Чем мы являемся

Предупреждение: в этой главе есть Брюс/Селина. Если это вас не устраивает, эту главу можно пропустить. Селина прервала поцелуй и выгнулась назад, чтобы критично посмотреть на него. — Кто она? Брюс посмотрел на нее. Она оседлала его бедра, застежка-молния ее костюма была широко расстегнута, и ее маска сорвана, показывая взлохмаченные спутанные черные волосы, которые влажными прядями прилипли к лицу. Маленькая дразнящая улыбка приоткрыла губы, показывая заостренную линию зубов. — Кто? — прорычал он. — Альфа, которую ты хочешь, — уточнила она, наклоняясь вперед, чтобы медленно потереться своей промежностью о его возбужденный пах. — Кто она такая? — Я не хочу, — проворчал он. Подтянул ее руками на бедра и снова потянулся вперед. — Я не тоскую. — Ха! — она позволила ему притянуть себя и скользнула острым концом ногтя по ключице, через грудь и вниз, между линий кубиков пресса, аккуратно разделяя его тело на две части. — Мы оба знаем, что это неправда. Что ты не целуешься, Брюс, — короткий мазок розовым языком вдоль линии ее набухших губ. — Только сегодня. Долгие, голодные, открытые поцелуи, — она снизила голос до заговорческого шепота. — Подобные тем, как омеги целуются со своим альфой. Он сжал ее бедра и она, со злой улыбкой, увеличила темп, он мял ее таз вопреки слишком жесткой брони, что все еще закрывала нижнюю половину — Итак… аах… кто она, Брюс? Какая альфа, наконец, заставила тебя вести себя как омега? С кем ты связался? — Ни с кем. — В самом деле? — Её глаза загорелись от интереса. — Ну, тогда, кого ты поцеловал, что так возбужден? — Никого, — еще раз. — Ох, мой, если кто-то так хорошо пахнет, что заставляет тебя поцеловать другую омегу, тогда ты обязан познакомить меня с ней. — Ничего, — огрызнулся он. — Это просто… — Он толкнулся ей навстречу достаточно сильно, чтобы вырвать из горла двойной набор вздохов. — … этот укус… все еще есть… — Укус? — эхом отозвалась она. Потянулась вниз, чтобы сдернуть жесткую линию его пояса. — Ты позволил альфе снова укусить тебя? — Нет, — он быстро перехватил эту задачу из ее рук в свои и снял с себя ремень. — Нет? — она остановилась, когда он ее отпустил, и повернула голову назад. — Разве она не укусила тебя три недели назад? — Четыре. — Ты знаешь, укусы держатся только, самое большое, пять дней, — сказала она. — Даже новые. Если он все еще на твоей шее, то нужно обратиться ко врачу. — Не буду. — Но ты все еще думаешь, что у тебя зависимость? После одного укуса? — изогнула бровь. — Да, — прорычал он. — Величайший детектив в мире, блин, — она закатила глаза. — Какое бы количество гормонов не ввелось альфой в твою кровь через укус, они давно вышли. — Я пристрастился… — Наркомания не возникает после одного укуса, и ты не испытываешь ломку. Он посмотрел на нее. — Я видела, как у омеги проходит исчезание гормонов, — напомнила она ему. — Тоже самое испытывала я сама. Ты, Брюс, не такой. Мне жаль, что сказала это, — она обхватила его член, — хм, большой мальчик, но то, что ты чувствуешь сейчас — это эмоциональное, а не гормональное. Он смотрел, как она взяла из своего сапога презерватив, вытащила из упаковки с тонким завихрением запястья и раскатала тонкую резину по всей длине. — Эмоциональный? — Да, — она направила головку его члена к своему входу, — эмоции, как и у остальных людей. Эмоции, как любовь. — Я не люблю его. — Его? О, — улыбнулась она. — Я бы не подумала об этом. И я не сказала, что это должна быть любовь. Так же, как любовь. Знаешь, — она опустилась, сжимая своими мышцами его член. — Ах, просто… может быть… сексуальный интерес? — Ты думаешь, я хочу заняться с ним сексом? — он посмотрел на нее. — Может быть, — она начала двигаться на нем, медленно с вялыми покачиваниями бедрами. — Может быть, тебе стоит это сделать, — ее улыбка расширилась. — Я бы сделала. Если это просто вожделение, ты будешь жить как раньше. Если нет, ну, ты узнаешь. — Я узнаю? — он заключил ее тело в мягкие объятия. — Насколько