Betrothal gift

      Гера задумчиво поднималась по ступенькам с корзиной в руках. На пороге она остановилась и обернулась. Утро было морозным, ледяной ветер качал ели, от чего с них слетали иголки, покрывающие каждую тропинку на острове. Птицы пели громко, заглушая друг друга.       Опустив взгляд к подножию ступеней, женщина столкнулась с изучающими ярко-зелеными глазами Фурии. Беззубик, забавно наклонив голову, внимательно осматривал целительницу, а когда их взгляды столкнулись, постарался улыбнуться на свой драконий манер. Гера не могла не улыбнуться в ответ. Она вновь повернулась к двери и вошла внутрь. Давно в ее доме не было такого ажиотажа. Иккинг лежал на самой ближней к ее столу койке, чтобы в любую секунду, можно было достать нужные лекарства. Его состояние не изменилось. Он по-прежнему был в глубоком обмороке, от сильного жара по лбу скатывались капли пота. Гера утерла их и, намочив тряпицу в студеной воде, положила ее ему на лоб. Едва слышный вздох сорвался с потрескавшихся губ наездника.       На полу подле его кровати спала Астрид. Она сжимала его ладонь в своей, согревая своим теплым дыханием его холодные, несмотря на жар, пальцы. Гера подтянула одеяло, которое накинула на нее вчера, повыше.       Обернувшись к соседней койке, прикоснулась ладонью ко лбу Забияки. Температуры не было, что было хорошим знаком. Она дышала спокойно, ресницы вздрагивали. Швы на затылке были крепкие, кожа — покрасневшей, но в пределах нормы. Синяк на виске стал темнее, но это значило, что идет процесс заживления. Скорее всего, как только она наберется сил, тут же проснется.       Подле нее на полу, облокотившись спиной о стену у изголовья, полулежа дремал Сморкала, накрыв лицо шлемом, который, однако, не скрывал лиловый синяк во всю скулу. Присев, Гера осмотрела его и проверила идеально ровный шов на плече. Воспаления не было. Гера подумала о том, что у Хедер очень твердая рука и стойкая психика. И о том, что Йоргенсон сильно изменился с их последней встречи.       Целительница вернулась к столу и начала сортировать свежие травы. Измельчать, сворачивать в кольца, связывать в пучки, заваривать, настаивать. Это ежедневная рутина стала частью ее. Успокаивающие систематические движения несли в себе то постоянство, которого ей часто не хватало. Гера полностью погрузилась в свои дела, так что совсем не заметила, как за ее спиной Астрид тихо приоткрыла глаза. Она разглядела ладонь Иккинга в своей руке и тихо вздохнула. Это был не страшный сон. Как приятно было спать с мыслью, что все это просто кошмар. Что она проснется утром и как обычно пойдет за Громгильдой. После утреннего полета постучится в знакомую дверь, и Иккинг выйдет и с улыбкой поцелует ее, сказав: «День добрый, миледи».       Но это был не сон. Они на острове Защитников. Иккинг ранен. Иккинг не улыбается. Иккинг даже не хмурится. Иккинг не смотрит на нее своими зелеными-зелеными глазами.       Иккинг может умереть.       Астрид сглотнула ком в горле и выпрямилась. С плеч с тихим шелестом упало одеяло. Хофферсон потерла опухшие и сильно болевшие глаза и осмотрелась. Забияка и Сморкала спали. Накануне вечером Астрид даже удивилась, когда Йоргенсон пообещал Задираке, сломавшему запястье, которого, к тому же, к закату начало кидать в жар от заплыва в ледяной воде во время атаки на Край, что присмотрит за его сестрой. Неужели, подумала Астрид, он что-то чувствует к Забияке? На ее губах мелькнула улыбка. Это было бы чудесно.       Наконец, ее взгляд дошел до Геры. Женщина была настолько увлечена работой, что ничего не замечала. Астрид смотрела на ее профиль, резко очерченный светом из окна, размышляя, о чем же может думать эта женщина, что вызывает у нее такую тоску в глазах. Такую знакомую тоску.       Астрид вздохнула и попробовала встать, но ноги затекли настолько, что не хотели слушаться, поэтому она оступилась, и лишь стена помогла ей не упасть. Гера тут же очнулась и посмотрела на девушку, которая будто бы заново училась ходить. Женщина обошла койку и взяла ее за руки, помогая устоять.  — Спасибо.       Астрид покачала головой, когда услышала свой сиплый голос. Гера мягко потянула ее за собой. Девушка не двинулась с места.  — Я не оставлю его. Не сейчас.  — Полно, дорогая, — Гера, почувствовавшая, что девушка уже может сама стоять, обошла ее и взяла за плечи, уводя подальше от койки, — За то время, пока ты приведешь себя в порядок, с ним ничего не случится. Я буду здесь.       Астрид провела ладонью по лбу. Что-то необъяснимое просто приклеило ее ноги к полу. Но…  — Вы правы… наверное.       Внутри Геры что-то поднялось, какая-то странная волна воодушевления. Она давно такого не чувствовала.  — Не наверное, — целительница обошла ее вновь и взяла за руки, заглянув в такие голубые, но наполненные тревогой глаза, — Расскажи мне, Астрид, через что вы прошли все вместе. Через что прошел он. Давай же, расскажи.       Астрид недоуменно моргнула, но вновь посмотрела на Иккинга, на его родное лицо, усыпанное веснушками. Прочистила горло, чтобы ее голос звучал громче и четче.  — Он был никем. Сыном вождя, но изгоем всего племени. Он пережил насмешки и издевки. Он сбил Ночную Фурию. Но не убил ее. И стал первым, кто вернулся после встречи с ней живым. Он сумел изменить меня. Его отец отрекся от него, но он пережил и это. Все его племя отреклось от него, но он все равно был готов пожертвовать своей жизнью ради него. Мы сражались вместе и победили. Но… мы думали, что цена у победы оказалась слишком высокой. Но вот он здесь. Он выжил. Лишился ноги, но он выжил. Остался прежним.       Мы бились с Берсерками. Мы победили. Мы заключили мир с Изгоями, которого не мог добиться никто в течение двадцати лет. Но он это сделал. Три года мира дались ему с трудом. Он не мог быть просто викингом. Его душа рвалась в небо, сердце искало приключений, разум следовал идее того, что мы не знаем очень и очень многого. Просто не можем это многое найти. И ничто не могло его привязать к земле. Никто…       Астрид так забылась в воспоминаниях, что улыбнулась, вспоминая реакцию Иккинга на то, что она записалась в Стражи Олуха. Конечно, тогда ей очень польстило то, что он дорожил ее помощью и его печалило, что он в своих исканиях останется один. Кто же знал, что печалился он совсем по другой причине.  — Но потом весь мир снова начал рушиться. Берсерки и предатели из Изгоев. Охотники. Смерти на каждом шагу. Не упомнить сколько раз он спасал наши жизни. Десятки, сотни раз. Сколько раз он выживал назло всем врагам там, где можно выжить только чудом. Сколько раз он выбирался из плена. Он спас тысячи драконов, десятки островов, сотни жизней…  — Ох, дорогая, и ты все еще думаешь, что какая-то стрела сможет его убить? — Гера по-доброму рассмеялась, — Ты повзрослела слишком рано для своих лет, вот здесь, — женщина мягко коснулась ее лба; после указала ей на грудь, — но здесь ты все еще дитя, Астрид.       Целительница всучила ей в руки полотенце, гребень и буквально выставила за дверь.  — Чтобы вернулась чистая и воодушевленная.       Астрид с широко раскрытыми глазами глядела в закрывшуюся перед ее носом дверь. Потом опустила голову, задумавшись, и на ее губах впервые за несколько дней мелькнула пусть и слабая, но та самая уверенная улыбка.

