***
Этот ужин был худшим в моей жизни, потому что после себя он оставил только негативные воспоминания и чувства. Я чувствовала себя вещью на аукционе, потому что каждую секунду ощущала тяжёлый оценивающий взгляд мужчины и его постоянные ухмылки. Никогда в жизни мне не приходилось так бороться со страхом и неловкостью, как тогда. Казалось, будто я сидела там совершенно обнажённой, под миллионами камер, которые ловили каждое моё движение, каждый мой вздох. В тот день я поняла, как чувствуют себя порой девушки, родители которых хотят выгодно выдать своих детей замуж. — Это был самый ужасный ужин, на котором мне приходилось побывать, — констатировал Юнги, когда мы сидели на скамье в парке, находящемся недалеко от академии. Настроения, чтобы учиться, совсем не было, поэтому, выпросив у медсестры справку об освобождении от уроков, я позвала друга, чтобы немного поговорить с ним. — Я прошу прощения за моего отца, — было действительно неловко, ведь он почти предложил парню жениться на мне. — Если честно, я ещё не совсем изучила его характер, но внезапные выпады в его стиле. — Если честно, я не хочу жениться пока, — он откинулся на спинку скамейки, которая болезненно скрипнула, и устремил взгляд в небо, которое завлекало в свои воздушные потоки. — Сейчас мне нужно решить проблему с бизнесом и музыкой, потому что любому дураку понятно, что эти вещи несовместимы! Отец готов отдать мне часть компании и назначить заместителем директора, а я ещё не готов! Кажется, что всё развалится, стоит мне только взяться за это. Годы отцовской работы будут насмарку, если я позволю этому случиться. В академии во мне видели гения, уверенного в себе музыканта, знающего, чего он хочет, но на самом деле это не так! Я до сих пор не могу понять, чем мне нужно заниматься, ведь с одной стороны моя обязанность — бизнес, ведь я наследник, единственный сын своего отца, но с другой стороны я хочу посвятить себя музыке, ведь только в её мелодиях я чувствую себя свободным. Мне кажется, что я попал в чёртов лабиринт, из которого нет выхода! — Знаешь, ты и правда выглядишь слишком уверенно, — я улыбнулась, увидев, что за долгое время разговора уголки тонких губ немного приподнялись. — Особенно в первую встречу с тобой я посчитала, что ты один из крутых парней, держащих в страхе всю школу! Я искренне восхищалась тобой, твоей хладнокровностью, а особенно твоим талантом, которого у меня нет, — я придвинулась к парню чуть ближе и посмотрела на его профиль: слишком идеальный. — Меня окружают лучшие люди, готовые помочь в любую секунду. Знаешь, порой мне становится стыдно из-за того, что эти люди помогают мне справиться с проблемами каждую секунду, а я даже не в состоянии выслушать их. Мне так жаль, что я не замечаю этого. В какой-то момент я ощущаю себя эгоисткой, не замечающей ничего кроме своих проблем. Когда-то ты помог мне, и за это я действительно благодарна тебе. К сожалению, я слишком глупая, чтобы вставлять в разговор философические фразы. Думаю, я желаю тебе разобраться со всем. Ты должен выбрать то, что ты по-настоящему любишь, иначе тебе придётся десятилетиями ходить на работу, которую ты ненавидишь, которая с каждым днём кажется тебе всё хуже и хуже. Я люблю тебя, Юнги, поэтому хочу, что ты решил для себя, что тебе действительно важно. — Спасибо, — в чужих глазах плескалось море нежности, которую я не могла принять, на которую я не могла ответить. Я любила Юнги как брата, как наставника, который помог мне сделать важный выбор в моей жизни, который заставил меня поверить в себя. Этот человек слишком близок мне, он словно половинка моей души, важная половинка, но не тот, из-за кого моё сердце бешено бьётся. Его прикосновения кажутся такими близкими, исцеляющими, но они не возбуждают во мне любовь. Он был до невозможности красив: чёрный длинные ресницы отбрасывали чуть заметную тень на бледные скулы; тонкие губы растягивались в милой улыбке; кожа была почти белоснежная, будто он был фарфоровой куклой, а не человеком; золотые кольца изящно сжимали аристократичные пальцы. Он был красив, но не более. — Кажется, ты помогла мне.***
