Чем мы являемся

— … должен был знать, все это время. — Как мы могли? — Это очевидно, Кент, — губы мужчины растянулись в зубастую улыбку. — Его брендинговая красота, повышенная сексуальность и легкомысленная природа. Он говорит что-то о нашем обществе, что все мы приняли такую очевидную омегу за бету, потому что это то, что сказали нам наши носы, — Лекс сделал глоток своего напитка. — Он прятался на виду. — Полагаю, он сделал это, — Кларк посмотрел вниз и сдвинул очки вверх к носу. Как всегда, другой человек не смотрел ему в глаза, когда снова заговорил. — Обычно омегу утихомиривают до того, как она выходит из-под контроля, я соглашусь, но этого можно ожидать от семьи без альфы. Тем не менее, мне стыдно это осознавать. — Полагаю, если… — Он покинул Академию, когда мне было восемнадцать, и ему было бы четырнадцать. Должно быть, когда он раскрылся, как омега. — Я не знал, что вы двое вместе учились в школе. — Да, мы оба посещали одну и ту же частную школу какое-то время. Вы не узнаете об этом. По большей части это довольно дорогая школа, — Его губы искривились. — Мой отец давал на школьные сборы. Он мало знал, что я ходил бесплатно. Вы понимаете, студенты довольно изворотливы. В случае Уэйна это было, очевидно, его богатство выиграло для него место. — Да, — Кларк мысленно нарисовал усы Гитлера на верхней губе Лютора. — Говоря о его богатстве…. — Восстановление его удачи — периферийное, — продолжал Лекс. — Реальная проблема — это то, что происходит дальше, — его улыбка стала шире. — В высшем обществе есть свободная омега, единственный наследник старой элитной семьи, которая, как мы знаем, все еще течет. Это может изменить ситуацию. «Ситуация, чтобы можно было получить еще больше денег» — мысленно перевел его слова Кларк. У Брюса не было титула, но он по-прежнему был, практически, король, престиж его семьи был основой Готэма. Лекс Лютор, в сравнении с ним, был лишь новым человеком с кучей денег. У него было все больше — был богаче Брюса, но ему не хватало открытого приглашения в святую святых высших слоев общества, имеющих соприкосновение с именем Уэйнов. Лекс, как и все богатые альфы, добился приглашения лишь в самый последний момент ради одной цели — одного мужчины. Это было возрождение Брюса Уэйна в обществе. Как только стало известно, что этот человек принял приглашение на благотворительный сбор средств, посещаемость увеличилась почти в два раза, СМИ из каждой организации соперничали за право присутствовать, и среди этого как-то Перри смог выиграть у него место в этом списке. На его костюм был прицеплен карта-идентификатор корреспондента, телефон изъят, и ему строго запретили прикасаться к какой-либо еде или напитку. Несмотря на это, он был одним из немногих людей, которые сделали пожертвование. — Это все пока что, Кент, — сказал Лекс. — Я уверен, что Ваша статья будет забавной. — Спасибо. Вы были… — он посмотрел на страницу своей записной книжки. Список покупок, каракули Лекса, похожего на супер злодея комиксов и первые девяносто два числа Пи, — …очень полезны. Миллиардер поднял свой бокал и вернулся к толпе людей. Кларк перевернул страницу в записной книжке и сделал тоже самое. Они были в большом частном парке, который раскинулся перед зловещим историческим зданием суда. Большую часть площади перекрыли, щедро защитив суровыми лицами секьюрити и выделили большой район, предназначенный для танцев и столов с закусками. Среди деловых людей, наследниц и разбросанных знаменитостей он увидел Оливера Квина, его светлые волосы и слегка загорелая кожа каким-то образом были оскорбительно неуместны в ярком цветном небе вокруг них. Мужчина поймал его взгляд и быстро отвернулся в сторону. Они не видели друг друга с той ночи, когда встретились на окраине Нью-Йорка и вес того, что Кларк рассказал ему, висел между ними, неудобно, тяжело и все еще неопределенно. Кларк сглотнул и отвернулся. Он не хотел думать об