Каждое объятие (Every Hug)

      В ту же ночь я посвятил всё своё время медитации, пытаясь классифицировать и осмыслить чрезмерно сильные эмоциональные реакции, которые возникли во мне во время контакта, который мы с Джимом инициировали.       Несмотря на долгие часы спокойствия и сосредоточенности, я не добился каких-либо убедительных результатов. Потенциально опасное желание читать мысли Джима можно было остановить, как я это делал, но не объяснить простым научным любопытством.       Стоя перед дверью его каюты, я ждал, чтобы проверить теорию, которая сложилась некоторое время назад среди созерцательной тишины и успокаивающего аромата свечей.       Дверь открылась, и он был всё ещё одет в золотую форму.       — Спок! — его глаза сияли в свете огней коридора как ясное голубое небо.       — Могу ли я проверить гипотезу о вас, Джим?       Несколько мгновений он не отвечал, потом криво улыбнулся.       — Конечно. Что происходит?       — В целях моего эксперимента, мы должны, вероятно, пройти в вашу каюту.       После секундного колебания (на самом деле это составило 1,308 секунд) он молча предложил мне войти внутрь. Дверь с шипением закрылась за нами, и я, проследовав до середины комнаты, повернулся к нему лицом.       — Я хотел бы, чтобы вы попросили меня что-нибудь сделать.       — …Что?       — Попросите меня сделать что-нибудь.       — Что ты имеешь в виду?       — Я уточню. Попросите меня сделать что-то нелогичное, то, чего бы я обычно не сделал, но если бы вы явно захотели, чтобы я это сделал.       Джим потер виски и устало вздохнул.       — Спок, о чем ты?       — Это гипотеза, которую я желаю…       — Нет, я имею в виду, что это на самом деле?       Я не понял вопроса.       — Это о гипотезе, которую я хочу проверить.       — Какой ещё гипотезе?       — Я не скажу вам, пока она остаётся недоказанной.       Джим, казалось, был озадачен, и его взгляд омрачился. Я почувствовал прилив отчаяния при виде этого.       — И ты уверен, что ты нужен мне специально для этого? — проворчал он. — Я должен быть на мостике через десять минут.       — Это не займет много времени, капитан.       Джим снова вздохнул. Выражение его лица было страдальческим, и когда он заговорил, его голос был ровным, лишенным своей обычной яркости.       — Прекрасно. Ладно, хорошо.       Почему он выглядел грустным? Стремление прикоснуться к нему и облизать его разум, чтобы ощутить причину, было почти непреодолимым. Это дало мне ещё один повод немедленно провести моё исследование.       — Э-э… почему бы тебе не решить это уравнение для меня?       Джим подошёл к своему компьютеру, где он, казалось, работал, прежде чем я его прервал, и указал на диаграмму, которую большинство людей нашло бы невероятно сложной, где всё, кроме одного уравнения, было уже решено блестяще. Я был на мгновение отвлечен тем фактом, что снова интеллект Джима оказался очень… стимулирующим. Очевидно, он собирался закончить оставшуюся формулу с такой же увлекательной легкостью.       Если бы я мог просто ещё раз попробовать его мысли, я бы мог наблюдать его поведение, такие замысловатые, такие гипнотизирующие лабиринты и как-то… но нет. Этого не могло быть. Я никогда не позволял себе фантазировать о таких вещах. И сейчас не время, чтобы начинать, эти мысли должны быть оставлены.       — Уравнение не соответствует моей просьбе. Попросите меня ещё о чем-нибудь.       Этот момент нерешительных сомнений сделал мой голос по-настоящему отрешенным, так, что Джим не догадался, что я представлял в этот момент себе.       — Что? Ой, я не знаю, Спок. Что ты...? — и тогда блеск в его глазах стал резким, и он посмотрел вниз, в пол, с горькой, самоуничижительной улыбкой, и опять на меня.       — Хорошо. Ты хочешь что-то, чего никогда бы не сделал?       — Подтверждаю.       — Что-то совершенно безумное?       — Да.       — Поцелуй меня.       Я не мог услышать его правильно.       — …Простите?       — Поцелуй меня. Это глупо, нелогично, иррационально, нелепо и абсурдно. Так сделай это.       Он… что?       