Заключительный аккорд

— Нет, этого не будет! — мне кажется, будто я находилась не здесь, будто на самом деле я была где-то далеко, потому что моё тело не слушалось, оно приклеилось к полу, а голос пропал, застряв где-то в груди. Чонгук резко подался вперёд, вцепляясь крепкими пальцами в лацканы голубой рубашки, и начал трясти отца. Кажется, будто сейчас в нём заиграл демон, дьявол, который долгое время спал внутри, набирал силу. Каждая венка на его сильных руках вздулась до максимума, каждая мышца была напряжена, а атмосфера, витавшая вокруг нас, накалилась до предела. Казалось, будто ещё чуть-чуть и что-то взорвётся, сметая на своём пути всё. — Ты не посмеешь сделать этого! — Ты вынудил меня сделать это! — тяжёлый бас пронёсся по комнате, и кровь в жилах стыла от того, насколько властный этот голос, насколько сильно хотелось подчиниться ему. — Я предупреждал тебя, и не один раз, сынок, но ты меня не послушал! Решил построить из себя взрослого? Ну уж нет, я не позволю тебе, щенок, портить мою жизнь и компанию, которую я поднимал с колен на протяжении двадцати лет! Ты не посмеешь испортить то, чего я таким трудом достиг! — отец сжимал чужие запястья и с лёгкостью скинул руки, которые за секунду до этого крепко держали ткань. — Я принял это решение, и никто, даже ты, не имеет права его оспаривать! — Ты чёртов эгоист, который не думает ни о ком, кроме себя! — Чонгук взорвался, поэтому начал говорить всё, что так сильно тяготило его душу. — Когда ты разводился с мамой ты думал только о себе, только о своей грёбаной компании, потому что я прямой наследник! Для тебя я лишь пушечное мясо, которое можно посадить на кресло и вручить тупые документы! Когда ты женился на этой женщине, то думал лишь о том, чтобы твой сын не встречался с её дочерью! Хоть когда-нибудь, принимая свои решения, ты подумал обо мне? Хоть один раз?! Тебе не приходило в голову, что я тоже человек и у меня тоже есть чувства? Тебе не хотелось хоть раз просто присесть и поговорить со мной по душам? Ты не думал, что я не хочу расставаться с Джису, что я не хочу быть наследником этой компании? Ты мог спросить меня хоть раз о том, чего я действительно хочу!  — Я постоянно думал о тебе! — мужчина вскинул руки, и его глаза налились кровью. — Ты думаешь для кого я так стараюсь? Для кого я пашу как лошадь, для кого договариваюсь? Я хочу обеспечить тебе достойную жизнь, чтобы ты мог получить всё, в чём нуждаешься! — Тогда ты просчитался отец, — Чонгук охрип, дыхание его было тяжёлым, поэтому он перешёл на шёпот. — Всю свою жизнь я нуждался не в деньгах, не в дорогих машинах, не в наследстве, — мелкая дрожь прошла по моему телу, мне хотелось крепко прижать парня к себе, погладить его по голове и мягко поцеловать в губы. Я не могла терпеть его слёз. — Всю жизнь я нуждался в твоей любви! Мне нужно было лишь, чтобы ты просто говорил мне, что любишь меня, хвалил даже за самые маленькие победы! Но тебе было плевать на меня! Тебе были важны лишь деньги и твоя фирма! Сейчас ты доволен? — Чонгук, прекрати, — оба уже перестали метать друг в друга молнии, сейчас они лишь тяжело дышали, пытаясь прислушаться к своим сердцам. — Ты понимаешь, что любовь не способна сделать человека счастливым до конца! Я всю жизнь старался ради тебя, ради моего любимого сына, чтобы в будущем он смог позволить себе всё! Разве ты плохо жил? Ты мог позволить себе любую вещь, которая тебе нравилась! — Но любовь нельзя купить за деньги, отец! — Всё уже решено, — отец сжимал губы, чтобы горячие слёзы, скопившиеся в уголках его глаз, не вырвались наружу, чтобы не выглядеть слабым в глазах своих детей. — Завтра ты должен быть в Сеуле, там тебя будет ждать мой менеджер, который устроит тебя в университет. — Ну вот, — Чонгук тяжело выдохнул и отошёл от отца, — ты снова всё решил за меня! А что если я не хочу? Ты меня заставишь? — Если надо будет, заставлю, — сказал отец, а мне хотелось разрыдаться на месте, потому что я понимаю, что изменить ничего нельзя, что уже завтра Чонгук, хочет он того или нет, окажется в Сеуле. — Я не ждал другого, — тяжёлые слёзы покатились по его щекам, а губы задрожали. Мне хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться в своей комнате, вновь вдохнуть в грудь запах родного города, вновь услышать крики детей у школы, вновь увидеть раздражённые лица одноклассников. Но сколько бы я не причиняла себе боли, я не просыпалась, а тяжёлое чувство в груди никуда не исчезало, напротив, оно становилось