Комедия

На следующий день, за привычным для всех, воскресным обедом, миссис Стилински начинает рассказывать последние новости за прошедшую неделю. Когда у Ноа начинает вибрировать телефон и тот, извинившись, уходит в другую комнату, из-за важного разговора, Клаудия невзначай интересуется, как дела у Лидии, на что Стайлз удивлённо вскидывает брови, хотя пытается сделать вид, что совершенно не озадачен вопросом матери. — Почему ты интересуешься? — спрашивает, стараясь всю свою заинтересованность переключить на стейк. — Лидия в больнице. — она произносит это слишком спокойно. Кажется, люди, которые окружают её, иногда задаются вопросом, живая ли она вообще, потому как её слишком сложно вывести из равновесия в вопросах, которые не касаются её семьи. — И что? — он безразлично пожимает плечами, продолжая жевать стейк. Клаудию удивляет, что он реагирует так, словно речь идёт о совершенно постороннем ему человеке. Его реакция совершенно не вяжется с тем, что он пытался показать ей все эти дни, и её это конкретно озадачивает. — Не переживаешь? — она смотрит на него внимательно, отложив столовые приборы в сторону. Она хочет понять наконец, что же происходит. Она действительно ждёт, когда же он расскажет ей, что это за игра такая, и кто её начал. Потому что она всё ещё отказывается верить в то, что это всё серьёзно. — Почему я должен переживать? Стайлза порядком начинает раздражать допрос матери, потому что он считает её вопросы совершенно лишними и бесполезными сейчас. В конце-концов, он говорил Лидии, чтобы она собиралась и ехала в больницу, но та его не слышала. Так почему он должен жалеть её? — А как же твоя неземная любовь к ней? — Клаудия складывает ладони в замок и упирается в них подбородком. Смотрит внимательно на сына, и тот чувствует себя настолько неуютно, насколько вообще он мог когда-либо себя чувствовать в присутствии матери. И тут он понимает, к чему она клонит. Понимает, что едва не проиграл это всё. — Мам, что ты несёшь? — пытается сыграть безразличие к её, действительно, проницательному взгляду. Пытается перевести её и свои эмоции в другое русло. Делает это так, как умеет. Ни больше, ни меньше. — Даже не хочешь проведать её? — она вскидывает брови, и на её лице появляется лёгкая улыбка. Ухмылка победителя, если быть точнее. — Не думаю, что ей бы хотелось, чтобы я видел её в таком виде, — отмахивается Стайлз, вспоминая крики Малии, когда он хотел проведать её в больнице. Миссис Стилински лишь хмыкает, показывая, что её явно не проведёшь. Ну никак не поверит она в то, что простушка Мартин действительно будет волноваться о том, как она выглядит, если Стайлз с ней в принципе встречается. Клаудия и без того сомневается, что её сын мог повестись на Лидию, не говоря уже о том, чтобы она верила в искренность их отношений. Она знает, что Стайлз бы не стал так сильно жертвовать своей репутацией, ради, пусть и симпатичной рыжеволосой девочки, с такой фамилией. Она не верит ему, и её подозрения подтверждаются каждый день всё больше и больше. — Ладно, — на громком выдохе произносит Стайлз, опустив голову вниз, и Клаудия едва не начинает ликовать, — на самом деле, я думал, что тебе не понравится это, — он смотрит на неё жалостливо, поджимает губы, — конечно же я хотел к ней заехать. — Мне кажется, — голос миссис Стилински звучит так холодно, что кажется всё вокруг сейчас покроется слоем льда, — тебя уже давно не волнует понравится мне то, что ты делаешь или нет. — Мам, перестань, — Стайлз едва сдерживается, чтобы не закатить глаза или не встать из-за стола. «Действия всегда должны оправдывать цель.» — единственное, во что верит Стайлз. — Тебя подвезти к больнице? — Клаудия возвращается к еде и спустя пару минут спрашивает, словно спрашивает, достаточно ли соли в салате. — Спасибо, я сам.

