Каждое объятие (Every Hug)

      — Вот ты где! Наконец-то.       Я услышал торопливые шаги капитана, идущего по коридору, но посчитал, что его путешествие мимо смотровой площадки было бы для меня предпочтительнее.       — Я искал тебя повсюду, Спок, — выдохнул он.       Похоже, что здоровье Джима значительно улучшилось. Доктор МакКой, должно быть, каким-то образом вылечил его аллергическую реакцию на светящийся фрукт, если он был сейчас последовательным и мог снова ходить без поддержки. Однако он ещё не надел рубашку своего золотого капитанского цвета; он был одет в чёрное.       — С какой целью вы искали меня?       — Просто… просто хотел проведать. Знаешь, просто сказать "привет".       Он постарался небрежно опереться на дверную раму, но не смог этого сделать, потому что автоматический сигнал тревоги прозвучал в тот момент, когда его рука коснулась чувствительной к давлению поверхности и заставила капитана испуганно подпрыгнуть.       — Двери работают на воздушно-компрессионной гидравлической системе…       — Да, я знаю, Спок, — Джим вошёл внутрь с лукавой усмешкой и невозмутимо.       — Это единственная причина, по которой вы меня искали?       — А?       — Вы просто хотели найти меня, чтобы поприветствовать?       — О, нет, нет, я хотел поговорить с тобой.       Я сидел на скамейке спиной к капитану и ждал, когда он заговорит. Я слышал, как его дыхание, всё ещё неравномерное, увеличивается в объеме, когда он осторожно подошёл ко мне, уже осознавая тот факт, что что-то было не совсем правильно.       Воздух, входящий и выходящий из его рта, прошел через его приоткрытые губы и издал звук, который гремел в моих ушах.       Квадратный корень из ПИ — один точка семь семь два четыре пять три восемь пять…       — Это о вчерашнем дне.       После этих слов вероятность того, что просьба капитана была связана исключительно с моими научными знаниями, больше не существовала.       — Мои воспоминания довольно запутаны… и я на самом деле не… — он сделал паузу и ещё один глубокий вдох, воздух наполнял лёгкие оглушительным потоком.       Чтобы мгновенно транспортировать объект, его молекулы разбираются и собираются за короткий промежуток времени, когда поток материи перемещается через подпространство…       — Но у меня есть пара вспышек… впечатлений, может быть. Некоторые… вещи, которые я, может быть… сказал. Или сделал.       — Какие "вещи"?       Я знал, что он улыбнулся на мгновение, хотя я не мог видеть его лицо.       — Ну, вот об этом я хотел спросить тебя. Потому что я знаю, что придумал из этого половину, и, возможно, этого не было вообще, но, может быть, кое-что из этого… и я боюсь, что возможно…       — Пожалуйста, сформулируйте свой вопрос кратко, капитан.       Мои уши были необычайно горячими. Возможно я заболел, в конце концов. Возможно, прохладное, успокаивающее прикосновение было тем, что мне нужно. Возможно, чтобы влажные губы сомкнулись на…       В человеческой измерительной системе скорость света составляет примерно две сотни девяносто девять миллионов семьсот девяносто две тысячи четыреста пятьдесят восемь…       — Дело в том, что я помню чувство… Я помню, я думаю, что я помню, что делал…       Я ждал, борясь с инстинктами таким количеством уравнений и вычислений, сколько я мог вычислить одновременно, потому что я знал, что не должен допускать даже секундной заинтересованности. Даже мимолетная мысль, такая непостоянная, слабое понимание спокойствия Джима, постоянно находящегося под угрозой, теперь дрогнуло на моих глазах.       — Неужели… я сделал что-то неуместное?       — Уточните.       Несмотря на протесты энсина Чехова, комплексные числа были впервые определены на Земле итальянским математиком Героламо Кардано…       Это было ново для меня, испытывать такие удивительные трудности в выполнении такой простой задачи, как сдерживание моих эмоций перед моим капитаном.       — Я… пытался поцеловать тебя?       Я обернулся, не в силах противостоять искушению, хотя я знал, что взаимодействие с веществом-антивеществом, которое питает реакторы, регулируется магнитными констрикторами и требует кристаллов дилития, чтобы — я не должен был этого делать, а ошибка стоила мне какого-то небольшого самообладания, что ещё оставалось у меня.       Но мои мысли внезапно потрясенно изменились; пройти путь от логичного, организованного и черно-белого, к поразительному цветному вихрю ощущений и эмоций, и я мог оценить мускулистые руки Джима в обтягивающей рубашке с короткими рукавами, и его глаза, блестевшие на свету, сияние его волос, и то, как он кусает губу.       И звуки, исходящие от его тела, были как-то громче; кожа, обтянутая тканью, и мягкое, но безумное биение его сердца, и я хотел услышать мелодию, которую его одежда может издать, когда окажется на полу у наших ног, и трепет его крови под моими пальцами…       — Так я сделал это?       Джим был сбит с толку, запаниковал и, очевидно, надеялся, что я отвечу отрицательно.       — Нет. Вы ничего такого не делали.       