Я сидела на первом этаже и переключала каналы в надежде найти что-то стоящее, но в это время везде транслировались глупые шоу, в которых люди делали отвратительные вещи, чтобы получить деньги. А почему они так поступали? Кажется, сейчас всё наше общество построено на деньгах и валютах, в замен которых ты имеешь возможность получить желаемое: вещь, образование, дом, человека. В современном мире среди похоти и грязи затерялись настоящие ценности, которые раньше могли спасти мир: уважение, любовь, искренность. Кажется, сейчас это только слова. Современная девушка выберет не того, кто любит и уважает её, а того, кто даёт ей деньги, затыкает её ими и покупает её. Если подумать, то все мы сейчас продаемся. Каждый из нас проявляет уважение не ко всем, а только к тем, у кого есть деньги и власть, ведь по щелчку пальцев эти люди способны уничтожить твою жизнь, стереть твои старания к чёрту. Деньги, деньги, деньги… Хочешь получить хорошее образование — заплати, хочешь приобрести хорошее жильё, которое не развалится через несколько лет, — плати, хочешь получить профессиональную медицинскую помощь — плати! Люди забыли совсем о такой вещи, как взаимопонимание и помощь, бескорыстие и любовь. Всё, что мы делаем, мы делаем ради выгоды, которую можем получить. Это очень грустно, ведь теперь уважение можно получить не за свои заслуги, а за деньги, которые ты не заработал. Кажется, общество перестало принимать людей таких, какие они есть. Идеал человека, принимаемого обществом, — деньги. От безвыходности люди идут на такие телешоу, отбрасывают свою гордость далеко и соглашаются на унизительные условия. Возможно, тот мужичок, которые со слезами на глазах выполняет очередное задание, славный малый, прекрасный отец и замечательный человек в общем, но без денег он просто никто в этой жизни. Просидев около телевизора полчаса, я решила наведать отца, чтобы узнать у него о ближайших планах. Обычно он после завтрака рассказывает нам о своих планах на день и предлагает нам вечером сходить куда-нибудь, а в этот раз он тихо поблагодарил маму и вышел из-за стола. Отбросив в сторону пульт, я поправила волосы, которые немного растрепались, и пошла прямо в кабинет отца, который был открыт. Зайдя за угол, я увидела Чонгука, который склонился перед отцом. Его спина была напряжена, это было видно по перекатывающимся мышцам, пальцы вонзались в столешницу, а плечи то поднимались, то опускались от усиленного дыхания. — Я сказал тебе, что не хочу об этом говорить! — грозный голос прорезал тишину, заставив меня вздрогнуть от страха и неожиданности. — Я не буду жениться на этой девушке, потому что не люблю её! — парень ударил ладонью по столу, а я прикрыла рот ладонью, чтобы нервный вздох, вырвавшийся из груди, не было слышно. — Это не обсуждается! — внутри всё замирало от грубого голоса и властного тона. — Как только ты выпустишься из академии, поступишь в Сеульский Национальный Университет на тот же факультет, что и твоя невеста! Если ты попытаешься сорвать этот план и каким-то образом сбежать, то часть компании, принадлежащая тебе, все акции на твоё имя и статус наследника перейдут к твоей сестре! Я не раз говорил тебе об этом, поэтому будь добр, не испытывай меня, ведь я способен на многое! Ноги дрожали от дикого страха, который ледяными руками сковывал меня, обвивал тонкие пальцы вокруг шеи, перекрывая доступ к кислороду, который в эту секунду был так важен. Кажется, в этот момент Чонгук каждой фиброй своей души ненавидел меня, потому что после грозной тирады отца, его спина напряглась, а пальцы до побеления вцепились в стол. — Ты продолжаешь шантажировать меня, хотя я твой родной сын, — парень наклонился к лицу отца и прошептал эти слова в застывшее от злости лицо. — Мне надоело это! — стул взвизгнул по дорогому паркету, когда мужчина одним рывком встал и опёрся сильными руками о стол. — Ты поступишь в университет и женишься на этой замечательной девушке! Я не желаю слышать никаких возражений, иначе, — его грудь тяжело вздымалась, выпуская чуть свистящие звуки, — я лишу тебя наследства, совсем, оставлю без копейки и пущу по миру! — Всю мою чёртову жизнь ты твердил мне, что делать и как, — плечи парня вздрагивали, а до меня доходили тихие его всхлипы, наполненные болью и горечью, которая хранилась в его сердце. — Мне это надоело! В следующую секунду в комнате раздался оглушительный звук, который выскочил из-под ладони, обрушившейся на деревянный стол. Напряжение чувствовалось в чуть прохладном воздухе, в каждой вещи, что окружала меня, в каждом тяжёлом вздохе, пробиралось под