***
Кумико плохо помнила первые дни пребывания в Канаде, помнила только, что ее дико укачало. А остальное было как в тумане. Они постоянно куда-то ехали, вокруг мелькали совершенно незнакомые лица, а окружающий мир всплывал в сознании из далеко-далеко прошлого. Если бы не госпожа Харуми и Джун, то она непременно бы сошла с ума от испуга и непонимания происходящего. А затем возникли белые стены… Курода искривилась, с тоской представляя, что ее дальнейшая жизнь – это жизнь в пределах больницы. С пятнадцати лет насмотрелась и уже изрядно осточертело. Из разговора с врачами она вспомнила только то, что операция будет через два дня, потом через пятнадцать дней, а затем через полтора месяца. Мысленно прикинув по времени, девушка поняла, что день рождение придется праздновать не вставая с койки. – Боишься? – спросил Джун, когда девушку устроили в палате. Врач сказал, что здесь еще одна молодая женщина, но пока что соседняя койка была пуста. – Немного, – признала Кумико, перебираясь на кровать. – В любом случае, хуже уже не будет. – Ну тут ты права, – хмыкнул парень. – Двигайся, я не меньше твоего устал, – и нагло развалился по левую сторону от возмущенно подруги. – Не будь злюкой, я тебя два дня уже катаю. – Не забывай, что одна нога у меня здоровая, – проворчала девушка, но вскоре смирилась, заметив, какой уставший ее друг. – Не жалеешь? – Джун лениво приоткрыл один глаз и покосился на подругу, как бы спрашивая, о чем таком он должен жалеть. – Ну я о том, что ты и твоя мама поехали вместе со мной. В Токио остался твой отец, друзья и учеба… Теперь, когда я думаю об этом, мне становится не по себе. – Не забивай этим голову, – поморщившись, парень щелкнул девушку по носу и снова прикрыл глаза. – Мама предлагала отцу поехать и он приедет, но только тогда, когда разберется с работой. Что касается парней, то они все равно приедут, и мы вновь воссоединимся, так чего грустить, м? А насчет учебы… Уверен, что мама сказала тебе, что я раздолбай, все равно не хотел я это дурацкое право учить, – бедного парня аж передернуло от подобной мысли. – Так что, что не делается, все оно к лучшему. Ты же знаешь, что ты для нас словно член семьи, а разве я могу оставить свою сестренку одну в этом жестоком мире? Не выдержав этого умилительно-возмущенного тона, Курода расхохоталась, не в силах вымолвить и слова. Вскоре Джун присоединился к ней, долго притворяться обиженным он никогда не умел.***
Чтобы не говорила Кумико, перед очередной операцией страх вдруг пробрал до самых костей. Только-только она освободилась от этой боли, и вот снова. «Наверно это наказание за мое упрямство», – успокаивала она себя, прогуливаясь по палате. Её предполагаемая соседка так и не объявилась, поэтому Джун без зазрений совести просиживал штаны в её палате. После консервативного поведения японцев, парень чувствовал себя расслаблено и свободно. Хоть Курода ему частенько напоминала о том, что они все вели себя не так, как предписывает общество. На что друг ей ответил, пожав плечами: – Плевать я хотел на это общество, пусть что хотят, то и воротят. Что касалось ее болезни… До этих дней, Кумико если и обращала на это внимание, но не вникала в саму суть. Но сейчас у нее появилось время хорошенько об этом подумать, и… Результат ее поразил. – Джун, ответь мне на один вопрос: я сильно изменилась? – Агась, – удивленно кивнул парень, а затем расплылся в широкой улыбке. – Но это ведь и к лучшему, верно? – Просто хотела спросить, когда все это началось? Тебе ведь лучше всех известно, чего мне стоило со своей истерией подпустить вас к себе. Но сейчас я чувствую себя совершенно нормально. Фактически так же, как и было до… ну, ты понял. Друг не на шутку задумался, обхватив пальцами подбородок. – Думаю, ты и сама знаешь ответ, – наконец выдавил он из себя, глядя на девушку предельно честными глазами. – Так бы сразу и сказал, что не знаешь, – проворчала она, отворачиваясь к окну. Когда же это началось?.. Должно быть с тех самый пор, когда он появился в ее жизни. Нахально влез в её маленький мир, где не существовало ничего, кроме баскетбола. Совершенно играюче, он просто-напросто заставлял думать о себе, позиционируя себя сперва как врага, как соперника, а затем и другом. Она до сих пор не понимала, чем заслужила столь повышенное внимание, и