***

      Иккинг открыл глаза и снова их закрыл.  — Болван… я же знал, что так будет. Ну, и что. Действительно знал. А что, был другой выход? Нет. Ну что, что теперь? Ждать Хель?       Хэддок приоткрыл глаза. Хотя, разницы никакой: вокруг беспросветная темень. Его глубокое подсознание. Угораздило же. Он тяжело выдохнул, фыркнув, и утер пот со лба.  — Жар. Прекрасно, Иккинг. Что дальше?       Шевелиться было страшно. А вдруг что-то со второй ногой? Но он шевельнул кончиками пальцев и согнул ногу в колене. От облегчения он рассмеялся.  — Уф, слава богам.       Он намеревался встать, как тут же боль в груди его остановила, и Иккинг снова плюхнулся обратно, вскрикнув. Протяжно выдохнув, чтобы не разораться, он медленно повернулся на правый бок.  — Давай, Иккинг, потихоньку.       Медленно отталкиваясь правой рукой, ему удалось сесть. На языке почувствовался привкус металла. Губу защипало, но эта боль не шла в никакое сравнение с той, что терзала грудь где-то слева. Радовало то, что в глубоком обмороке боль чувствуется не так сильно. Иккинг поднялся, кряхтя от боли во всем теле, и осмотрелся. Ничего. Расшнуровав жилетку и рубаху, он отодвинул края тканей. Небольшой и аккуратный шов. А боли столько, что хоть волком вой.  — Ничего не меняется с годами, Иккинг. Тебя тянет геройствовать, а потом ты кукуешь в темноте неделями, — Иккинг закатил глаза, — А потом Астрид еще спрашивает тебя, почему ты бормочешь что-то самому себе под нос… О, нет. Астрид. Нет…       Иккинг закрыл лицо ладонями. Если его сбили… Беззубик!       Иккинг осел на пол, зажмурив глаза. В порядке ли они? Выбрались? Если с ними… что-то случилось, он себе никогда не простит.  — …Он спас тысячи драконов, десятки островов, сотни жизней…  — Ох, дорогая, и ты все еще думаешь, что какая-то стрела может его убить?..       Две фразы едва слышным эхом заполнили весь разум наездника. Иккинг подскочил, улыбнувшись и засмеявшись сквозь боль. Это был голос Астрид. А второй принадлежал Гере, целительнице с острова Защитников.  — Они в порядке… боги, они в порядке…

***

      Дагур еле-еле разлепил глаза. Из окна в комнату лились солнечные лучи, превращая сотни тысяч пылинок, плывущих в воздухе, в золотые хлопья. Глубоко вздохнув, он опустил взгляд на мирное лицо Хедер. Кто бы мог подумать, что вчера она едва не задохнулась от приступа неконтролируемой паники.       Дагур не мог находится там, у дома целителя. Он сразу ушел, даже забыв о том, что у него есть дракон. Он долго слонялся по деревне. Люди испуганно отшатывались от него, но к этому Остервенелый привык. Никому не было дела до того, что скрывается под броней и шрамами, безумной прической и покоцаной бородой. Никому не было дела до его глаз, в которых всегда можно было прочитать все словно по книге. Ну и плевать. Вождю Берсерков сейчас было не до них. Ему было страшно. Странно звучит, а? Дагур Остервенелый, вождь непобедимого племени Берсерков, боится. Но сам Дагур думал иначе. Когда он чувствовал страх, боль, отчаяние и грусть, он ощущал себя живым. Человеком с душой, а не машиной для убийств. Сейчас он думал о том обещании, что они с Иккингом скрепили берсеркским рукопожатием.  — Дагур, дело плохо, — тихо пробормотал Иккинг, отвернувшись от Астрид и Хедер, — У Охотников броня Беззубика. Элемент неожиданности работает недолго, ты и сам знаешь. Боюсь, что что-то может пойти не так.  — Да брось, братишка. Мы разгромим их прежде, чем они успеют натянуть тетивы своими дрожащими ручонками, — берсерк задорно пихнул Иккинга в плечо, но тому было не до шуток.       