кожу, оставляя там, на заледеневших мышцах, тяжёлый отпечаток. Пальцы дрожали от страха и перевозбуждения, в голове каждую секунду появлялись новые мысли, которые зудели, вызывая острую нужду вцепиться в волосы и дернуть как следует. — Мне плевать на тебя, на твою чёртову компанию, на тупое наследство и на эту суку, — с каждым словом Чонгука в глазах отца разгорался огонь ярости, который с каждой секундой пожирал его всего. — Я всё равно сделаю так, как хочу, поэтому бойся каждого шороха, папочка! Скинув со стола бумаги, которые были аккуратно сложены в огромные стопки, парень со скоростью ветра покинул кабинет. Произошло то, чего я больше всего боялась. Вулкан начал действовать, и горячая лава начала сжигать всё на своём пути, не раздумывая. Потушить её было невозможно, оставалось только покорно ждать, когда она, сожрав всё и испепелив мечты и тайные желания, остынет, превратившись в камни, серые и отчуждённые. Но проблема в том, что под толстым слоем непроходимой магматической породы будут замурованы не только мои ожидания и мечты, но и мечты каждого, кто хоть как-то связан с этим вулканом. Я больше всего боялась этого, ведь чувствовала, что не готова ещё оставить позади пепелища моей прежней жизни.***
Я лежала на холодных простынях, позволяя мурашкам атаковать моё тело и думала о той сцене, свидетелем которой я стала. В груди невыносимо зудело чувство вины, ведь, если рассуждать холодно и откровенно, я стала причиной этой ссоры, потому что из-за меня и моей любви Чонгук отказывается жениться. Именно я являюсь тем громоздким якорем, который никак не может отпустить корабль в свободное плавание по бескрайним волнам огромного океана жизни. Именно моя любовь является огромным валуном, из-за которого колёса не двигаются. А если бы я смогла отпустить Чонгука, заставить своё сердце разлюбить и забыть его? Может, тогда всё было бы куда лучше? Парень забыл бы обо мне, выкинул меня из своей головы и занялся бизнесом, чтобы продолжить дело, начатое когда-то его великим отцом. Может, тогда ему было бы лучше, ведь не приходилось сквозь скрежет зубов выслушивать планы на свою жизнь, в которых нет места любви и свободе. Может, мне не было так больно наблюдать за тем, как он сжимает ладони в кулаки, пытаясь справиться с нарастающей яростью, отвращением к отцу. Я недовольно простонала и завернулась в одеяло, чтобы уйти подальше от этого мира, полного боли, разочарования и жестокости. — Я не помешал? — я вздрогнула и сильнее завернулась в одеяло, которое должно было спасти меня, когда в воздухе раздался чонгуков голос. Хотелось кричать «уходи», но слова застряли тяжёлым комом в горле. — Слушай, я хотел поговорить с тобой. О нас. — Пожалуйста, Чонгук, — душу рвало на части от одних только воспоминаний, — давай оставим эту тему, я прошу тебя! — Нет, — категорический ответ, и в следующую секунду Чонгук откинул в сторону одеяло, которое служило барьером, совсем слабым, но всё же. — Я люблю тебя и буду бороться за нашу любовь! — Чонгук, — я вцепилась в его предплечье, — наша любовь рушит всё вокруг, только погляди! Если мы продолжим и дальше, то разрушим целую семью, а может, даже жизнь! — Почему тебя волнует кто-то, кроме нас с тобой? — мне было адски больно смотреть в чужие глаза, которые топили меня в бескрайнем океане любви. — Разве наши родители спросили у нас, хотим ли мы их свадьбы? Разве они думали о нас, когда ложились в одну постель? — Чонгук, — в груди неприятно ныло, — пожалуйста, не говори так! — Я даже не хочу слушать о них, — он мягко опрокинул меня на кровать, наваливаясь сверху, и мягко, будто спрашивая разрешения, прикоснулся чуть холодными губами к моим дрожащим губам. Надеясь прекратить это до того, как утонуть в этих грешных чувствах, я положила ладонь на его грудь, под которой в ту же секунду ощутила быстрое сердцебиение, такт которого совпадал с моим. Сжав в кулак мягкую ткань, я прильнула ближе к разгорячённому телу. Было до безумия хорошо. Горячая кровь текла по венам, заряжая каждую клеточку тела адреналином. Мысль о том, что на первом этаже спят родители, безумно возбуждала, делая ощущения более яркими, а вкус поцелуя более сладким. Сминая чужие губы, я собирала с пухлых губ всю любовь, словно нектар, и с каждой секундой мне хотелось ещё больше. Хотелось, чтобы чужой запах проник под кожу, слился с солёной кровью, а