Чем мы являемся

— Привет. Брюс поднял глаза. Барбара спустилась по лестнице в бэтпещеру, сделав из волос высокий хвост, и тонкий джемпер лежал на ее плечах. На мгновение она выглядела так, как когда ей было шестнадцать — высокая и худая, и еще не совсем уверенная в своей красоте. Упрямая девушка в кожаной куртке и ярко-желтых рабочих сапогах, которые ясно говорили, что она будет работать с Бэтменом или без него. — Что тебе нужно? — Я пришла к Дику, но Альфред сказал мне, что он вернулся в Блудхавен, чтобы разобраться с полицией. — Он ушел сегодня утром. — Ты знаешь, что они его уволят, — короткий хмурый взгляд. Она подошла к его столу. — Они будут держать его в течение нескольких месяцев, может, даже и дольше, но никто не хочет, чтобы миллионер висел рядом. На самом деле, нет. Это как попытка быть друзьями с твоим боссом. Под ним все тайное понимание, что они отличаются от нас. Он взял образец, который смотрел под микроскопом, и вставил новый. — Итак, — начала она снова. — Хочешь поговорить об этом? — Я проверяю разницу между… — Я имею в виду Супермена. Длинная пауза. — Альфред сказал тебе. — На самом деле это был Дик, — она махнула ему телефоном. Он вздохнул. — Альфред сказал Дику, — заключил он. — Я знаю, — она подняла руки, — мы, беты — шлюхи в плане сплетен, но со всей серьезностью, это очень важно, поэтому ты не можешь обвинять нас в заинтересованности. С тех пор ты не позволяешь альфе быть рядом с тобой когда-либо. Он ничего не сказал. — Хорошо, — она потерла лоб, — над чем ты работаешь? — Компьютер. Файл с изображениями четыре два семь, — экран над столом загорелся, и пошло видео с камеры безопасности. — Я думаю, это тот, кто атакует Черную Маску. Она вытащила очки из кармана, надела их и нахмурилась. — Есть предположения кто это? — Они называют его «Красный Колпак». — Еще один, — ее губы сжались. — Кажется, так. — Есть идеи кем он может быть? — Барбара повернулась к Брюсу. — Еще нет. — Игрок мэра? — подала она мысль. — Нет. Еще нет. — Еще нет? — Еще нет, — подтвердил он. Еще одна пауза. — Это серьезно? — спросила она. — Супермен? Он подумал о том, что Кларк пристально смотрит на него, как будто он является самой увлекательной фигурой на планете, неразрушимыми руками, держащий его с сырым необработанным почитанием, и тем, как он открыл для него, его рот, руки и тело. — Нет, — ответил он. — Ты сделал паузу, — спокойно заметила Барбара. — Да, сделал. — Это «нет» может измениться? Брюс подумал о странном сильном чувстве Кларка вокруг него, о том, как Супермен откинулся назад и подчинился ему, несмотря на то, что именно он обладал всей силой и властью своей сексуальной касты, и вкусом его губ, однообразным ароматом альфы, который был смелым, наглым и сжатым, горячим и влажным между его ногами. — Нет. — Ты снова сделал паузу. Он не собирался заниматься сексом, когда приехал на благотворительный бал. Он планировал разыграть сцену, кинуть часть своих недавно вернувшихся обратно денег и надеяться, что удовлетворил любопытство СМИ еще на месяц. Он не планировал там видеть Кларка, глядя ему в глаза, пастельного оттенка в рамке очков, тело громоздкое под престарелым костюмом, и все же, странно, бесспорно, красиво. Прекрасно не только из-за формы его челюсти, губ или линии бровей, но потому, что он пах альфой, это означало определение силы и уверенности. Альфа, который отошел от него в течку, укусил его и ничего не попросил и выбил из рук напиток с наркотиком. Альфы были не такими, как Кларк. Он это знал. Он усвоил, что альфы не бывают хорошими, честными или безопасными. Не тогда, когда дело доходило до секса. Не тогда, когда доходит до него. Альфы не были для него хорошими. Чем они были сильнее, тем они были более опасные. Чем ближе он подходил к ним, тем сильнее