***
Сон? Определенно. Это, должно быть, просто плохой сон. Кошмар. Этого не должно быть. Это не должно было случится. Кажется, мир вокруг замедлился. Даже ее сердце перестало стучать часто-часто. Будто бы все вокруг замерло, и лишь она одна осталась со своим страхом лицом к лицу. Но это было наваждение. Секунда промедления и глухоты. Гера встряхнула головой, и поняла, что Фрок трясет ее за плечи с такой силой, что в голове уже начинало звенеть. Женщина постаралась сделать глубокий вдох, но поняла, что грудную клетку словно сдавило тисками. Что в глазах у нее все расплывается, а из горла вместо слов вырываются хрипы. — Нет, Гера! Не смей. Ты — наша единственная надежда. Но Гера его не слушала. Она не могла оторвать взгляда от белой кожи и посиневших губ Астрид. От крови, стекающей по пальцами проклинающего по очереди всех богов Иккинга. Гера снова попыталась сделать вдох, но получила ничтожно малое количество воздуха. Вдруг ее взгляд натолкнулся на Иккинга. — Прошу вас, Гера, помогите… — срывающимся голосом прохрипел юноша. Целительница медленно сжала руки в кулаки. Зажмурила глаза и сделала такой глубокий вдох, на который только была способна. Когда она открыла глаза, Фрок позволил себе слабую улыбку. Это была его Гера — бесстрашная Гера Алая Лента. — В хижину, бегом. Гера схватила Хедер и Сморкалу за руки. — Ты — помоги мне все приготовить, — кивнула она девушке, — а ты расскажи, что произошло. Гера стала собирать травы и готовить инструменты. Сморкала дрожащим голосом заговорил: — Мы были на пляже. На нас неожиданно напали. Всех разделили, слава Тору, драконы защитили нас. Но… но Громгильда прикрывала меня, когда… она не виновата… я. Простите… Мы услышали крик Иккинга и рев Беззубика. Беззубик словно… с катушек слетел, он… — Сморкала зарычал и со всей силы треснул кулаком об стену. — Беззубик убил всех. Никто не выжил. Ни один. И я этому рад, — отрывисто закончил Йоргенсон и вылетел из дома. После внутрь забежал Иккинг. Он плавно положил Астрид на кушетку и прислушался к ее дыханию. На секунду ему показалось, что дыхания и пульса нет. Слезы с новой силой подступили к глазам, но он зажмурился и смахнул их. Послышался тихий хрип. Она дышала. Иккинг опустил голову, крепче прижимая ладонь к ране. Нельзя. Нельзя сдаваться. Но надежда убывала с каждой каплей крови, капающей с его пальцев. — Забияка, сюда. Будешь помогать. — Я?! Н-но… нет, я не… Торстон широко раскрыв глаза с открытым ртом стояла на пороге. — Забияка! — рявкнула Гера, — Иди сюда и держи рану. Иккинг, тебе лучше уйти. — Нет. Голос Хэддока был необычайно тверд. Он не мог оторвать взгляда от лица Хофферсон. Не мог двигаться. Что ж, Гера решила за него. Она переглянулась с Забиякой. Торстон нахмурилась и решительно кивнула. В следующую секунду Иккинг стоял у стены с локтем поперек горла, а Забияка зажимала рану Астрид. Иккинг пытался обыграть Геру в битве взглядов, но глаза женщины… Иккинг буквально чувствовал, как ее трясет от гнева. Видел, как ее глаза метали молнии. — Уходи. Ты тратишь ее время. Ты будешь мешать. Мне не легче, пойми ты это наконец, — пробормотала Гера и настороженно убрала локоть от шеи парня. Иккинг молча посмотрел на Астрид. По его щекам медленно капали слезы, но лицо оставалось бесстрастным. Хедер в который раз до крови закусила губу и потянула его за собой. Она выставила его за дверь, потом не удержалась и крепко обняла. — Все будет хорошо, Иккинг… — Я знаю, — тихо ответил он. Дверь закрылась. Парень положил на нее ладонь. Его самообладанию пришел конец. Плечи