всё больше, стесняя лёгкие. Хотелось разорвать кожу на груди, выбить кости и вырвать это чувство, разорвать его на куски, чтобы оно больше никогда не овладевало мной. Но всё, на что я была способна, это терпеть. Я могла лишь смириться с этим чувством. Оно сжимало меня всё крепче, когда в поле моего зрения появлялся Чонгук и моё сердце начинало биться быстрее от любви, которую я хранила в уголках своей души. В последнее время каждое прикосновение приносило мне боль, оно обжигало меня, будто я прикасалась к разгорячённому железу, но не могла оторвать руку. — Пожалуйста, оставь хотя бы Джису! — меня тошнило от того, как жалко я выглядела. Я просто стояла и молчала, не могла выдавить и звука. — Можешь портить жизнь мне, но только не ей! Она ещё совсем маленькая для этого! — Я уже сказал, Чонгук, — отец тяжело выдохнул и бросил мимолётный взгляд на меня, — что всё решил. На этом разговор был окончен, потому что отец, отбросив в сторону салфетку, развернулся и исчез за дверью своего кабинета. Тяжёлая тишина обрушилась на нас троих. Мама сидела за столом и, опустив голову, гладила живот, шепча что-то себе под нос; Чонгук смотрел на дверь, за которой скрылась спина его отца и крепко сжимал кулаки, сдерживая в себе ярость и боль; а я только молча наблюдала за всем и слушала стук своего сердца, гулко отдававшийся в ушах. Острая боль пронзала моё тело снова и снова, касалась недавно заживших ран на сердце. Внутри я кричала от боли, расцарапывала себе кожу в кровь, чтобы не чувствовать её, но снаружи только молчала. Что я могла сделать? — Джису, я, — чонгуков голос дрогнул, а его плечи задрожали, — мне очень жаль… Я люблю тебя, правда, и я бы сделал всё, что в моих силах, но, как видишь, у меня ничего нет… — Нет, пожалуйста, не сейчас! — меньше всего я хотела прощаться с парнем. Я понимала, что наши отношения обречены, что мы вряд ли когда-нибудь сможем быть вместе, но упорно оттягивала момент, старалась не замечать его, притворяться слепой. Взглянув на меня из-под опущенных ресниц, парень слабо улыбнулся, потом, мягко обняв и легко поцеловав в губы напоследок, вышел из дома. Как только дверь за ним закрылась, внутри меня что-то разбилось на осколки. Кажется, это была моя любовь, казавшаяся мне когда-то незыблемой. Не сейчас. Это должно было произойти в любую секунду, но только не сейчас! До поздней ночи я сидела в гостиной и переключала каналы, чтобы дождаться Чонгука, чтобы поговорить с ним. Я не хотела расставаться с ним вот так, не хотела запоминать последний наш момент таким. Перед тем, как расстаться, я хотела ещё раз ощутить его прикосновения, такие мягкие, успокаивающие; почувствовать его губы, мягкие, соблазнительные, срывающие все тормоза и заставляющие забыть обо всём; заглянуть в его глаза, мягкие, цвета тёмного шоколада, утонуть в них ещё раз, чтобы уже навсегда, безвозвратно. В голове я прокручивала нашу первую ночь, вновь вспоминала те чувства, что накрывали меня с головой, и прикусывала губы, чтобы сдержать слёзы, чтобы не зарыдать в голос. Я была готова продать душу дьяволу, чтобы продлить этот момент, не дать утру наступить. Глаза медленно слипались, но я делала всё возможное, чтобы не дать им закрыться, чтобы не провалиться в сон. Дрёма медленно окутывала меня, раскрывая объятия, и с каждой секундой сопротивляться было всё сложнее. Последним, что я увидела на экране, была заставка новой дорамы, потому что уже в следующее мгновение провалилась в сон. Открыв глаза, я увидела белый потолок, прямо как в моей комнате, и, когда как следует огляделась, поняла, что лежу в своей постели. Около кровати, на маленькой тумбе, лежал конверт, на котором покоилась красная бархатная коробочка. Мне показалось это странным, потому что кто-то ночью перенёс меня из гостиной в комнату. Сбросив одеяло и сев на кровать, я взяла в руки конверт, предназначавшийся для меня. Немедленно вскрыв его, я достала белый лист и развернула его, чтобы скорее прочитать. Почерк был знакомым, слишком знакомым, поэтому, тяжело выдохнув, я начала читать письмо. «Дорогая Джису, моя самая любимая и неповторимая, моя единственная любовь. На самом деле я даже не знаю, что писать, потому что меня распирают чувства, не дают мне сконцентрироваться. Руки дрожат, поэтому не ругай меня за кривые линии. Я старался сделать всё аккуратно, как ты любишь, но времени было не так много. Если ты читаешь это письмо, то я уже в Сеуле, сижу на парах, которые мне абсолютно безразличны, и думаю