сильна твоя сексуальная увлеченность, — уточнила она низко, обольстительно, урча. — И, возможно, более важно, понравится член и узел. Как по мне, полезные вещи. Он схватил ее за бедра, сжал достаточно сильно, чтобы оставить следы пальцев на выпирающих костях и застонал, когда она откликнулась, насаживаясь на возбуждение сильнее. Их движения бедрами стали синхронными, тела сплетались вместе и губы встретились, вновь борясь языками за господство. Она кончила первой, и сжала мышцы достаточно сильно, чтобы заставить его кончить после себя. Это был особый кульминационный момент, голодный и вырвавшийся из него через стимуляцию, а не эротическое желание. Если бы она не была такой красивой, такой явно эротической, когда ее грудь вываливалась вперед костюма и пульс, трепетавший на длинной белой шее, он сомневался, что смог бы получить в пределах ее явного запаха омеги. Она, как и он, имела высокий уровень гормонов, и ее запах был сильным и приятным, заполняющим внутреннее пространство феромонами. Любой, кто посетил бы башню с часами завтра утром, знал, что у омеги был секс. То, что не знали, было так. Маска лежала рядом на камне, такая же темная, как и его костюм. Он был невидим*. После всего, что случилось, этот простой факт был сродни милосердию. Она наклонилась вперед, облизала губы и застонала, когда он вновь поцеловал ее. — Хочешь, чтобы я вставила в тебя пару пальцев, чтобы немного наполнить тебя, детка? — прошептала она, когда поцелуй закончился. — Нет. — Я знаю, что тебе нравятся омеги, — Поощряла она. — И я сниму когти. Я могу сделать тебе хорошо. Действительно хорошо. — Нет, — еще раз. — Нет, — она нахмурилась. — Ты даже не потек, не так ли? Он не ответил. Она не нуждалась в ответе. Селина вздохнула, выпрямилась и соскользнула с него. — Какими идиотами были члены жюри, когда думали, что тебе могут нравится омеги, — он наблюдал, как она застегнула молнию от паха до самого горла, закрывая гладкий черный костюм и обтягивая ее тело, но с неявно оформленными формами. — Если серьезно, — продолжала она. — Весь этот бизнес срано-дебильный. Это похоже на то, что мы живем в «Гордость и предубеждение» или что-то типа того. Говорят нам, чтобы мы, омеги, начинали носить кружевные воротнички, склонять голову и привязываться к симпатичным альфам, которые могут позаботиться о нас, — она скривилась. — Я рада, что твой мальчик сказал им, куда они могут это засунуть. — И я тоже. Смех. — Бьюсь об заклад. Ты хорошо справился с этим. Он спрятался, схватил пояс и вновь переоделся в Бэтмена. — На самом деле, я не отец для него. — Нет? Смешно, ты принял его, я это имею в виду. — Все не так просто. — Возможно, — она пожала плечами, — нет, но он был для тебя сыном, когда создавал весь секретный благотворительный фонд и отдал тебе все свои деньги. Он не ответил. Вернулся к своему плащу и натянул маску на лицо. Как только он полностью оделся, она шагнула к нему, провела пальцем по его плечу. — Мм, ты чертовски великолепный. Кто бы он ни был, я ему завидую. Кларк. Сильный. Безопасный. Альфа. Комбинация, которая просто не может существовать. Это не имело смысла. Это должно быть ложью. Но… это был Кларк. Это не могло быть ложью. Кларк не лгал. Не мог, даже когда хотел. Альфа, который встретил его в течку и не коснулся его, который укусил и отступил назад, когда он сказал ему, который никогда не попросит его встать на колени. — Я не буду трахаться с ним, — сказал Брюс. Не был уверен, говорил он себе или ей. — Не беспокойся в таком случае, — ее губы изогнулись. — Я буду вместо него, — она развернулась и подошла к краю колокольни, уцепилась за горгулью и улыбнулась через плечо. — Ты снова можешь поймать меня, Бэтмен. В любое время, — она подмигнула и ушла под треск кнута. Он закончил оставшуюся часть патруля, отбиваясь от идеи Кошки, вернулся в пещеру, чтобы поработать через компьютер и лег спать, все еще преследуемый предложением, которое Селина породила в его голове. Кларк. Бог