вкус родных губ навсегда отпечатался в памяти. Слепо нащупав край чужой футболки, я потянула ткань наверх, оголяя крепкую спину и царапая короткими ногтями бархатную кожу. По телу бегали мурашки, когда мягкие губы, влажные после долгого поцелуя, касались шеи и спускались ниже, на чуть оголённую грудь. Мы так сильно увлеклись, что не заметили, как в комнату кто-то вошёл. Когда свет озарил большую комнату, мы резко отскочили друг от друга и посмотрели в сторону двери. У двери, держась за округлившийся живот, стояла мама. Когда наши взгляды столкнулись, на дне красивых глаз я увидела разочарование, осуждение и обиду. Меня будто ударили чем-то тяжёлым, обездвижили, потому что я не могла сказать и слова, не могла сделать движения. Тело не слушалось меня, а в горле разрастался тяжёлый ком. Меня будто схватили ледяными руками за шею, длинными ногтями впились в кожу и перекрыли доступ к кислороду. Я не могла даже коснуться Чонгука. Я была совершенно одна, обнажённая до самых костей перед своими родителями. — Я не могу поверить, — чуть хриплый голос отца разрушил оглушающую тишину. — Я знал, что могут появиться проблемы, осознавал опасность нашего брака, но… Я разочарован! — растерянный взгляд сменился гневным, прожигающим насквозь, крепкая шея медленно покраснела. — Я не могу сказать даже, насколько я в вас разочарован! — Ты разочарован в нас? — Чонгук одним рывком встал с кровати. — Ты? Сейчас ты будешь говорить мне об этом? Я разочаровал тебя, папочка? Ох, прости, мне так жаль! — спина парня была напряжена, каждая мышца сейчас прорисовывалась сквозь ткань футболки, широкие ладони медленно сжимались в кулаки. Видя такого Чонгука, я чувствовала страх, который холодной лентой пронизывал моё тело. — Ах, прости, мне не жаль! Это ведь ты женился на матери моей девушки! Ох, и для чего? Конечно, чтобы отвадить от меня Джису! Ты соблазнил эту женщину, чтобы девушка, которую я люблю, оставила меня! Ты думал, я не узнаю об этом? Интересно, кто ещё в ком должен разочаровываться! — Чонгук максимально сократил расстояние между ним и отцом. — Ты подлец, который, совершенно не подумав о других, решил устроить свою жизнь! Мне даже стыдно называть тебя отцом! Ты последняя мразь! В комнате наступила тишина, которую прервал звук удара. В этот раз отец не пожалел сына, ударив его так сильно, что уже через секунду на щеке начал проявляться синяк. Парень только усмехнулся. — Молодец, папочка! — голос Чонгука был хриплым, совсем слабым. — Паршивец! — громкий голос, словно раскат грома, ударил в комнате, утонувшей в тишине, и по моему телу пробежала волна мурашек. Снова этот леденящий душу взгляд, снова эта уверенность. — Я не желаю с тобой разговаривать! — на секунду о перевёл гневный взгляд на меня. — Сейчас ты уйдёшь в свою комнату, а завтра утром мы всё обсудим и и решим, что с этим делать. — Не надо ничего решать, я люблю Джису! — Я сказал, что завтра мы всё решим! А сейчас ты должен уйти в свою комнату! Бросив на отца взгляд, полный жгучей ненависти, парень покинул комнату, хлопнув напоследок дверью. Всё это время меня съедал ужасный стыд, который окутывал моё тело, покрывал грязью. Хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не чувствовать на себе эти взгляды, полные осуждения, разочарования, боли… Казалось, каждую секунду я горела в огне собственного позора. Слёзы вырывались наружу, истерика медленно подкатывала к горлу. Хотелось убежать в душ, чтобы смыть эту грязь, которая склизко и медленно стекала по моему телу, обвивала мою душу, пеленала быстро бьющееся сердце. — Завтра поговорим! — сказав это, отец положил руку маме на спину, мягко поцеловал её в макушку, и они вышли, аккуратно закрыв за собой дверь. Через секунду после их ухода ко мне пришло осознание того, что сейчас произошло. Вцепившись в волосы, я зарыдала во весь голос, позволяя слёзам быстрыми потоками стекать с моих щёк. Сжав в руках подушку, я топила крик, вырывавшийся из груди, выплёскивала все эмоции в неё. В груди тяжело давило чувство вины, дышать становилось всё труднее. Не выдержав больше, я задохнулась и утонула в чарующей тьме, позволив себе раствориться в холодных объятиях.***