о тебе. Вспоминаю наши с тобой лучшие моменты, поцелуи по утрам и нежные прикосновения. Смотря на местных девушек, вспоминаю тебя, единственную и неповторимую, и понимаю, что лучше тебя никого нет. Вспоминаю твой запах, сладкий, ненавязчивый. Рисую в голове тебя, каждую деталь, каждый изгиб изящного тела, каждую родинку. Наверное, ты уже проснулась. В голове куча вопросов? Ничего, я понимаю, я ещё и сам не смог ответить ни на один из них. Ночью из гостиной в твою спальню перенёс тебя я, потому что ты так сладко спала, хотя соблазн разбудить тебя был велик. Ты дожидалась меня, не так ли? Прости, я не мог проститься с тобой, потому что это выше моих сил. Я до сих пор виню себя за то, что не смог уберечь нашу любовь от этого, что не смог защитить тебя от всего. Возможно, ты не почувствовала, но я поцеловал тебя. Ты мило сморщила нос. С болью в сердце я закрывал дверь, чтобы пойти собирать вещи. Кажется, я даже начал плакать. Я люблю тебя, безумно… Я опьянён тобой, воспоминаниями о наших ночах, когда ты отдавалась мне без остатка, когда дарила всю любовь мне. Прощай. Как видишь, это невозможно… Наверное, ты уже заметила коробочку. Я скажу, что там. Это кольцо. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы прощаться сейчас. Может, когда-нибудь я смогу сказать тебе «прощай», отпустить твою руку, забыть твой образ. Но не сейчас. Я сделаю это когда-нибудь, но не сейчас! Я хочу, чтобы ты надела это кольцо. Прямо сейчас.» Отложив письмо в сторону, я взяла коробочку и открыла её. Бархат приятно щекотал кожу, а от ощущений кружилась голова. Внутри, на чёрной ткани, лежало золотое кольцо, тонкое и изящное, с маленькими бриллиантами, сверкающими от лучей солнца, поднимающегося из-за горизонта. Надев его, я ощутила холод металла, и мелкие мурашки пробежались по моему телу. Закрыв глаза, я представила, будто передо мной стоял Чонгук, будто это он надел кольцо, мягко коснувшись ладони. Улыбнувшись, я протянула руку, но почувствовала лишь воздух, лишь пустоту. Вернувшись в реальность, жестокую, болезненную, в которой нас с Чонгуком больше не было, я взяла в руки письмо. «Тебе нравится? Я выбирал его очень тщательно. Оно действительно красивое, как и ты. Для меня ты единственное сокровище в жизни. Только я не смог сохранить тебя. Ты знаешь, что отец не отступает ни перед чем. Думаю, что за всё время, что ты живёшь с ним, ты заметила его упрямство и непоколебимость. Что я хочу сказать тебе… Через неделю у тебя состоится свадьба. Ты хочешь этого? Я — нет. Моя любовь настолько сильна, что я рискую всем, но к чёрту, кроме тебя мне никто не нужен! Я готов взорвать этот мир, лишь бы вновь быть рядом с тобой, лишь бы вновь ощущать тебя. Я хочу кое-что предложить тебе. У тебя есть неделя. Неделя, чтобы решить, хочешь ли ты быть со мной. У меня на руках есть два билета в Канаду, и, если ты согласишься, то мы отправимся туда, разорвав все связи, оставив позади всё это. Мы сможем начать новую жизнь. Поженимся с тобой, купим домик у моря, заведём детишек. Я хотел бы сына. Или дочь. Неважно, лишь бы они были похожи на тебя. Если ты согласишься, мы отправимся туда в тот же день. Отец не сможет ничего сделать, поверь мне! Если ты откажешься, то я не знаю, что буду делать. В любом случае, я улечу в Канаду, потому что в Корее мне делать нечего. Но я хочу быть там только с тобой! Делить холодные ночи с тобой, встречать и провожать дни только с тобой… Но всё же, если твои чувства уже остыли, если ты скажешь мне «нет», то я навсегда исчезну из твоей жизни. Ты дашь мне ответ в день свадьбы, прямо во время венчания. Ты увидишь меня, я обещаю. Если ты, выслушав клятву Юнги, отпустишь его руки и промолчишь, то это будет согласием. Тогда я сразу заберу тебя, мы поедем прямиком в аэропорт. Но если ты ответишь на его клятву, поцелуешь его, то больше никогда меня не увидишь. Я исчезну из твоей жизни, будто меня никогда не было, оставлю тебя, перестану надоедать своей любовью. Я искренне люблю тебя и надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор. Выбирай то, что ты считаешь нужным. Но я хочу, чтобы твоим выбором стал я. Я люблю тебя, сгораю от любви каждую секунду. Даже сейчас, наскоро чиркая письмо, еле сдерживаю порывы поцеловать тебя, обнять. Только ты можешь решить, только твои слова станут для меня или сигналом для действий, или знаком для отрешения. Я люблю тебя. И всегда буду любить, несмотря на твой выбор.

Твой Чонгук. Тот, кто больше всего любит тебя.»