Он искренне желал поцелуя? Нет, конечно, нет, он сказал это, потому что я попросил его об этой абсурдной просьбе. Джим решил, что мы можем предположить такой абсурд, как поцелуй. Ну, естественно, так подумал бы и я.       Я не мог?       Удивление, паника, страх и… Я боролся с ними всем, что у меня было, чтобы освободиться от них, игнорировать их, я был смущен и вымотан, я был под контролем, я не был, я…       Я был настолько поглощен своими мыслями, что даже не заметил, как моё тело движется вперёд с явным намерением подчиниться словам Джима. Я остановился, прижав руки по бокам в попытке помочь себе, и Джим смотрел на меня с насмешливой жестокостью в глазах и каким-то жалким вызовом, которого я не понимал.       Внезапно я одернул руку, которая тянулась к его лицу, даже не задумываясь об этом. Я схожу с ума? Возможно, моё Время пришло ко мне… Пон Фарр, несомненно, объяснил бы сильные эмоции, текущие по моим артериям, казалось бы, неконтролируемые. Однако мой возраст и смешанная физиология не могли объяснить Пон Фарр.       Джим наклонил голову вбок и сощурил глаза.       — Не можешь сделать это, не так ли?       Я не мог на это ответить.       — Так что же тогда? Готово? Сделал какие-нибудь убедительные выводы?       — Это не было целью эксперимента, — осторожно ответил я. Тем не менее он предложил ещё больше доказательств… потому что я собирался это сделать. Я был… я всё ещё хотел, часть меня ещё хотела этого, что можно объяснить только тем…       — Тогда какая цель заключалась в том, чтобы прийти ко мне в каюту, Сп…       — Попросите меня ещё раз.       Джим дважды моргнул, прежде чем ответить. Его ресницы были светлого бронзового цвета.       — Хорошо, сегодняшний день оказался одним из самых твоих не совсем логичных дней.       — Попросите меня ещё раз, — сказал я более решительно, надеясь рассеять дальнейшие возражения.       — Попросить тебя поцеловать меня?       — Да.       Я подошёл к нему ближе, но он отступил, поэтому я продолжил движение, пока его бедра не коснулись края стола, и он уже не мог убежать.       — Что ты делаешь, Спок?       Джим не казался испуганным. Возможно, он должен был. Я ещё не знал.       — Спок, что происходит?       Это случилось снова. То, что случилось вчера, чувства… Я хотел вдохнуть его, даже не касаясь, я практически ощущал запах острого интеллекта, запах его золотых мыслей, и мне нужно было…       — Попросите меня снова, Джим.       — Нет.       Он выглядел обеспокоенным, и некоторые другие эмоции, которые я не мог назвать, также отразились на его лице.       — Пожалуйста. Вы должны попросить меня поцеловать вас.       К моему собственному удивлению, я потерял контроль над своим голосом, потому что он был глуше и ниже, чем обычно.       Но затем Джим выпалил:       — Да, сделай это.       Я ждал, чтобы проверить реакцию моего тела на его слова. Это было неоспоримо. Желание вернулось: сделать то, что просил Джим, как я всегда это делал, потому что он был тем, кто просил об этом, и ещё он был моим другом...       Я наклонился, полагая, что он имел в виду человеческий поцелуй, и коснулся ладонью его лица. Осторожное, робкое прикосновение, которое, тем не менее, служило для того, чтобы напомнить мне о пси-точках и опрометчивом порыве сознания, которое привело бы к затоплению моего собственного…       Но я никогда бы не вторгся так в его личную жизнь. Это было ужасно и неправильно.       Затем я деликатно прикоснулся губами к его лбу в таком жесте, как это делала моя мать. Это было легко и быстро, чтобы избежать соблазна поглотить любые эмоции Джима.       Когда я отстранился, его собственные руки взметнулись к моим плечам, чтобы остановить на несколько мгновений и помешать мне отойти. Я всё равно мог бы освободиться, его сила была не более чем лаской по сравнению с моей, но вместо этого я затаил дыхание и свои мысли, когда наши лица почти соприкоснулись.       Его руки скользнули по моей спине, и я тоже это допустил, и мы оба колебались, медлили и испытывали неуверенность больше, чем когда-либо раньше, когда это происходило, хотя я не знал почему. Я был осторожен, когда положил руки на его униформу, где ни одна часть кожи не могла соблазнить меня.       — Ты сводишь меня с ума, ты это знаешь, верно? — наконец застонал он, погружая пальцы в мои волосы. Интересно, было ли это обычным делом между друзьями во время объятий?. Возможно, теперь я должен был сделать то же самое. Я, конечно, хотел этого, несмотря на то, что это будет означать для Джима вулканское, а не человеческое. Но он был человеком, и ему не нужно было знать уровень близости, которому мы оба потворствовали по стандартам моего народа.       — Спок… — выдохнул он. Я медленно поднял руки от его спины к его шее и, наконец, блаженно скользнул в гладкие пряди, чувствуя резкий всплеск удовольствия от прикосновения.       — Да?       — Ничего…       Волосы Джима пахли солнцем. Острые и ослепляющие, золотые и прекрасные. Их текстура на моей коже была невероятно чувствительной и волнующей, каждая мягкая прядь, обвивающая мои пальцы… на самом деле, было довольно… необычайно хороша. Слишком хороша. Очень хороша.       В конце концов мне пришлось оттолкнуться, тяжело дыша, и Джим смотрел на меня как на потерянного.       — Капитан.       Однако черты его лица быстро поменялись, и он нахмурился.       — Хорошо, теперь ты хочешь объяснить мне, что здесь произошло? — его тон был строгим, как тот, который он использовал на мостике.       — Простите меня, капитан, — выдохнул я, жаждя одиночества в своей каюте и расслабляющий запах медитационных свечей.       — Мы поговорим о прощении, когда ты скажешь мне, что, черт возьми, с тобой происходит в последнее время.       — В последнее время? Вы подразумеваете, что я демонстрировал такое поведение раньше.       — Ну, со вчерашнего дня в Б. Велден ты был отстраненным и… неприкасаемым.       Я почувствовал удивление. «Неприкасаемым».       — Метафорически, — Джим закатил глаза. — Я не знаю, что это… но… я думаю, что это действительно происходит с тех пор, как ты начал… Я имею в виду, я начал… все эти… обнимашки.       — Вы полагаете, что я действительно веду себя иначе, потому что я разрешил вам объятия?       — Ничего себе, разрешил, ты слишком добр, — но его улыбка была чуть более искренней, а глаза слегка светились от удовольствия. — Я просто имею в виду, что, поскольку мы занимаемся… какого черта, теперь, когда ты позволил мне делать все эти вещи, я, наверное, не должен был их делать, но, видимо, я всегда буду тупым мазохистом, поэтому, зачем меняться сейчас?       — Джим.       — Верно, просто иногда мне хочется быть более здоровым, более нормальным человеком, ты понимаешь? Потому что я запутался в своей голове, думая, что это хорошая идея или, по крайней мере, зная, что это плохая идея, но всё равно делаю это…       — Джим.       — Извини. В чем был вопрос?       Я открыл рот, чтобы ответить, но он был быстрее.       — Шучу. Ответ — да. С тех пор, как это началось, ты был… я не знаю. Это что-то в твоих глазах. Если ты когда-нибудь передумаешь и захочешь, чтобы я остановился, скажи мне, ладно?       — Конечно. Что не так с моими глазами?       — Ничего. Забудь, что я сказал это, это было глупо.       — Объясните, — надавил я, делая ещё один шаг к нему. Джим усмехнулся.       — Ну, раз ты так мило спрашиваешь, — его улыбка исчезла, но тепло в глазах осталось. — Это… это похоже на то, что ты пытаешься понять меня, и в то же время думаешь о чём-то, ты не на сто процентов тут. Как будто ты разрываешься между тем, чтобы быть здесь и находиться в этом другом месте, таком странном и отдаленном, что я не могу… — он замолчал, испытующе глядя мне в глаза. А затем положил ладони на моё лицо, и это должно было произойти, моё сердцебиение было настолько безумным, что Джим услышал бы его, а я не мог дышать и не мог двигаться…       Он поцеловал меня в лоб, вынужденный встать на цыпочки, чтобы сделать это, так как я был немного выше его.       — Если тебе нужно поговорить или что-то ещё, ты можешь сказать мне. Ты знаешь это, верно? Я твой друг, Спок. Для этого и нужны друзья.       — Спасибо, капитан.       И вот тогда, наконец, я понял, что меня привлекает мой друг, и было слишком, слишком поздно пытаться остановить это.