смывалась вся цивилизованность. Было лишь несколько исключений, и те утратили к нему интерес, когда узнали, что он никогда не встанет на колени. Но Кларк был другим. Он не мог таким быть, но был. Он был слишком хорош. Слишком идеален. Он не стал бы пытаться его укусить, попытаться взять его, пытаться завладеть им. Он не будет относится к нему, как к собственности, если увидит его обнаженным. Но Брюс так же думал о Талии. Талия, которая отравила его, чтобы попытаться заставить посадить его на колени. Ему нужно было оттолкнуть Кларка. Он пытался. Но потом он был в машине с альфами-супермоделями, которые спокойно соперничали между собой, какие есть к Брюсу идеи на ночь. Он провел рукой по своим волосам, проглотил первый глоток алкоголя, который был у него всю ночь, и высадил их на следующем углу. Он не мог поверить, что Кларк похож на других. Он не был. Но они все были похожи на других. Они все были одинаковыми. Ему нужно было проверить. Чтобы увидеть, как предложила Селина, если бы он был чем-то реальным, возможным или простым быстро забывающимся, жаль, что он мог бы вырваться из своей системы. Если быть честным, Брюс все еще, как бы ни старался, пытался оттолкнуть Кларка. Пытался повредить, даже унизить его, но Кларк не только лежал под ним, но и стал тем, кто предложил взять себя, взять больше, чем намеревался Брюс изначально. Он знал, что альфа может быть покорным. Он это знал. Но никогда не испытывал этого раньше. Никогда не сталкивался с альфой, которому, казалось, нравилось быть подвергнутым жестокому обращению, укушенным и использованным. По крайней мере, не омегой и не так, как казалось Кларку. Сырой, безумный и совершенно отчаянный. И ничего, ничего не давало ему сырого сексуального буксира, что трахал тело, глядя вниз, чтобы увидеть член Супермена, украшенный узлом. Это зрелище сделало ему что-то. Член болел с необходимостью, внутренности сжались и сделался влажным без прикосновения. Это был самый сильный альфа — потенциально самое сильное существо на планете, и он лежал под ним, стонал для него и потянулся к нему не более, чем за поцелуем. Помимо этого… это был Кларк. Голубые глаза, кривая улыбка, проклятый расстраивающий ублюдок, который годами пробирался в его жизнь. Кларк. Теперь впервые, что-то сексуальное было поверх всего остального, что уже было. Он не собирался проходить тест. Он уже его прошел. — Ладно, — прервала его Барбара. — Это реально долгая пауза. Он даже не надел презерватив. Это не имело значения. Не с Кларком. Не было человеческой болезни, которой мог заразиться этот человек. Но тот факт, что он даже не думал надевать его. Все, о чем он думал, это… Кларк. Его запах, его ощущение, его вкус… — Брюс? — Не знаю, — пробормотал он. — Это то, о чем я беспокоилась, — она вздохнула. Он потер лицо руками. — Ты выиграл этот юридический вопрос, — продолжала Барбара, — и надо переходить к следующей проблеме, которая означает, что у меня больше нет оправдания, чтобы тут быть. — Тебе не нужны оправдания, — он нахмурился. — Я не в семье. — Все же. Она провела пальцами по волосам, выбив из пучка несколько прядей. — У меня есть семья, Брюс. Я… я, как бы, со-лидер. — Тогда почему ты не с ними? — он не двигался. — Я… — она поморщилась, — это будет звучать глупо, но когда я была в коляске, я была лидером, но за чертой. Теперь я собираюсь сражаться с ними, и я не знаю, насколько я… так же хороша, как раньше. — Не хуже. Ее лоб пошел морщинками. — Ты лучше. — Нет, — она сделала глубокий вдох. — Я нет. Я… я слегка растерялась, когда увидела, что Джокер сделал с теми детьми. Я действовала глупо и это… Я не могу этого сделать. Здесь я пыталась выяснить, кем я была и как мне туда вернуться. — Не пытайся быть тем, кем была, и не пытайся разобраться в этом. У тебя