Каждое объятие (Every Hug)

      Стены рушились.       Я чувствовал это каждое мгновение, в любой проходящий день, и капитан продолжал удивлять меня и вдохновлять моё глубокое уважение, бросать мне вызов и доверять мне одновременно. Моё тело жаждало его тела, и мой разум жаждал его разума, и весь мой ослабленный контроль, который должны были сохранять стены, начал исчезать.       Во время медитативных периодов они деформировались под тяжестью того, что было спрятано за ними, колеблющимися, мерцающими и слабыми. Я знал, что скоро, очень скоро я буду вынужден опустить их.       И всё же, мне нужна была моя максимальная концентрация, спокойствие и сосредоточенность на нынешней миссии, и поэтому пришлось отложить откровение ещё раз, несмотря на то, что я начинал уставать от пробелов в знании своих собственных эмоций в моём естественном научном любопытстве, воюя только с лёгким… опасением.       После успешной интеграции Брин V в Федерацию, командование Звёздного Флота назначило более сложное задание для Энтерпрайз и её экипажа. Мы должны были найти команду учёных, которые оказались в бедственном положении после высадки на планете класса M рядом с нашей системой. Из плохо переданного сообщения лейтенант Ухура смогла расшифровать то, что местные жители атаковали их лагерь и уничтожили ценное оборудование. Двое мужчин были схвачены, и один убит. Три человека сбежали и смогли спасти коммуникативное устройство, с помощью которого им удалось подать сигнал на своё маленькое судно, которое, в свою очередь, автоматически отправило его в ближайший форпост.       В предварительных исследованиях Федерации не было обнаружено каких-либо человекоподобных форм жизни, очевидно, атмосфера каким-то образом обманула их.       С тех пор, как мы получили соответствующие инструкции, Джим заставил двигатели перейти в варп-8 при помощи мистера Скотта и меня, пытаясь сохранить такую скорость в течение длительного периода времени. Однако после выполнения своих задач я провел весь день, тщательно подготавливая ещё один щит, чтобы полностью игнорировать влияние капитана на меня.       Я не мог позволить себе ни минуты отвлечения.       К тому времени, как я покинул свою каюту, чтобы вернуться к моей смене, барьер был намного сильнее, чем даже целебный щит, который я был вынужден создать, чтобы спасти мой разум от агонии разорванной связи, когда моя предполагаемая спутница, леди Т’Принг, умерла на Вулкане семнадцать месяцев назад. Он был очень силён.       Джим разбил его в течение первых 3.986 секунд.       И тогда я понял, насколько серьёзной была ситуация.       — Прибытие через тридцать четыре минуты, — сказал капитан.       Отсутствующие кивки были ответом от напряжённого экипажа, и энсин Чехов передал сообщение по всему кораблю.       Перед тем, как подойти к своей станции, я приблизился к Джиму, несмотря на то, что идеальный ход действий теперь состоял бы в том, чтобы держаться подальше от него. Но он сидел в своём кресле с напряжением в каждой линии своего тела, и было что-то ещё… что-то не так.       — Капитан.       — Да, мистер Спок?       — Не улучшилось ли ваше здоровье после медицинского осмотра доктором МакКоем девять дней назад?       Слабая улыбка скользнула в его чертах, прежде чем он покачал головой.       — Неа, но Боунс думает, что я что-то подцепил на Брин V, желудочный вирус или что-то в этом роде, потому что я не так хорошо питался.       — Понятно, — глаза у него были пустые и впалые, кожа бледная. Не важно, был ли Джим действительно обеспокоен, но его здоровье, похоже, ухудшилось с тех пор, как я его последний раз видел. Я хотел как-то помочь ему. Чтобы утешить его.       …Конечно.       — Капитан, могу я поговорить с вами наедине?       Джим был явно удивлен моей просьбой.       — Это может подождать? Мы прибудем на место уже через тридцать минут, Спок.       Но он говорил, что это помогало. Я хотел помочь. Я бы отбросил свою собственную сложную катру и был бы другом, которого заслужил Джим. Сейчас, пока я всё ещё мог.       — Я буду краток, сэр.       Джим поднял бровь.       — Хорошо, если ты называешь меня «сэр», это должно быть серьёзно, — но его тон был лёгким, и большинство участников мостика нервно усмехнулись. Лейтенант Ухура была единственной, кто пристально посмотрел на меня и нахмурился.       Он встал и вошёл в турболифт, затем подождал, когда я войду внутрь, и двери закрылись за нами.       — Что случилось, Спок?       Яркость его более обычной живости стала на мгновение заметной, когда я повернулся к нему лицом.       — Я хочу вас утешить.       К его чести, Джим оправился довольно быстро от шока, который я знал (ожидал), что в нём будет вызван подобным выбором слов.       — …Как? — он скрестил руки с лукавой улыбкой, дерзкий, смелый.       — Обычное объятие, разумеется.       — Что заставило тебя подумать, что мне нужно утешение?       — Ваше здоровье не оптимально. Я боюсь, что оно постепенно ухудшается.       — И ты хочешь вылечить меня объятием? Это не очень логично, Спок, — но искра светилась ярче, и он по-настоящему улыбнулся. Я почувствовал толчок в бок.       — Возможно, ваш уровень стресса ненормально высок, и вы недостаточно отдыхаете. Люди - один из немногих видов, которые могут страдать физическими последствиями от своих эмоций, в долгосрочной перспективе.       — О. Ну, это очень логично.       Его похвала почти вызвала неожиданную улыбку от меня в ответ.       — Спасибо, капитан, — сказал я несмотря на недавние события.       — Таким образом, чтобы ситуация была абсолютно ясной, ты предлагаешь просто обняться здесь, — сказал Джим.       Моё желание улыбнуться исчезло довольно быстро, так как что-то другое заняло своё место.       — Что ещё может вас утешить, капитан?       Я никогда не должен был задавать этот вопрос. Я не думал об этом, это просто… случилось. Щит был хрупким, его почти не осталось.       Джим моргнул.       — Ну, есть много вещей, которые мы можем сделать за десять минут, — он поднял пальцы и начал считать. — Что ты скажешь, если мы пропустим объяснения, и я продемонстрирую…       Я отошёл, в ужасе от того, что я сделал на этот раз. Целенаправленно поставить себя на путь искушения было нелепым. Это было практически человечно.       — Нет. Прости меня, я не имел в виду…       Он посмеялся; редкий звук в последнее время. Я наслаждался им.       — Спок, успокойся. Я знаю, что ты не этого хотел, я пошутил.       — Снова?       Это вызвало ещё одно вокальное выражение веселья.       — Да. Сожалею. Но предложение обняться ещё в силе?       — Я не отменяю…       Джим вздохнул и тут же прильнул ко мне, его руки скользнули мне на спину, а шелковая кожа его щеки была приятной на ощупь.       Я контролировал себя, когда он глубоко вздохнул и прижался крепче.       Я контролировал себя, когда его нога медленно оборачивалась вокруг меня.       Я контролировал себя, когда его губы разомкнулись и я почувствовал влажный поцелуй на моём плече.       Я всё ещё контролировал себя, когда его ногти глубоко впились мне в спину, сгребая ткань моей формы, и внезапно его зубы впились в нежную кожу моей шеи, так остро…       — Капитан.       Я не вскрикнул. Не… совсем.       Джим ахнул и оттолкнулся, спотыкаясь, отошёл назад, пока не ударился о самую дальнюю стену.       Он закрыл глаза, лицо напряглось.       — Я… не хотел?       — Это маловероятно, — прошептал я, нуждаясь в том, чтобы мысли были структурированы, ясны, без метафор или эмоций; нуждающихся в пустых фактах в течение нескольких секунд, чтобы прийти в себя.       Но, к моему удивлению, я понял, что щит держался. Я всё ещё мог мыслить логически, я не терялся в цветах… пока нет.       — Знаешь, это очень вредно для здоровья. Это именно то, о чём Боунс постоянно предупреждал меня, и я знаю, что не должен этого делать, — сказал Джим несерьёзно, но я всё ещё мог видеть свежий страх в его глазах.       Но… он сказал, что это успокаивает его. Он сказал, что хочет этого. Как он мог теперь передумать и сказать, что это ухудшило его здоровье? Тупая боль болезненно пульсировала в моей голове. Возможно, «вредно для здоровья» — не буквальный смысл? Мне нужна была логика. Так много противоречий. Так много эмоций.       Он солгал. Или он скрыл своё отвращение ко мне, потому что он был слишком добр, чтобы сказать мне об этом. Всё моё восприятие было неправильным. Но почему? Я не сказал, что получаю от этого удовольствие. Это было совершенно нелогично.       Он хотел этого, он всегда был инициатором этого. Я не понимаю…       — Спок?       Я посмотрел на него; он тяжело опирался на панель. Мои собственные сомнения и смятения мгновенно исчезли перед лицом его боли. Позволит ли он, чтобы я поддержал его, если я не спрошу разрешения?       