Иккинг сосредоточенно думал о всех вариантах развития событий. Трагических было много, утешительных всего несколько, хороших — два. Дагур понял, что волнения друга не безосновательны и крепко сжал его плечо.  — Все получится, Иккинг.  — Я надеюсь, Дагур. Но… Брат, если со мной что-то случится… пообещай мне, что сделаешь все, чтобы вытащить ребят… — Иккинг заглянул берсерку в глаза, — Пообещай, что вы с Хедер позаботитесь о ней.       Дагур без колебаний кивнул и протянул ему руку.       Дагур, наверное, так бы и бродил по острову, если бы не Фрок. Он показал ему направление к дому, который выделили ему с сестрой. Берсерк кивнул без особого воодушевления. Когда Фрок собирался уходить, он схватил его за плечо.  — Иккинг?  — Я не знаю. Но Гера сделает все возможное… и невозможное.       Дагур лишь кивнул в ответ, задумчиво похлопав мужчину по плечу.       В доме было холодно и сыро. Гостей на острове бывает немного. Оно и понятно. Дагур зажег огонь и сел у стены. Он не хотел ни о чем думать, поэтому просто не думал. Этому он научился, сидя в тюрьме на острове Изгоев. Научился игнорировать не только происходящее вокруг, но и происходящее внутри. Полезный талант на самом деле. Но все же, когда скрипучая дверь отворилась, он тут же поднял взгляд и вскочил, потому что на пороге стояла его сестра.       Хедер была бледной. Пустые глаза смотрели куда-то сквозь. Дагур даже не смог сдвинуться с места.  — Х-Хедер?       Берсерк сглотнул, мотнув головой. Девушка дернулась, будто очнувшись, и посмотрела на брата. Такую панику в его глазах она никогда еще не видела. Хедер подошла к нему и сжала его в объятиях настолько крепко, насколько позволяли дрожащие руки. Она уткнулась ему в плечо, зажмурив глаза. Дагур механически обнял ее в ответ, но встрепенулся, когда услышал всхлипывания и глухое бормотание:  — Он жив. Дагур, он жив. И Забияка в порядке. Все в порядке. Все хорошо.       От облегчения у берсерка подкосило ноги, и он съехал по стене на пол, утянув за собой сестру. Он даже засмеялся, настолько сильным было чувство эйфории от, казалось бы, всего двух слов.       Он жив.       Хедер плакала, задыхаясь, крепко вцепившись в края доспеха Дагура. Он первый раз столкнулся с такой проблемой, как плачущая сестра.  — Эй, сестренка, ты… чего? Все же хорошо.  — Я… так испугалась…       Дагур не ожидал и этого. Не зная, что сделать, чтобы как-то помочь, он только крепче обнял сестру.       Казалось бы, девушка пережила худшее: ее забрали у настоящей семьи, она попадала в плен, ее приемных родителей убил родной брат, она скиталась в абсолютном одиночестве, пока не встретила Розу Ветров. Можно было бы и привыкнуть к тому, что люди умирают. Часто. И чаще всего близкие. Но к этому невозможно привыкнуть. И Вереск это ненавидела. Хедер ненавидела давать слабину. И она совсем не собиралась объясняться перед братом. Лишь крепче зажмурилась, напоминая себе:       Они живы.       Сейчас Дагур смотрел на нее и думал, почему он не мог быть хорошим сыном и братом? Сыном, которым можно гордиться. Сыном, который поднимет племя к вершинам славы не через кровопролития, но мирно. Сыном, который найдет отца даже на самом краю света, чего бы ему это не стоило.       Братом, который всегда поддержит. Братом, который никогда не ранит. Братом, который всегда будет рядом. А не который разрушит жизнь сестры до основания, пытаясь после построить что-то вновь.       Дагур жалел о каждом своем поступке. Но сожалениями не помочь. Пришло время строить все заново, пусть даже фундамент — песок, а с запада надвигается буря…

