Чем мы являемся

Барбара ненавидела сидеть. Она сидела в течение многих лет — в ловушке холодных пределов ее инвалидной коляски от шальной пули Джокера, которая сломала ей позвоночник. Несмотря на количество лет, проведенных в кресле, она никогда не чувствовала себя в ней уютно. Ей было убийственно смотреть на других, когда говорила с ними, чтобы перебраться в ванную, или сидеть за компьютером и ждать, пока другие сражаются. Она сейчас сидела только из вежливости, но все тело зудело, Бэтгерл прятала это как могла и с благодарностью приняла кружку кофе, обнимая керамические бока ладонью, и подтянула ноги под сиденье своего кресла. Альфред встал напротив нее, осторожно поставил чашку чая и слегка улыбнулся. — Я должен поблагодарить вас, мисс Гордон, за вашу компанию. Усадьба в последнее время пуста. — В любое время, Альфред, — виновато. Сильный порыв ветра загремел в окна, закрапал дождь, оставляя дорожки на стекле, и втянулся в трещины старого дома. — Я уверен, что мастер Брюс был вам благодарен за вашу помощь прошлой ночью, — продолжил дворецкий, — мне не хочется думать, что бы случилось, если бы вы не пришли на помощь. — Все в порядке, — настояла она, — он сделал бы то же самое для меня, если бы у меня были проблемы. — Конечно. Они сидели в чистой до блеска гостиной на старой и богато украшенной мебели рядом с камином. Над каминной полкой висел портрет двух братьев, картина была в позолоченной рамке с выгравированной «W» внизу. Несмотря на возраст картины, мужчины выглядели на ней тревожно, как Брюс. — Вы вообще о нем не слышали? — спросила она нерешительно. — Нет, — улыбка Альфреда померкла, — пока нет. — Он полез в карман и достал небольшое устройство, которое положил на стол из темного дуба. — Но как только он решит выйти с нами на связь, мы услышим. — Он никогда не думает, не так ли? — спросила она, поморщившись при виде коммуникатора. — Что это значит для тех, кто остался ждать его дома. — Насколько я помню, мисс Гордон, вы тоже часто забывали сообщить о себе. — Он поднял бровь. — Да, — на лицо сама собой скользнула извиняющаяся улыбка, — извините за это. Наверное, я была не самым внимательным подростком-супергероем. — Поверьте мне, вы далеко не самая худшая. — Он сделал глоток чая. — Вы не очень хорошо держали меня в курсе дела, но вы убедились, что Брюс очень дотошно узнавал, когда и где вы были в патруле. Барбара покраснела и быстро спряталась за чашкой кофе. Когда она впервые начала работать вместе с Брюсом, то быстро увлеклась им. Не имело значения, что он никогда не говорил с ней за пределами работы, был достаточно взрослым, чтобы быть ее отцом, или всегда ходил на благотворительные мероприятия, охватываемые женщинами; он был ее подростковым увлечением. Это была просто детская фантазия, но шло время, и в ретроспективе была гораздо более открытой, чем она верила. Все оборвалось, когда Дик, одетый в костюм Робина, повернулся к Барбаре и сказал: «Ты же знаешь, что он омега, верно?» Так ее любовная невзаимная интрига неловко закончилась. — Я предполагаю, что была. — Она неловко заерзала на сиденье. — Вам не нужно терпеть дискомфорт из-за меня, мисс Гордон. Если вы предпочитаете стоять, я не обижусь. — Мужчина смотрел на нее критично. — Я в порядке. — Она лгала, пытаясь совладать с собой. — На самом деле я очень беспокоюсь. Наверное, никогда не смогу привыкнуть к этому… ожиданию. — К этому никогда не привыкнуть, госпожа Гордон, — подтвердил Альфред, его лицо разгладилось. Альфред был бетой и уже давно создал родительскую связь между собой и своенравным лидером. После