Оливере, о том, что он рассказал ему о Брюсе или о своем отношении. Мир не был справедлив, так как Брюс стал течь перед ним, поскольку общество, которому Кларк доверял, повернулось к его лучшему другу… С тех пор, как Брюс попытался его поцеловать. Это был момент. В тот момент, когда все, что он держал запертым внутри, начало выходить наружу. Оливер стал тем, кто заставил его признать это, но это была буря чувств, которую он держал подавленной долгое время. Он повернулся к ближайшему человеку и с вынужденной улыбкой попросил у него интервью. Он согласился. Ему удалось собрать несколько цитат от престижных членов до того, как Брюс приехал. Однако, когда он это сделал, Кларк понял, что ему не хватит места в статье на эти цитаты. Он не знал, чего вообще ожидал. Он сомневался, что кто-то вообще это ожидал. Но это не было тем, что вышло из гладкой черной машины с открытой дверью. Это был Брюс Уэйн, миллиардер-плейбой. Тот самый человек, каким он был всегда. Омеги в высшем обществе обычно красиво одевались, если не консервативно, держали шею спрятанной за высоким воротом и часто приходили под руку с любимым членом семьи или потенциальным помощником. Они были вежливо внимательны. Брюс Уэйн открыл дверь прежде, чем это сделал его водитель и пошатнулся на красной дорожке с широкой воздушной усмешкой, полупустой бутылкой шампанского в одной руке и смятым приглашением в другой. Его шелковая рубашка висела на груди, волосы были взъерошены, а глаза сверкали. — Надеюсь, вы не возражаете, — сказал он рою фотографов, скопившихся перед ним, — но я начал вечеринку пораньше. К очевидному всеобщему потрясению добавились пара мужчин, что вышли из машины следом за Брюсом и обняли его с обоих сторон. Брюс Уэйн нередко приводил с собой нескольких своих пассий. Обычно они были моделями и омегами, а также всегда были женщинами. Но, по-видимому, он наслаждался своей открытой сексуальной кастой, Брюс Уэйн шел по красной дорожке с двумя альфа-самцами, которые держали под обе руки омегу, которая их купила. — Прохиндей, — Кларк услышал, как Оливер пробурчал это. Большинство среди светских львиц смотрело на него с явным презрением. Некоторые отвернулись, одна засмеялась и немногие проморгали момент, когда Брюс отдал шампанское швейцару у входа и мягко отмахнулся от его заиканного «Добро пожаловать». Папарацци роились на красной дорожке, бросили бледнолицую парочку, чтобы продолжить собирать фотографии Брюса, которого разделили на время благотворительного бала от остального мира. — Ваша честь! — воскликнул Брюс, увидев судью, когда дошел до главной точки вечеринки. — Я не видел Вас с тех пор, как Вы вынесли мне приговор. Хорошая работа, между прочим. Приятно осознавать, что Ваше чувство справедливости не скомпрометировано деньгами. — Вы слишком много на себя берете, мистер Уэйн, — ее лицо стало мертвенно-бледным. Он проигнорировал ее и пошел навстречу испуганной женщине, затем мужчине, который отказался пожать ему руку, другой сделал это неохотно, а третий галантно подал ему бокал с напитком. Брюс взял его, отхлебнул один раз и отдал одному из альф, увлекшись печально известным окружным прокурором Готэма-Сити и его женой омегой. Это вызвало ропот неопределенного смеха от собравшейся элиты. Постепенно неожиданность появления, казалось, исчезла, и люди тонко разделились на две части: те, которые стояли на расстоянии и отпускали ехидные и возмущенные комментарии, и те, которые, кажется, терпели, если не полностью приняли эксцентричную омегу в свои ряды. Когда вечер утомил, некоторые из молодых людей подошли к Брюсу и, с явным удовольствием, стали хвалить его, как они поддерживают его, как омегу. Смелая молодая девушка попросила станцевать с более привлекательным из двух альф, и Брюс послал официанта повторно за большим количеством напитков. Воспользовавшись случаем, компания альф быстро передвинулась и начала осыпать Брюса