Боль. Невыносимая боль пронзила моё сердце. Меня будто разрывало на две части, потому что выбор был тяжёлым, очень тяжёлым. С одной стороны, я так сильно любила Чонгука, что теряла разум, когда он находился рядом, переставала дышать, когда ощущала его мягкие поцелуи и прикосновения. Каждую секунду я думала только о нём, о том, как хорошо нам было вместе. Но с другой стороны, я не могла предать маму, не могла оставить её одну, когда она так сильно во мне наждалась. Я ощущала огромную вину, которая тяжёлым камнем ложилась на душу, когда в родных глаза видела осуждение, разочарование. Для своей мамы я всегда хотела быть лучшей, хотела показать ей, насколько сильно я люблю и благодарю её. Казалось, будто весь мир в тот момент настроился против меня. Каждую секунду мне предстоял выбор, который я была не в состоянии сделать, потому что на кону всегда было то, что очень важно для меня. Сейчас это семья и любимый человек. Не знаю, возможно ли сделать выбор, не потеряв одного из них. Кажется, мы все должны жертвовать чем-то, чтобы обрести счастье, на этом построен весь мир. Каждую секунду мы жертвуем чем-то в надежде добиться желаемого, но иногда сильно ошибаемся и жалеем о своей жертве, корим себя за ошибку. Моё сердце уже сжимает от чувства вины, от брезгливости по отношению к себе, и мне не хотелось бы вновь чувствовать это уничтожающее ощущение, вновь задыхаться. Мне хочется просто быть счастливой. Я до безумия люблю Чонгука, каждое мгновение с ним для меня прекрасная вечность, которая сладким послевкусием оседает на покрасневших губах. Он помог мне поверить в себя. Когда-то, когда я была разбита, он поддержал меня, вселил в меня уверенность в завтрашнем дне. Моя любовь к нему безгранична. Она словно океан, выходящий из берегов каждый раз, когда мягкие губы касаются моих, когда изящные пальцы касаются чувствительной кожи. Я готова провести с ним остаток жизни, выпить из нашего счастья самые сладкие соки. Но как же мама? Смогу ли я спокойно спать, зная, что виновата перед ней? Смогу ли я утопать в успокаивающих сновидениях, пока она будет в одиночку ухаживать здесь за ребёнком? Стоило мне только подумать о том, какими глазами она смотрела на меня той ночью, как меня сжимала вина, костлявой рукой впивалась в горло. Всю свою жизнь она посвятила мне, чтобы я смогла исполнить свою мечту, чтобы смогла вот так просто учиться в академии, покупать себе любые вещи. Всю любовь из сердца она подарила мне. Я обещала ей, но, что самое главное, я обещала себе, что стану лучшей дочерью на свете, что как только вырасту, то подарю ей всё, что она захочет. Смогу ли я просто забыть об этом? Я не могла ответить на эти вопросы. Каждую секунду они напоминали о себе, грубо пульсируя в черепной коробке. Кажется, будто мой волшебный замок, построенный из моих мечтаний, рушился на моих глазах, разваливался на мелкие куски, оставляя после себя гору ненужного стекла. Оказывается, всё такое хрупкое. Наши мечты, которые мы храним в сердце, любовь, дарующая нам крылья, жизнь человека. Кажется, будто всё в мире сделано из хрусталя, готового лопнуть в любую секунду от малейшего прикосновения. И, чтобы сохранить всё это, нужно приложить максимум усилий, выложиться по полной. Время шло, не давая мне шанса как следует подумать, а я так и не знала ответов на вопросы, крутящиеся в моей голове.

***

— Джису, что вы с Чонгуком сделали такого, что теперь мы с тобой помолвлены? — Юнги кричал на меня, совершенно не сдерживаясь, и я его отлично понимала, потому что жениться в таком возрасте — полнейшее безумие. — Почему вечером отец ставит меня перед фактом, что ты моя невеста?! Почему я внезапно должен улыбаться журналистам и говорить о своей большой любви к тебе?! Скажи мне, Джису? — Юнги, — слов не было, потому что сказать было нечего. — Я сожалею, что так получилось! Ты не должен был стать крайним в этой истории! В этом виновата только я! Я попытаюсь сделать всё, чтобы отец передумал! — Джису, — он вздохнул и спрятал лицо в ладонях, — мне порой кажется, что ты издеваешься надо мной! После моего признания ты слишком часто оказываешься рядом со мной! Каждый раз, когда я нахожусь рядом с тобой, испытываю адскую боль, потому что в первый раз ты говоришь мне о сексе с твоим братом, а сейчас… Скажи мне, в чём я виноват? Почему за вашу с Чонгуком любовь должен расплачиваться я?! — Тот ужин, — руки дрожали от стыда, — всё произошло из-за него. Если бы ты не появился, то сейчас не был втянут во всё это! Боже, какого чёрта я натворила? Во всём этом дерьме виновата я одна! — Прости, — Юнги сжимал тонкие губы, — но в этот раз ты права! Ты чертовски права! — Послушай, мы можем в любой момент развестись! — я не составляла попытки исправить ситуацию. — Через год, или даже раньше! — Ты издеваешься?! — парень вспыхнул и, сократив расстояние за пару секунд, посмотрел мне в глаза. — Ни твой, ни мой отец не позволят нам развестись! Ты понимаешь, какие плоды для обоих компаний принесёт наш брак. Бизнесмены, вроде наших отцов, никогда не упустят такого шанса. Сожалею, но мы повязаны навечно! — Тогда не будет обязательств! — подойдя вплотную к парню, я взяла его за руки и заглянула глаза, на дне которых плескалось отчаяние. — Ты сможешь спокойно встречаться с тем, кого ты любишь, и я не буду против! — Это было бы прекрасно, если бы я не любил тебя, — он обреченно выдохнул и, скинув мои руки, ушёл, оставив меня наедине со своими мыслями и уничтожающей тишиной.

