Розовый дым

      Остров. Особняк. Стеклянная крыша.       Дорогуша показал, где выходит вентиляция, ведущая к комнате, в которой держали ару. Лететь по ней было невозможно — слишком узкая, а вот пройти мы смогли. Сняли решётку, перебрались в помещение, вскрыли замок и прошли в коридор. Тихо, незаметно. Кабинет заказчика: бежевые стены, два кресла, стол. Снова решила смотреть за входом, усевшись на место Джордана. Передо мной лежали бумаги, в которых говорилось о новых заказах на птиц и фруктовиков. В самом низу лежала маленькая открытка, чёрная, с фиолетовым солнцем. И надпись в ней, красной пастой, о славно выполненной работе и скорой награде. Естественно, на латыни.       Стали слышны тихие, приближающиеся шаги, скорее даже бег. Мужчина ввалился в комнату, и увидев меня, схватился рукой за косяк. На его лице был ужас. Блондин, сероглазый. Между прочим, красивый. Прям как ваза, расписная обложка и отвратительное содержимое.        — Поздравляю, — тихо сказала я, добавляя в голос иронии, показывая открытку. Он уставился на неё с ещё большим ужасом, его губы посинели. — Оу, что-то не так? Чего ты боишься? Разве, тебя не ждёт награда, за хорошо выполненную работу?       Он молчал. Медленно, скрючивался, глаза пустели. Он буквально умирал от страха.        — Расслабься, я не убью тебя. Сядь. Хочешь воды? Выглядишь фигово.       Бледная тень послушно упала в кресло передо мной. Налила ему стакан, дождалась когда выпьет, налила ещё. Испарина покрыла его лицо, руки дрожали, как впрочем, и весь он. Раздался оглушительный скрежет стекла, над головой включилась красная лампочка, начала мигать.        — Кажется, твои зверушки сбежали, какая досада. А я так хотела на них посмотреть, — улыбнулась. Дорогуша разбил раздражающий источник света, осколки осыпались на стол. Джордан вздрогнул, не сдержав писка. — Что такое? Ты боишься темноты? Ничего, скоро станет очень светло, только потерпи немного.        — П-прррошу, — заскулил мужчина, — Я хочу жить.        — Как и все мы, — холодно и грубо, уже без той наигранно ласковой интонации. — Ты всегда был трусом, Феликс. Удивлён? Да, я знаю о тебе. Много чего знаю. Но мне этого мало, так что ты расскажешь кое-что ещё.       Его глаза расширились до предела, губы слились с лицом и весь он стал таким пришибленным, тощим, слабым. Дорогуша перелетел к нему на плечо, постукивая острыми пальцами перчаток.        — Что он задумал? Откуда берёт людей? Каков его план? Говори всё, что тебе известно.        — Я ничего не знаю, — зашипел он, дрожащим голосом. Одно лезвие впилось в плечо, вытягивая из жертвы болезненный крик. — Прошу, он убьёт меня!        — Ну, а так это сделаем мы, — усмехнулась. — Выбор у тебя не велик, но думать придётся быстро. Так что? Расскажешь?       Для большего «расположения к разговору» альбатрос нежно провёл лапкой по щеке, оставляя тоненькие полоски.        — Начнём с простого. Как происходит вербовка?        — Он просто предлагает присоединиться, — тихо и дрожащие ответил собеседник.        — Ох ты, как мило и невинно. И что же, даже без шантажа и угроз? Без ломания психики? — блондин молчал. Оно и понятно. — Что если отказаться?        — Вы сами знаете, — шикнул Феликс. Поднял на меня взгляд, пропитанный злом.        — Смелость вернулась? — очередная усмешка. Белокрыл полоснул лапой по шеи. Слегка, ничего серьёзного не задето, но вот боль жуткая. — Кому он предлагает? Какие рамки? Как находит?        — Всем, рамок нет, — по мне пробежала дрожь. — А как находит не знаю, у него как будто чутьё на вас. Свой своего видит издалека? Ахахаха!       