Каждое объятие (Every Hug)

      Отношения между капитаном и мной кардинально не изменились после событий на Брин V, хотя мы больше с тех пор не соприкасались, не говоря уже об объятиях. Я был рад этому. На мостике мы неизменно оставались профессионалами, по крайней мере, такими же профессионалами, какими были раньше, а в свободное от работы время мы всё равно иногда ели вместе, если наши смены позволяли это. Джим даже не прибегнул к человеческому обычаю притворяться, что то, что случилось в ту ночь… не произошло. На самом деле, когда мы были одни, он часто ссылался на это. Довольно часто.       Невероятно часто.       На самом деле, это приводило в бешенство, то, сколько раз он поднимал эту тему в разговорах, пытаясь застать меня врасплох или загнать меня в ловушку признания чего-либо. Он был упрям и настойчив, но я всю жизнь учился скрывать то, о чём я думал. Я не видел логики в том, чтобы говорить ему, что его подозрения были верны; Джим, будучи уверенным, что меня влекло к нему сексуально, никоим образом не изменил нашу нынешнюю ситуацию.       После обширного посредничества и внутренней борьбы я решил не нарушать щиты, созданные моим умом, чтобы защитить себя. Я не знал, от чего это защищало меня, но если бы моя реакция была настолько инстинктивно мощной, она должна была стать лучше после того, как я дал себе время восстановить силы и порядок в голове. Не было непосредственной опасности. После периода интенсивной борьбы и начала опасной спирали, которой был Джим Кирк… логично было отложить возможный кризис, пока я не был готов столкнуться с его последствиями и справиться с ними.       Лишь иногда, когда я засыпал, странный насмешливый голос шептал мне в ухо… что я боялся.       — Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю, Спок? — голос Джима громко прозвучал по коммуникатору. Я сидел в своей комнате, готовясь встретиться с ним в спортивном зале для спаррингового матча. Мы с капитаном никогда не сражались раньше… в развлекательных целях. Мне пришлось признать отрицательную инстинктивную реакцию на это занятие, потому что Джим попросил меня присоединиться к нему самым необычным образом. Точный разговор звучал так:       — Итак, Спок, вот сумасшедшая идея; ты и я, завтра, спарринг-матч. Звучит как хороший план?       — Думаю, что нет.       — …Ого, ладно. Ты собираешься обосновать этот отказ?       — Я бы с легкостью вас одолел. Борьба с вами не была бы проблемой для меня, и вы могли бы лучше попрактиковаться с кем-нибудь другим. Каким-нибудь человеком, который будет подобран вам, исходя из физических характеристик.       — Подумай об этом как об услуге, что я могу совершенствоваться.       — Вы можете совершенствоваться, сражаясь с другим человеком.       — … Да. Ладно, я думаю, в этом есть смысл… может быть, я могу попросить Кайла, он, вероятно, скажет «да».       — Энсин МакГрегор? Плохой выбор, он намного выше вас и имеет больше мышечной массы.       — О, моё мышечное состояние идеально.       — Я сказал, что у него больше, я не сказал, что ваше не является совершенным.       — …       — Джим?       — Мм? Ничего. Ладно, как насчет офицера службы безопасности?       — Если вы так настаиваете на спарринге с кем-то из тех, кто превосходит вас по силе, я полагаю, мне придётся выступить добровольцем. Я — лучший кандидат, потому что я не причиню вам вреда непреднамеренно.       — Потрясающе. Итак, ты и я, завтра, спарринг-матч. Вот это план.       — Спок! Привееееет? Ты здесь?       — Я здесь, капитан.       — Аллилуйя. Итак, увидимся через пять минут?       — Да.       В то время как мои спокойствие и безмятежность вернулись со времён Брин V, тестировать свои пределы не было логичным путём.       Я покинул свою каюту, чтобы встретиться с ним.       Ровно четыре минуты и тридцать две секунды спустя я вошёл в одну из тренировочных комнат, и обнаружил, что капитан уже ожидает меня там. Он был в своём обычном тренировочном костюме; красные штаны и светло-серая рубашка, и сидел на куче матов в углу маленького квадратного пространства.       