find my way back

Когда Лу презрительно поджимает губы, кивая в сторону новеньких, что в их школу перешли не из-за способностей собственных или семьи благосостояния, а из-за случайности нелепой, Гузман не обращает на это внимания особого; у него и так проблем дома непозволительно много, зачем к ним и негатив в сторону ущербных примешивать? Вот только эти ущербные сами все портят; Кристиан к ним на обеде подсаживается, улыбается Карле обольстительно и на предостерегающий взгляд Поло отмахивается: «да брось, детка, меня на всех хватит»; Карла в голос хохочет, брови как нити тончайшие в дугу выгибая, — на правах друга лучшего Гузман знает, какая фраза у Поло над сердцем прописана, соулмейты встречаются и в усеченном виде. Они теперь никуда Кристиана отпустить не смогут — как так получилось, что он соулмейт Поло, если они с Карлой совместны, никто не понимает, но их втроем друг к другу тянет со страстью животной, они одежду срывают едва ли не в ближайшей подсобке раза четыре за одно утро. Друзья Кристиана — малютка Саму с дрожащими пальцами и сердцем нараспашку к сестре его младшей, усмешку лишь вызывает; тонко-костная Надиа, что с головы своей хиджаб снять все не хочет, помогает с проектом по фотографии и, вроде бы, ни на что большее не претендует; и огненная Лидия, что губы кусает постоянно, позже алым подкрашивает, волосы поправляет и из рук вечное латте с клубничным сиропом не выпускает, про нее Лу столько слухов на самом первом уроке распускает, что Гузман даже проникается неким уважением. Гузман Лукрецию слишком хорошо знает — он для нее соулмейт, а она для него — нет; Гузман в чушь эту не верит, он Лу обожает до какого-то трепета особого, когда он видит ее, душа замирает, сердце о ребра со всей силы стучит; Гузман и Лу всегда вместе будут, это и аксиома, и теорема, и сто тысяч раз подтвержденная гипотеза, ему не важны слова, почерком стремительным по коже выведенные: «ты правда думаешь, что Ариэль не существует?» Лу их пальцы переплетает, посылая кому-то улыбку фальшивую, и голову укладывает на плечо; Гузман машинально ее к себе прижимает чуть сильнее, не забывая левой рукой дописывать сообщение отцу: Марине на все это плевать, она где-то со старшим братцем Самуэля на тачке самоубийственные поездки совершает, мать где-то в доме в вине красном топится; а он, Гузман, пытается успеть везде, да только кажется ему, что он еще в прошлой жизни опоздал. На вечеринке спонтанной, что правила все разрушает к чертям, Гузман за Лидией, что лениво под музыку громкую в центре зала где-то движется, старается не следить; на ней платье узкое, волосы огненные, а руки с шеи на шею перебегают, алые ногти едва не под кожу влезают: она к Поло прижимается крепче нужного, и Карла взгляды бросает то ли озабоченные, то ли смешливые, по ней не понять никогда, Кристиан в это же время бедра ее сжимает ладонью крепкой, и им четверым вместе так хорошо и комфортно, что Гузман глаза закатывает невольно: вот до чего дошли, до смертных простых, что там с кровью божественной их в будущем скором случится? Лидия рукой машет, иди к нам, мол, но ведь Гузман в сторону ее не смотрит, жмурится старательно, будто она ему солнце улыбкой сияющей заменяет; Гузман утыкается носом в шею Лу, ее пульс в нем битом отдается, и Гузман впервые чувствует что-то чужеродное, нечто такое, что царапает изнутри: сердце собственное все подстроиться не может никак, сбивается аритмично, такт за тактом пропускает, стоит Лидии где-то на границе видимости пробежать. В конце, когда алкоголь наружу просится из-за танцев диких, они в круг усаживаются, мизинчиками соприкасаются и обещают одну только правду говорить; что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, верно? Лидия с упоением про веру в русалок рассказывает, Гузман не фыркает лишь потому, что Лу целует его по поводу и без, он не успевает даже сообразить, что очередь его приходит сокровенным делиться — едва раскрывает рот, Лидия выходит в ночь, на воздух, где ветер холодный мозги очищает от всего абсолютно. Утром следующим вихрь рыжий проносится, на пути своем все сметая: Гузман не успевает зажмуриться даже, Лидия на соседнее место приземляется, аккурат туда, где Лу обычно восседает, смотрит на него своими глазами зелеными, с прищуром кошачьим, и усмешка по губам пухлым с улыбкой бегает наперегонки; она на русалочку из сказки Андресена не похожа совсем, но когда из ее рта вылетает первая фраза, Гузман подскакивает: — Ты правда думаешь, что Ариэль не существует? Она точно не из сказки на него свалилась, громкая слишком, энергичная, готовить не умеет, да и с животными волшебными разговаривать не училась; магия в ее жилах точно отсутствует — из-под ног кровь при шаге каждом не льется, голос, как у Сирены сладостной, не чарует никого; она — девчонка самая обычная, так почему же Гузман в это верить не хочет? Лидия откидывает волосы назад, и Гузман в улыбке ее шальной может отголосок самого себя увидеть; от фразы первой его будущее ведь зависит, с Лу он не прогадал, поразил своим нейтрально-брошенным: «классная юбка», с Лидией подобное вряд ли пройдет; она его к себе магнитом тянет — как можно ошибиться в такой мелочи? — Между прочим, она принцессой является морской, и перед тобой одна из родственниц ею забытых давно, пеной морской по свету разнесенных, сидит, — она смеется, взгляда от него не отрывая; Гузман на уловку эту дешевую попадается легко слишком и просто, в сети ею тщательно выставленные едва ли не чайкой остроклювой влетает. Гузман улыбается: — Теперь верю. Лидия бровь идеальную вверх было вскидывает, но Лукреция, сбоку из неоткуда появившаяся, всю эту атмосферу рушит голосом своим возмущенным, но Гузман не чувствует, как связь между ним и Лидией разрывается, нет, становится сильнее только, ветрами заморскими укрепляется, что в волосах Лу душами заблудшими порхают; Лидия с места с грацией королевской встает, на Лу смотрит как на равную, в ней ни грубости, не зависти, ни агрессии, Лукрецию невозмутимость эта ошарашивает скандала сильнее, ногти под бой заточены, миром расходиться не в ее правилах. Лидия к Кристиану подсаживается, голову на плечо укладывает и от Гузмана все оторваться не в силах, на коже режется/колется размашистое «теперь верю», разве может в груди зарождаться галактика? Лидия в болвана этого с шевелюрой шикарной влюбляться точно не собирается, у девчонки этой, что губы пафосно дует, волосы чьи темно-пшеничные, по плечами водопадом стекающие, ей кудрями своими рыжими точно не перебить, уводить не планирует. Лидию просто тянет, и так бывает, правда? Кристиан на ухо шепчет: «мы с тобой люди пропащие, если сейчас правила не нарушать, то когда?», Лидия в ответ его кусает за ухо: «это не у меня каждый вечер тройничок в доме стеклянном складывается»; Лидия на то, как Лу к Гузману пиявкой присосана, смотрит и чувствует, что может довериться вселенной в этот раз: если суждено, то сбудется, а если нет, то она успеет еще голос свой на ноги чарующие обменять. А если и нет, то четвертый в треугольнике любовном лишним не будет никогда.