***

— Странно, — Тэхён внезапно оказался около меня, пока я читала очередную статью о нашей с Юнги свадьбе. Кажется, журналисты нашли новую жилу, потому что статьи росли в геометрической прогрессии. — Буквально пару дней назад вы миловались с Чонгуком в коридоре, а уже через несколько дней ты выходишь замуж за Юнги. — Ты же понимаешь, что всё это не по моей воле, — тяжело выдохнув, я закрыла очередную вкладку и убрала телефон в карман. Кажется, я была мазохисткой, потому что сама ковыряла раны в сердце, снова и снова перечитывая статьи. — Да, это и странно! — парень перевёл взгляд на потолок и приложил указательный палец к подбородку. — Что такого вы натворили, что отец отправил Чонгука в Сеул, а тебя посватал Юнги? Вы ограбили его компанию или что? — Чонгук не рассказал тебе? — Ох, твой Чонгук отправил мне короткое СМС, в котором добродушно сообщил о своём переезде в Сеул, — он нахмурил брови и поправил рубашку, — а я, между прочим, его лучший друг! Так что за страсти происходят в вашей семейке? — Нас застукали, — произнесла я и устремила пустой взгляд на противоположную стену, увешанную правилами безопасности. Почему люди не предупреждают нас о том, что любовь может ранить больнее любого ножа? — Что? — Тэхён мгновенно взвизгнул. — Как это? — Мы лежали в постели, — Тэхён многозначительно посмотрел на меня. — Ладно, не только лежали, но это не главное. Когда мы были вместе, зашли родители и застукали нас. — Господи, это же полный, — парень не мог подобрать слова, но рядом внезапно оказалась Юна, которая продолжила фразу своего парня: — Пипец. Джису, я видела эти статьи! Скажи мне, это ведь не правда? Скажи мне, что это очередные сплетни! — Прости Юна, — голос дрожал, в груди неприятно ломило, а жить не хотелось совсем, — это не так. Я действительно выхожу замуж за Юнги. — Почему? — подруга положила тёплые ладони на мои щёки и заглянула мне в глаза. — Их застукали родители, — тихо, почти шёпотом сказал Тэхён, а Юна мгновенно побелела. — Ох, Джису, — она крепко обняла меня, прижавшись щекой к моей щеке, и начала мягко поглаживать меня по волосам, — мне так жаль. Я даже не могу представить себе, что ты сейчас чувствуешь. — Я больше не могу, Юна, — слёзы покатились по щекам, а я вцепилась в мягкую ткань голубой блузы подруги. — Мне хочется просто умереть! Почему всё это происходит со мной? — Ты не должна говорить так! — она несильно ударила меня по спине. — Ты сильная, ты со всем справишься! — Он сделал мне предложение сбежать с ним, — я перешла на шёпот, — Чонгук предложил мне сбежать с ним в Канаду. Я должна дать ему ответ у алтаря, когда Юнги произнесет свою клятву. И я даже не знаю, что мне делать! — Прислушайся к сердцу! — прошептала она в ответ, крепче сжав меня в объятиях. — Мне кажется, будто оно лжет, будто всё неправильно! — я не могла остановить слёзы, поэтому чувствовала их соленый вкус на губах. — Как по мне, — её губы еле касались моего уха, — вы с Чонгуком являетесь самым правильным, что есть во вселенной.