Я контролировал себя. Моя логика не оставила меня. Понимание этого дало мне силу. Я бы нашёл способ помочь ему. Я не имел никакого значения. Только он имел значение. Только Джим.       — Спок, я клянусь, что на самом деле я не планировал… Мне очень жаль. Боже мой, мне очень жаль. Я не могу поверить…       Я не знал, как утешить его в устной форме, поскольку у меня не было ответа на его недуг; доктор МакКой был врачом, он должен был найти лекарство. Но я найду другой путь.       — Не извиняйтесь, это не…       — Я сделал тебе больно? — резко спросил он.       — Конечно, нет. Не беспокойтесь обо мне, моё единственное желание заключается в том, чтобы вы чувствовали себя лучше.       Неверящий вздох.       — Я понятия не имею, почему я это сделал. Что со мной не так?       — Вы больны. Доктор МакКой не должен был допускать вас к работе.       — О, он пытался остановить меня. Но пока он не сможет сказать мне, почему мне не разрешают работать, я буду работать, — твёрдо сказал Джим. — Если он не может указать на результат теста и сказать: «Ты заражен этим вирусом», я останусь на мостике. Эта миссия важна, Спок. Пять жизней зависят от нас.       — Я уважаю ваше решение, — я не мог не согласиться с этим.       — Спасибо. Просто… я понятия не имею, что со мной происходит. И я ненавижу это незнание, - он прислонился к стене и скользнул вниз, пока не сел на пол. Я осторожно подошёл к нему и устроился рядом с ним.       — Вы плохо себя чувствуете, капитан.       — У тебя есть одна такая замечательная черта, заявлять об очевидном, Спок, — Джим слабо усмехнулся.       Внутри меня что-то заболело. Это не была боль, которая могла быть закрыта за стенами или защищена, или подавлена, или проигнорирована, или забыта. Это была необходимость заботиться о нём, чтобы быть рядом в каждом образном и буквальном смысле этого слова.       — Двадцать две минуты осталось до того, как мы прибудем на орбиту планеты, капитан.       — …Ты пытаешься мне что-то сказать, Спок? — он дразнил.       — Да.       Слабая улыбка сказала мне, что тактика сработала. Обычно, это действовало.       — Я уверен, что вам будет полезно немного отдохнуть.       — Я не смогу отдохнуть за двадцать минут, плюс, я хочу вернуться туда, чтобы контролировать…       — Десять минут. Вы можете сидеть здесь, и я останусь рядом с вами ещё на десять минут. Мы не будем говорить… и не будем ничего делать, — добавил я поспешно, на всякий случай. Джим фыркнул, затем кашлянул, а я продолжил: — Вы расслабитесь и сделаете глубокий вдох, и не будете волноваться десять минут. Закройте глаза.       Он сделал то, что я сказал, и я осторожно проследил мочку его уха пальцем, уместность уже давно была далека от нас, так что ещё одно нарушение этой границы было ничтожным.       — Вы попытаетесь достичь состояния, в результате которого вы вообще не будете думать о чём-либо.       Я сказал это тихо, и Джим издал слабый всхлип и сжал кулаки.       — Я не могу.       — Вы должны.       Его руки оставались напряженными. Я не мог позволить себе колебаний. Миссия была потенциально опасной, и если бы это небольшое спокойствие могло ему каким-то образом помочь, это было жизненно важно.       — Дышите глубоко и ни о чём не думайте, — конечно, ни о чём не думать — невозможно, но я допустил, что это заблуждение послужит моей цели.       — Вы будете чувствовать себя спокойно и расслабленно.       Я коснулся его руки так легко и мягко, как мог, и расправил пальцы. Я не чувствовал. Стены рушились, но ещё оставалась моя логика. Чтобы засвидетельствовать это.       — Вы почувствуете умиротворение. В течение десяти минут. Вы позволите себе десять минут.       — Спок… — внезапным движением Джим сжал мою руку. Его хватка была сильной, а я даже не подумал о том, чтобы отпустить его. — Я не могу позволить себе спать сейчас, — в его голосе был ужас.       Я чувствовал боль.       — Я буду здесь, чтобы разбудить вас. Десять минут.       Он нахмурился, даже с закрытыми глазами.       — Но я…       — Я буду здесь.       — Обещаешь? — прошептал он.       — ...обещаю.       С мучительной медлительностью всё его тело расслаблялось и становилось податливым рядом со мной, мышцы расслабились, напряжение уходило. Наконец, он наклонил голову к моему плечу, мягкие золотые волоски ласкали мою челюсть. Он заснул.       И за те десять минут мы целовались в тишине, но Джим об этом никогда не узнает.