму, где то и дело мелькали лица. Ойкава… Шатен даже не пытался вытереть радостных слез, улыбаясь во все тридцать два зуба. Девушка заморгала, чувствуя, как по щекам образовываются мокрые соленые дорожки. Дрожащей рукой она дотронулась до лица, пальцами смахивая несколько слезинок и недоуменно их разглядывая. Слишком много в последнее время было слез боли… Слишком давно она не плакала от радости… Всхлипнув, она закрыла лицо руками, стараясь скрыть не столько слезы, сколько счастливую улыбку. Подмигнув друг другу, Джун и Исин на радостях выполнили рандат, чем изрядно напугали не только прочих пациентов больницы, но и врачей, что так же пришли поглазеть на матч. Курода жалела лишь о том, что не уследила за игрой и не увидела решающего мяча. Но всё это не важно. Уже не важно… Он победил, и теперь ей самой надо постараться. «Спасибо», — мысленно произнесла девушка, обращаясь непосредственно к Ойкаве. Он, сам того не зная, дал ей не только силу, но и надежду. Надежду на что? Да черт его знает! Сама по себе надежда — вещь очень приятная и, безусловно, нужная. К вечеру, когда все немного успокоились и разошлись по домам, Кумико ещё долго сидела в холле с прикрытыми глазами, прокручивая в сознании отрывки с награждением волейболистов. Всё это казалось таким правильным и обычным, но между тем сердце упорно отплясывало чечетку и никак не желало успокаиваться. Девушка всё продолжала корить себя за то, что прошляпила такой важный момент матча, но ничего уже не могла поделать. Вздохнув, баскетболистка взяла костыли и, морщась, с трудом поднялась. Время было поздним, после такого эмоционального перенапряжения очень хотелось спать. Но стоило только ей обернуться, как глаза её непроизвольно округлились, а рот удивленно приоткрылся. В холле стоял Ойкава. Всё ещё в спортивной форме, с сумкой наперевес и золотой медалью на груди. Стоял и внимательно смотрел на неё, чуть прищурив свои светло-карие глаза, которые в темноте казались совсем уж черными. Первым её побуждением было спросить, что он тут забыл, но, пересилив себя, хрипло поинтересовалась: — И как давно ты тут? Волейболист улыбнулся, склонив голову к плечу, и задумчиво протянул: — Достаточно, чтобы видеть твои метания. Курода вопросительно изогнула дугой, словно спрашивая, какие такие метания он имеет ввиду. Но у нее не было слов. Совсем. Девушка продолжала стоять на месте, судорожно сжимая пальцами прорезиненную опору на костылях, и внимательно разглядывая парня. Впрочем, Тоору также не спешил подходить или хоть как-то развивать этот немой диалог. В конце концов, девушка не выдержала и полюбопытствовала: — Как твое колено? Ойкава коротко, нервно хохотнул, запустив пятерню в волосы. — Да у тебя глаз-алмаз! И как только через телевизор поняла? — Кумико промолчала, мысленно радуясь, что он не стал пускать камень в её огород. — Нормально всё, всего лишь небольшое перенапряжение. Поудобней перехватив сумку за ремешок, шатен проследовал мимо неё и сел на диванчик, с которого только что поднялась сама девушка. Казалось, что его разом покинули все силы. Он опустил голову, упершись чуть подрагивающими руками в колени и крепко сцепив между собой пальцы. Чуть вьющиеся каштановые волосы скрыли не только его глаза, но и гримасу боли, что на секунду отобразилась на лице. Он устал, очень сильно устал. И был настолько вымотан, что не мог даже пошевелиться. Стоило только диву даваться, как он вообще сюда добрался. Да и зачем? Но и в этот раз Курода решила не спрашивать его об этом. Золотая медаль тихонько покачивалась на его шее, отражая в себе неяркий свет настольной лампы охранника, который очень умело прикидывался мебелью в холле, перелистывая свежую газету. Эти блики отразились на металлическом бандаже девушки, привлекая внимание парня. — Поздравляю с победой, — вдруг произнесла она, улыбаясь. Схватившись за подлокотник, девушка не без труда и не без помощи волейболиста села обратно на диван, поставив костыли рядом. — Вы молодцы. — Вы? — насмешливо уточнил Тоору, разглядывая свои трясущиеся руки. Отбитые ладони неприятно саднили, но эта боль была настолько родной и привычной, что почти не доставляла дискомфорта. — Ты хочешь услышать похвалу лично в свой адрес? — рассмеялась девушка, откидываясь на спинку дивана. Её длинные, изрядно отросшие, волосы разметались по кожаной обшивке, а пальцы забарабанили какую-то незатейливую мелодию. — Эй! Может я только ради этого проделал сюда весь этот путь? А ведь мог пойти тусить в бар с парнями… — Ты молодец, — пожала она плечами, не видя причин не похвалить этого парня. От возмущения Ойкава аж