Это была правда. Он не пытался поцеловать меня. Он укусил моё ухо, и я всю ночь ощущал, как зубы погружались в мою плоть, и медитировал, чтобы научиться игнорировать мучительное возбуждение, мгновенно и полностью разогревающее моё тело.       Джим вздохнул с облегчением.       — Хорошо, значит всё о'кей? У нас ведь всё хорошо?       — Да.       Я должен был попытаться звучать более сдержанно, потому что Джим подозревал, что не всё в порядке.       — Ты в порядке, Спок? Ты выглядишь немного… встревоженным.       Я был первым офицером Звёздного Флота, который позволил себе испытывать сексуальное влечение к своему капитану. Я, являясь вулканцем. Я не привык к тому, что мои собственные физические реакции были такими. Я никогда не чувствовал себя настолько бессильным, неспособным решить, когда и если я хочу, чтобы Джим коснулся моих рук… потому что это было всё время, как постоянная, а не как переменная. И для того, чтобы это никак не повлияло на мои тщательно сформулированные планы на будущее, что-то настолько изящное, чтобы быть подавляющим, жестоким и смертельно опасным.       И страшным.       — Спок. Что случилось?       Он подошёл ближе, глаза были полны беспокойства, и осторожно положил руку мне на плечо, чтобы попытаться поймать мой взгляд.       Никогда избегание его взгляда не было таким важным. Мой контроль был потерян, поэтому я был непредсказуемым и потенциально опасным. Хотел бы я рассказать ему. Хотел бы я сказать: «Вы не должны трогать меня, капитан, или я не буду нести ответственность за свои действия».       — Спок.       — Ничего не случилось.       Всё было не так.       — Не ври мне, — усмехнулся Джим и коснулся пальцем моего подбородка, подняв его так, чтобы иметь возможность встретить мои глаза. По всей видимости, его подавления были несколько понижены после последствий вчерашнего испытания, потому что это не была его обычная привычка, прикасаться ко мне в такой случайной или интимной манере.       — Ничего из того, что я хотел бы обсудить с вами, — ответил я резко и тихо, позволив враждебности прозвучать в моём тоне, в надежде побудить Джима отпустить меня.       Казалось, это сработало, он медленно моргнул и опустил руку.       Когда она спускалась, кончики его пальцев опустились на мою шею, а затем на грудь, казалось бы, без смысла.       — Я беспокоюсь о тебе, Спок, — холодно сказал он, — я просто хочу помочь.       Тогда уходи! Оставь меня в покое!       Слова были похожи на отчаянный крик в моей голове. Я хотел крикнуть упрямому, волевому человеку. Это было не то, что часто случалось со мной, желание воскликнуть или использовать свой голос, чтобы выпустить эмоции. Возможно, я был болен и меня лихорадило.       Но я не мог сказать это Джиму. Точно так же, как я не мог сказать: «Ты как лихорадка в моих венах, ты заставляешь меня терять мои чувства своим неотразимым умом и своей завораживающей красотой». А теперь иди, пока я не потерял себя в тебе.       — Я знаю, что вы хотите помочь, капитан.       — Тогда позволь мне?       Я не мог ответить.       — Позволь мне помочь, Спок.       И он двинулся вперед, обнял меня, чтобы успокоить.       И я не остановил его.       Я должен был. Я должен был поймать его запястья своими руками и оттолкнуть его, и сказать: «Мы никогда не должны соприкасаться, Джим, не так». Но я этого не сделал. Я был парализован, слаб, неспособен произнести слова, которые положат конец этому блаженному ощущению...       — Лучше? — мягко спросил Джим, его голос был добрым и успокаивающим.       Это было так. Это было намного лучше. Но не по причинам, которые должны были быть. Не потому, что Джим был моим другом, и облегчение, погружающееся в мои кости, исходило из этого утешения. Это было лучше, потому что… потому что…       — Я не знаю, — тихо сказал я, настолько тихо, что сомневался, что Джим услышал мой ответ вообще.       Мы стояли там очень долго. Дольше, чем мы когда-либо делали раньше. Так долго, что у меня появилась возможность вернуть себе спокойствие, приятное и теплое.       Наконец я почувствовал, как Джим осторожно отстраняется. Я не осмелился позволить моим рукам проследовать за ним, поэтому они остались при мне.       — Спок, я думаю, что однажды ты признаешь, что эти объятия не такое уж плохое дело, — усмехнулся Джим.       — Это маловероятно.       Я никогда бы не сказал это вслух, это я знал, я бы никогда не признал, что, возможно, Джим был прав, и я становился зависимым от его прикосновений. Никому, особенно ему.       Однако его улыбка только расширилась от моих слов отрицания, и он жестом показал мне, чтобы я наклонился ближе к нему, хотя я бы всё равно его услышал.       — Маловероятно, но не невозможно, — прошептал он мне на ухо, низко и провокационно, или это так звучало для меня с моим наэлектризованным умом и покалывающими нервами.       И с этим он торжествующе ушёл, оставив меня стоять наедине с тем, что могло быть призраком улыбки в моих чертах, если бы я знал.