есть команда. Работай с ними, выясни, кто ты сейчас. Если ты больше не будешь Бэтгерл, если хочешь остаться Оракулом… — Нет, — она покачала головой. — Нет, я была сильной, как Оракул, но Бэтгерл означает свободу. Я больше не останусь за чертой. — Тогда не надо. — Я не думаю… — она посмотрела на него. — Это не так просто. Он ждал. — Ты прав, — сказала она с тяжелым вздохом. — Ты всегда прав в этом, сволочь. — Ты уходишь, не так ли? — он изучал ее. — Мне нужно вернуться к ним. Я потратила много времени, и я чувствую, что мои командные связи начинают истощаться. Я просто не уверена, что готова. Он ничего не сказал. Если бы они, кем бы там ни были, были настоящей командой, они бы не нуждались в том, чтобы она была «готова» вернуться к ним. Связи семьи не так сильны, как связи друзей, но, во всяком случае, они были финальными. Как только кто-то посвятит себя кому-то в семье, как только их тела узнают феромоны других членов семьи, и они инстинктивно позволяют себе впасть в поведении семьи, они были семьей. Когда Дик, Альфред и он были вместе, он все еще ощущал разрыв в том месте, где раньше был Джейсон, его тянуло к запаху, которого уже не было. Прошло почти пять лет, прежде чем он перестал пытаться почувствовать своих родителей так же, как Альфреда, единственного оставшегося в живых из стаи отца. — Ты будешь в порядке один? — Я не одинок. — Я имею в виду патруль, — уточнила она. — Дик вернулся в Блудхавен и я иду к «Хищным птицам»? — Я выживал и до твоего приезда, — он нахмурился. — Едва, — ее губы изогнулись. Он посмотрел на нее. Барбара тихонько рассмеялась и наклонилась вперед, чтобы мягко поцеловать его в лоб. — Береги себя, Брюс. Ее запах беты был теплым, дружелюбным и, несомненно, женским; парфюм тонкий не настолько сильный, чтобы перекрыть ее собственный запах. Он будет скучать по ней, имея на себе такой легкий аромат, но вчера вечером он доказал, что ему это не нужно. Он может защитить свою семью, Дика, Альфреда и даже Барбару от преследования под маской, все еще имея свободу. Сначала он носил маску беты, чтобы сохранить свободу, которую, в противном случае, у него отберут, не только его наследство, но и право называться как-то иначе, чем трофей, приз, за который нужно бороться и требовать. Он надел маску плейбоя, чтобы убрать от себя подозрения в личности Бэтмена. В качестве омеги не понадобился Брюс Уэйн, милый омега в глазах СМИ. Никто не подозревал, что Бэтмен является омегой. Но с этим он мог оставаться свободным. Эксцентричный миллиардер, который ударил Лекса Лютора и это сошло ему с рук. Это была комбинация, которую он не ожидал сделать настолько хорошей, но все было так. Единственное, что не встало на свое место — это Кларк. — И не слишком дави на Супермена, он кажется хорошим, — как будто читая его мысли, сказала Барбара. — Не давлю, — неохотно. Она ушла позже той же ночью, и впервые в течение более месяца остался только он с Альфредом. Но это было лучше. Перед его последней течкой все вещи были напряжены, расстояние с Диком медленно рвало его семью по швам, так же, как и его собственное эмоциональное состояние. Каким-то образом, среди катастрофической чреды событий, последовавших за рейдом, они восстановили ущерб, который он даже не осознавал. Трещины связи, которые он даже не заметил, заросли. Впервые после смерти Джейсона его семья почувствовала себя чем-то реальным, чем-то хорошим и чем-то — хотя, возможно, и не целым — за что стоит бороться. Жизнь вернулась к странной нормальности, все стало немного другим, но все еще знакомым. Он все еще был Бэтменом, все еще миллиардером-плейбоем и все еще членом Лиги Справедливости. Но теперь все знали, что он — омега. Это не было катастрофой, даже когда его маскировка запаха дала трещину во время работы допоздна