***

Не проходит и получаса, как Стайлз уходит из дома, крикнув Клаудии о том, что он уехал к Лидии. Благо, он не видел, как она едва не скрипела зубами, отвечая ему, что будет ждать его к полуночи. Стилински бы в жизни не вытащил себя из дома в такую погоду, если бы показательное выступление перед матерью, не было бы важнее этого всего. Да и, в конце-концов, он действительно хотел узнать, как там Лидия. Ведь чем быстрее она сможет выписаться, тем быстрее они продолжат это всё. Она уже почти засыпает, когда слышит стук в дверь палаты и кидает взгляд на часы, недоумевая, кто мог зайти к ней так поздно. Когда в палату заглядывает Стайлз, всё становится более-менее понятно, кроме того, зачем он вообще явился. Лидия подрывается и садится на кровати, натягивая одеяло почти до ушей, потому что вид у неё ещё тот. Миссис Стилински была абсолютно не права, когда думала, что Лидии совершенно не важно, как она выглядит и что её в принципе удовлетворяет то, что Стайлз обратил на неё внимание. Стайлз подходит ближе к постели и по мере того, как он приближается, она успевает рассмотреть, что он держит в руках. — Привет, — говорит он, развеивая тишину между ними, но она лишь кивает головой в ответ. — Я не знал, что ты любишь, и что тебе можно, поэтому кидал в корзину всё, что было на прилавке, — он ставит на прикроватную тумбу бумажный пакет, который полностью набит разными фруктами и едва не рвётся по швам от этого. — Спасибо, — на её лице появляется лёгкая улыбка. Она тянется к включателю света на тумбе и включает ночник. — А, ну и вот ещё. — он сует ей небольшой букет в крафтовой бумаге, но Мартин лишь округляет глаза и хмурит брови. Ко всему этому добавляется ещё и лёгкий румянец на щеках, — продолжаем создавать видимость. — быстро уточняет он, когда понимает, что Лидия вообще могла воспринять всё не так, как есть на самом деле. Он кладёт букет на прикроватный столик и берёт с тумбы вазу, в которую наливает немного воды из кувшина. Ставит туда букет и возвращает вазу на тумбу. Не зря же он тратил двадцатку. — Это же только для твоих родителей, — Лидия громко прочищает горло, пытаясь как-то собраться с мыслями. С постоянной головной болью это, как оказалось, сделать весьма и весьма не просто, — думаю, тебе не стоило… — Моя мать спокойно может навестить тебя, не сомневайся, — отрезает Стайлз, резко перебивая её. Он садится на край кровати, а Лидия отодвигается ещё дальше, обнимает свои колени и едва не впечатывается спиной в спинку кровати. — Долго тебе ещё тут торчать? — Стилински бросает насмешливый взгляд на её действия, но не комментирует, что её радует. Свет мягко подсвечивает его кожу, что она кажется едва не прозрачной. Если бы у неё была температура, она бы решила, что у неё уже не всё в порядке с головой. — Минимум неделю, — виновато произносит Лидия, утыкаясь носом в ткань пледа. Она уже представляет его реакцию. — Просто прекрасно, — Стайлз громко хлопает в ладоши, от чего она дергает плечами, но его это явно не волнует, — и кому я говорил ехать в больницу? — он смотрит на неё укоризненно, ждёт, пока она наконец посмотрит на него. — Тебе ещё раз повторить причину? — Мартин таки находит в себе силы повернуться к нему. С её репутацией, она вообще не должна ничего бояться. — Перестань, — фыркает он, — разве я тебе мало пообещал? Тебе бы точно хватило на оплату врача и таблетки. — Я же согласилась не только из-за денег, — она чувствует, как в глазах начинают скапливаться слёзы. Произносит это тихо, почти шепотом, но в такой тишине это слышно практически так же, как слышно каждый вдох и каждую мысль. Лидия