чем заставила Ойкаву поменять свое собственное решение. Лжет ли он? Нет, лгал ее бывший, нацепив на себя маску добродетеля и хорошего парня. Но волейболист сразу же показал все то, чего люди обычно остерегаются. Запугал, заставил ненавидеть и закрыться еще больше… Так когда все изменилось? Когда она стала видеть в его глазах неподдельное беспокойство и панику? В какой момент его улыбка стала ей исцелением, а их встречи перестали пугать? Кумико не знала ответа, но по-прежнему боялась. Боялась вновь поверить и довериться, опасаясь, что история может повториться. Второго раза она не переживет. Но больше пугало то, что она действительно стала ждать и верить. И за это она себя ненавидела. Три года назад ей удалось подняться и хотя бы сделать вид, что все хорошо, чтобы не потерять себя окончательно. И вот она только недавно смогла разбить оболочку, которая закрывала ее от боли и социума. Говорят, что второй раз легче перенести нечто подобное, но она знала, что не сможет. Ни простить, ни принять. – Блин, как же бесит, – фыркнув, девушка взъерошила и без того растрепанные волосы.***
Дня операции и самой операции Кумико не помнила. Всё её куда-то таскали, чем-то пичкали и вообще вели себя так, будто она находится при смерти. Девушка не переживала, ведь токийские врачи уже просветили её в подробности нынешнего состояния и в то, что ждет впереди. Но ощущение было именно таким. Ни Харуми-сан, ни Джуна спортсменка не видела, хоть и знала, что они где-то рядом. Сознание было затуманено, и девушка мечтала лишь о том, чтобы все это побыстрее закончилось. И снова эти дурацкие неоново-белые стены, какие-то люди в хирургических халатах и подготовка инструментов. Яркий свет ламп светил в глаза, но не было сил даже на то, чтобы сощуриться. Вскоре ей ввели препарат и сказали, что все будет хорошо. Курода мысленно усмехнулась, ведь она слышала уже это сотни раз. Даже тогда три года назад… Только тогда врачи смотрели на нее с ужасом, презрением и некой долей сочувствия. Вместо того, чтобы пожалеть ребенка, застрявшего в темноте и мимолетной вспышке боли, они лишь кривились. «Она сама виновата». «Нужно было выбирать с кем дружить». «Ну что за ребенок? Она постоянно рыдает и бьется в истерике. Ей-богу, лучше бы она не выходила из комы». «Вы слышали? Её мать покончила с собой. Не удивительно… Такой позор на семью!». Она слышала эти слова тысячу и тысячу раз, с ужасом осознавая, какое это отвратительное общество. Да… Сперва шоковая кома, потом состояние опустошения и депрессии, а затем дикая истерика и абсолютное нежелание жить. Но к счастью нашлись те, кому она была небезразлична, кто просто-напросто настоял на том, чтобы она взяла себя в руки. Райдон, Тору, Акио, Тоширо, Джун, Харуми-сан, отец Джуна Такеро-сан, тренер Ямамото… Только они не смотрели на нее как на прокаженную, и Кумико была им бескрайне благодарна за то, что смогли поднять её на ноги, когда она уже сдалась. В спорте так же: чтобы победить – нужно подняться после падения, а чтобы подняться – нужна команда и поддержка. Но даже так было страшно сталкиваться с новыми людьми, ведь чем ближе подпускаешь к себе, тем больше надо раскрываться перед ними. А что делать ей? Рано или поздно, но об этом бы узнали, и что тогда будет с ней? А потом появился этот придурок… Ничего не зная и не подозревая, просто-напросто ворвался в её жизнь, прицепившись, точно пиявка. Знал ли он подробности? Конечно же знал, просто не мог не знать, но ни разу не затрагивал эту тему. Более того, только активней стал навязывать свое общество. Сперва Курода думала, что он всего лишь хочет воспользоваться возможностью и сделать все то, что сделал ее бывший бойфренд, но… Но позже поняла, что каким бы мудаком и мерзавцем не был Ойкава, но не способен взять девушку силой. И, кажется, его ничуть не смущал «попорченный товар». «Все будет хорошо, Мико, мы же с тобой». «Ты всегда можешь рассчитывать на нас!». «Хватит хандрить, капитан, все только впереди». «Я скучал по тебе, лисичка». Кумико с трудом растянула губы в счастливой улыбке, а из глаз вопреки всему потекли слезы. Быть может от наркоза, а может быть из-за собственных мыслей, но одно она знала точно… Она никогда не была и никогда не будет одна, а значит, есть повод для того, чтобы найти новую мечту.***