того как установилась эта связь ее было трудно сломать, и значило это гораздо больше, чем какое-либо гормональное признание. Альфред смотрел на Брюса, как отец смотрит на сына, и, несмотря на неподвижность пальцев и нечитаемый взгляд, Барбара могла только предполагать, что он чувствует сейчас, имея возможность просто сидеть и ждать, пока он не вернется. Они не знали, в насколько серьезной опасности Брюс, они не знали, с чем он столкнулся, и они не знали, как долго подавители будут действовать. Они не знали, отбивался он от орды инопланетян или альф, или если же он был уже мертв. Отсутствие информации приносило Барбаре боль… Альфреду, должно быть, мучительно. Громкий стук в окно чуть не заставил ее бросить свой кофе. Барбара посмотрела в шоке в окно и увидела фигуру. Увидев, что он привлек внимание, мужчина отбросил капюшон своего плаща и помахал рукой. — Что?.. — начала она. Альфред встал, шагнув через всю комнату, открыл окно. Порыв ветра с каплями дождя тут же ворвался в помещение, человек сначала бросил свой рюкзак в окно, а потом уже залез сам. Он захлопнул за собой створки окна и улыбнулся. — Привет, Альфред. Скучал по мне? — С возвращением. — Дворецкий чуть поморщился. — Я еще раз рекомендую вам в следующий раз использовать дверь, чтобы войти. — Я буду использовать входную дверь, когда Брюс купит дом длиной не три сотни миль, — фыркнул гость. Он сбросил пальто и убрал мокрые волосы с глаз. — И я еще думал, что в Бладхейвен погода была плохая. — Дик? — Барбара с недоверием посмотрела на него. — Бэбс! — Дик взглянул на девушку. Он сделал несколько шагов вперед, как Барбара рванула к нему, опрокинув стул. Дик поймал ее, закружил и поставил на ноги. Он пах дождем, потом и принес с собой запах ее касты*. Бета, но почти омега, сладкий. В отличие от них, у него был низкий бета-уровень, который означал, что Дик был ближе к омеге, чем к альфе. Альфред был в середине бета-уровня. То есть он был в середине всех этих сексуальных каст. У Брюса, напротив, был очень высокий уровень-омега. Он давно пересек эту линию, идущую вниз, еще когда первый раз почувствовал жар течки, на вершине своего цикла он был подвержен риску передозировки собственными гормонами. Они парализовывали тело и, учитывая жизнь Бэтмена, это было опасно, кроме незаконных подавителей ему ничего не могло помочь, но и использование их было не менее рискованным. — Я слышал, что Бэтгерл вернулась в город, но не верил в это, — сказал Дик. — Боже, я не видел тебя целую вечность. — Я не тот, кто уходит навсегда. — Барбара обвиняла. — Бладхэйвен не так далеко. Ты могла бы посетить, — больно. — Так что ты тут делаешь? — Могу задать тебе тот же вопрос, — Дик дернул бровью, — хочешь вернуться в семью? — Я никогда не была частью этой семьи, и ты это знаешь. Мальчики были не разлей вода, и вы с ними. — Она закатила глаза, кивнув на ошеломленного Альфреда. — Ну. — Дик пожал плечами. — Не вини меня, выдавая желаемое за действительное. Ты могла бы ей стать. — Я знаю, — натянуто улыбнулась Барбара. Семья Брюса всегда была занята трудными делами: они работали как партнеры, также как и семья, несмотря на минимальное количество кровных уз между ними. Когда Барбара была подростком, она тоже работала с ними, но, несмотря на все усилия, никогда не была их частью. Она была другом, союзником, но не напарником. Многое, по ее мнению, было связано с тем, что у нее была еще одна семья, в которую входил ее отец и самые надежные сотрудники полиции. В семье Брюса — члены которой словно осиротели без него, — было все или ничего, и ее отдаленная верность