задрожали, он медленно осел на пол. Дагур и Сморкала молча стояли, не зная, что делать. Услышав заунывный вой, оба обернулись. Громгильда, свернувшись в кольцо, закрыла голову крылом. Беззубик не знал, что делать. Он должен был быть сильным для них обоих. Фурия опустил голову и закрыл глаза. Во рту был привкус крови. Вдруг на нос легла чья-то рука. Дракон открыл глаза и посмотрел на Дагура. — Все будет хорошо, приятель. Ему ты сейчас нужен как никогда. Фурия медленно подошел к Иккингу и уткнулся головой в его руку. Хэддок прижался к его голове, пряча заплаканное лицо и пытаясь успокоить дыхание. Верил ли он в свои слова? Действительно ли все будет хорошо? Иккинг содрогнулся от страшных мыслей, беспрестанно атакующих его разум. Проще сойти с ума, чем дать точный ответ…***
Забияке казалось, что все происходит не с ней. Словно она со стороны наблюдает, как по ее рукам стекает кровь. Будто бы не она чувствует, как в нос ударяет резкий металлический запах. Под ее ладонями холод. Они кажутся горячими по сравнению с кожей Хофферсон, хотя Торстон готова биться об заклад, что руки у нее ледяные от страха и накатившей паники. Голос Геры доносился до нее словно через сотню дверей. Тихо и гулко. Но повелительный и грозный тон Забияка все равно улавливала. На мгновение девушка вдруг вспомнила голос Сморкалы. Его дыхание на ее щеке и голос, уверяющий, что все будет хорошо. Тогда его голос тоже был невероятно далеким и призрачно-туманным. — Забияка, — это была Хедер, старавшаяся скрыть дрожь в голосе и говорить тихо и успокаивающе, — Отпусти. И иди на воздух. Вереск, державшая в руках бинт, прижала его к ране, отняв руку Забияки. Торстон испуганным взглядом посмотрела на нее, но Гера тут же ее подняла и как можно мягче подтолкнула к двери. Через секунду Забияка стояла на улице. Прямо перед ней, лежал Беззубик, укрывавший Иккинга. На автомате Забияка обошла их и спустилась по крыльцу, глядя в никуда. К ней подлетел Сморкала. Он схватил ее за плечи и попытался поймать ее взгляд. — Забияка? Заб, ты в… — но Сморкала оборвал себя на полуслове, увидев ее окровавленные руки. Торстон опустила взгляд на свои ладони и задрожала. Кажется, она плакала. Да, так и было. Весь шок тут же испарился. Пришло четкое осознание того, что произошло, происходит и может произойти. — Заб, ты… Девушка лишь молча вцепилась в его рубаху и уперлась головой в его грудь. Сморкала, пребывающий в шоке, на автомате несмело обнял ее, пытаясь осознать факт того, что Забияка… плакала. — С ней же все будет хорошо? — просипела Забияка, пытаясь сдержать всхлипы, — Сморкала, скажи, что с ней все будет хорошо. Девушка не выдерживала, ее трясло все сильнее. Сморкала моментально отошел от шока, попытался трезво оценить ситуацию, но почувствовал дрожь Забияки. Он вздохнул, нахмурившись и едва сдерживая слезы, крепко-крепко прижал ее к себе. — Конечно, — прошептал он, пытаясь скрыть срывающийся голос, — Конечно, Заб…***
Астрид казалось, что в ее голове взрываются плазменные залпы. Один за другим они сотрясали ее черепную коробку, отчего вздрагивало все тело. Что приносило еще большую боль. Ей казалось, что ее тело горит огнем. Он сжигает ее, и ей так больно, что она задыхается. Так больно, что она не может открыть глаза. Боится, что станет хуже, хотя, казалось бы, куда уж. Но она же Хофферсон, поэтому она одним резким движением открывает их… и ничего не видит. Астрид в панике мотает головой. Нет! Только не снова. Она зовет Иккинга, но не слышит собственного голоса. Пытается вспомнить, что же, Хель тебя