– Как вы себя чувствуете? – в сознание проник незнакомый мужской голос – Немного мутит и голова кружится, – тихо ответил женский голос. – Очень хочу есть, но от одного только запаха тошнит. Если только из уборной не вылезать… – В вашем положении нужно есть как можно больше. Не беспокойтесь, токсикоз скоро закончится. Вы пьете витамины? – Да, конечно. Курода, тихонько застонав, с трудом разлепила глаза. Все тело было тяжелым, а голова нещадно гудела. Ещё просто ужасно хотелось пить и есть, а из-за услышанного разговора желудок издал вой умирающего кита. «Лапшу хочу, – мрачно подумала девушка, щурясь от яркого света. – Или куриного бульона». – О, Курода Кумико, рад видеть, что вы проснулись, – над ней тут же навис незнакомый собеседник в белом халате, трудно было не опознать в нем врача. – Позвольте… В глаза спортсменки засветили маленьким фонариком, и девушка тут же недовольно прищурилась. – Отлично, действие наркоза почти спало, – удовлетворенно кивнув, аккуратно пальцами нащупал пульс на ее руке. Взглянув на ручные часы, мужчина замер. – Пятьдесят ударов в минуту, вполне ожидаемо. Слабость в теле имеется? – Угу, – хрипло пробормотала она по-английски, приподнимаясь на койке не без помощи врача. – Операция прошла хорошо? – с надеждой взглянув в глаза врача, Кумико с нетерпением ожидала ответа. Мужчина задумался, почесал подбородок и затем только просиял. – Меня лично на твоей операции не было, но судя по тому, что сказал мистер Харрисон – твой оперирующий хирург, если ты позабыла, то всё прошло неплохо. По крайней мере, что планировали сделать – сделали. Кумико нерешительно кивнула, ни столько врачу, столько самой себе. Мистер Харрисон действительно объяснил суть операции. Поскольку в Токио лечение было направлено на то, чтобы устранить открытый перелом, то, соответственно, тендинит никуда не делся. Ткани вокруг мышц и костей по-прежнему были воспалены, и воспаленные сухожилия после разрыва раздули колено до немыслимых размеров. На надколеннике появились наросты, которые срочно надо было удалить, чтобы убрать защемление связок и ослабить давление на ногу. Несчастные ткани, которые подверглись воспалению, были удалены, а значит требовалось время, чтобы отрастить новые ткани. Сейчас же, глядя на свою ногу, которая уменьшилась в колене раза в три, девушка чувствовала облегчение. Значит, и в самом деле всё прошло благополучно. # – Не беспокойся, раз сейчас всё хорошо, то дальше обязательно будет легче, – подбодрил её мужчина, похлопав по плечу и обещав позвать медсестру, чтобы та принесла поесть. – Ты молодец! Девушка зарделась, глупо улыбаясь. Приятно было слушать похвалу от таких вот благодушных людей. – Привет, значит ты Кумико? – когда врач ушел, на кровать спортсменки подсела её соседка. Дождавшись утвердительного кивка, девушка протянула ей руку. – А я Эшли Ян, но можно просто Эш. Тебе сколько? – Восемнадцать, – Курода не без интереса оглядела свою оживленную собеседницу. С приятными мягкими чертами лица, настолько идеальными, что баскетболистка ощутила рядом с ней неловкость от своей заурядности. Длинные черные волосы были растрепаны, видимо, перед тем как пришел врач, Эшли спала. И глаза у нее были большими и красивыми, темно-серые, обрамленные длинными ресницами. Кумико даже не могла представить, какими становятся ее глаза, когда девушка накрасится. Ян была высокой, по крайней мере, точно выше метра семидесяти. И не смотря на это, во внешности её проявлялись восточные гены. Скорее всего, кто-то из ее родственников китаец или таец. – А мне двадцать шесть, – хмыкнула та, возвращаясь на свою койку. – Можешь говорить со мной неофициально, все-таки сейчас мы сестры по несчастью. – Но я же не беременна, – удивленно округлила глаза спортсменка, быстро бросая взгляд на пока что плоский живот собеседницы. – И вообще, разве беременность это такое уж несчастье? Девушка скривилась и, подперев рукой голову, задумчиво протянула: – Кому как. Я, честно сказать, от своей беременности не в восторге, но аборт делать не буду, вера моя не позволяет этого сделать. К тому же, меня доставили сюда после того, как я с лошади навернулась, так что повезло, что выкидыша не случится. У меня узкие бедра да еще и группа крови отрицательная, так что мне тяжелее выносить и родить ребенка. Так что, возможно, это