Розовый сахар

      Лениво валяясь на кровати, я вполуха слушала болтовню сестры о сегодняшнем вечернем катании в парке. Она суетилась, вытаскивая из гардероба лучшие наряды, и не знала, что же ей лучше надеть: белые узкие брюки или же вишневую мини-юбку. На каток. Зимой. Ну, вы поняли уже, что мозгов у моей сестры нет. Зато у неё есть я, любезно напоминающая ей о том, что на дворе как бы минус десять, а её физиология потом скажет ей спасибо в виде нескончаемых, скручивающих болей.       Сегодня нам отменили три урока в связи с тем, что кто-то из хулиганов подорвал раковину в туалете и вывел таким образом всю водоносную систему школы из строя. Спасибо, конечно, им за лишний отдых, но я очень надеялась, что подобные случаи случаются у них не каждую неделю. Иначе я до сих пор не представляю, как школу не закрыли. Хотя... в этом небольшом городке всего три школы, и если бы нашу закрыли, то в тех двух, итак забитых под отказ, уж точно не хватило бы места ученикам. Если только сидеть друг на друге, давя на мозги соседу... Не, перспектива не очень.       Встав и выйдя из комнаты, я оставила сестру в расстроенных чувствах, так как хоть какой-никакой, а советчик ей нужен. Ну а мне же хотелось просто посидеть в тишине, так как мои уши уже чуть ли не в буквальном смысле начали сворачиваться в трубочку. Поэтому я, плюхнувшись на диван, стала размышлять над тем, чем себя занять в освободившееся от уроков время. Домашнее задание делать решительно не хотелось, а настроения взять карандаши и помалевать в своём альбоме у меня не было. Но зато было настроение поделать различные фотографии, поэтому я, быстренько сложив нужные вещи в старенький джинсовый рюкзак и предупредив сестру о своём уходе, схватила в руки фотоаппарат и чуть ли не бегом вылетела из дома, не забыв прихватить ключи. Оказавшись на свежем воздухе, я глубоко вздохнула, после чего, поправив волосы под шапкой, медленно пошла вдоль главной дорожки, выискивая хороший вид для снимка. Пока что вокруг меня была лишь белоснежная пустыня с редкими деревьями, которую фотографировать не хотелось.       Пройдя до остановки и ничего интересного для себя не найдя, я вернулась к входу и стала огибать дом. Позади строения на стенах красовались редкие граффити. Дойдя до чёрного входа со стоящим рядом с ним мусорным ведром, я заметила под ногами припорошенную снегом цепочку следов, уходящую от входа в сторону леса. Долго думать вообще не пришлось, ведь только пару дней назад я видела идущих в этом направлении Сала и Ларри. Поэтому весьма очевиден ответ, чьи это следы.       Внимательно просмотрев видимый маршрут следов, я осторожно ступила на цепочку и пошла по ней, надеясь выйти к лесополосе и сфотографировать там что-то интересное. Поэтому, зачехлив и убрав фотоаппарат в рюкзак, я пошагала по импровизированной дорожке, рассматривая виднеющиеся вдали по бокам деревья, которые будто решили воткнуть редкими гостями в белую пустыню. Небо было чисто-серого цвета с легкими перистыми облаками, а солнце словно подернулось беловатой дымкой. Слегка щурясь от слепящего меня снега, я продолжала идти вперёд, периодически зачерпывая ногами снег, который оседал на носах моих сапог. Меня одолевало любопытство и желание, которое я старалась подавить в себе, выведать что-нибудь о пристанище Фишера и Джонсона. Я не сомневалась, что у них где-то должна быть база, ибо в зимнем лесу, в котором снега, небось, по колено, делать нечего. Хоть это и было, фактически, нарушением их территории, но я ничего не могла с собой поделать и все шла вперёд в надежде увидеть что-то сокровенное и даже, возможно, ужасное. Чувствуя себя вором, который собирался провести кражу с взломом, я в слегка возбужденном состоянии преодолевала метр за метром.       К счастью или к горю, идти оказалось не так далеко, и вскоре передо мной предстал толстый ствол высокого дерева, к которому были прибиты уже поддающиеся разрухе времени доски. Подняв голову, я, прищурившись из-за солнца, рассмотрела крепко сколоченный домик, припорошенный снегом. Потемневшие от времени доски, тем не менее, сохраняли свою прочность, я уверена, этому домику уже далеко не первый год. Наверняка это и было их убежищем.       