дери, произошло. Последнее, что она может вспомнить, это Иккинг. С обнаженным пылающим мечом. Растрепанный и взмокший. С дикой паникой и пылающим гневом в глазах. А потом была только… — Боль, — прошептала Астрид, наконец услышав себя. Она опустила взгляд на свои руки и поняла, что вокруг — непроницаемо черная темнота, что она не ослепла. Хотя сейчас, сглотнув комок в горле, она поняла, что лучше бы не видела. Лучше бы она оставалась во тьме, чем смотрела бы на свои окровавленные руки и на то, как из пульсирующей острой болью раны тонким ручейком капала красная-красная кровь. Губы Астрид задрожали. Она подняла голову и быстро заморгала, пытаясь сдержать слезы. Ей было страшно. Все было так тривиально. Бесстрашная Астрид Хофферсон снова испугалась. Снова она умирает от страха и всепоглощающего ужаса перед Смертью. Неловко держа окровавленные руки перед собой, она пытается понять, где она, что с ней, но быстро перестает пытаться, потому что догадки пугают ее еще сильнее. Потому что сейчас самым утешительным вариантом было бы попадание в Хельхейм. А самым худшим — в плен к охотникам. Астрид ничего не оставалось, кроме как просто недвижимо стоять в абсолютной тишине и темноте и думать о том, что она не успела ни с кем попрощаться…***
Хедер медленно приоткрыла дверь. В висках пульсировало, но она увидела ребят и поняла, что сейчас она должна быть сильной. Забияка дремала на плече у Сморкалы, следящего за нервно ходящим туда-сюда Задиракой. Рыбьеног молча смотрел в землю, медленно поглаживая Сардельку. Они были рядом с Громгильдой, которая оставалась недвижима с того момента, как Астрид занесли внутрь. Хедер не видела Дагура, но это было нормально. Живая и бурная натура берсерка не давала ему держать планку в таких ситуациях, где не остается ничего, кроме отчаяния и паники. Вереск с удивлением заметила Агату и Борка. Девушка, положив голову на плечо другу, прожигала землю тяжелым взглядом. Борк держал ее за руку, выводя на ее ладони странные узоры, и что-то тихо говорил. Хедер повернула голову, почувствовав острый взгляд. Иккинг был единственным, кто ее заметил. Возможно потому, что он был единственным, кто ни на секунду не отрывал взгляд от этой чертовой двери. Девушка просто не смогла смотреть ему в глаза. Тяжесть его взгляда морально добивала ее, просто посылала в нокаут и так уставший разум и потрепанную выдержку. Иккинг медленно подошел к ней. На шум его тяжелых шагов откликнулись остальные, обратив на Хедер полные надежды, страха и боли глаза. Но Вереск не смотрела на них. Она бы просто не смогла. Ей едва удавалось скрывать дрожь в руках, поэтому последние силы она отдала на то, чтобы все-таки посмотреть в глаза Хэддоку. У Иккинга сердце, казалось, билось только через раз. Все его существо содрогалось от одной лишь мысли о том, что Астрид… Нет. Нельзя об этом думать. Он верил, что она выкарабкается. Она — воин. Такие, как она не сдаются без боя. Он смотрел и смотрел на Хедер, а она все не поднимала взгляд. От этого по спине вверх-вниз бегал холодок. — Хедер… — начал он шепотом. — Иккинг, — она резко прервала его, — Все… все очень плохо. Она может… не выжить. И я хочу, чтобы ты понимал риски. Шансов мало. Внутренние органы не задеты, но как мы можем знать наверняка? Я… она… Астрид, сильная, Иккинг. Это главное, о чем сейчас нужно помнить. Мы будем бороться за ее жизнь до конца. Тебе нужно лишь верить. Верить нам, верить в нее. Хедер чувствовала, что она на грани истерики. Она быстро отвернулась от Иккинга, прежде чем он успел что-либо сказать, на ходу свистнула Розу Ветров. Через несколько секунд ее уже не было. Иккинг молча смотрел ей в след, сжав челюсти. На его лице не было ничего. Он даже не заметил, как по щекам тихо покатились слезы, лишь почувствовал, как зажгло глаза. Он развернулся и зашел внутрь. Никто не посмел пойти за ним. Забияка молча сжала руку Сморкалы и зажмурилась опустив голову. Агата закрыла рот рукой, пытаясь заглушить всхлипы. Борк притянул ее к себе, глядя вслед Иккингу и думая над тем, чего же ему стоила такая выдержка.***
