Каждое объятие (Every Hug)

      Во время медитации существует только безмятежность и черно-белые буквенно-числовые последовательности совершенно логичного мышления.       В последнее время достижение этого состояния было гораздо более напряжённым, однако я его достиг; погрузившись в хаос моей собственной катры и пытаясь организовать и структурировать её. Единственное незначительное отвлечение было в виде луча света, ориентировочного звена, зовущего, дразнящего самим своим существованием.       Для Джима, я должен разорвать его.       Это был бы невероятно неприятный опыт, однако, я собирался полностью перенести психическую боль на себя, и Джим даже не почувствует ничего. Ему не нужно даже знать, что связь когда-либо… существовала.       Но, возможно, это было связано с врожденным нежеланием моего собственного вида причинять вред другим формам жизни, что, несмотря на то, что телепатический союз не мог быть живым, я столкнулся с трудностями в моей попытке. Разорвать эту невинную, чистую связь с человеком, который представлял… Разорвать её было против всего вулканского. Традиции диктовала, что я должен был радоваться его открытию, потому что связи с Людьми были редкими и драгоценными, учитывая их пси-нулевые умы. И логика, логика диктовала, что я давно должен был отделить эмоции и объяснить Джиму, что я сделал.       Мне нужно было вырвать это безболезненно. Не было понятия эквивалентного разрыву связи… её нужно было искоренить из моего разума медленно и осознанно. Были случаи… это был не первый случай, когда была создана невольная связь. О них никогда не говорили, но я узнал о них, мы все знали, и в идеале целитель должен выполнить это разделение. В настоящее время я решил, что это только начало, самый лёгкий намёк на что-то, что ещё не совсем осознало себя; я был теоретически способен выполнить задачу в одиночку.       Теоретически. Если бы я мог заставить себя хотя бы попробовать это.       Если бы я мог обязать мой разум принять идею убийства, убийства того, что мне так неизмеримо хотелось, что я едва мог скрыть страх, который вызывал у меня иррациональные эмоции.       Почему это случилось? По какой причине между нами возникла такая связь? Возвращение было невозможно, поэтому с какой целью…?       Я не мог.       Я не мог этого сделать.       Ужасное, эгоистичное существо, которым я стал, если бы не смог спасти Джима, потому что эта связь с ним была тем, чего я хотел.       Тогда я должен сказать ему.       Я уже очнулся от медитативного состояния, возможно, некоторое время назад, потому что не было совершенной логики в таких мыслях в состоянии безмятежности. Поэтому я встал с пола своей каюты и решил найти капитана. Человеческий способ найти его — это посетить места, которые он часто посещал на корабле, и рассчитывать обнаружить его там; или, по крайней мере, увеличить вероятность того, где он может находиться в первую очередь. У меня были другие средства.       Я следовал за связью, как за эхом, опуская почти каждый ментальный щит, которым я обладал, и погружался в нейрохимический уровень телепатии.       Как следствие, я слышал низкий шум человеческих мыслей, как ропот за пределами комнаты, так как внутренние чувства каждого человека были мгновенно доступны мне. Очевидно, что я давно научился учтивости не слушать их и учиться блокировать эти голоса.       Сквозь слабые следы связи найти Джима не составило труда. Его щит всё ещё был там, но он был недостаточно силён, чтобы выдержать лёгкий толчок от телепатического разума вулканца. Несмотря на то, что его создатель явно не знал о существовании небольшого барьера, я не разрушил его; Джим защищал себя рефлекторно, и он имел полное право скрывать от меня свои настоящие эмоции, но это было не то, что я искал сейчас.       Слабые проблески его поверхностных впечатлений были легко пойманы, однако: глубокая усталость… неприятное раздражение… жгучая боль в шее…       Лазарет.       Я вышел из своей каюты и направился к турболифту, чтобы остановиться на палубе 5, где находился медицинский отсек.       Как только я прибыл туда, я обнаружил, что доктор МакКой ухаживал за двумя пациентами, ни один из которых не был капитаном.       — Спок! Что ты здесь делаешь? — воскликнул он, удивился и поднял выразительно бровь на медсестру, которая, казалось, помогала ему.       — Я знаю, что капитан здесь, я хочу поговорить с ним.       — Ты не можешь.       С тех пор как он в последний раз сказал, что я причиняю боль Джиму, доктор не разговаривал со мной добровольно, если не было необходимости в разговоре, связанном с нашей текущей миссией.       — Я имею в виду, ты можешь видеть его, просто не разговаривай с ним.       — Каким-то образом нарушена речь капитана? Каково его состояние?       Беспокойство на мгновение вытеснило все остальные эмоции. Я не ожидал, что Джим будет опасно болен.       — Он в порядке, и он находится в отдельной комнате, — МакКой закатил глаза, и меня поразила внезапная вспышка гнева. — Ты увидишь, что я имею в виду.       Я сразу же подошёл к двери и набрал код первого офицера, чтобы войти.       — Капи…       Мягкое шипение захлопнувшейся двери за мной было единственным звуком в комнате; маленькое квадратное белое помещение с односпальной кроватью у стены в центре, где капитан… спал.       