комплиментами, Лекс был среди них. Даже при всем этом скандале Уэйн оставался главным призом. Со своей стороны Брюс погрузился в свою новообретенную роль омеги и усердно принимал лесть с широкой смутной улыбкой. Его глаза не задерживались долго ни на одном из «женихов» слишком долго и не возвращались обратно. Некоторые более предприимчивые делали свою тактику и приносили ему еды вместо напитков. У омег был большой аппетит во время низшей точки цикла, механизм выживания, чтобы компенсировать потерю веса во время течки. Альфа, дающий омеге еду в это время, говорил простое «Я предоставляю». Брюс принимал эти подарки очень охотно, но все же не мог позволить себе одарить «женихов» более, чем мимолетным взглядом. Кларк попытался прекратить слушать и сесть вдали от вечеринки, чувствуя себя злоумышленником, что скрывается в шкафу и все же испуганный по причинам, которые не мог полностью объяснить. — …позор. Они, наверное, секс-работники, и он притащил их сюда? — …думала, что он будет геем. — …Грейсон? Сын. Я думал, он пойдет с ним. — …узнайте, где он нашел этих альф. Они красивее, чем он. — …в моей жизни было такое поведение! — …так же, как раньше. Я полагаю, что личность делает за тенью касты после всех. — …Боже, он хорошо выглядит. Хотела бы я быть альфой. — …солгал в суде. Безобразие! Ему снова придется платить. — …сказал, что заплачу за это, — голос Брюса отрезал остальные. Сильный сердитый баритон. Кларк поднял глаза. Брюс и Оливер отдалились от толпы. Их головы соприкасались, тела близко, а пальцы омеги ненароком оторвали пару пуговиц на костюме лучника. Брюс наклонился вперед, глядя на весь мир так, словно это пьяный флирт с другим мужчиной, и снова заговорил. Говорил голосом Бэтмена достаточно низко, чтобы его слышал только стоящий рядом… и Кларк. — Ты обнаружишь свои два миллиона вернувшимися на счет до конца недели. И не проделывай больше такого за моей спиной. — Но… Брюс… — Оливер изо всех сил пытался сохранить наигранную улыбку. — Если ты это расскажешь кому-то еще из Лиги об этом, я сломаю твой чертов лук. — Я… я мог уже это сделать. Тело Брюса на мгновение задрожало, затем он рассмеялся, громко и ясно, прежде чем снова наклониться. Сердито: — Кому? Глаза Оливера пробежались по пространству и не нашли его.  — Кому? — зашипел Брюс. — Кларку. Пауза. — Он не расскажет… он, гм. Заботится о тебе, ты знаешь. — Он мой друг, — просто сказал Брюс. — Друг? — Оливер сместился. — Что?.. — Глаза Брюса сверкнули, когда Лекс отделился от другой толпы и подошел. — …никогда не замечал, что у тебя зеленые глаза, — он мурлыкнул, когда другой альфа буквально дышал в затылок. — Мне нравятся зеленые глаза. — У меня тоже зеленые глаза, — сказал Лекс. — Но Вы куда ярче, мистер Уэйн. Брюс рассмеялся и отодвинул лучника немного дальше, чем нужно. — Лютор, — сказал он, взял предложенный напиток и пожал плечами, пытаясь обнять его бедро. — Ты такой пес, — Кларк взглянул на стакан, на частицы внутри него и бросился вперед. — Извините меня. Простите. Простите меня, — он обошел пару целующихся, прорвался сквозь толпу и шагнул вперед, чтобы толкнуть Брюса притворным спотыканием. Бокал вина упал с руки Брюса и разбился о тротуар. — О, мой, я ужасно сожалею мистер Уэйн. Брюс в шоке уставился на него. — Ты… — это был не вопрос, не осознание или объяснение. — Я, мистер Уэйн? — Кларк неуверенно улыбнулся. — Я… — Брюс моргнул. — Я думал, мисс Лоис будет репортером, который станет следить за мной. — Она была. Но отказалась писать про Вас дальше. Она написала большую речь о различии между новостями и сплетнями и о том, какой она репортер. — Я бы хотел услышать это, — он моргнул, глаза потеряли эту яркую искру разума, когда он опять перешел на режим плейбоя. — Но, ее потеря, моя прибыль. Я думаю, ты должен теперь выпить, мистер альфа-репортер. — Ке… — Кент! Ты неуклюжий болван! — Лекс бросился вперед. — Перестань меня перебивать, когда я