***
— Гера, сделайте что-нибудь! Женщина с улыбкой закатила глаза, прежде чем повернуться к насупившейся Хедер, сложившей руки на груди. Вереск очень злыми глазами следила за Астрид, подметающей пол хижины. Хофферсон же лишь безмятежно улыбалась, продолжая игнорировать подругу и периодически повторяя краткое, твердое и лакончиное «нет» на попытки Хедер снова попытаться вытащить девушку из дома Геры. Это продолжалось уже с полчаса, за Хедер столпились Рыбьеног, Дагур и Густав. Все хором уговаривали Астрид пойти полетать или хотя бы прогуляться, но тщетно. Вереск вздохнула. Похоже, оставался только один выход. — Астрид, Громгильда выглядит нездоровой. Она лежит и не встает, не ест и никак не реагирует на попытки Беззубика ее развеселить. — У нее хандра, — вставил Рыбьеног, уловивший мысль Хедер, — Она соскучилась по тебе. Астрид остановилась, потерянно взглянув на Иккинга. Грудь парня мерно вздымалась, жар спал, инфекция обошла его стороной, но что-то все равно не давало Хофферсон выйти за порог. Даже чувство вины перед Громгильдой. — Уф, да брось, Астрид. Хватит ломаться! Иди, я за ним присмотрю! Слышать такое от Торстон, избегающей наряду с братцем всяческой работы, было необычно. Забияка, у которой голова уже начинала раскалываться от такого хора голосов, через силу поднялась и со всего маху кинула в Хофферсон седельную сумку. — Прочь! Ты тоже! — она пнула Сморкалу, который не отходил от нее с самого пробуждения, рассказывая о событиях, которые она пропустила. Йоргенсон хмыкнул и пошел к выходу, но стоило всем отвернуться, как Гера разглядела милую насупившуюся мордашку. Что до Астрид, то она уже не сопротивлялась, когда Хедер потащила ее к выходу, и лишь с мольбой взглянула на Геру. Женщина с улыбкой кивнула: — Веселитесь. Дверь закрылась, и в доме осталось только трое. Забияка без остановки ругалась и сыпала проклятьями, не умолкая ни на секунду. Гера уже не выдерживала, поэтому, когда на пороге появился запыхавшийся Фрок, то вздохнула с облегчением. — Что-то случилось? — Агата прострелила Борку руку. То ли от большой любви, то ли в отместку за травму, — мужчина улыбнулся. Гера покачала головой и подняла сумку с вещами первой необходимости. — Агата не промахивается, так что точно от большой любви. Забияка, — женщина обернулась, — Иккинг стабилен, но если что-то случится… Забияка, не отрывая взгляда от потолка, вскинула кулаки. Женщину удовлетворила и такая реакция на ее слова. — Надеюсь, она его не убьет, — пробормотал Фрок, когда дверь закрылась. Гера на это лишь рассмеялась: — Если только разговорами.***
Иккинг вздохнул и закрыл уши, но, ха, добро пожаловать в подсознание! Тут не спрятаться от таких надоедливых вещей, как болтовня Забияки. Хэддок уже просто не мог это терпеть. Торстон говорила, и говорила, и говорила. Не замолкая. Поток слов состоял из бессмысленных предложений, взбалмошных идей, проклятий и ругательств, а также риторических вопросов к Иккингу, на которые девушка тут же отвечала сама. — Вот скажи мне, Иккинг, что не так со Сморкалой? Иккинг состроил удивленно-непонимающую гримасу, но не открывал глаз и не отнимал ладоней от ушей (пусть это и было бесполезно) в ожидании продолжения полуторачасового монолога, но продолжения не последовало. Несколько минут царило молчание, и Хэддок все гадал, Забияка ушла или же крепко задумалась над заданным вопросом? — Бред! — воскликнула она спустя минут десять и продолжила декламировать. Хэддок застонал, и вдруг голос Забияки смолк на