Закусив в предвкушении губу, я вдруг заметила, как солнце, скинув с себя дымку, яркими лучами пронзило домик, заглядывая во все щели и будто подсвечивая его изнутри. Белый снег вмиг заискрился лучше всяких дорогих бриллиантов, в очередной раз показывая все величие и великолепие природы. Казалось, я подошла к какому-то сверхъестественному месту, которое решило приоткрыть мне завесу тайны и показать свое сокровище. Я запустила руку в портфель, поспешно доставая фотоаппарат, и молила всех богов о том, чтобы мне дали возможность запечатлеть столь сокровенный момент на плёнке. Замерев и даже задержав дыхание, я в благоговении сделала пару снимков. Конечно, техника не передаст и сотой доли той красоты, которая сейчас предстала перед моим взором, но я надеюсь, что после проявления снимки смогут окутать меня этим ореолом торжественности и величественности. Убрав от лица фотоаппарат, я позволила себе ещё постоять и, чуть дыша, полюбоваться этим прекрасным видом, пока солнце вновь не накинуло на себя серую матовую фату, скрывая свое прекрасное лицо от посторонних взглядов.       Подойдя ближе к изрезанному морщинами старости стволу, я осторожно положила руку на нижнюю доску. Хотелось залезть на дерево и погрузиться в тайну этого домика. Меня будто магнитом тянуло туда, и я, уложив камеру поглубже в рюкзак, уже положила обе руки на доску, намереваясь подтянуть свое тело и начать взбираться по самодельной лестнице, как меня остановили еле-еле, но слышимые голоса позади.       Обернувшись, я увидела, как у самого дома стояли и разговаривали две фигуры. Не составило труда понять, что это были Фишер и Джонсон. Они заинтересованно что-то обсуждали, глядя на снег. Ну конечно, следы! И сейчас они увидят меня и спалят на проникновении на чужую территорию. Прикусив от досады язык, я быстро шмыгнула за дерево, чтобы меня не было видно. Хотя, это было бы сложно даже самому невидящему человеку: чёрное пятно посреди белого снега явно не является проталиной от тёплого солнышка. Натянув шарф на лицо, я осторожно выглянула, чтобы понять, куда дальше отступать. Парни медленно направились к домику, опустив головы и глядя на снег. Значит, выбор один: бежать назад, в уже шаговой доступности стоящий перелесок. И я сиганула, черпая сапогами лес и проклиная себя за свою медлительность.       Добежав до деревьев, я мигом спряталась за мощными стволами и попыталась восстановить дыхание. Шарф в районе рта мигом покрылся ледяной коркой, но все равно клубы пара вырывались и растворялись в морозном воздухе, который весело покалывал мои щеки. Развернувшись лицом к стволу, я стала монотонно обивать сапоги от налепившегося снега, периодически вытаскивая забившиеся комки, чтобы ноги не промокли. Поправив шапку, я выждала ещё минуты три и аккуратно выглянула из своего убежища.       Молодые люди стояли и оглядывали местность. Кажется, они ещё не приметили цепочку следов за стволом, ведущую в перелесок. Я с любопытством стала выжидать, что же они будут делать дальше. Джонсон, лениво отойдя от Сала, достал пачку сигарет и закурил. В воздух заструился сизый дымок. Салли же, ещё повертев головой, поправил сползшие меховые наушники и, видимо, решил забить, так как все следы, а точнее, их отсутствие на досках, указывали на то, что никто в их пристанище не забирался. Что-то бросив своему другу и получив утвердительный кивок, он обил ноги о ствол и стал взбираться наверх. Видимо, Ларри решил докурить, прежде чем последовать за своим другом. Его высокая худая фигура стояла, ссутулившись, четко вырисовываясь на сине-белом фоне из снега и неба.       Я прищурилась, став украдкой рассматривать сейчас такого близкого ко мне человека. Мне было любопытно узнать, кто этот парень и оправдывает ли он те слухи, что я успела о нем услышать. К сожалению, я не могла разглядеть его лицо, поэтому просто глядела на красную теплую толстовку, тёмные джинсы с прикрепленной к поясу цепью и толстые ботинки, припорошенные снегом. Ну, хоть не в кедах, и на том спасибо. Он вытянул из кармана руку, взяв в руки наполовину скуренную сигарету и намереваясь стряхнуть пепел, и повернулся в мою сторону. В этот момент подул ветер, сдувая с меня шапку, а с него – капюшон. Я жадно уставилась в этот миг на лицо, намереваясь его увидеть.       