разговариваю с людьми, Лютор, — Брюс громко вздохнул. — Перестать? — он отвернулся от Кларка, чтобы недоверчиво посмотреть на Брюса. — Ты только что мне приказал? — прошипел он. — Почему бы и да, — губы Брюса искривились. — Да. Тяжелая пауза наполнилась болтовней вечеринки, звоном бокалов и пронзительным смехом пьяных светских людей. Лекс смотрел на него. И наконец заговорил: — Ты можешь получать удовольствие от своих маленьких мальчишеских игрушек, Брюс, но я — настоящий альфа. Это не игра, ты можешь играть с этим сколько угодно. Я больше не собираюсь. — Они не маленькие, Лекс, — улыбка Брюса расширилась. — Поверь мне. — Этого достаточно, — прорычал Лекс. У омег могли быть сильные покорные реакции, когда слышали рычание альфы в свою сторону. Если Брюс и почувствовал, то не показал этого. — И, — добавил он пьяно, — что делает тебя «настоящим» альфой? Я имею в виду, — Брюс ткнул пальцем в сторону Кларка, — он на более высоком уровне, чем ты. — Ты этого не знаешь, — глаза Лекса вспыхнули, он все еще не смотрел Кларку в глаза. — Собственно, знаю, — он повел носом. — У меня отличное обоняние. Или ты забыл эту мелочь? Ты средний, но на нижнем уровне. А он сильный, безопасный, уровень выше среднего. Кларк почувствовал мерцание улыбки на лице. «Да». Брюс применил оба описывающих слова. Обычно Брюс говорил это, когда Кларк был одет в красно-синюю форму и в коротких фразах, таких как «ты — безопасный выбор» или «ты достаточно силен, чтобы сделать это». Прежде он никогда не чувствовал себя так странно лично. Как тайное послание, которое подсовывалось ему, напоминание о том, что под этой легкомысленной маской сидит темный разум, который знал его. Знал его лучше, чем любой из других альф, собравшихся вокруг. Который доверял ему. — И эти двое, — Брюс продолжал бесстыдно махать на двух альф, которых привез с собой. — Они тоже средние, но, по крайней мере, они похожи на альф. — Ты думаешь, просто потому что имеешь высокий уровень, с некоторыми альфа-шлюхами, которые за тобой следуют, ты лучше? — огрызнулся Лекс. — Ты — высокомерная сука. — Если я правильно помню, то раньше ты был надменным ублюдком, — Брюс рассмеялся. — Теперь, я высокомерная сука, — он пожал плечами. — Это не так. Я такой же, как и всегда. Единственная разница — в компании. — Твоим родителям было бы стыд… — Лекс дернулся. Удар был слишком целенаправленным и слишком сильным для пьяной омеги, которую из себя изображал Брюс. Кларк поспешил к нему и быстро оттащил назад, прежде чем он смог ударить во второй раз. Вокруг них появились трое других альф, которые огрызались друг на друга в замешательстве. Брюс сбросил хватку Кларка с себя и оттолкнул новеньких. — Извини, Лекс, — сказал он, с капающий фальшью искренностью, — я поскользнулся, — из носа Лекса пошла кровь, а щека была красной, там уже образовывался синяк. Мужчина поднял глаза. Кларк все видел. Он видел, как лицо Лекса вспыхнуло от ярости, увидел, как его рука поднялась и даже решение Брюса позволить Лексу ударить его. Не так много людей видели удар Брюса. Многие видели замах Лекса. Реакция была немедленной и инстинктивной. Альфы, наиболее близкие к Лексу, рванули вперед, с силой отталкивая его в тот момент, когда беты скопились около омеги, убедившись, что он в порядке и сердито поддерживали альф, когда они поняли, что произошло. Это было почти иронично. Хоть и не было открыто поощрено, все равно было принято, что альфа может ударить омегу в качестве наказания. Но сделать это может только родитель, член семьи или супруг. В этот момент, когда альфа не подходил не под одну из категорий, люди внезапно начинали видеть несправедливость. То, что было приемлемым личным делом, трансформировалось во что-то оскорбительное, чтобы оправдать удаление нарушителя с вечеринки. — Ну, — громко сказал Брюс, когда мужчина исчез. — Это конец моих контрактов с LexCorp. Хозяева попытались извиниться, но Брюс