Я проснулась от холодного воздуха, который пробирался под мою пижаму и касался ледяными пальцами мягкой кожи. Зажмурив глаза, я попыталась встать, но резкая боль пронзила всё моё тело, а в голове вспыхнула вчерашняя ночь, чужие осуждающие взгляды и истерика, захлёбываясь которой я потеряла сознание. Как только тяжёлые веки разомкнулись, мой взгляд вперился в белоснежный потолок. Хотелось снова разрыдаться, зарыться в одеяло, чтобы скрыться от страшного мира, и захоронить себя под теми чувствами, что переполняли мою грудь. — Доброе утро, — дверь открылась, впуская в комнату маму, чуть усталую. Она измученно улыбнулась, и около её красивых глаз появились мелкие морщинки, придав ей очаровательности. Её губы дрожали, когда она дышала, чуть приоткрывая рот, — завтрак уже готов. Кивнув головой, она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. В этот раз она не села рядом со мной на кровать, не сбросила одеяло, чтобы позволить ярким солнечным лучам разбудить меня, не погладила мягко по голове, не поцеловала в лоб и не улыбнулась так мягко, как умела только она. В груди снова вспыхнул стыд, который я почувствовала, увидев родителей в комнате. Набросив на себя халат, я собрала волосы в пучок и, умывшись, вышла из комнаты. Как только мой взгляд упал на лестницу, которая вела на первый этаж, мои ноги будто приросли к полу. В груди пульсировало дикое желание сбежать, исчезнуть в потоках ветра, чтобы не ощущать на коже испепеляющих взглядов, не видеть разочарование в родных глазах. — Здравствуй, Джису, — кажется, время остановило свой ход, когда я встретилась с холодным взглядом отца. Он кивнул головой, прося меня сесть, и продолжил читать журнал, на обложке которого была изображён он. — Этот журнал пишет о нашей семье! «Прекрасная семья господина Чон Дживона производит неизгладимое впечатление. Увидев их один раз, вы поймёте, насколько они дружны, насколько сильно они любят друг друга». Знали бы журналисты о том, как сильно мои дети любят друг друга. — Думаю, нам стоит рассказать им об этом, — я вздрогнула, когда на моё плечо легла большая ладонь Чонгука, которая в этот момент казалась мне чем-то страшным, неправильным. Как только мама принесла кофе и поставила маленькую белоснежную чашку перед отцом, мы начали завтракать, пытаясь сделать вид, будто прошлой ночью ничего не произошло. Я немного успокоилась, когда тёплая ладонь Чонгука легла на мою коленку и начала медленно поглаживать её. Как бы мы ни притворялись, каждый из нас помнил, что именно вчера произошло, поэтому атмосфера с каждой секундой тяжелела. — Я принял решение, — тишину прервал уверенный голос отца. Я невольно сжалась, потому что с самого утра меня не оставляло в покое странное предчувствие. — Я слышал, как Чонгук говорил тебе о своей любви, Джису, и сделал вывод, что мой сын был искренен, но это не повлияло на моё решение. Я хочу, чтобы вы выслушали его и приняли к сведению, потому что оспаривать его никто не посмеет. Спрятав руку под стол, я нащупала ладонь Чонгука и крепко сжала её, ища поддержки. Тёплые пальцы переплелись с моими. В удручающей тишине я слышала наши с парнем тяжёлые дыхания, ускоренные стуки сердец, бьющихся в унисон. Я готова была отдать сейчас всё, чтобы вновь вернуться в прошлое, в тот момент, когда силы покинули меня, вынудив согласиться на условия мужчины. Каждой клеточкой тела я чувствовала волнение Чонгука. — Я принял решение, — отложив в сторону вилку, произнёс отец и посмотрел на нас. В его глазах я видела целую палитру эмоций: начиная от разочарования и заканчивая страхом, но не было ни капли намёка на радость или сочувствие. — Чонгук, ты завтра же напишешь в академию заявление об отчислении и полетишь в Сеул. На факультете бизнеса и экономики тебя уже ждут, я договорился сегодня об этом. А ты Джису, можешь остаться здесь и продолжить обучение в академии. Кажется, моё сердце пропустило удар, потому что я готовилась к самому худшему. Кажется, дышать стало немного легче, только вот странное чувство, будто это не всё, будто это только вершина айсберга. — Это всё? — Чонгук чуть сильнее сжал мою руку в качестве поддержки. Страх не ушёл, он затаился в уголках души, забился, чтобы в один момент вырваться на свободу и оплести всё тело колючей проволокой. — Почти, — отец взял салфетку и, немного обмокнув губы, продолжил: — Через неделю, как только тебе исполнится восемнадцать, Джису, ты выйдешь замуж за Мин Юнги. Кажется, страх вырвался на свободу, потому что я почувствовала, как колючая проволока сжала моё горло.