К сожалению, вместе с капюшоном растрепались его длинные тёмные волосы, которые теперь упали ему на лицо, закрывая от обзора. Я разочарованно вздохнула и натянула шапку обратно. Чертыхнувшись, брюнет быстро запихал волосы обратно под толстовку, отвернувшись, и снова надел капюшон. После чего докурил сигарету и, кинув её в снег рядом с деревом, обил ноги от снега и тоже залез в домик. Я отлепилась от дерева и осторожно поглядела в окна домика. Заметив там синюю шевелюру моего знакомого, я застонала. Придётся делать крюк по полосе, чтобы они меня не заметили. Особенно Сал с его невероятной наблюдательностью. Но мне реально ничего не оставалось, кроме как пойти по глубокому снегу и надеяться, что я не промокну и не простыну.                   ...       – Можно узнать, что ты делала около домика? – тихий голос Сала заставил меня подпрыгнуть около автомата со сладостями, у которого я уже минут пять стояла, разрываясь между сникерсом и круассаном.       – Около какого домика? – решила построить из себя дуру я.       Сал взглянул на меня так, что даже сквозь маску я могла представить выражение лица "Да неужели?".       – У твоей сестры получается лучше, – его голос был пропитан скептицизмом, и я вздохнула и оплакала свой маленький проигрыш.       – Ну... Ничего такого, – слукавила я, уставившись через стекло на упаковку с "вампирскими зубами", – фотографировала. Могу потом фотки показать.       – И все? – он уставился на меня исподлобья, его голубые глаза были переполнены недоверием.       – И все, – попытавшись противостоять этому взгляду, я в итоге сдалась и подняла руки в примирительном жесте, – честно-честно, никуда не лазила и ничего не видела.       Он все ещё стоял и смотрел на меня, отчего по коже побежали мурашки. Нервно усмехнувшись, я задрала голову и преувеличенно небрежным тоном бросила:       – Больно мне надо ваши мальчишеские секреты ворошить. Делать мне больше нечего.       Видимо, он хотел что-то ответить, но нас прервала заигравшая из квартиры в подвале музыка. И снова что-то тяжёлое, но, тем не менее, неплохое. Мы на секунду замерли, после чего Салли-Кромсали вновь смерил меня взглядом, затем подошёл вплотную и уставился прямо мне в глаза. Роста мы были одинакового, может, он немножко выше, поэтому ни ему, ни мне не доставляло дискомфорта смотреть друг на друга "лоб-в-лоб". Мне стало не по себе от его пронизывающего взгляда, по коже пробежал лёгкий морозец, захотелось отвернуться, но я просто не смогла.       – Я вижу, что ты лукавишь, – его ледяной тон заставил меня испуганно икнуть. Я прикрыла рот руками, в страхе глядя в его необычайно голубые, взрослые глаза. Что-то будто обхватило моё горло руками и начало сжимать, перекрывая доступ кислороду.       Он отступил, и аура ужасного, окружающая нас, мгновенно исчезла, позволив вздохнуть свободнее. Я убрала руки от лица, а синеволосый вдруг взглянул на меня виновато. В его глазах мелькнула грусть.       – Извини, не хотел тебя пугать, – видимо, моё лицо сделалось белым, как мел, потому что в его голосе зазвучало беспокойство.       – Ничего страшного, – как неудобно произносить это слово, – ты не виноват. Просто я слишком впечатлительная.       Опустив глаза в пол, я сосчитала до пяти и собралась с духом. Подняв взгляд, я увидела, что Сал отвернулся, видимо, все ещё переваривая случившееся. Музыка доносилась до меня, словно через слой ваты.       – Послушай, – он не повернул голову, – я, честно, никуда не лазила и ничего не вынюхивала. Да, желание было огромное, не скрою, – он обернулся, удивившись откровенности, – но ваше появление остановило меня. И сейчас я даже благодарна, что не наделала глупостей, – я потупила взгляд, залившись краской стыда. Было нелегко произнесли эти слова, но зато сейчас мне стало чуточку легче, чем если бы я утаивала правду и начала бы растить ком недоверия между нами.       