полуслове. — Иккинг? Парень застыл. Он почувствовал, как Забияка коснулась его лба. — Либо я схожу с ума, либо ты… «Просыпаюсь». Хэддок попробовал открыть глаза, но теперь ничего не получалось как раньше. Он почувствовал, насколько его веки тяжелы, как покалывает пальцы руки, когда он попробовал пошевелить ими. — Просыпаешься. В голосе Торстон слышалось удивление. Видимо, она смотрела на подрагивающие пальцы Иккинга. Сам же парень снова и снова пытался открыть глаза. И у него начало получаться. По глазам резанул свет, поэтому он закряхтел, сделав глубокий вдох. Казалось, что впервые за целую вечность. Грудь тут же отозвалась острой болью, казалось, что пониже ключицы разгорелся язычок пламени. Иккинг собрался с силами, но в глазах снова темнело. «Соберись! Вставай!» — Иккинг, ты меня слышишь? Хэддок снова приоткрыл глаза, и на этот раз увидел над собой лицо Забияки, все еще немного нечетко, но этого было достаточно. Иккинг совсем слабо улыбнулся и хрипло прошептал: — Слышу.***
Астрид очень долго извинялась перед подругой. Все мы знаем, что Змеевики себялюбивы и очень даже знают себе цену, но Громгильда превзошла всех известных и неизвестных особей, Хофферсон была уверена. Змеевик, только увидев девушку, закрыла морду крылом и обвила себя хвостом с растопыренными шипами. Беззубик с недоумением, наклонив голову, посмотрел на Астрид. Девушка тяжело вздохнула и начала сеанс увещевания, который длился с полчаса. Она извинялась, просила, но только в конце решила все-таки надавить на самолюбие любимой подруги. — Громгильда, я люблю тебя больше Иккинга. Беззубик буквально подскочил, распахнув глаза в удивлении и показав тем самым реакцию отсутствующего Хэддока весьма точно и наглядно. Ребята, ожидающие Хофферсон чуть поодаль, залились смехом. Астрид для пущей уверенности кивнула. — Никогда больше так делать не буду. Обещаю. Астрид в глубине души готова была провалиться сквозь землю. Она всех любит одинаково! Но как усмирить и успокоить своего дракона по-другому, она не знала. Громгильда припустила крыло, чтобы посмотреть на искреннее и невинное лицо девушки, и тихо жалостливо заурчала, убрав крыло полностью и внимательно рассматривая наездницу, повернув голову. Астрид горько улыбнулась. — Ужасно выгляжу, да? Я просто очень волнуюсь за Иккинга. Он же наш друг, помнишь?.. Ну, ты меня простишь? Громгильда заурчала и поднялась, обвив девушку крыльями. — Полетаем? Астрид раскинула руки в стороны и закрыла глаза. Ветер обвивал ладони, гладил ресницы, проникал в каждую клеточку кожи, заполнял все ее существо этим незабываемым чувством свободы. Хофферсон сделала глубокий вдох. Этот запах полета, такой же как всегда, кружил голову. Какой у полета запах? Легкий, свежий, наполненный чем-то приятно щекочущим нос. Кружащий голову. Незабываемый. Иногда Астрид действительно понимала Иккинга. Понимала его тягу к полету, к небу, его зависимость. Она могла остановиться. Он — нет. И сейчас — в такие моменты, как сейчас — она тоже не хотела возвращаться на землю. Хотелось лететь, лететь, лететь. Дышать полной грудью. И никогда не останавливаться. Но Астрид всегда помнила, что ее ждут на земле. Там в ней нуждаются. И сейчас она нужна Иккингу, оторванному от своего неба, от своей свободы. Девушка выдохнула и открыла глаза. — Ну что, девочка? Снижаемся? Прогуляемся вокруг деревни. Громгильда не хотела, но два дня без пищи вымотали ее. Пришло время платить за свое упрямство, так что она пошла на снижение. Они приземлились у кромки леса, следом