отмахнулся от их слов и вернулся на вечеринку, по-видимому, невозмутимый. Когда дело дошло до конца, он пожертвовал нецензурную сумму денег и вышел из парка все еще с двумя альфами, теперь выглядевших мимолетно обнадеживающими и подталкивающими друг друга в сторону, чтобы приблизиться к Брюсу. Кларк подошел, когда машина Брюса остановилась, и альфы залезли на заднее сиденье. — Мистер Уэйн? Брюс остановился и посмотрел через плечо. — Кент, — признал он. Тишина, казалось, длилась вечно. — Я… гм… мне жаль, что там произошло, — сказал наконец Кларк. — Мне — нет, — взгляд Брюса не дрогнул. — Я, — Кларк облизнул губы. — Я так и не спросил интервью. Взгляд Брюса смягчился. — Если ты не занят завтра, я бы мог… — Кларк начал надеяться. — Может быть, — перебил его Брюс, — будет лучше, если в следующий раз они отправят Лейн, — его голос был болезненно мягкий. — Ох, ну ладно, — стенки желудка Кларка болезненно сжались. Брюс повернулся к нему спиной, забрался на заднее сиденье с альфами-моделями и закрыл дверь. Машина поехала с низким мурлыканьем. Кларк долго стоял на месте, прежде чем он, наконец-то, собрался с силами, чтобы вернуться к уезжающему народу, пробираясь через несколько пьяных бесед. После этого он сдал жетон репотрера, забрал телефон и пошел по обочине в сторону своего отеля. Другие пешеходы дали ему много места, уличные фонари ослепительно горели, освещая дорогу, и новые туфли, в которые он был обут, уродливо пищали. В этот момент он ненавидел Оливера Квина. Он ненавидел, что мужчине каким-то образом удалось раскрыть эти чувства внутри него, ненавидел, насколько реальным был выход его признания, и как мало это имело значения. Он ненавидел себя за то, что хотел, чтобы это имело значение. Он был сильным, безопасным альфой, которого Брюс назвал другом. Этого должно было быть достаточно. Более, чем достаточно. Эгоистично было бы просить большего. Это было самое большое, что Брюс давал кому-то еще. Сокровище. Но это, все еще, бледнело по сравнению с тем, что ему снилось, что бы еще мог дать ему Брюс. Телефон Кларка зазвонил. Он полез в карман и, проверив звонящего, ответил. — Хэй, Лоис. — Ух ты, ты кажешься несчастным. — Я в порядке. — Я уверена, — сухо. — Что-нибудь интересное произошло? — Брюс Уэйн ударил Лекса Лютора. — Я серьезно. — Серьезно. Пауза. — Серьезно? — Серьезно, — еще раз. — Кровавый ад, — произнесла она с удивлением, — я бы заплатила за то, чтобы это увидеть. Одна из вещей, что-то интересное происходит, когда я отказываюсь туда идти, — грохот, падение и приглушенные проклятия, когда она уронила что-то и что-то достала. — Так или иначе, что ты делаешь сейчас? — Возвращаюсь в отель. — Перри поселили тебя в тот, где страшная леди на стойке? Та, у которой монобровь? — Да, — он скривился. — Ты не должен идти туда, если не хочешь. — Это единственный номер, который оплатили, Лоис. — Нет, — связь потрескивала, — я имею в виду, что ты мог бы прилететь сюда ненадолго. — Что? — Уходи из сурового серого Готэма и иди сюда. Просто, если хочешь. Я просто думала, что мы можем… — Кларк. Он обернулся. Гладкий черный автомобиль Брюса затормозил за ним, дверь открылась и миллиардер сидел на заднем сидении, одну ногу выставив на тротуар. — Кларк? — Я… я перезвоню тебе, — пробормотал он, повесил трубку и засунул телефон в карман. — Брюс? Я не слышал, как ты подъехал. — Залезай. — Но… — Сейчас. Он робко подошел и заглянул на заднее сиденье. Те двое альф исчезли. Брюс скользнул по спинке, освобождая место. — Это интервью? — Нечто подобное, — низко. Он неуверенно сел, закрыл дверь и натянул ремень безопасности. Брюс этого не сделал. Он остался равнодушным на заднем сиденье, когда машина тронулась, чтобы мерно двигаться по городу, пристально посмотрел на Кларка. Тишина была густой, тяжелой и сидела на нем, как вес, как и аромат Брюса. В замкнутом пространстве он окутал его, как в объятия, почти угрожающе на