Каждое объятие (Every Hug)

      В третий раз я был в транспортерной, ожидая возвращения капитана из опасного и рискованного первого контакта с ранее неизвестным видом. Они не были мирным обществом, и Федерация попросила Энтерпрайз, как и другое судно Кеплер V, следить за ситуацией и попытаться избежать эскалации насилия. Однако мы не смогли предотвратить нападение, и я организовал быструю миссию по спасению наших людей, всё ещё находящихся на планете.       Нам очень повезло, что все остальные уже были доставлены на борт, и Джим был последним человеком. Очевидно, он ждал, чтобы гарантировать безопасность каждого члена команды, прежде чем думать о себе.       Главного инженера не было на своём посту и, по сути, там не было вообще никого: мы понесли серьёзные повреждения двигателя, и мне удалось убедить мистера Скотта, что самым логичным решением будет забрать своих людей вниз, в машинное отделение и позволить мне взять командование его постом, так как я легко мог сделать несколько простых операций и транспортировать Джима в безопасное место.       Так что сейчас в помещении никого не было. И я пребывал в надежде на то (я бы никогда не признался в этом никому, но всё же почувствовал её в самой глубине души: я молчал, не смея надеяться), что Джим скоро прибудет.       При условии, что он был ещё жив, конечно.       Я смог запеленговать его сигнал, но с трудом сопротивлялся желанию вызвать мостик и попросить Нийоту проверить его жизненные показатели, зная, что лучше не отвлекать её в самый разгар кризиса с чем-то таким, что я и так в скором времени — и в любом случае — узнаю.       И поэтому я ждал.       Несколько секунд прошли без результатов, а потом появилось мерцание. Я сразу же увидел его, и это означало, что он был здесь, а потом, по каким-то причинам, когда яркие лучи обрисовали форму Джима в воздухе, стало легче вдыхать и выдыхать.       — Джим?       Он шагнул вперед, покачиваясь, затем выпрямился. На ухе и шее была кровь, как будто от удара по голове, но это не казалось серьёзным. Я не могу предположить, почему тогда, учитывая, что Джим больше не был в опасности, мой быстрый пульс увеличивался ещё больше, огорченный этим зрелищем.       — Джим, — снова сказал я. Его взгляд сразу же упал на меня, когда он услышал звук моего голоса: — Капитан, вы?...       Но я не смог закончить свой вопрос, когда Джим вздохнул, закрыл глаза и сказал только: — Спок.       И затем он бросился ко мне и не остановился, его и без того яркие глаза казались ещё более синими, пока его тело не врезалось в моё. В этот раз было иначе то, что я знал, что это произойдёт в тот момент, прежде, чем это произошло.       У меня было время подумать, ведь секунда для вулканца — это достаточное время, чтобы обдумать сразу несколько мыслей, и у меня было более чем достаточно его, чтобы я понял, что делает Джим, и когда он на самом деле… сделал это.       Он бежал ко мне с явным намерением, несмотря на то, что он ранее объявил о противоположном стремлении к таким действиям в нашем будущем. Я не мог отрицать безумную мысль, возникшую в моей голове, что у меня не было никаких негативных реакций на нарушение данного обещания Джимом, мне было всё равно. Он солгал, но я не был… разочарован.       То, что я мог отрицать — это мысль, следующую за этим; на самом деле я подавил и заглушил её так быстро, что едва вообще успел обратить внимание на неё. Мысль о том, что моя реакция пошла дальше, не разочаровывала.       Я мог бы сделать множество вещей, и результат каждой из них, обработанный мною, казался желательным с профессиональной точки зрения. Мы с Джимом должны поддерживать профессиональные отношения. Да, я согласился, что мы стали друзьями по человеческим меркам, и этот аспект в наших взаимодействиях принёс мне больше спокойствия и уверенности, чем я мог себе представить. Однако это было настолько, насколько я должен позволять себе чувствовать.       Чувство… такое простое слово.       Моя превосходящая сила подразумевала, что я не упаду, что, несомненно, сделал бы любой другой человек, когда Джим врезался в меня; вместо этого мы остались в вертикальном положении, и он обнял меня, прижимаясь ко мне грудью. Ещё раз он глубоко вздохнул в основание моей шеи, словно успокоившись, почувствовав мою кожу, что я действительно рядом, хотя вся эта конструкция была полностью и совершенно нелогична.       На этот раз между нами было гораздо больше соприкосновений; каждая линия наших тел не только выравнивалась, но и сминалась вместе. Это было… намного ближе. Всего казалось… больше. Больше его дыхания, такого спокойного и успокаивающего, вниз, по моей спине. Больше его тела, прижатого так сильно, что, если бы я был человеком, я вполне уверен, что у меня было бы серьезное повреждение мышечной ткани. Это было более необузданно, измученно, более кроваво, так как густая жидкость оставила яркий след на моем плече и ключице. И позже никто не будет подвергать это сомнению, хотя я знал, что каждый человек легко бы понял, откуда она взялась.       Джим практически стоял над землей, так как его ноги были на цыпочках, и он полностью наклонился ко мне, на меня, со мной.       Становясь единым со мной.       Он снова молчал, но я чувствовал, как он тяжело дышит, потому что я чувствовал, как его лёгкие расширяются, и его сердцебиение - громкое и быстрое - оглушающе звучит для моего слуха.       Я снова почувствовал себя в ловушке его объятий, несмотря на то, что я мог оттолкнуть его, если бы я так хотел…       Я этого не сделал.