и отдельная семья, которая держала на расстоянии. Теперь у Барбары была отдельная семья. Хищные птицы были странным набором героев, но они работали. У них было хорошее сочетание каст и полов. Узы складывались крепко и быстро. У большинства из них были свои кланы, семьи, и эта свобода была глотком свежего воздуха по сравнению с семьей Бэтмена. Они умирали, виновато думала Барбара, гибель Джейсона Тодда была смертельным ударом. С тех пор, как мальчика убили, Брюс отдалился, а Дик вел себя как одинокий волк. Только благодаря Альфреду он остался жив. Несмотря на помощь, которую Барбара давала Брюсу в последнее время, она не хотела создавать какие-либо узы, которые, возможно, придется сломать через мгновение. — Справедливо. — Дик хлопнул в ладоши. — Где босс? Все еще спит? — В течке, — поправил Альфред. — И в космосе, — добавила Барбара, благодарная за смену темы. — Как ракета в космосе? — Мужчина моргнул. — Место уединения, я полагаю. — Его взгляд ожесточился. — Или Сторожевая Башня Лиги Справедливости, где полчища супер-альф?! Потому что это единственное место, где ему быть не стоит. — Он на подавителях, — объяснил Альфред. — Ты все еще позволяешь ему это? Ты знаешь, что он злоупотребляет ими! — Дик моргнул и нахмурился. — Он взрослый, мастер Ричард, — твердо. — Я не могу ему диктовать, как ухаживать за собой в течку. Я только даю советы, но если он не следует им, то это его выбор. — О, — напряженный смех, — поэтому, я полагаю, мы все должны забыть о том, как он однажды чуть не умер из-за этого дерьма, когда был ребенком. Конечно, он переживет несколько дней в дискомфорте. Да ради бога! — Мы с вами не можем знать, какой дискомфорт он испытывает. — На него холодно посмотрел дворецкий. — Это не мое дело. — Дик потер лоб. — То, что он делает со своим телом, — это его выбор, — продолжил дворецкий. — Я не буду отбирать у него контроль, даже если не согласен с его выбором. Дик открыл было рот, чтобы ответить, но потом закрыл, поморщился и посмотрел вниз. — Ну и беспорядок я устроил, да? Влез в окно, а через пять минут затеял перепалку, еще и перед гостьей. — Напряженная тишина. — Прости, Бэбс. — Хэй, — неловко улыбнулась она. — Не беспокойся. — Я собираюсь задержаться в городе на несколько дней. Мы должны наверстать упущенное. Пойти в Айсберг и устроить кое-какие неприятности. — Конечно, — ответила она, — в масках или без? — Почему бы нет? — Кривая улыбка. Дик поднял свой рюкзак и, взвалив его на плечо, вышел из комнаты. Когда Барбара уверилась, что Дик ее не услышит, повернулась ко второму мужчине. — Я думала, ты сказал Брюсу, что не дашь ему подавителей. — И если бы я этого не сделал, госпожа Гордон, он бы вернулся домой. — Лицо Альфреда было сжатым и бледным, когда он повернулся к ней. — Я бы мог изменить дозировку, убедился бы, что его жар спадает, попытался бы его разговорить, я… — Дворецкий оглянулся на свою остывшую чашку с чаем. — Я не должен был говорить ему «нет», это было неправильным решением, и я боюсь, последствия этой ошибки будут фатальны. — Ты думаешь, что подавители кончатся? — Она переступила с ноги на ногу. — Может быть. Это выходило за рамки. Омеги в течку страдали от отсутствия запретов и могли временно потерять некоторые способности. Даже с помощью подавителей Брюсу было опасно выходить без напарника или хотя бы открытой связи. — Он будет в порядке. — Барбара сглотнула и подняла свой кофе. — Он всегда в порядке, — настояла она. Альфред промолчал, сел и осторожно взял свой чай. — Надеюсь, вы правы, госпожа Гордон. Когда Дик вернулся вниз, переодевшись в сменную