***

      Астрид действительно вернулась воодушевленной. Гера даже удивилась, насколько у нее лучистые и красивые глаза. Хофферсон, конечно, снова присела рядом с Иккингом. Она гладила его по волосам, чувствуя, что жар стал слабее. Улыбнувшись, она кивнула своим мыслям и поднялась.  — Гера, могу я вам чем-то помочь?       Целительница понимала рвение девушки, но все текущие дела давно были сделаны. Подумав, Гера лишь пожала плечами.  — Астрид, я даже не знаю, что тебе предложить… В этом доме не так много дел и…       Ее перебило тихое кряхтение. Астрид обернулась и улыбнулась. Она присела рядом с Забиякой, сонно хлопающей глазами.  — Какого… Локи?       Астрид вдруг ухмыльнулась и пнула по ноге Сморкалу. Тот подпрыгнул, и шлем покатился по полу. Сон тут же испарился из его глаз, когда он видел недоуменно моргающую Торстон.  — Очнулась… слава Тору, — Йоргенсон сполз по стене и разлегся на полу, закрыл лицо руками, чтобы никто не заметил его дурацкую улыбку и блестящие глаза.       Забияка медленно перевела взгляд с него на женщину, стоящую у стола, а после на Астрид, сидящую подле нее.  — Кто-нибудь объяснит мне, что вообще случилось?  — Ага, вот, — засмеявшись, Астрид указала на Йоргенсона и подошла к Гере, взяв ее под руку.  — Гера, не покажете ли мне деревню? Я так давно у вас не была, что не смогу найти стойла сама.       Гера засмеялась, поняв коварный замысел девушки, а Сморкала пробормотал:  — Заткнись, Астрид.       Хофферсон рассмеялась пуще прежнего и утянула согласившуюся на небольшую прогулку Геру за собой на улицу.       Все налаживалось.