плечах. Завораживающе красиво, но так же по своей сути опасно, песня сирены, угрожающая втащить в темноту в любой момент, чтобы уничтожить его полностью, так прекрасно, что он, как и Кларк Кент, как единое целое, никогда не существовал. Когда машина проехала сверкающие небоскребы, Кларк прочистил горло и заговорил: — Я… о Лексе, он что-то подсыпал… — Я знаю. — Хорошо, — Кларк глотнул. Глаза Брюса сузились. — Ты нервничаешь, — заметил он. — Я не знаю, что делаю здесь, — признался Кларк. — Мы были друзьями в течение многих лет, — сказал Брюс резко, почти сердито. — Ты никогда не сомневался во мне. — Ты никогда раньше не сажал меня на заднее сидение машины и не вез в город, — напомнил ему Кларк. Еще одна пауза. Это продолжалось до тех пор, пока Брюс не наклонился вперед и не сказал водителю, чтобы он ехал в пустой автопарк. Машина спустилась на спиральную подъездную дорожку и припарковалась внутри пустынной полу уродливой бетонной конструкции. — Прогуляйся, Альфред. — Сэр, — ответил мужчина и ушел. Брюс подождал, пока он уйдет, прежде чем повернуться к Кларку. Этот взгляд был более интенсивным, хищным. — Я, — начал бороться Кларк. — Теперь возьму у тебя интервью? — Ложись. Его живот скрутило в узел, ладони вспотели и сердце забилось в ушах. — Но… — Сейчас. — Это… — горло сдавило сильнее. — Ты хочешь, чтобы мы?.. — Не возражаешь? Кларк уставился на него. — Если я хочу, — медленно пояснил Брюс. — Ты бы мог сказать «нет»? Кларк едва мог двигаться, едва дышал, вряд ли соображал. Он медленно покачал головой из стороны в сторону. — Тогда ложись, — медленно. Впервые в жизни ему не пришлось притворяться неуклюжим. Он отчаянно пытался контролировать свои конечности, когда неловко спустился вниз, чтобы лечь на ароматное кожаное сиденье, положив жесткие руки по бокам тела, а ноги раздвинуть широко и непристойно, чтобы освободить место для другого человека. В тот момент, когда он лег, Брюс был над ним, его глаза горели диким голодом, а пальцы грубо дергали одежду Кларка. — Брюс… — Не разговаривай. Он сглотнул и с ужасом понял, что чувствует вкус альфа-гормонов во рту. Так рано слюноотделение не начиналось. Так скоро — никогда прежде. Ему нравилось это. Нравилось. Все, что он мог видеть, это резкая вспышка Брюса, сердитая интенсивность его яркого запаха и пульс, стучащий на его шее. Сильный, уверенный, мощный. Все общество говорит, что его не должно быть. Прекрасно из-за этого. Словно разница между испуганным котенком и крадущейся пантерой. И ему нравилось это. Уже понравилось. Уже усложняло. Руки Брюса сжались на пиджаке и стащили его, вырывая пуговицы с мясом и разрывая материал. Его рубашка повторила судьбу пиджака, и логотип Супермена рисковал пойти за ними. Брюс сделал паузу на мгновение, чтобы рассмотреть и потянулся вперед, чтобы приложить руку к символу дома Кларка на Криптоне. — Ты носишь это все время, — это был не вопрос. Кларк кивнул, не зная, можно ему говорить или нет. Омега посмотрел на него, изучил его и потянулся, чтобы снять очки с его лица. Кончики пальцев царапали его кожу и волосы. — И также не скрываешь свой запах. Еще один кивок. — Ты не должен. Он не двигался. Это было ответом. Брюс хмыкнул и двинулся, чтобы прижаться тазом в бедро Кларка, его собственное бедро, прижалось к паху Кларка настолько, что, если бы он был человеком, то причинило бы боль. Но он не был человеком. Брюс знал это. Брюс знал, что чтобы он не делал, он не сможет причинить ему боли. Поэтому и вжался в Кларка с достаточной силой, чтобы сломать кости, прочувствовать их тела, чтобы подтолкнуть к тому, чему Кларк сопротивляется, что не готов был сделать ранее как сексуальный партнер. Сексуальный партнер. Брюс. Осознание врезалось в мозг лихорадочно, эротично и извращенно. Потому что это то, что происходит сейчас, не так ли? Они будут сексуальными партнерами. Они займутся сексом. Боже, он займется сексом с Брюсом. Брюс слепо