Я подошёл к нему с преднамеренной осторожностью, чтобы не издавать ни единого звука, который мог бы его разбудить, и наблюдал за его спокойной отдыхающей фигурой. Я видел Джима спящим в последний раз по другому поводу; на мостике, после миссии на Серпе II, когда он потерял сознание в своём капитанском кресле от чистого истощения (в Брин V он проснулся раньше меня).       Если бы я был склонен размышлять о его позе во время бессознательного состояния, я мог бы предположить, что он непристойно развалился, занимая как можно больше места на доступной поверхности. Это был не тот случай. Джим лежал на боку, частично прикрытый белым полотном простыни, и почти закутанный в неё, как будто ожидал удара, который так и не последовал. Его губы были слегка раскрыты, и я слышал, как глубокие вдохи и выдохи из его лёгких и в его лёгкие… и вдруг я увидел, что моя собственная рука коснулась его щеки и я немедленно убрал её.       Сегодня не будет никакого слияния. Больше никаких ошибок.       Я вернусь в другое время и поговорю с ним. Но прежде чем я ушёл…       Я присел на колени и наклонился, чтобы нежно коснуться лба, положив руки на подушку. Он не шелохнулся на мои действия, и чувство, возможно, импульс, вторгся в мой разум; желание попросить о его сострадании, просить его в случае необходимости.       Прости меня.       Я не мог предсказать человеческие эмоции. Злость была вполне вероятной, как и печаль или сожаление. И всё же, узнавая капитана в течение такого длительного времени, я подумал… он может быть добрым. Джим был упрямым, иррациональным, импульсивным, и человечным, да, также гораздо более умным, чем он изначально заставлял меня верить. И он был очень, очень добрым.       Я открыл глаза и снова протянул руку, чтобы коснуться его плеча, настолько лёгким движением, чтобы не побеспокоить его. Его мышцы и кости под моим прикосновением, слабый гул его пульса под кожей…       Затем я встал и наклонился вперёд, обернув руки вокруг его тела защитным коконом, несомненно, в инстинктивном побуждении, оставшемся несмотря на многовековую эволюцию, в попытке защитить невинное существо от вреда. Я не ставил под сомнение этот жест, не думал о его значении до тех пор, пока он не был завершен, и он снова меня удержал, но в этот раз…       — Спок?       Слово было сказано скорее как высвобождение дыхания и без вибрации голосовых связок; просто шепотом.       Прости меня, пожалуйста.       Я не мог ответить.       Пожалуйста, Джим…       — Спок, — опять же, выдох, и пальцы Джима сомкнулись на ткани моей рубашки и притянули меня ближе, заставляя полностью наклониться над собой. Когда он уткнулся носом в мою шею, я скопировал этот жест как когда-то, запах его волос вторгся в мои ноздри.       Через некоторое время (нет, я не знал точное количество секунд) мы оба отстранились, и Джим удивлённо посмотрел на меня.       — Ты только что добровольно…?       — Как только вы поправитесь, мне необходимо будет поговорить с вами, капитан.       — Я в порядке, Боунс просто хотел снова проверить моё колено… — он, казалось, пришёл к какому-то осознанию, как дверь зашипела, — …а потом проклятый предатель всадил в меня гипо и заставил меня спать! Что за дерь…?       — Тебе это было нужно, идиот.       Доктор МакКой вошёл в комнату.       — Мятежник! — театрально указал на него Джим.       — Доктор, — огрызнулся человек, заходя со спины. Подходящий момент для меня, чтобы покинуть комнату, что я и пытался сделать, когда капитан внезапно сел.       — Спок, подожди, что только…?       — Мы поговорим в более удобное время.       — Но…       Я вышел из помещения и чуть не столкнулся с медсестрой Чепел.       — Мистер Спок! Ой, простите…       — Вы не виноваты в том, что не предвидели моих движений, медсестра Чепел.       Она широко улыбнулась и подняла палец.       — Не могли бы вы подождать здесь секундочку? Мне нужно, чтобы вы подписали новые формы вакцины, поскольку капитан Кирк в настоящее время нездоров.       — Хорошо, я останусь здесь.       — Спасибо! — и, подмигнув, она поспешно ушла.       Позади меня шла беседа между доктором МакКоем и капитаном, и, не закрывая ушей, я не мог не подслушивать её содержания.       — Что случилось на этот раз?       — Это… это был Спок.       — Я видел это. Что он сделал?       — Он… просто меня…       — …Что?       Пауза.       — Что он тебя, Джим?       — Он меня… он добровольно меня…       — Если ты собираешься закончить это предложение, называя ротовую часть человеческого тела, я убью тебя, клянусь, я сделаю это.       — Боже, нет! Он обнял меня. Обнял, Боунс!       — Но я думал, что ты делаешь это целую вечность…?       — Ага, но в основном это я… вешался на него. Он никогда не обнимал меня сам.       — Вау, это довольно сильно для Спока.       — Я знаю. Как ты думаешь, он что-то почувствовал?       — Ты имеешь в виду, думаю ли я, что он знает, и решил обнять тебя из жалости? Я доктор, Джим, а не пятнадцатилетняя девочка. — Вздох. — Но… нет. Это совсем не похоже на него.       — Но тогда зачем ему… я имею в виду, это Спок, о котором мы говорим. Спок добровольно обнял меня. Никаких причудливых споров, никаких странных болезней… О, Боже, он одержим злым инопланетянином, не так ли?       — Джим…       — Я должен пойти и найти его. Я думаю, что это был его способ… Я должен найти его.       Я решил, что формы для вакцины могут быть подписаны в другой раз и немедленно вышел из лазарета.       Но звуки шелестящих простыней и удары ног Джима об пол сказали мне, что он не отпустит меня просто так.