мой единственный шанс. – Сочувствую, – пробормотала Кумико, не до конца понимая, зачем ей это все рассказывают. – А ты? Что с тобой приключилось? – спросила она, кивая на перебинтованную ногу, аккуратно уложенную поверх одеяла. – Спортивная травма, – пожав плечами, девушка зябко поежилась и с сожалением взглянула на открытое окно. Эш поняла намек и поспешила закрыть форточку. – Тендинит, а затем открытый перелом. – У-у-у, жестко. Я, конечно, никогда ничего не ломала себе, но много раз видела по всяким медицинским передачам. Очень больно было? Кумико пожала плечами. Саму вспышку боли она помнила довольно-таки смутно. К тому же, смех смехом, но прошло чуть больше двух месяцев после тех соревнований, и это стало забываться, как страшный сон. Наверно в то время наркотики и прочие обезболивающие не позволяли зацикливаться на боли, но и мыслить о ней здраво не получалось. Всё, что она помнила с того момента, это только то, как Ойкава крепко держал её, не давая упасть. – Не знаю. Не помню… Наверное да, я тогда на препаратах была, чтобы от болевого шока не откинуться, поэтому мало что помню. – Ладно, – отмахнулась Эш, морщась. – Мистер Райн же сказал, что твоя операция хорошо прошла, значит, всё нормально будет. С учебой как? Ты ведь уже в университете должна быть, верно? – У меня полгода реабилитации, а потом не знаю… Возможно вернусь в Токио, возможно здесь останусь. Друг у меня здесь будет учиться. – А! – разулыбалась Эшли, садясь на кровать. – Тот темноволосый японец? Он, бедный, себе места не находил, всё возле палаты с мамой крутился, а их не пустили. Завтра придет? Курода кивнула и поспешила написать другу смс о том, что она, наконец, проснулась и чувствует себя хорошо. Точно такие же сообщения отправила и «Владыкам», и Ойкаве. Последнему, честно говоря, девушка долго думала: отправлять или нет. С одной стороны, она по-прежнему была обижена за то что тот не пришел ее провожать, но с другой стороны, Кумико понимала, что, по сути, он ей ничего не должен. Ну признался, ну поцеловал пару раз, даже некую заботу проявлял, и что же? Поэтому, здраво рассудив, что на дураков не обижаются, а на обиженных воду возят, просветила волейболиста о своем пробуждении. «Доброе утро, лисичка. Живая и слава богу. Как в целом после наркоза? Когда следующая операция? Надеюсь, что ты еще мое лицо не забыла?». Невольно улыбнувшись, девушка вновь отправила краткое смс, и как раз вошла медсестра, катя маленькую тележку с подносами. Эшли радостно, прямо как маленькая, захлопала в ладоши, бодро забрав свою порцию и приступая к еде. Поблагодарив женщину, Кумико с жадностью набросилась на бульон с вермишелью, и только потом приступила к овсянке с хлебцами. – Кстати, каким спортом занимаешься? – жуя, пробормотала Эш, вопросительно глядя на соседку. – Баскетболом. – Ой, здорово как, а я в университете очень волейбол уважала. – Вокруг меня слишком много волейбола, – фыркнула себе под нос Курода, выковыривая ложкой фрукты, оставшиеся от компота. На удивление, у девушки оказался очень хороший слух. Захлопав глазами, Эшли отодвинула от себя поднос и склонила голову к плечу. – У тебя какие-то предубеждения по поводу этого спорта? – в ее вопросе не было раздражения или вызова, лишь искреннее непонимание и любопытство. Курода поежилась и пожала плечами. Предубеждения у нее действительно были, но только после случая с её бывшим. А ведь раньше она с удовольствием посещала матчи в средней школе, и видела, как играет Тоору… «Ой, а ведь действительно, – с удивлением подумала она, обхватив подбородок пальцами. – Я уже почти позабыла о том матче. Надо будет потом Ойкаве сказать». Но в целом, она уважала труд и целеустремленность каждого члена команды, будь то новичок или уже состоявшийся спортсмен. – Уж не знаю, что с тобой произошло, раз ты так вздрагиваешь, но позволь тебе кое-что сказать с высоты прожитых лет: что происходит в спорте, должно оставаться в спорте. Тоже самое и с жизнью – нельзя переносить жизненные проблемы в спорт. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я моделью с шестнадцати лет работаю, и порой на работе был такой гадюшник, что не было ни сил, ни желания посещать университет, а уж тем более уделять время секции. Но… – прищурилась Эш. – Кажется, у тебя несколько иной случай. Баскетболистка заторможено кивнула. С одной стороны ни хотелось говорить ничего лишнего, от этого было очень неловко и неприятно. Но с другой стороны… У нее никогда не было подруги, у которой можно было спросить совета. У Харуми-сан не спросишь – не поймет, а если и поймет, то начнет жалеть. А Эшли была молода, красива и наверняка у нее куда больше личного опыта, чем у самой Куроды. К тому же Ойкава всего на три года младше Ян, а значит они должны мыслить примерно одинаково. Ей нужен был простой человеческий совет… И ведь никто не просит рассказывать всю свою подноготную. Девушка вздохнула и, прикрыв глаза, тихо заговорила. Она рассказала о своем бывшем, о том, как он два года пудрил ей мозги, а она охотно верила всему, что он говорит. Рассказала о том, какой он в результате оказался мразью, и как она после него возненавидела парней и волейбол в частности, опустив особо неприятные подробности. Рассказала об Ойкаве, о его поведении вначале и действиях в конце. Эшли оказалась хорошей собеседницей, она не перебивала и внимательно слушала всё, что Кумико говорит. И молчала вплоть до того момента, когда девушка закончила свой путанный рассказ. – Ну вот скажи, – соседка по палате немного подалась вперед и заискивающе склонила голову к плечу, – тебе нравится этот твой волейболист? Курода пожала плечами, мол, откуда ей знать. Хотя мысленно отметила, что насчет «её волейболиста» сознание спорить не стало, и из-за этого девушка разозлилась сама на себя. Эш сразу же заметила легкую перемену настроения и, добродушно усмехнувшись, вновь села на кровать баскетболистки, расправив складки одеяла. – Хочешь расскажу секрет? – вдруг ни с того, ни с сего произнесла она. Кумико удивленно захлопала своими серо-зелеными глазами и растерянно кивнула. А что ей ещё оставалось? Ян бегло огляделась вокруг, проверяя, не подслушивает ли кто, и, повернувшись к девушке, прошептала ей в самое ухо: – Я беременна от человека, чью невесту случайно сбила на машине. И, кстати, ему об этом прекрасно было известно.* Баскетболистка зашлась в приступе неконтролируемого кашля, мечта лишь о том, чтобы всё то, что ей довелось услышать сейчас, оказалось просто плохой шуткой в знак поддержки. – Шутишь? – со слезами на глазах и с мольбой в голосе прохрипела она, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – Вовсе нет, – улыбка Эшли вышла вымученной, но доброй. Протянув баскетболистке бумажную салфетку, сказала: – Жизнь интересная штука, а судьба – ещё хуже. Никогда не знаешь, что может случиться, и с кем ты повстречаешься. Однако, если в нашей жизни суждено встретить тех или иных людей, то мы обязательно с ними столкнемся. Но не обязательно, что они понравятся нам с первого взгляда. Главное то, как ты сама будешь чувствовать себя в их окружении. Быть может, ты и ненавидишь его, но в любую минуту может оказаться, что ближе и роднее человека уже не будет. А может быть и так, что ты для него враг номер один, однако, он ни на секунду не может выпустить тебя из поля зрения и, сам не желая того, будет помогать тебе, привязываться к тебе, пока не забудет, какова истинная причина его ненависти к тебе. Проверь, предубеждение и гордость – это такая ерунда по сравнению с самовнушением. В конце концов, людей от ненависти до любви разделяет всего один шаг. – Или наоборот… – Или наоборот, – не стала спорить соседка, подгибая под себя ноги. – Но та ненависть, после любви, о которой все говорят – не больше, чем личная обида. И даже она со временем проходит. Начинать жизнь с чистого листа никогда не поздно, главное, чтобы у тебя было достаточно смелости и решительности, чтобы принять грядущие изменения. И никогда нельзя делать это одной, – щелкнув девушку по носу, Эшли улыбнулась. – Людям, которых ты перенесешь в свою «новую» жизнь, будет приятно осознавать то, что ты подумала о них, что ты не представляешь свой чистый лист без их присутствия. Курода ни на шутку задумалась. В словах соседки был определенный резон. Вздохнув, девушка прикрыла глаза и откинулась на мягкую подушку. Стоило об этом хорошенько подумать и принять решение, которое, возможно, и не будет правильным, но, по крайней мере, она будет об этом знать. Подумав немного, Кумико взяла телефон и, открыв сообщения, напечатала: «Зеленый». А остальное пусть он сам додумывает.