встрепенулся, выпрямился, уперев в неё недовольный взгляд. Видимо, он ещё долго и красочно собирался расписывать, как девушка помешала ему повеселиться и отпраздновать победу, но никак не рассчитывал на то, что девушка так легко согласиться сказать те слова, которые он хотел. Хотел… У него были и те слова, которые он желал услышать от неё, но всему своё время. Кумико она ведь как дикий зверенок, не привыкший к ласке и всё время ожидающий удар в бок, нужно быть осторожным. Шаг за шагом завоевывать её доверие, даже если она кусается и царапается. Тоору мысленно рассмеялся, вспоминая свои недавние ведения. Слишком явное сходство Куроды с кумихо очень плохо сказывалось на его фантазии. Девушка на секунду посочувствовала парню, глядя на его изнеможенное лицо. Нерешительно протянув руку, она задумчиво коснулась пальцами его волос, которые оказались удивительно мягкими на ощупь. Ойкава замер, проглотив очередную едкую фразочку. Волосы на его висках были всё влажные от пота. Или же он бежал сюда всю дорогу? Курода прислушалась к своим ощущениям, но не испытала ничего, чтобы вызвал всплеск истерии. К тому же… — Ты отличаешься от него, — невольно прошептала она, не столько ему, сколько себе. Но Тоору всё-таки осторожно решил уточнить: — Ты говоришь о том подонке? — под этим нелестным эпитетом он, конечно же, имел ввиду её бывшего парня, из-за которого она стала такой… такой, какая она есть сейчас. Но парень чувствовал едва уловимое изменение её характера. Её жесты, её мимика, её слова… Они больше не раздражали. И он прекрасно понимал, что она борется. Не только с ним, но и сама с собой, со своим внутренним «я», что боится его. Кумико едва заметно кивнула, не желая развивать дальше эту тему. Впрочем, молодой человек не особо и пытался. Ему было достаточно того, что он видел и что знал, остальное же — лишь дополнение к истории. — Я не видела последнего мяча. — В нём не было ничего интересного, — пожал он плечами. — Главное — это результат, что он принес. И вновь оба замолчали, понимая бессмысленность диалога. Ойкава искоса взглянул на девушку, что прикрыла глаза, запрокинув голову на спинку. Молодой человек подцепил пальцами серо-белую прядь волос, слегка дернув. Курода резко распахнула глаза, дернувшись в сторону, но волейболист, схватил прядь посильней, едва не выдрав клок волос. Смекнув, что такими темпами она действительно может остаться без волос, девушка замерла, настороженно следя за каждым движением волейболиста. Впрочем, он ничего и не собирался делать, играя с кончиком белоснежной пряди, как кот с бумажным бантиком, и не обращая внимания на возмущенное сопение баскетболистки. — Мне пора, — резко поднявшись и прервав свое занятие, Тоору поднялся. Кумико удивленно захлопала глазами, глядя в прямую спину волейболиста. Девушка невольно поймала себя на мысли, что он так ни разу за всё это время не посмотрел ей прямо в глаза. — Зачем ты пришел? — прошептала она раньше, чем осознала, что всё-таки произнесла их вслух. Шатен замер, спина его напряглась до предела, а руки уперлись в бока. Но вот он вздохнул и даже расслабленно потянулся, от души хрустнув суставами. — Ну-у-у, возможно, я просто соскучился, нет? — Ойкава чуть повернулся к Куроде, лукаво прищурившись. Однако, баскетболистка вздрогнула, уловив в его взгляде нечто серьезное. — А возможно, я надеялся, что, увидев тебя, страх пройдет. — Какой страх? Перед чем? Ты ведь выиграл матч. Какие у тебя ещё могут быть страхи? Тоору тихо, но достаточно звонко рассмеялся, согнувшись в три погибели. Девушка нахмурилась, не понимая причины веселья. Успокоившись, молодой человек хмыкнул и, наклонившись вплотную к лицу девушки, прошептал: — Поверь, уж точно причина не в тебе, — быстро, мимолетно коснувшись губами раскрасневшейся щеки баскетболистки, улыбнулся. — До скорой встречи, лисичка. — Я не лиса! — взбеленилась Кумико, вжимаясь в диван и стараясь стать как можно более незаметной. — Конечно нет, — отпрянув, Ойкава вновь посерьезнел и, развернувшись, зашагал к выходу, на ходу прощаясь с дежурным. Но, уже схватившись за ручку двери, остановился, и, обернувшись, с любопытством спросил: — Ты когда-нибудь чувствовала помешательство, одержимость? — Курода подумала-подумала и медленно покачала головой. Губы Тоору тронула легкая, грустная улыбка. — Счастливица, — и, наконец, покинул стены больницы. Хмуро проследив за тем, как парень покидает стены больницы, девушка потерла щеку. То место, куда коснулись губы волейболиста, горело огнем. Но вопреки всему, очередных симптомов болезни не возникло. Можно ли считать это помешательством или нет?