порвал пояс Кларка. Брюс уже тяжело ударился о его бедро. Брюс расстегнул свои штаны. Брюс кусает ему шею. Брюс ласкает его на заднем сидении автомобиля. Брюс тяжелый и горячий на нем. Брюс гладит его ароматом, более привлекательным, чем любая омега, которую он когда-либо встречал. Брюс нащупал основание его члена — прямо там, где образовался узел — и сжал его достаточно сильно, чтобы Кларк громко застонал. Брюс смотрел на него и двигался со всей агрессией альфы, но с текучестью и утонченностью, которой альфам не хватало. Брюс. Его руки были на Брюсе, прежде чем Кларк подумал, что хочет их положить, чувствуя твердую форму тела, скрытую под обманчивым разрезом его дизайнерской одежды. Мускулистые руки, широкие плечи, кубики пресса на животе, и… Кларк моргнул… о… задница. Не слишком большая и все еще состоящая из более жесткой мышечной массы, чем все остальное, но более выраженная, чем задница обычных альфы или беты. Член Кларка дернулся. Он оттянул раскрытый пояс Брюса и засунул обе руки под брюки, чтобы почувствовать эту задницу. Почувствовать твердую плоть на своих пальцах. Брюс дернулся, и его глаза вспыхнули. — Кларк, — сказал, как предупредил. Он сделал паузу. Брюс наблюдал за ним, ожидая с темной силой во взгляде, чтобы узнать, что он сделает дальше. Проверяет. Кларк помедлил, прежде чем углубиться в его штаны, сжал в руке плоть и коснулся кончиками пальцев входа. Это был неправильный ход. Брюс сильно вздрогнул, зашипел, стиснув зубы, и посмотрел на него глазами, достаточно холодными, чтобы убить. Руки Брюса выпустили член Кларка, чтобы схватить его за запястья и оттащить их от его зада. — Не трогай меня там, — прорычал он. — Я… мне жаль. — Я же сказал тебе. Не разговаривать, — бешено. — Я знаю, но… — Не двигай ими, — Брюс прижал руки Кларка над его головой. Кларк кивнул. — Ладно, все в порядке. Его пальцы сжались, чтобы обхватить кожаный подлокотник, встроенный в дверь. — Мы не должны этого делать. Брюс проигнорировал его. — Или ты можешь быть сверху. — Что? — омега поднял глаза, ошеломленный. — Только если ты на мне, — сказал Кларк быстро. — Ты позволишь мне командовать тобой? Омеги мужчины, командующие альфами, были странностью, и их было не очень много. — Я… мне не следовало говорить… только если ты хочешь. Это… — Но ты бы позволил мне? — надавил. Кларк прикусил нижнюю губу и кивнул. Пауза. — Отлично, — сказал Брюс. Горло Кларка сжало сильнее. — Отлично? — прохрипел он. — Хорошо, — сказал омега. — Хорошо? — задыхаясь. — Хорошо. Брюс откинулся назад, вытащил пояс Кларка с его бедер, с застежкой из старой кожи, и начал тянуть штаны вниз. Кларк укусил нижнюю губу, схватил подлокотник и согнул колени, приподняв бедра, чтобы можно было снять штаны. Он не знал, какая невозможная последовательность событий привела его к такой ситуации. Он не знал, как вселенная так быстро и сильно перевернула с ног на голову или как долго это продолжится. Все, что он знал, было здесь, Брюс был здесь, и сейчас он был больше возбужден, чем за всю свою жизнь. Брюс схватил его за заднюю часть коленей, согнул их, и дотянулся до непростительного удара двумя пальцами в рот Кларка, собрал избыток альфа-слюны и толкнулся в него, раскрывая мышцы. К тому времени, как он вошел в него, Кларк безнадежно боролся с все еще находящейся на нем одеждой, его тело дрожало от ощущений и, разумеется, что ничего не сравнится с Брюсом, Брюсом, Брюсом. У него были согнуты оба колена, он сжимал в себе мышцами налитый кровью член и кричал с каждым толчком. И это было прекрасно. Брюс трахал его оскорбительно, сжав бедра, ноги Кларка были на его плечах, и взгляд Брюса пронзал его лицо и обнаженную грудь. Он дышал, стонал и отчаянно глотал слюну, все еще наполняющую рот. Он видел, как это заметил Брюс, его глаза устремились на губы Кларка, словно орел на полевую мышь. Он бросился вперед, их тела соприкоснулись в первый раз, и поцеловал