Дорогуша тихо скользнул вниз, к запястью и лишил остряка мизинца. Дикий визг немного оглушил, но слышать его было приятно, не стану скрывать. Вся появившаяся из ниоткуда храбрость схлынула с мужчины. Слёзы, сопли, пот, он был омерзителен. За криком посыпались гнусавые и дрожащие заверения, что ему больше ничего не известно, ни где всё это находится, никогда будет, ничего.        — Что ж, тогда нам больше нечего здесь делать. Шудоси.       Огненный монах мирно зашёл в комнату. Стены тут же объяло пламя, графин с водой лопнул, как и стакан. Джордан в момент упал на колени, схватил меня за лицо и начал умолять о пощаде. Альбатрос перелетел ко мне на плечо, рывком проведя лезвиями по венам на запястье, наверняка задевая сухожилия. Мы спокойно ушли, слушая музыку предсмертной агонии. Собаке собачья смерть. Ублюдку казнь.       Нас не волновало, насколько плохо мы сейчас поступили. На наш взгляд, всё правильно. Хотя бы ради тех, кого спасали.       На улице, примерно в трёх километрах от пожара собралось немыслимое количество птиц. Мои люди оказывали экстренную помощь тем, кто в ней нуждался, выясняли кто где живёт и так далее, тому подобное.        — Босс, — окликнул один из ребят. Совсем ещё мальчишка, только умный как старик.        — Ох, Вильям, рада видеть тебя в добром здравии, — потрепала его волосы. Юнец улыбчиво уклонился от руки. — Будь так добр, передай Отто, чтобы всё стая собиралась в гнезде. Возьми с собой тех, кто захочет пойти с нами из спасённых. И пришлите мне колибри третьей модели, только беспалевно.        — Будет сделано, — он отдал честь, нелепо обнял меня, погладил Дорогушу и убежал.        — Ты помнишь, сколько ему лет? — тихо спросил альбатрос.        — Шестнадцать, — и вздохнула. — Ох, какая я была в его годы, кошмар.       Понимая, что сил на полёт до корабля мне не хватит, пришлось связаться со Смокером и сказать свои координаты, чтобы нас могли подбросить. К великому счастью, они остановились на острове в 24 часах от нас. Вот это удача. Мне реально нереально везёт.       Девочки обработали мои раны, наказали кремом и не слова упрёка. Лишь попросили в дальнейшем не забрасывать себя и чуть что, обратиться к врачу. Эх, меня знают как облупленную. Целую ночь то веселились, то обсуждали наше положение, то проводили поднимающие дух речи. Сон для слабаков, тут дела поважнее. Я и Дорогуша славно провели время, пусть к утру и были амёбами. Плевать на всё, может, в последний раз отдыхаем как принято. Это та компания, которую ни за что не найдёшь среди дозорных. Птичьи каламбуры, это же божественно! Нафиг алкоголь, можно съесть забродившую вишню. И никто не покрутит пальцем у виска, если съем мышь или сырую рыбу. Заодно повздыхали о любви, мне дали кучу советов, напутствий и пожеланий удачи. Это конечно сейчас уже нафиг не нужно, но приятно.       В общем, к своему капитану я вернулась побитая, подбитая и убитая. Он смотрел с некоторым удивлением, но преобладала насмешка. Должна заметить, что рядом с альбатросом, который лежал на спине и толкался крыльями, я была абсолютно нормальной и вменяемой. В своё оправдание, смогла сказать только:        — Встретилась с подчинёнными, — и меня скрючило. В рвоте были видны скелетики рынок и косточки вишни.        — А говорила не пьёшь, — хмыкнул мужчина, заботливо придерживая волосы.        — Это всё, — очередное извержение. — Ягоды.        — Да уж вижу, — погладил меня по спине, отводя на лавочку.       Какое счастье, что этот красавчик решил меня встретить! Если бы это увидел кто-то ещё, утопилась, клянусь. Прям в собственной блювоте, уж её объёмы позволяют. Потихоньку, уронив кого-то за борт, отплыл корабль с ребятами. Они истошно орали о своей безграничной любви ко мне и как будут скучать, и вообще. Упавший поднялся на якорь, крикнул, что он русалка и, по видимому, уснул.        — А я говорила, давайте рябину возьмём, — бухтела, щурясь на судно. — Так нет, надо вишню взять. Малины только не хватало, чтобы вообще все кишки выблевать.        — Вы реально ели забродившие ягоды? — одна его бровь скептично приподнялась. Захотелось к ней прикоснуться, провести пальцем.        — Ну да. Мы же все птицы, — кивнула подбородком, на шумную компанию. — Забродивших ягод нам весьма хватает.        — Хочу на это посмотреть, — задумчиво пробубнил Смокер. Я ничего не ответила. Слишком трезвая, чтобы давать такие обещания.        — А я тебя люблю, — улыбнулась ему, подлезая под руку, чтобы обняться.       Он хмыкнул, целуя меня в лоб и прижимая к себе. Не знаю как, не знаю зачем, но моя рука оказалась там, где не должна быть. Мужчина напрягся, нежно убирая мою руку. Спросил могу ли идти, и отправил к себе в каюту, а сам убежал. Ну вот, спугнула, а так хотелось. Надо кому-то пожаловаться. Где Дорогуша?       Посмотрела вокруг и не обнаружила альбатроса. Заглянула под лавочку, но голова оказалась такой тяжёлой, что я просто навернулась в нелепой позе. Неожиданно, пришла идея, что я ведь помню его запах, можно выследить. Как-то тот факт, что у птиц хреновое обоняние забылся. Перевернулась на живот, обнюхала брусчатку где видела его последний раз и уткнулась носом в камни. Неприятно. Идея плохая. Как ещё его можно найти?        — Цып-цып-цып, — звала друга, сидя на земле. Налетели голуби, уселись на меня и вокруг. — Ой, ребятки-голубятки, вы не дрилили моего вида?       Птицы переглянулись, закурлыкали и потащили меня куда-то. А распушились то как! И всё мурлычат, то есть, курлычат.        — Ой, — снова вырвалось непроизвольно. — Ой. Он вы где покажите?       В ответ дружный моторной гул. Какие они славные.        — Да ёбана в рот, на пять минут нельзя оставить! — откуда не возьмись появился Смокер, разогнал голубей и подобрал меня земли.        — Ха-ха, ты материшься! — это показалось таким смешным. — Какой плохой мальчик.        — Потом накажешь, — шикнул любимый. Эта его фраза снова разбудила во мне неправильное чувство голода. Непонятного желания. Пользуясь моментом, укусила его за ухо. — Мне больно.        — Прости, — стало очень грустно. Я не хотела делать ему больно! Честно! Так виновата.        — Потом тебя научу, — пообещал куряга. Только хотела что-то сказать, как услышала Дорогушу:        — Эй, эй ты! — он покачиваясь стоял у ноги Смокера и пытался ударить его лапой. — Получай! А, а где мои лезвия? — и плюхнулся на попу. — Совсем скатился, перчатки пропил.        — Нашёлся! — радостно воскликнула, пытаясь достать до него. Но вместо этого чуть не навернулась. Мужчина вовремя придержал мои бёдра, за счёт чего я смогла спокойно поставить руки на землю и уже из этой позиции перекатиться на ноги. — Оп-ля!       Дымовик смотрел заинтересованно и с явным весельем. Подмигнула ему, споткнулась, чуть не упала и подобрала депрессирующего друга на руки. Так мы дошли до корабля. Он почему-то был пуст. А мне так хотелось поговорить со всеми. Альбатрос отполз в верёвки и там вырубился. Я, как и было приказано ранее, зашла в каюту капитана. Там пахло сигаретами, чернилами, кофе и карамелью. Мне нравилось.       За мной следом зашёл Смокер, я слышала, как он запер дверь. Стало немного страшно и от этого опьянения спадала. О нет-нет-нет! Не хочу трезветь! Я ведь тогда точно не решусь!        — И что, с тобой так каждый раз? — поинтересовался дозорный, усаживаясь в своё кресло.        — Нее, обычно кто-то остаётся со мной и присматривает, — слегка мотнула головой, от чего меня саму качнуло. Ох чёрт. Протопала к своему человеку и взобралась на его колени, требуя более близкого контакта.        — Хочешь сказать, это я виноват? — он усмехнулся, вскидывая брови.        — Чт.? Нет! Пслшй, мннн, зык залептает, — соберись! Так, вся концентрация на рот. Закрыла глаза, тело стало, как тряпичная кукла на ветру, странно изгибаться, шататься, заламываться, зато речь была чище чем когда я трезвая. — Послушай меня, пожалуйста, и запомни. Ты ни в чём не виноват, ясно? Чтобы ни случилось, это не твоя вина.        — Как скажешь, — его взгляд был задумчивый и цепкий. Будто пытался найти смысл в моих словах, но никак не удавалось. Потому что ещё рано это понимать.       Я обернулась к столу, взяв чашку холодного кофе и сделав пару глотков, чтобы смыть вкус рвоты. Чуть не выплюнула всё обратно, от жуткой горечи. Смокер повернул меня к себе, усмехнулся и поцеловал. Не знаю, как ему было не противно, я бы вряд ли смогла. Он целовался божественно, только от этого я уже сходила с ума. Старалась применять полученные советы, чтобы ни одной мне было хорошо. Мои пальцы очерчивали его пресс, цеплялись за ключицы, нежно гладили шею и скользили ногтями по спине. Любимый не отставал, положил руки на мои бёдра, бесконечно много раз гладя выступающие косточки таза. Я замерла в ожидании. Через бинты и ткань джинсов чувствовался его жар.       Ох, точно, совсем забыла, что я как побитая жизнью дворняга!       Понимая, что кожу он не чувствует и это явно не майка, куряга максимально аккуратно снял с меня бадлон. Нахмурился, выругался на давно немытые иллюминаторы и включил лампу на столе.        — Ох, — резко выдохнул, весь напрягаясь. Мне и так было стыдно за своё состояние, свой вид, своё тело и наготу, так ещё и от этого пристального взгляда становилось хуже. Он коснулся моих рёбер и я шикнула. Не знаю, из-за страха или боли, — Прости, я не хотел.        — Ты обещал научить меня, — напомнила, давая понять, что это не так страшно и мне хочется продолжить.        — Да, конечно. Но они будут мешать, — мужчина потянулся снять бинт, но я закрыла шею руками.        — Если увидишь, то передумаешь! — мне было до горечи обидно. Горячая ладонь, легла на мою. Это было обещание. Я смотрела ему в глаза, наблюдала за выражением лица, считывала каждое движение.       Он был зол. В ярости. И в тоже время чувствовал вину. На моей шее был уже начавший проходит след руки. Это объясняло синяки на лице. Бинты медленно исчезали с меня и показывали побои. Всё уже не так плохо, большая часть вообще прошла, но его злил малейший след на мне. Хотела прикрыть грудь, однако мне не позволили.       Я поняла, что будет дальше, уже когда он немигающе уставился на мою грудь. Наклонился, обжог кожу своим дыханием и нежно прикоснулся губами к соску. Ох, какой стыд я тогда испытала. Попыталась отпихнуть его, но лишь вцепилась в волосы, когда он начал ласкать меня. Настолько слегка прикусывал, что едва ли чувствовала зубы. Не знаю, это было так странно, не описать словами, лишь эмоции и ощущения. Но настолько приятно мне ещё никогда не было.        — Запоминай, — тихо шепнул мне и прикусил кожу на шее. О дьявол, как же это было классно! И плевать, что там громадный синяк, из-за которого дышать-то больно!        — Так? — укусила в ответ. Он горячо выдохнул, подставляя шею. Да, видимо у меня получилось.       Максимально аккуратно прикасалась к его коже, чередуя зубы и губы. Его пальцы убрали волосы со спины и медленно проскользили по позвоночнику, старательно избегая ссадин. Остановились над копчиком, нежно надавливая. По волокнам мышц будто растёкся ток, меня поразила молния. Напряглась до звёзд в глазах и тут же расслабилась, как никогда в жизни не расслаблялась. Смокер слегка отодвинул меня, чтобы взглянуть в лицо. От моих губ до его плеча тянулась слюна, отблёскивая в мутном свете красным. Ох, слишком сильно укусила.        — Прости.        — Ты такая красивая, — провёл пальцем по щеке, задевая появившиеся пёрышки, которые мягкой чешуёй покрыли всю меня.       Мутнело в глазах. Хотелось большего, почувствовать всё, что я упускала, увидеть всего Смокера, коснуться его. Моего любимого мальчика.       Слегка потёрлась промежностью о его пах, пристально изучая лицо. У меня было неприятно мокро, а у него болезненно тесно. Капитан наклонился ко мне, прижимая к столу. Кусал, целовал, ласкал. Его рука скользнула к ширинке, всё в животе сжалось и затрепетало. Расстегнул джинсы, нырнул под резинку трусов и зашипел проклятиями на узкую одежду. Подхватил меня с колен и просто швырнул на кровать. Так резко и быстро, что не успела ничего понять. Стало смешно и весело, захотелось повторить. Но возможности не было.       Оказавшись передо мной, положил руки на бёдра. Вопросительно заглянул в глаза. На задворках сознания трепетался страх, медленно, но верно разрастаясь. Кивнула, прикрывая грудь и следя, как мужчина поглощал меня взглядом, стягивая одежду. Аккуратно положил её на краю кровати, пусть она и соскользнула на пол.        — Какая же ты красивая…       Навис, впиваясь губами в мои и подминая под себя. Раздвинул ноги, пройдясь от колена до паха. Попытался ввести палец, но это было неожиданно больно и я дёрнулась в сторону. Желание поостыло.        — Прости, — прошептал в губы, целуя. — Потерпи немного, потом будет приятно.       Надавив, палец всё же оказался во мне. Такое странное чувство, напоминает тампон, только больше, горячее. И всё же больно. Он задвигался, прощупывая стенки, углубляясь. Меня выгнуло от ощущений. Другая его рука массировала над копчиком, собственной голос звучал в ушах. При всё при этом, умудрялся ласкать грудь, кусаясь. Мои ногти скользили по его спине в тщетных попытках ухватиться за что-то и держать всё под контролем. Сносило крышу, сама двигала бёдрами. В один момент всю меня затопило удовольствие. Чувствовала каждую свою частичку, и в то же время, вся онемела.        — Как ощущения? — усмехнулся Смокер, убирая руки и садясь.        — Чувствую себя бумажным стаканчиком. Меня наполнили и из-за этого я растворилась, — села, стараясь особо не напрягать мышцы влагалища и тут же уткнулась носом в грудь капитана.        — Кажется, на сегодня хватит, — поцеловал меня в макушку.       Вот дурак. Предлагает остановиться, когда прямо перед моими глазами его член сейчас порвёт штаны. На удивление спокойно расстегнула ремень, ширинку, оттянул резинку. Тут же, как чёрт из табакерки выскочил этот гигант. Куряга выдохнул с удовольствием, пускай и был напряжён. А мне стало страшно. У меня длинные пальцы, но даже при этом они не смыкались на ЭТОМ. Чёрт, чёрт, чёрт, какого хрена он такой огромный?!       Взялась за член двумя руками, оглаживая, слегка сжимая. Тёрла ложбинку на головке, растирая появляющиеся капли смазки, пыталась найти какую-то мутно объяснённую точку, от которой им очень хорошо. И видимо нашла, потому что теперь не я оставляла следы, а Смокер кусался и сжимал в объятиях, видимо, забыв про мои увечья. Он как-то странно покрылся мурашками, обжигающе выдыхая в ухо и что-то, хотя прекрасно понятно что, струёй испачкало мою грудь, живот и руки. Посмотрела на это. Никакое не белое, почти прозрачное. Хотела лизнуть, попробовать на вкус, сравнить с описанием в книгах, но крупная рука сжала моё запястье, не позволяя.        — Сделаешь это, и я не сдержусь, — предупредил куряга. Я сглотнула, пряча язык и прекрасно понимая, что его дружок в меня ни при каких условиях не поместится.       Наклонившись, достал из-под кровати салфетки и игнорируя мою ехидную улыбку, вытер меня. Толкнул на подушку, лёг рядом, прижимая к себе и укрыл одеялом. Наверное, настолько в безопасности я себя никогда не ощущала.       И так паршиво, тоже.