Хедер кричала в небо. По щекам текли слезы. Ледяной ветер сдувал их, оставляя после себя ощущение жгучего мороза, но какое Хедер было до этого дело? Астрид была для нее как сестра. Вереск не представляла своей жизни без нее. Без ее поддержки, без ее смеха и шуток. Без нее весь ее мир разрушится. Сама же Хедер умрет если и не физически, то изнутри. И сейчас Хедер неразборчиво кричала в небо проклятья вперемешку с молитвами, пытаясь избавиться от всей этой боли, от всего страха. Но ничего не получалось. Это было что-то в груди, что не отпустит, пока все не будет хорошо. Ничего не оставалось, кроме как вернуться домой. Хедер спешилась и медленно провела ладонью по носу Розы Ветров. Дракониха была еще тише обычного, кажется, она разделяла все ее чувства. Ей всегда нравилась Астрид. На негнущихся ногах Хедер добралась до порога и открыла дверь. — Сестренка, все хорошо? Дагур заключил девушку в объятия, не успела она переступить порог. Вереск за этот долгий день впервые почувствовала некое спокойствие. — Я не знаю, Дагур. Астрид… все очень плохо. Она… — Ну-ну. Ты что, это же Хофферсон. Она нас всех переживет, а потом, когда мы все наконец встретимся в Вальхалле, будет мучить нас своими безумными тренировками, — произнес Дагур отпрянув от сестры и похлопав ее по плечам. Хедер слабо улыбнулась, но улыбка тут же слетела с ее губ. Она несколько раз оглядела брата. — Почему ты вооружен и… — она обошла его и вновь обернулась, — почему вещи собраны? Дагур сник. — Не так я хотел тебе сказать, честно… — Сказать, что? Дагур, какого Хельхейма?! — Сестренка! Если ты будешь кричать, то я не смогу объясниться. Хедер замолкла, в бессилии опустив руки и неверяще качая головой. Он ее бросает. Опять. — Так-то… Я… знаешь, это объяснит за меня, — Дагур протянул сестре потрепанный клочок бумаги, — Читай. Можешь вслух. Хедер нахмурившись обратила свой взор в текст и начала голосом, полным злобы и раздражения: — «Дагуру Остервенелому, вождю племени Берсерков. Вождь, с прискорбием сообщаем о том, что… — Хедер запнулась и тихо продолжила, — что остров в осаде. Мы послали несколько Жутей и молим богов, чтобы хотя бы одна прошла через блокаду Охотников… Без вас нам не справиться. Надеемся, что вы и ваши союзники освободите остров от захватчиков. Мы будем бороться до последней капли крови… Старейшина племени, Таллен Стоун.» Хедер закрыла глаза и постаралась найти в себе хоть каплю спокойствия и терпения, но это переходило все рамки. Вся жизнь рушилась у них перед глазами. Рассыпалась, превращаясь в песчинки, проходящие сквозь их пальцы. — Я так хочу, чтобы ты остался… На секунду, на одну крохотную миллисекунду, Хедер захотелось стать эгоисткой и уговорить Дагура остаться. — Лети. Только прошу тебя не будь таким… — Остервенелым? — с теплой улыбкой спросил Дагур. Хедер лишь молча обняла его. — Будь осторожен. Дагур зажмурился и поцеловал сестру в макушку. — Я постараюсь. Через несколько минут Хедер, обняв себя за плечи, молча смотрела, как в вечерних сумерках растворяется силуэт Тройного Удара.