его. Голодный, открытый, подавляющий гормоны во рту. Поцелуй, который он не совершил, когда Брюс был в течке. Поцелуй, который преследовал его несколько недель. Их первый поцелуй. Кларк кончил, едва коснувшись члена, зажатого между их телами, пачкая шелковую рубашку Брюса за секунды и давясь воздухом, как подросток. — Ах… — он оторвал губы. — Боже… Прости, я… Брюс зарычал и снова смял их губы в поцелуе. Когда кончил Брюс, Кларк почувствовал это, почувствовал каждой клеткой. Он чувствовал его дрожь, ощущал его придушенный их поцелуем стон и почувствовал горячий выплеск спермы внутрь него с последним безумным толчком. Затем все закончилось так же внезапно, как и началось. Брюс рухнул на него, просто дыша, и Кларк медленно, осторожно раздвинул ноги и опустил их. Когда Брюс не сопротивлялся, он отпустил сломанный подлокотник медленно, неуверенно, обернув руку вокруг него. Они не двигались, постепенно восстанавливая дыхание, они дрейфовали в возбуждающем аромате их смешанных запахов. Сладкий и сухой. Противоположны, но как-то, несомненно, дополняющие друг друга. Через несколько минут или может часов, Брюс сел, посмотрел на него и выругался. — Эй, ты… все в порядке? Брюс вышел из него, заметил состояние своей рубашки и снял ее через голову. Кларк перевел дыхание. Это не изящная форма его тела, большая часть мышц, или неоспоримо мужская форма груди, на которой он становился. Это были шрамы. В тусклом свете уличных фонарей, они сияли серебром, некоторые маленькие и скрытные, но некоторые контрастные, тяжелые и достаточно глубокие, чтобы деформировать мышцы под кожей. Брюс поймал его взгляд, поморщился и посмотрел в сторону. — Дай мне свою рубашку. Отупело он повиновался, потянул с себя рубашку и передал синий хлопок с некоторыми оторванными пуговицами ему. Брюс вырвал ее, не встречаясь взглядом и использовал оставшиеся пуговицы, чтобы застегнуть. — Я не знал, что у тебя их так много, — пробормотал Кларк. — Это цена, которую платят смертные, — горько. Кларк протянул руку и коснулся одного, прежде чем мужчина скрыл их. Мягкое прикосновение кончика пальца. Брюс сделал паузу и посмотрел на него. — Ты знаешь, я благодарен за это. За все, что ты сделал. Омега отвернулся в сторону и выругался. — Брюс? — Убирайся. — Я что-то сделал не так? — Кларк одернул руку. — Нет. — Я… — Иди. Некоторое время он медлил, прежде чем осторожно натянуть брюки, чтобы ненароком не задеть анус из которого все еще вытекала сперма и тянуло болью. Брюс потянулся вперед, чтобы помочь ему, костяшками скользя по выпуклости на его паху, когда застегивал ширинку. — Спасибо. Брюс не ответил и наблюдал, как Кларк перелез через сломанный подлокотник и выскочил из двери. Когда Кларк отошел от автостоянки, все еще держа одежду, он прошел мимо Альфреда, прислонившегося к одному из столбов. Кент застыл, увидев мужчину, который смотрел на него. — Ум… Привет. — Мистер Кент, — кивнул он. Куртка Кларка все еще была у него в руках, на плече, свисающая с него, и очки, свисающие с ворота на рубашке Супермена. Он знал, что его узел виден на паху и можно почувствовать, как сперма Брюса вытекает из него, теплая, липкая и, без сомнения, пачкающая его трусы. — Я сейчас собираюсь вернуться в свой отель. Мужчина коротко кивнул. — Я… мм… извините… — Кларк сильно покраснел. — Вы знаете. — Спокойной ночи, мистер Кент, — спокойно. — Спокойной ночи, — Кларк прижал свою одежду к груди и взлетел, не утруждая себя снять последнюю деталь с одежды Кларка Кента. Позже, не в силах уснуть, он полетел к Меркурию и смотрел на солнце. В своей любящей жизни, которая давала ему взгляд, он позволил себе протянуть руку и потрогать крошечные усики надежды, которые исходили из глубоких корней, в которые их отношения погрузились много лет назад. — Боже, я надеюсь… — он не мог закончить эту фразу, поэтому оставил ее, пусть она существует как незавершенный шепот в глубине космоса. — Я надеюсь.