среди людей. Супермен. Один из его величайших союзников. Его лучший друг. Альфа, который уже доказал, что он лучше других. Человек с синими глазами, которые сжигали заживо. Красивый. Брюс всегда знал, что Кларк красив, но он никогда не думал об этом раньше. Никогда не останавливался, чтобы оценить его линию челюсти, выгнутую форму его скул или кривую линию губ. Ленивая полуулыбка, небольшой средне-западный акцент, иногда проскальзывающий в речи, когда они были одни, или бессмертная доброта, которая, кажется, исходит от него, как свет из солнца. Кларк. Все, что было в Кларке. Он потянул и погладил пальцами шею. Гладкую, плавную. Помеченную. — Черт возьми, — прошипел он и повернулся на постели. — Черт возьми. На следующий день было не легче. Ни разу после всего. Он сидел в оцепенении за своим компьютером в своем кабинете, когда пришел Альфред. — Мастер Брюс? — Альфред, — пробурчал он в ответ. — Я смог заметить, что Вы в последнее время несколько удручены, — продолжал мужчина. — Учитывая Ваш недавний триумф, я нахожу такое положение дел странным. — Я в порядке, — ответил он автоматически. — Я уверен, — неустанно произнес бета. — Но, возможно, после Вашей победы над правовой системой нашего города, могу ли я предложить Вам продумать следующий шаг? — Какой следующий шаг? — Брюс поднял глаза.  — Вам нужно решить, кто сейчас Брюс Уэйн. Длинная пауза. — Теперь он омега. — Что это дает? — Альфред приподнял брови. — Брюс Уэйн был всего лишь общественным деятелем, — он вздохнул, — потому мне нужно было удалить все подозрения на мое имя, Альфред. Никто не заподозрил бы, что такой шут — Бэтмен. Никто не будет подозревать омегу, — он опустил глаза. — Все то же самое. — Многие люди не будут, но не все настолько слепы, — настаивал дворецкий и положил на стол карточку. — С открытыми для вас глазами мира, сэр, я бы посоветовал Вам не давать им никаких оснований подозревать, кто Вы есть на самом деле. — Они не заподозрят. — Помимо этого, — настаивал Альфред. — Если вы хотите, чтобы Фонд Уэйна продолжался, Вам нужна публичная личность. Он взял карточку в руки, перевернул ее и прочитал, что было написано на другой стороне. Это было приглашение на благотворительный бал. Четвертое, с тех пор, как Дик, вернул ему деньги и состояние. — Ты хочешь, чтобы меня пощупали некоторые богатые альфы, чтобы доказать, что я не Бэтмен? — На самом деле, сэр, я предлагал совершенно противоположное. Брюс поднял бровь. — Вы победили, — сказал мужчина, — и теперь Вы избегаете общественного взгляда, как чумы. Я просто предлагаю, что настало время снова войти в общество. — Как, что? — он нахмурился. — Этот жалкий беспорядок, который был перед судом? — Если Вы так желаете. — Они знают, — Брюс потер лоб, — что я омега, Альфред. Я не могу быть никем другим. — Они знают, что Вы омега. Это все, что Вы знаете, — он забрал приглашение из рук Брюса. — Брюс Уэйн, миллиардер, бета-плейбой, отлично поработали. Бэтмен был в безопасности. Теперь эта маска исчезла, сэр. Но я думаю это устарело. Суровый лающий смех. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Парад, как я привык, с омегами, свисающими с моих рук? Я хочу, чтобы люди пожертвовали на меня свою милость, а не убеждали церковь, что гомосексуализм это наследственное. — Нет, сэр, не омег. Брюс остановился, когда смысл слов дошел до него. Было бы легко — в той же рутине, которую он выполнял миллион раз ранее — и избавил бы его от необходимости представлять себя в качестве консервативной омеги, которую он изо всех сил из себя корчил ради своего наследства. Альфред был прав. Ему нужно было начинать реконструировать события, которые ранили фонд и поддержать Фонд Уэйна, и сделать это, чтобы он появился публично и бросил деньги. Кроме того, ему нужно было отвлечься. Что-то думать только не об этом голубоглазом инопланетянине. — Отлично, — сказал он. — Скажите им, что я приму участие и приду туда с компанией. — Очень хорошо, сэр, — мужчина улыбнулся.