***

Я стояла у кабинета отца и судорожно перебирала в голове вопросы, которые хотела бы задать ему. Было безумно страшно, потому что в моей памяти до сих пор хранился тот взгляд, которым он одарил нас с Чонгуком, в ушах до сих пор отдавался его властный голос, а тело до сих пор ощущало тот страх, холод, пробирающийся в кровь. Рука зависла в воздухе в миллиметре от двери, а сердце начало стучать быстрее. Кровь в ушах густо шумела, мысли в голове путались. Страх сковал моё тело. — Кто там? — грубый голос отца проходил сквозь плотную дверь. — Заходите уже! — Отец, — я не узнавала собственный голос. От страха дрожали ноги, руки тряслись и кровь застывала в жилах. — Я хотела поговорить с тобой. — Да, только давай быстрее, у меня ещё много дел, — он отодвинул документы, которые рассматривал за секунду до моего прихода, и посмотрел на меня, жестом приглашая присесть. — Я хотела поговорить о будущей свадьбе, — отец напрягся, а я сжала руками столешницу. — Мы могли бы повременить с ней? — Нет, — категорически ответил он и метнул в мою сторону злобный взгляд. — Но почему? — страх отошёл на задний план, когда я вскочила со стула и взглянула прямо в глаза отцу. — Мне ещё слишком рано выходить замуж, а Юнги — жениться. Пожалуйста, дай нам время! Хотя бы год! — Я сказал нет! — он ударил кулаком по столу, и вся моя напускная храбрость исчезла вмиг. — Но почему? — Однажды я поверил вам с сыном, — он направил на меня тяжёлый взгляд, — наивно поверил, что вы стали братом и сестрой, а вы в это время спали за моей спиной! Я вспыхнула, стало безумно стыдно. В голове вновь возникла та ночь, когда нас с Чонгуком застукали за поцелуями. — Если дело только в этом, то наказывай меня, — вера в лучшее потухала с каждой секундой, — Юнги не виноват! — Ни ты, ни Чонгук не способны жить самостоятельно! — он посмотрел на меня в упор. — Если вы доставляете такие проблемы, то лучше решать за вас, потому что ваша молодость, неопытность и горячая любовь приведут к неисправимым последствиям. — Но отец, — я не оставляла попытки получить своё, — ты не можешь так поступить со мной! — Пока ты живёшь под моей крышей, пока ешь мою еду и носишь мою фамилию, ты будешь слушаться только меня! — тяжёлый бас разнесся по небольшому кабинету, а я сжалась в попытке унять дикий страх. — Но отец, — последняя попытка. — Я больше не желаю обсуждать это! — крикнул он и вернулся к документам, показательно выражая нежелание продолжать разговор. Тяжело выдохнув и осознав своё поражение, я молча вышла за дверь, оставив отца одного. Теперь я была в растерянности, потому что выхода уже не было, свадьба медленно приближалась, а время неумолимо утекало из-под пальцев. Каждую секунду я берегла, желая сделать её вечной, пытаясь сделать её по-настоящему ценной.

***

Ужасный день, который я так сильно старалась отсрочить, наступил, и я лежала на холодных простынях и безразличным взглядом смотрела в потолок. Мне было плохо. Очень. Мне хотелось в тот момент умереть. Казалось, будто вся моя жизнь скатилась в канаву, из которой мне уже никогда не удастся выбраться. С Юнги мне так и не удалось поговорить нормально, потому что каждый мой звонок, каждое сообщение, каждый мой приход к его квартире он упорно игнорировал. В сердце разливалась неприятная горечь от осознания приближающегося дня икс. В голове крутился миллион и один вопрос, ответы на которые не было. Кажется, будто не было ничего, будто я осталась один на один с этим жестоким миром, полным несправедливости, боли, отвращения. Мягкий голос мамы раздался с первого этажа, и я, нехотя поднявшись с кровати, спустилась на первый этаж, где меня уже ждал стилист, парикмахер и визажист. Ноги подкосились, когда я увидела белоснежное платье, покоящееся на руках невысокого мужчины, стоявшего у дивана. Улыбнувшись, женщина средних лет попросила меня присесть на невысокий стул перед огромным зеркалом, уходящим в пол. Взглянув в него, я не узнала прежнюю себя. Синяки под глазами, впалые щёки, бледные губы и грустные глаза. Кажется, будто на меня смотрел чужой человек, абсолютно не похожий на меня. Смирившись с тем, что на меня будут наносить косметику, я тяжело выдохнула и удобнее устроилась на стуле. Кажется, в такие моменты, когда до самого важного события в твоей жизни остаётся несколько часов, ты чувствуешь, как дыхание захватывает от предвкушения, как сердце начинает биться быстрее от осознания скорой свадьбы. Но со мной всё по-другому! Я тоже хотела бы как и все девушки чувствовать бушующих бабочек в животе перед встречей с женихом, слушать своё неровно бьющееся сердце от радости. Но через пару часов состоится моя свадьба с человеком, которого я не люблю, а тот, кому я отдала своё сердце, так далёк от меня. Почему всё случилось именно со мной? Почему я не могу просто быть счастливой рядом с Чонгуком? За что судьба так жестоко обошлась со мной? Сейчас я должна улыбаться и показывать людям фальшивую