на ремонте в Сторожевой Башне, — хотя количество кофе и закусок, которые он получил в это время, пересекло все границы — и он был принудительно удален из списка вызовов во время дней, когда должна начаться течка. Брюс Уэйн встречался с альфами, никогда не появляясь на публике с одним и тем же, и быстро восстановил свою репутацию ориентированного на секс-избалованного-плейбоя. Это, добавлением к его сексуальной касте, держало случайного следователя за Бэтменом подальше от двери Брюса дальше, чем было. Единственное, что было неуместным — это Кларк. Мужчина очаровал его. Альфа, который бросал вызов всем нормам, носил неземную, чужую, красоту и все еще был настолько безопасный и знакомый, что продолжал называть его своим другом. Он больше не хотел заниматься с ним сексом. Это случалось у стены Сторожевой Башни, полностью одетые, стуча друг друга кулаками, он рационализировал, что это лишь последствия результата их предыдущей встречи. Третий и четвертый раз было объяснить уже сложнее. На пятый раз Кларк впервые сделал ему минет. Он перестал пытаться оттолкнуть его, перестал пытаться смутить или унизить его, и начали оставаться… только они. Альфа и омега, укрепленные неожиданной сексуальностью, раскрывая то, чем они были. Но затем он сказал Кларку, что скоро начнется течка, когда Кент спросил, не хочет ли Брюс поужинать с Дианой и мимолетной надеждой Кларка — голодной — который выглядел в его привычной манере. — Это не приглашение! — Прости, я… я не это имел в виду… Брюс не знал, продолжились бы их странные отношения после этого, если бы Кент не появился в бэтпещере через неделю, извинился и опустился на колени. Это было действие, которое он сделал почти без раздумья, привязанность к социальному инстинкту, который Брюс раньше не видел в другом человеке. Обычно омега стоял на коленях, чтобы показать свое подчинение сексуальному партнеру. Стояние на коленях также было публичной формой подчинения — не сексуально выраженная, как представляется, но унизительная, которая делается только тогда, когда кто-то действительно считает себя виновным. Кларк использовал этот жест как комбинацию обоих, выступая в роли омеги в сексуальных отношениях, а также молча извиняясь за то, что сверху и вне его преступления. Это был первый раз, когда они занимались сексом без одежды. И в первый раз он сам себя анально стимулировал через другого человека. Они сделали это в темноте, Кларк послушно не двигался под ним, когда Брюс прижался к его бедру. Его оргазм был почти болезненным, захлебнувшимся криком, который ударил его, как при падении, когда он пал своим входом на твердую плоть. Некоторое время он не делал этого. Это заставило его внутренности болеть, и вход сжимался вокруг влажной пустоты внутри. Это заставляло хотеть войти. И не был готов к этому. Не совсем. Сначала ему нужно было… исследовать. Он узнал все, что мог о криптонской биологии и не получил ничего, кроме того, что уже знал. Соответственно, они могли бы спариваться, образовывать связи и оплодотворять людей. Кроме того, он уже знал, что инопланетянин мог читать его феромоны, узел и укус. У Кларка было все, что имел человеческий альфа, мог делать все. Не было никаких отклонений от нормы, ничего, кроме его самого. Это не имело смысла. Он не имел смысла. Но, в первый раз, Брюсу было все равно. По мере того, как месяцами двигались их отношения, постепенно все больше меняясь в сексуальную, Брюс позволял раскрывать себя. Пусть они исследуют и узнают, кто и что они, разделяя друг друга и опыт, и приносят друг другу удовольствие. Просто переживали необходимость. Они часто не виделись, на самом деле проводили меньше времени вместе, чем раньше, но этого было достаточно. Безопасная, простая, доля, которую он не мог сделать долгое время.