за ними Хедер и Роза Ветров. — А где остальные? — Астрид сложила руки на груди. — Полетели к Гере. Поговорим? Астрид пошла вперед. — О чем? — О тебе. Я волнуюсь, Астрид. Ты сама на себя не похожа. Астрид лишь фыркнула в своей манере. — Я в порядке, Хедер. — Нет, — Вереск схватила подругу за локоть, — посмотри на себя. Ты будто на иголках. Да, — прервала она начавшую возмущаться Астрид, — да, Иккинг ранен, но он выздоравливает. А ты не можешь найти себе место, почти ничего не ешь, а ночами не спишь из-за кошмаров. — Как… как ты узнала о кошмарах? Хедер вздохнула и отпустила ее. — Астрид, просто отпусти. Все обошлось. И все будет хорошо. Мы рядом. Все мы. Дальше они шли молча.***
Гера устало толкнула дверь плечом и, ничего не замечая, прошла к столу. Опустившись на стул, она тяжело вздохнула. Не было сил думать, так что она даже не обратила внимания на странную для последних дней тишину в доме и лишнюю пару изумрудных глаз. — Здравствуйте, Гера. Женщина резко обернулась и подскочила. Она с улыбкой подошла к сидящему, облокотившись об изголовье, Иккингу и первым же делом проверила температуру и швы. Все было лучше некуда. — Ну, вот ты и проснулся. Мы тебя заждались. — Проснулся, благодаря вам. Гера присела рядом. — Последнее, что ты помнишь? Иккинг нахмурился, пытаясь вспомнить что-то еще, но перед глазами было только одно: — Помню, как мы заходили на тройной залп. Боль. И воду. — И больше ничего? — Темнота и тишина. Ничего более. Ни звука, ни времени. Радует, что в этот раз два дня, а не два месяца, и всего лишь рана, а не вторая нога, — Иккинг рассмеялся, тут же затихнув, пытаясь сдержать шипение. — Вставать и ходить думаю сможешь. Осторожно. Но вот с полетами придется повременить. Несколько дней минимум. Иккинг был расстроен, но то, что он жив, радовало настолько, что было плевать на все остальное. Забияка и Гера вместе помогли ему сесть на край койки, а после подняться. Его пошатывало, ноги дрожали, протез, испорченный водой, почти не амортизировал, но Иккинг стоял и улыбался. — Ну, как оно? — Хорошо. Немного болит, но терпимо… Где Астрид? Она в порядке? — в глазах Иккинга наконец проявилось тщательно скрываемое беспокойство. Дверь распахнулась, и Гера обернулась, с прищуром протянув: — В полном. Но Иккинг уже не слушал. На пороге застыла Астрид, но буквально на несколько секунд. Гера успела отойти в сторону прежде, чем Хофферсон подбежала и впилась в губы Иккинга поцелуем, обхватив его лицо ладонями. Она целовала его и чувствовала, как из глаз снова текут слезы. Соленый вкус на губах отвлек Иккинга, и он отпрянул. Потом обнял содрогающуюся девушку, шепча что-то невразумительное и такое «Иккинговское». Хедер стояла, облокотившись об косяк и улыбаясь. Кажется, ее тоже пробило на слезы, но она сдержалась. За ней толпились ребята. Царила полная тишина, никто даже не пытался ее нарушить. Астрид более-менее успокоилась и отпрянула от плеча Иккинга. Он с нежной улыбкой на губах утер с ее щек мокрые дорожки и обхватил лицо ладонями, рисуя большими пальцами полосы на ее скулах. Астрид пнула его ботинком в голень, отчего Иккинг охнул и тихо засмеялся. — Ты — идиот. — Знаю. — И болван. — Знаю, — выдохнул Иккинг, снова прижимая девушку к себе и глядя на своих дорогих друзей. Казалось, что прошла вечность с их последней встречи. Все так и стояли, улыбаясь и тихо наблюдая. — Я вернула должок, — прошептала Астрид, закрывая глаза. — С процентами, — прошептал ей в ответ Иккинг, слушая такой родной тихий смех.