Мне на плечо легла рука, и я подняла голову, чтобы взглянуть на "лицо" Сала. Я все ещё была красной, как помидор, и от этого мне было неловко.       – Спасибо за откровение, – мне кажется, или его голос потеплел? Сложно судить, не видя лица человека.       Он кивнул мне и оставил стоять около автомата, направившись в квартиру своего друга. На секунду музыка стала громче из-за открывшейся двери, а потом снова стала литься в прежнем русле. Я же, так и не сделав выбор в пользу какой-нибудь вкусности, поспешила наверх. Мне ужасно необходимо было сейчас переварить случившееся.       Сидя на кровати и благополучно пропуская мимо ушей рассказы сестры об очередных потенциальных кавалерах, я задумчиво что-то рисовала в альбоме. У меня не было цели нарисовать что-то конкретное, поэтому я выводила рандомные лица, встретившиеся мной в школе.       Вот появилось не по годам серьёзное лицо Мишель, с её острым взглядом тёмных глаз и красивой косой. Немного поразмыслив, я пририсовала улыбающуюся мордашку Роуз, старательно выводя реснички на глазах и лёгкие локоны. Затем появились плавные линии, сложившиеся в вечно расслабленного Джо. Улыбнувшись этим троим, я открыла пенал и выудила оттуда ещё цветных карандашей, чтобы придать портретикам цветов.       Закончив, я вновь взяла карандаш и стала рисовать очередной портретик. По мере того, как штрихов становилось все больше, мои брови все сильнее сводились к переносице. Отложив на некоторое время карандаш, я уставилась на смотревшего с бумаги на меня человека. После чего взяла синий цвет и покрасила тщательно волосы. Несомненно, Салли отличался от предыдущих портретов, хотя бы тем, как реалистично были прорисованы его глаза. Казалось, через них он наблюдает за мной и пытается заглянуть в мою душу. Моргнув и тряхнув головой, избавляясь от неприятного ощущения, я решила отвлечь себя ещё одним портретом, который нарисовался рядом с Фишером.       Дойдя до лица, я вдруг поняла, что совсем не могу его нарисовать. Без сомнений, это был Ларри Джонсон, человек, с которым я уже косвенно сталкивалась, но ещё ни разу не увидела его лица. Я прорисовала капюшон, немного торчащих из него волос, ссутуленные плечи... Но все, что было на лице – раскадровка для удобства. Прикусив кончик карандаша, я уставилась на эту пустоту, не зная, как ее заполнить. Первой мыслью было просто зарисовать лицо чёрным, и я уже поднесла руку. Но что-то помешало мне это сделать, вместо этого я стерла вспомогательные линии и вывела на все лицо жирный знак вопроса. Ещё чуток поразмыслив, закрасила знак красным цветом. И уставилась на этот странный недопортрет в оцепенении.       – Что, так чешется узнать, как он выглядит? – Джесс приземлилась на мою кровать, положив голову мне на плечо, – ничего необычного, типичный задохлик с чересчур уж длинным носом. До красавчика ему, как до Луны.       – А ты все о внешности, – я усмехнулась и обвела взглядом кучку лиц, взирающих на нас.       – А у этого, – она ткнула пальцем в Фишера, – ты так точно передала взгляд. Я на него гляжу, а у меня уже мурашки по коже, – и она потерла руками себя по оголенным плечам.       – Его зовут Сал. Все ещё не запомнила имена своих одноклассников? – я скептически изогнула бровь.       – Да я этих двоих за километр обхожу! – сестричка выудила из моих рук альбом и, ещё с пару мгновений поглядев на лица, отложила его на рядом стоящий стол.       – Всё настолько плохо? – я хмыкнула и, сложив карандаши в пенал, перегнулась через сестру и водрузила его поверх альбома.       – Один взглянет так, что потом будешь ходить и оглядываться, а от второго вечно воняет травкой и... Ну не знаю... – Джесс прикусила ноготь и получила за это по руке, – Ты так пахнешь после того, как порисуешь своими масляным красками, во.       – Забавно... – я уставилась куда-то вдаль. Так этот парень – художник? – Так получается, и я воняю?       – Не обижайся, – она виновато на меня взглянула, – но от этой вони у меня аж голова кружится.       – Но я же проветриваю!       – Да один хрен, все равно воняет! – она рассмеялась и, обхватив насупившуюся меня, опрокинула на кровать и улеглась рядом, – Ну Ким, ну, не обижайся!       – Буду.       – Ну, нет.       – Ну, да.       – Ну, нет! – она уткнулась лицом мне в шею и начала что-то там бубнить про плохих мелких сестер и нюансы в искусстве. Я улыбнулась и уставилась в потолок.       – А ты что, с Салом общаешься? – подняла голову сестра.       – Ну да, пересекаемся, переговариваемся, – я взглянула на неё.       – Я же говорила, вот тебе и новые друзья. Ну а если серьёзно, – она озабоченно уставилась на меня, – вокруг столько хороших ребят, неужели нельзя найти собеседника получше?       – Я, вообще, уже с троими "получше" общаюсь, – съязвила я и нахмурила брови, – послушай, если он тебе не нравится, то почему Я не должна с ним общаться?       – Аура у него страшная, боюсь я за тебя, – девушка обняла меня и сжала в объятиях, – вдруг что случится с моей сестричкой. Ты, конечно, умная, но с парнями дуб-дубом. Ты же с ними общаться не умеешь, компанию себе не выберешь!       – А вот сейчас обидно было, – я вылезла из рук сестры и села, уставившись через плечо на неё, – уверяю тебя, ничего плохого со мной не будет. В отличие от тебя, я знаю, когда нужно остановиться, прекратить общение, чтобы оно не вышло мне боком.       – А теперь мне обидно, – Джесс села рядом и вздохнула, – поступай, как знаешь. Но с Джонсоном точно будь аккуратней. Мне хватило пяти минут, чтобы он меня выбесил.       – Да? И что же он сделал? – я заинтересованно на неё посмотрела.       – Во-первых, – сестра подперла рукой лицо, – он разговаривал со мной в пренебрежительном тоне, будто я и яйца выеденного не стою. А со мной никто, понимаешь, никто из молодых людей ещё не разговаривал в таком тоне! Не считая тебя, конечно.       – Продолжай.       – Во-вторых, он спросил меня, есть ли у меня мозги вообще и думаю я хоть иногда. Я, конечно, понимаю, что глупая и все такое, но девушке! Такое! В лицо! Что за бестактность!       "Зато у него есть такая черта, как прямолинейность", – подумалось мне.       – Ну, и в-третьих, он начал мне говорить про то, чтобы я не задирала нос, раз одеваюсь в брендовые вещи, пользуюсь популярностью и обладаю милой мордашкой. Раз сам лицом не вышел, то теперь и других принижать, что ли?       – А ты ничего ему не сказала перед этим? – зная характер сестры, я скептически на неё посмотрела, – Не верю я, чтобы посторонний человек просто так начал такое говорить.       – Ну... – она смутилась, – Да, я ему в порыве чувств нагрубила, сгоряча тоже неприятности и ему, и Салу сказала. Но это не повод обижать девушку! Да и сожалею я, правда!       – Ну, так сходи и извинись, в чем проблема? – я повернулась лицом к окну, рассматривая в слабом свете фонарей блестящий снег, теперь отливающий синевой.       – С чего вдруг я должна идти и извиняться? Я девочка, это мальчики должны первыми бежать!       – Ой ли? – мне захотелось слепить снежок и засунуть его за шиворот сестре, – не переломишься.       – Ким! – сердито воскликнули у меня за спиной, после чего послышался скрип пружин, – ничего ты не понимаешь. Разве это нормально, что девушка бежит извиняться первой? Это полное неуважение к самой себе.       – А, ну, значит, я себя не уважаю, – я повернула лицо к стоящей Джесс, которая скрестила руки и смотрела на меня, – не знаю, с какими парнями ты там общаешься, но у меня никогда не было проблем со своими знакомыми, все друг перед другом извинялись и ничего, гордость ни у кого ещё не задохнулась от возмущения.       Сестра раздраженно вздохнула и потерла переносицу, понимая, что в данной теме мы не найдём точки соприкосновения. Я же ещё пару секунд на неё посмотрела, после чего встала и направилась на кухню, чтобы налить себе чаю.       – Поступай, в общем-то, как знаешь, – донеслось до меня, – просто знай, что я, как и любая сестра, переживаю.       – Конечно, понимаю, – я обернулась и тепло на неё посмотрела. Все раздражение как рукой сняло, – чай будешь?       – Спрашиваешь ещё? Конечно, буду!