радость, играть любовь, которой нет и никогда не будет. — Джису, — мама мягко прикоснулась к моему плечу и жестом указала на платье, — пора собираться. Руки дрожали, когда я перебирала огромное количество ткани, чтобы надеть на себя громоздкое платье. Его надевают только тогда, когда счастливы, а я полностью разбита, разорвана на чувства. Было страшно увидеть себя в зеркале. Это не то событие, когда я должна радоваться. В этот день я хоронила себя, свои мечты и лучшие надежды, которыми была полна когда-то моя душа. Принцесса. Так бы я назвала себя. С детства моя голова была забита мечтами о таком платье. Корсет, украшенный драгоценными камнями, сжимал мою талию и забирал воздух, которого итак не хватало от бурных переживаний; пышная юбка из белоснежной парчи, похожая на облако, совсем воздушная, будто несла меня по воздуху; почти прозрачная фата тянулась длинным шлейфом позади. Безусловно, принцесса. Но во всех сказках принцессы были счастливы. Их конец был предопределён: прекрасный принц и безграничное счастье. А что у меня? Собственная трусость, отвращение к самой себе. Кажется, настоящие принцессы такими не бывают. — Ты безумно красива, — мама шептала, целуя меня в щёки и поглаживая оголённые плечи, — словно принцесса. — Да, только я совсем не принцесса, — губы будто заледенели, улыбаться не было сил. — Ты самая красивая девушка, которую мне приходилось видеть! — крепко обняв меня, прошептала мне она на ухо, и её плечи затряслись от подступающих слёз. — И я безумно люблю тебя. — Тогда почему позволила мне дойти до такого? — устало положив руки на её хрупкую спину, произнесла я. — Почему позволила мне быть несчастной? — Девочка моя, — она отпрянула от меня и, положив горячие ладони на мои щёки, посмотрела мне в глаза. — Пожалуйста, просто оставь меня одну! — я повысила голос, а мама сжалась, прикрыв руками живот. — Джису, прости меня. — Просто уйди. Больше не было сил. Хотелось просто опустить руки, сдаться, чтобы меня поглотила тьма, чтобы я навсегда перестала чувствовать. Эта дистанция оказалась слишком длинной, тяжёлой, а я не была готова к этому. Препятствия оказались непреодолимыми. Снова и снова я глотала воздух, пытаясь не сойти с дороги, но каждый вздох отдавался глухой болью в сердце. Казалось, будто мои лёгкие вырвали из груди. Дышать было нечем. — Джису, я хочу поговорить с тобой, — жгучее желание просто раствориться в воздухе стало невыносимым, когда я услышала грубый бас отца. — Пожалуйста, просто дайте мне немного побыть одной, — тягучее, болезненное чувство в груди разрасталось с каждой секундой, с каждым вздохом оно становилось сильнее. — Я хочу лишь сказать тебе, чтобы ты даже не думала о побеге со свадьбы, — поставив передо мной стул, он сел на него и посмотрел на меня, заглянул в самую душу. — Если ты попытаешься сделать это, Чонгука в ту же секунду схватит моя охрана, которая подробно объяснит ему, что негоже сбегать с невестой своего друга! — Что? — я слышала всё будто через толщу воды. — Как ты? Откуда ты… — Нужно прятать такие вещи, а не оставлять на постели, чтобы каждый прочитал его! — Ты не посмеешь этого сделать! — Ещё как посмею, — хищная ухмылка появилась на его спокойном, всегда безразличном лице, — более того, я сделаю так, что он лишится своего наследства, денег, места в университете. Если ты по-настоящему любишь моего сына, то отпустишь его, дашь ему возможность забыть тебя и снова стать счастливым. — Но я тоже твоя дочь, — в моём сознании разрушилось всё представление об этом человеке. — Для тебя я уже сделал всё возможное, — он встал и, тяжело выдохнув, перевёл взгляд на настенные часы. — За тобой теперь одно — сделать свой брак счастливым и продуктивным. — Ты не посмеешь! — одним рывком я встала со стула, хотя платье было неимоверно тяжёлым, и подошла вплотную к отцу. — Я расскажу маме! Тогда она уйдёт от тебя, поймёт, насколько ты ужасный человек! — Если ты хоть слово скажешь Хёри, то в следующую секунду вместе с ней окажешься на помойке без работы, без денег, без квартиры, а у тебя, если ты забыла, скоро родится сестрёнка или братик! — его взгляд был колючим, словно кинжал. — Подумай хотя бы о ребёнке. Учтиво кивнув, он исчез из комнаты так же незаметно как и появился. Я не могла поверить. Человек, которому я доверилась, которого смогла полюбить, предал меня. Я вновь ошиблась! Я снова оказалась там, откуда с таким трудом выбиралась. Руки задрожали, сердце забилось быстрее, ноги подкосились, а я закричала что есть мочи. Мою грудь переполняли боль, отчаяние, отвращение к самой себе и миру, она разрывалась от желания убить себя. Выхода не было. Сейчас этот человек, которого мы с мамой приняли в свою семью, предал меня, перерезал мне воздух, сжал горло, загнал в клетку. Цепляясь за всё, куда могла дотянуться, я срывала горло, выпускала из больного сердца всё, что копила на протяжении долгого времени. Слёз больше не было. От этого было в сотни раз больнее.