одежду, Альфред исчез, чтобы принести ему напиток, и он сел к Барбаре, решительно игнорируя маленький черный коммуникатор, так и оставшийся на столе. Она сидела и слушала, как другой бета рассказывал ей о своей новой квартире, новом городе и даже о своем новом костюме. Это было приятно — быть в состоянии выслушать другого человека так же, как раньше, когда они были моложе, и все было проще и как-то менее страшно. Дик вернулся, когда она даже не думала оставаться, и он был голубоглазой бета-версией Брюса, за которого она однажды выйдет замуж. Когда солнце стало садиться, Барбара оставила Альфреда и Дика в надвигающемся холоде огромного поместья, чтобы вернуться в темные объятия Готэма. Она чувствовала себя виноватой, когда оставила их, но ничего не могла сделать, чтобы помочь, и не могла сидеть, пытаясь не смотреть на не подававший звуки коммуникатор. Кроме того, где-то она должна быть. Барбара села на поезд, проезжавший мимо ее дома, и, выйдя на остановке, пошла по знакомой дороге к кварталу таунхаусов, омраченных новым отделом LexCorp в Готэме. Как всегда отец открыл ей дверь, вытаскивая из объятий дождя и заключая в свои, слегка грубые. — Боже, как прекрасно видеть, что ты снова ходишь. — Я уже давно хожу, папа. — Барбара вывернулась из его рук. — Разве это не прекрасно видеть? Голодна? — Джим Гордон пожал плечами и слегка улыбнулся. — Что готовишь? — спросила она. — Бог знает, — ответил он, — Сара не пустит меня на кухню, но пахнет хорошо, и я видел, как сладкий картофель исчезал в духовке. — О, — улыбка Барбары померкла, — Сара здесь. — Она моя жена, Барбара. — Отец послал ей взгляд поверх очков. — Я знаю, — неохотно. Отец Барбары альфа среднего уровня, ее мать — бета, которая теперь живет в Метрополисе, а Сара — омега, с которой он работал. Их история была обычной и не нуждалась в каких-либо объяснениях. Когда развод и его причина стали публичными, все соседи кивнули и сказали, что однажды это должно было случиться, рано или поздно. Барбара любила отца, но никогда не сможет простить его за то, что он сделал это, доказывая их правоту. — Как работа? — спросила Барбара, меняя тему и вешая свое пальто. — Я комиссар в Готэм-Сити, — проворчал отец и повел ее в столовую. — Это в значительной степени отвечает на твой вопрос. Барбара посмотрела на него. — Этот парень под именем «Черная маска» выглядит так, что у него появился новый боевой сумасшедший соперник, пришлось тащить Джокера вчера вечером обратно в больницу, и все, что мы действительно добиваемся, — это потенциальный наркотик. — Отец сидел, а она подпирала стену. — В Готэме сейчас не так много преступников. В любом случае не у полиции. Может быть, ребятам в пуленепробиваемых трико и детям в ярко-желтых плащах повезло больше. Она подумала только об Альфреде и Дике, живущих в темном пещерном животе поместья, о бесшумном коммуникаторе на темном дубовом столе и о неизвестном статусе вожака этой стаи. Она подумала о хрупких струнах, что удерживали семью Уэйна вместе, молчаливое, истощенное напряжением лицо Альфреда и один шип от Ядовитого Плюща, который спровоцировал у Бэтмена течку и открыл его сущность перед Клоун-Принцем Преступного мира. Барбара думала о том, что Брюс годами боролся со своей биологией, сохраняя эту тайну, и все, чтобы следовать своей невозможной мести. Она думала даже о невероятной неправдоподобности его рождения — омеге высокого уровня и о том, что продиктовала его жизнь. — Не думаю, что удача на их стороне, — пробормотала она. — Не в хорошем смысле точно. — Нет. — Ее отец сдвинул очки выше. — Полагаю, нет.