Он также слабо улыбался, но не таким образом, что это передавало много счастья. Я не понял этого выражения.       — Привет, Спок.       — Здравствуйте, капитан.       — Ты будешь тренироваться в своей форме? — усмехнулся он.       — Да.       — Разве ты не собираешься снять, по крайней мере, синюю рубашку?       — Что ж, хорошо, — я сделал это, надеясь, что он удовлетворится.       Джим встал и расправил плечи.       — Отлично, ты готов?       — Было бы разумно размять мышцы, прежде чем заниматься физической активностью.       Странный свет в его глазах вспыхнул ярче. Что-то в нём было не совсем правильным, он снова маскировал свои эмоции. В этот раз мы оба это делали.       — Сегодня я чувствую себя немного безрассудно. Пропустим всё это.       — Я не думаю…       Он набросился внезапно, быстро, с рукой, нацеленной прямо в мою скуловую кость. Я отразил удар, но он был совершенно неожиданным и обманчиво сильным.       Джим ухмыльнулся, и я не испытывал особых трудностей в том, чтобы не возвращать жест. Я собирался спросить, что беспокоило его, но он снова ударил, на этот раз ногой, возможно, в попытке отвлечь меня.       Это сработало.       Я избежал его кулака, но потерял равновесие от удара ногой, я пошатнулся, хоть и не упал; хорошо, что гравитация на корабле была эквивалентна Земной, что облегчало мои движения.       — Давай, Спок, ты сказал, что это будет легче лёгкого для тебя!       Не обращая внимания на его странную форму образной речи, я подступил к Джиму и легко бросил его на пол, прижимая его руки над его головой, в попытке продемонстрировать свою «точку зрения».       — Я сказал, что борьба с вами не будет проблемой для меня, — напомнил я ему. Его кожа начала потеть, и я быстро встал, чувствуя лёгкое давление в стенах моего разума, за которыми что-то угрожало развалиться, что-то, касающееся капитана. Было глупым приходить сюда.       И всё же, когда я смотрел на него, лежащего на полу, я понял, что не могу уйти.       Джим задыхался.       — Это было… жестоко, — сказал он, более привычная усмешка на мгновение скользнула в его чертах, прежде чем лихорадочный блеск вернулся в его глаза.       — Капитан, что...? — прежде чем я смог закончить свой вопрос, он вскочил в невероятно гибком прыжке и занял оборонительную позицию.       — Давай не будем говорить сейчас, — тяжело дыша, сказал он.       — Я считаю, что что-то не так…       — Заткнись, Спок.       Моё раздражение начало расти, и я был вынужден задушить его в себе.       — Джим. Вы демонстрируете странное поведение…       Он ударил открытой ладонью в сторону по моему лицу, и у меня не хватило времени, чтобы остановить его. Невероятно болезненный удар прозвучал как гром в моей голове.       — Давай, — поддразнивал он, и это был гнев, с которым мне пришлось сражаться, кипящий, горячий гнев на этого призрака Джима Кирка, который захватил скульптурное тело моего капитана и не позволял мне увидеть его эмоции. Это был иррациональный гнев, ставший более сильным из-за недостатка контроля.       — Дерись со мной, — сказал он.       Я не мог отказаться.       Через две целых и шесть десятых секунды он снова оказался на полу, и я позволил ему подняться на ноги, только чтобы точно ударить его по колену и наблюдать, как он снова падает. В третий раз он медленно встал, поддерживая правую ногу, и я ждал, когда он восстановит равновесие. Впоследствии он вскочил на меня и бросил нас обоих на мягкую поверхность.       По его шее стекали капли пота, и я наблюдал за ними с заботой и отрешенностью, не позволяя себе снова упасть, не позволяя цветным облакам завладеть моими суждениями, как это бывало раньше. Не позволяя себе по-настоящему увидеть его, потому что это приведет к повторению определенных событий, определенных событий, которые были остановлены довольно внезапно…       Джим сражался со странным сочетанием удивительного мастерства и техники в определенных движениях и грубой силы, когда первые не работали. Вскоре он прибегнул к тому, чтобы держать нас на полу, потому что там у меня было меньше маневренности и мне стало намного легче отвлекаться, если он весь был вокруг меня; к моему удивлению, эта тактика работала очень эффективно. Я должен был проявить себя гораздо больше, чем предполагалось, чтобы продолжать доминировать над ним.       — Ты сдаёшься? — хмыкнул он в слабой попытке посмеяться, оседлав мои бедра.       Я перевернул нас, пока его спина не коснулась мягкого пола ещё раз, и не ответил ему. Было всё труднее блокировать нежелательные мысли, но я был силён, намного сильнее его, и я избегал его светящихся глаз и закрыл свой разум от звуков, которые улавливал от него.       Вдруг, его ногти поскребли мою ладонь, и я почувствовал вкус крови во рту; я прикусил свою щеку с чрезмерной силой. Джим использовал моё отвлечение, чтобы перевернуть меня и снова прижать. Но он не ударил.       — Ты признаешь это сейчас?       — …Нет.       Он рассмеялся, и в этот момент я схватил его воротник, в попытке свалить, но просчитал натяжение ткани и значительно разорвал рубашку. Джим явно был поражён, что, наконец, дало мне рычаг, чтобы полностью сбросить его с меня.       — Я считаю, что пришло время прекратить эту тренировку, — сообщил я ему, нуждаясь в пространстве, нуждаясь во времени, медитации и контроле.       — Как? Но мы только начали… эй, у тебя кровотечение, — его тон резко изменился, когда он понял это, немедленно вставая и приближаясь ко мне.       — Больно?       Не было. Боль была ничтожной, по сравнению с необходимостью сопротивляться его присутствию, в то время как что-то за стенами моего разума хотело его, пело ему, нуждалось в…       — Нет, капитан. Как вы знаете, я могу контролировать нервные импульсы…       — Да, да, ты крутой парень, я понимаю, — Джим вытянул палец, чтобы коснуться меня; само собой, такого контакта не должно было быть, и я отступил назад.       Он вздохнул: — Просто позволь мне взглянуть, — добавил он упрямо и прохладные пальцы тронули мою челюсть, затем он скользнул большим пальцем между моих губ, потянув вниз, и осмотрел мой рот с совершенным спокойствием.       Возможно, если бы я не мог слышать его стучащее сердце и учащенное дыхание, я мог бы убедить себя, что это не был сексуальный контакт.       К сожалению, это было не так.       — Ты, должно быть, случайно укусил свою щеку, — медленно произнёс он, хотя знал, что я никогда бы не сделал этого случайно. — Я скажу Боунсу, чтобы он взглянул, ладно?       — Да, конечно, — он глубоко вздохнул и снял свою разорванную одежду быстрым, практичным движением. Легко, как будто его рубашки рвались каждый день.       — Если хочешь, можешь идти. Всё нормально.       Он был не прав. Мне нужно было уйти. Но я не хотел. Однако я должен был, поэтому я кивнул и набрал соответствующий код для открытия двери.       — Подожди, — позвал он, словно отчаянное слово вырвалось из его груди без его разрешения. Это было так бессмысленно и грустно. И это, больше чем его обнажённая грудь, заставило меня остановиться и повернуться.       — Обними меня?       Нет. Это невозможно.       — В настоящее время нет логической причины для объятия.       — Для этого никогда не было логической причины, — возразил Джим.       — Тем не менее, я хочу уйти.       — Но… но мне это нужно. Пожалуйста. Прежде чем ты уйдешь?       Я так хотел сдаться, но я делал это для него, всё только для него, для его защиты. Я не мог быть его другом сейчас, не после того что стало.       — Простите, капитан. Я не могу.       Внезапно он склонил голову в сторону, жилы на его шее напряглись, и глаза горели наэлектризованным тревожным светом, который мне не нравился.       — О, ну понятно, — он моргнул. — Хорошо, ты можешь идти.       — Спасибо, — я снова начал уходить, когда он это сказал.       — Ты не сможешь справиться с этим.       — Простите?       Он вытянул руки, и его грудные мышцы напряглись и стали четко очерченными. Моё слюноотделение значительно увеличилось при взгляде на него, несмотря на то, что каким-то образом я сохранял видимость спокойствия.       — Я тебе нравлюсь, и сейчас ты не можешь справиться со слишком большим количеством прикосновений. Всё в порядке, я понял, — он услужливо кивнул в сторону двери: — Ты можешь идти.       — Нет.       — Спок, всё в порядке. Я просто сказал, что ты можешь уйти, это так же хорошо, как, наконец признать, что у нас всё хорошо. Я же сказал, что это ничего не значит. Ничего страшного.       — Я не признаю…       — Но это всего лишь человеческая…       Оскорбление стало последней каплей. Я подошел к нему, пока наши носы почти не коснулись и приготовился.       — Всё в порядке.       У Джима отвисла челюсть.       — Сделайте это, капитан.       — Просто… просто чтобы прояснить, ты просишь меня обнять тебя?       — Да. Из-за вашей предыдущей просьбы, конечно. И продемонстрировать, как я не подвержен влиянию вашей физической близости.       — Вау. Я никогда не думал, что это действительно сработает. По-видимому, даже вулканцы не могут противостоять обратной психологии.       — Вулканцы не подвержены влиянию древних земных фантазий, таких как психо…       Джим прервал мои следующие слова, обняв меня за шею. Его запах наполнил мои ноздри; человеческий пот, сильный и опьяняющий.       Однако он не отпустил сразу. Вместо этого, он медленно и осторожно приблизился своим телом к моему, медленное, неуверенно, лаской рук, ног, бёдер и груди, его обнаженный торс заставлял моё сердце колотиться в бешеном ритме, и в этот момент я решил вспомнить Брин V и «я думаю, что ты горячий», плохо освещенные видения, которые я слабо уловил в сознании Джима, когда он думал обо мне, о нас, потому что он сказал, что он хочет меня, он умолял меня, не так ли, больше...?       — Джим!       Холодный, холодный воздух в том месте, где был Джим, и ярко-красный румянец на его щеках. Доктор МакКой стоял в дверном проёме, суровый, сердитый, он пристально смотрел на нас.       — Эй, Боунс…       — Какого черта ты делаешь…?       — Не начинай.       — Не говори мне, что делать, ты, маленький мазохистский идиот! — рявкнул доктор. — Ты пропустил физио, а ты…       — Спок как раз уходил, верно, Спок? — устало сказал Джим, я не понял более пятидесяти процентов их обмена.       — Что ж, может быть, Спок должен услышать это…       — Нет, — на секунду вспышка света в его глазах встревожила меня. — Спок, иди. Сейчас. И, Боунс, ты можешь поорать на меня в другой раз, хорошо? Я думаю, что моя смена начнётся через полчаса, и мне нужно принять душ…       — Сначала ты послушаешь меня следующие десять минут, а затем ты можешь идти в проклятый душ. Спок, убирайся отсюда.       Я начал уходить, ясно, что эта дискуссия не касалась меня, и доктор МакКой выглядел определённо… защищая капитана, глядя на меня с нескрываемым презрением. Я не знал, что его физическое обследование было запланировано на это время. Очевидно, что единственной целью Джима в этой спарринговой сессии было пропустить медицинскую процедуру, и я был просто одним из многих кандидатов.       Моё дыхание было тяжёлым и затрудненным, когда я проходил мимо врача.       — Тебе лучше не причинять ему боль снова, Спок.       Он произнёс эти слова достаточно громко для моих ушей, и чтобы Джим не слышал их, я понял. Они отпечатались прямо во мне, их смысл совершенно сбивал с толку, потому что доктор подразумевал предыдущее преступление, а всё, что я когда-либо хотел, это чтобы Джим был счастлив, чтобы Джим улыбался и смеялся, потому что, когда он смеялся, всё вокруг становилось ярче и лучше, хотя конечно, это понятие было невозможно иррациональным, и всё же я знал, что это правда.       — Пока, Спок. Увидимся на мостике в Альфа-смену?       — Да, капитан.       Когда я уходил, их голоса всё ещё были слышны в течение некоторого времени.       — Что ты делаешь с собой, ты, глупый, бестолковый дурак?!       — Я в порядке.       — Ты выглядишь хреново. После Альфа-смены ты придешь для полного сканирования, и пока я не выясню, что, чёрт возьми, с тобой происходит, ты перестанешь обнимать проклятого вулканца.       — Но от этого лучше…       — Нет, это не так, это эмоциональное саморазрушение, и это просто делает тебя…       Я не мог больше слышать, не останавливаясь и не возвращаясь к подслушиванию. И это было неслыханно у вулканцев.       Кроме того, энсин Рэнд прошёл по коридору и, возможно, о чем-то спросил меня.