действительно согласилась не только из-за нескольких пачек зелёных купюр, которые помогут не только ей. Было то самое, нечто большее, что не измерялось ни в какой валюте, что она может получить от такого альянса. — Не рассказывай мне тут о том, какая ты честная, хорошо? — цокает Стайлз, закатывая глаза. Закидывает ногу на согнутое колено второй и поворачивается к ней, подошвой практически касаясь простыни. — Я правда… — Мне всё равно, из-за чего ты согласилась, окей? — он грубо перебивает её и опираясь на ладонь, наклоняется к ней, что она вся сжимается. Почему-то сейчас она чувствует себя совсем не в безопасности. Тон Стайлза и его настроение не сулит ничего хорошего, и Лидию начинает прошибать легкая дрожь, от вполне сильного страха. Ей нужно всего пару минут тяжелого для неё зрительного контакта, чтобы взвесить все «за» и «против». В конце-концов, вряд ли станет хуже. — Вообще-то, — начинает она, но по его взгляду понимает, что пора начинать жалеть о том, что она открыла рот, — это из-за тебя я здесь, — не сводит с него глаз, думает, что так выглядит хоть немного увереннее, чем если бы мямлила, уткнувшись взглядом в противоположную стену, — ты сказал мне ехать к тебе, а потом, — она громко набирает воздух в лёгкие и с трудом высовывает руку из по простыни, которую Стайлз прижал своей ладонью, и тычет в него пальцем, — ты же выставил меня за дверь, хотя ты прекрасно знаешь, что я живу в другой части города. — Отлично, я во всём виноват. — он расплывается в улыбке, которая и на улыбку то не сильно похоже. Вот сейчас ей действительно не по себе, — знаешь, — он делает паузу, поджимая губы. Аккуратно заправляет выбившийся из её хвоста локон, ей за ухо, — если бы я знал, что с тобой будет так сложно и проблемно, то не просил бы тебя, — он резко отодвигается от неё, — меня уже достали эти твои истерики, болезни, тупые самовнушения. Я думал, что помогу тебе, а ты поможешь мне, но у тебя претензии такие, будто бы я тебя насильно заставил согласиться на это всё. Лидия понимает, что отчасти неправа. Понимает, что когда соглашалась, должна была понимать, как сложно ей будет с таким, как он. Как сложно ей будет с его семьей и друзьями. Но она даже не могла и предположить, что такой разлад пойдёт почти с самого начала, иначе, слушала бы Киру. — Если я виноват во всём, можешь забыть о сделке, — отрезает он и, резко поднявшись с постели, идёт в сторону двери. Пока Мартин складывает крестики и нолики в своей голове, Стайлз быстро находит выход из ситуации. Он вообще не понимает уже, как в его голове появилась идея договориться с Мартин, а не с кем-либо нормальным. В конце-концов, у них пол школы девочек с сомнительной репутацией, которые бы не понравились его родителям, но он решил пойти самым сложным путём. Если бы его отец узнал подобную логическую цепочку, то, скорее всего, похвалил бы его за то, что он выбирает сложный вариант, а не идёт по простому пути. — Стайлз. — она успевает окликнуть его до того, как он выходит из палаты. Он останавливается и поворачивается к ней лицом, — я больше не буду устраивать истерики, — мямлит Мартин, опустив взгляд. Она ненавидит быть жалкой, но сейчас всё выглядит именно так. — Вот и молодец. — он подходит к ней и похлопывает её по плечу, — выздоравливай, хорошо? — спрашивает, легко касаясь её подбородка, заставляя её поднять голову и посмотреть на него, — ешь фрукты, они насыщают организм витаминами, — он кивает в сторону пакета, — пока. — Пока, — говорит она вслед уходящему Стайлзу, а ей только и остаётся, тыльной стороной ладони утирать слёзы, которые текут по щекам.