***

Я сидела в комнате и улыбалась каждому гостю, решившему сфотографироваться со мной, скрывала за этой улыбкой ту боль, которая острыми когтями впивалась в сердце. Руки дрожали, в ушах отдавался глухой стук сердца, перед глазами стояла пелена. — Джису, — знакомый голос заставил меня обернуться. На пороге стоял Тэхён, одетый в красивый костюм тройку из дорогой ткани, и обнимал за талию Юну, облачённую в длинное розовое платье. — Привет, — в груди неприятно ныло, боль жарко пульсировала. — Вы такие красивые. — Не такие красивые как ты, — Тэхён улыбнулся, и я вспомнила то время, когда мы беззаботно сидели в столовой и обсуждали последние сплетни. Кажется, будто это было так давно. — Сегодня должен быть самый счастливый момент в моей жизни, — так трудно было сдерживать слёзы. — Джису, — Юна мягко обняла меня. — Я не знаю, будешь ли ты счастлива с Юнги, но знаю, ты можешь рассчитывать на нашу помощь! В любой момент, день это или ночь, я буду рядом, если ты будешь нуждаться во мне! — Спасибо, — оставив лёгкий поцелуй на её щеке, я крепче сжала её в объятиях. — Я люблю тебя! — Мы тоже любим тебя. Как только они покинули комнату, ко мне заглянул один из организаторов свадьбы и попросил выйти, чтобы подготовиться к выходу. Выдохнув, я рывком подняла своё обессиленное тело с софы и направилась за молодым человеком. Повернув налево, мы вышли в небольшую комнату, где уже стоял господин Чон и Юнги. Дорогой костюм тёмно-синих оттенков выгодно подчёркивал крепкую фигуру парня, а чёрная рубашка в белую тонкую полоску контрастировала с бледной кожей. Волосы были в лёгком беспорядке, будто ветер немного поигрался мягкими прядями. Сердце бешено стучало от страха, от скорой тюрьмы под названием «брак». Через несколько минут я должна была или навсегда забыть о Чонгуке, закрыть на замок свои чувства и полностью отдаться во власть событиям, или навсегда потерять доверие мамы, стать для неё чужой. В голове я отсчитывала секунды до того момента, когда двери распахнутся в готовности выпустить нас в зал, полный гостей. — Ровно минута. Шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь… Каждая секунда была вечностью перед огромной бесконечностью боли. Десятки секунд отделяли меня от смерти. Оставалась ещё доля мгновения, когда я могла вздохнуть ещё раз полной грудью, перед тем как открылись двери. Яркий свет ударил мне в лицо, и я невольно вздрогнула в попытке прикрыть глаза рукой, но традиция идти с опущенной головой не позволила мне сделать этого. Со всех сторон раздавались восхищённые возгласы. Как же меня тошнило то этого. От этого дешёвого театра, в котором каждый играл свою роль, в котором каждый притворялся. Подведя меня прямо к ведущему, готовому начать торжество, господин Чон исчез среди толпы незнакомых мне людей. Я совершенно ничего не слышала, в груди острой болью отдавался каждый удар беспокойного сердца. — Дорогие гости, сегодня мы собрались здесь, что заключить союз между двумя влюблёнными… Дальше я ничего не слышала, потому что мой взгляд нашёл в толпе его. Того самого, из-за которого моё сердце начинало биться в разы быстрее, из-за которого мой разум затуманивался, из-за чьих поцелуев я сходила с ума, чьи прикосновения приносили мне невыразимое удовольствие. Снова эти глаза, красивые и чарующие, смотрели на меня выжидающе, с мольбой. Вся выдержка рвалась по швам. По телу проходила дрожь, когда в голове вспышками возникали наши поцелуи, ленивые объятия, нежные ночи и мягкие, словно лепестки роз, прикосновения. Внутри меня взорвалось что-то, когда на пухлых губах появилась чуть заметная улыбка. Мне хотелось бежать к нему, бросить всё и бежать, не останавливаясь. Но в метре от него я заметила толпу охранников, готовых в любую секунду напасть, готовых в одно мгновение разорвать молодую плоть. — …клянусь! — Невеста, теперь вы! Принимаете ли вы клятву жениха? Мне больно. Я чувствовала, как рушилось внутри меня всё, что я построила, всё, что в самые плохие времена помогало мне жить. Любовь к Чонгуку отдалась острой болью в сердце, когда я закрыла глаза и сделала то, чего никогда уже в жизни себе не смогу простить. — Я клянусь, что буду… Всё, что произошло дальше, было будто бредом, плодом моей фантазии. Тогда я видела Чонгука в последний раз, тогда я раз и навсегда утонула в его красивых бездонных глаза, в последний раз почувствовала его любовь. Он исчез. Как и обещал. Уже прошло семь лет, но я до сих пор бережно храню в сердце каждый миг, проведённый рядом с ним, вспоминаю каждую нашу ночь… До сих пор в маленькой коробочке, под всеми вещами, лежит кольцо, которое я надеваю вечерами, когда Юнги нет дома. Наша любовь была прекрасна, безудержна, великолепна, чиста, но как и у всего, у неё есть свой конец. Наша симфония любви, чувств, безумных поступков закончилась в тот вечер. Заключительный аккорд был сыгран, пауза выдержана, а за конечной тактовой чертой ничего нет.

КОНЕЦ