Глава 2. Память
13 сентября 2011 г. в 12:22
— Грейнджер, — едва ли не прокричал он, ударив по стене кулаком. Боли не было, но, посмотрев на костяшки пальцев, Драко с удивлением отметил, что на них начинают проступать капли крови. Чистой крови — Мерлин ее возьми.
Шаги эхом отдавались в пустом коридоре, в голове царил полнейший сумбур. Воспоминания мелькали и тут же пропадали, не желая задерживаться ни на секунду.
Третий курс
— Смотрите, как мы разнюнились! — Малфой, Крэбб и Гойл стояли в дверях замка и все слышали.
— Видели когда-нибудь что-либо более жалкое? — процедил Малфой. — И это называется учителем!
Гарри с Роном бросились на Малфоя, но Гермиона их опередила и — ХРЯСЬ! — со всей силы врезала Драко по физиономии.
Малфой пошатнулся. Гарри, Рон, Крэбб и Гойл застыли как громом пораженные. Гермиона снова замахнулась.
— Не смей называть Хагрида жалким, ты... мерзкий... злобный...
И слизеринец промолчал, не потому что испугался Поттера и Уизли, а просто потому... что не смог. Не смог ответить грязнокровке, в которую безумно, безоглядно влюбился…
Четвертый курс
— Денсоджео! — завопил Малфой.
Из обеих палочек выстрелили снопы яркого света, встретились в воздухе и ударили рикошетом: луч Гарри попал в лицо Гойлу, а луч Малфоя — в Гермиону. Гойл взвыл и схватился за нос, где от ожога стали вырастать отвратительные пузыри, а Гермиона, поскуливая от страха, прижала ладони ко рту.
— Гермиона! — бросился к ней Рон. Гарри повернулся и увидел, как
друг с силой отводит руку Гермионы от лица. Зрелище открылось жуткое. Передние зубы девушки — и без того немаленькие — росли с ужасающей скоростью. По мере того, как они удлинялись, дойдя сначала до нижней губы, а потом и до подбородка, Гермиона всё больше и больше становилась похожа на бобра — она в панике схватилась за зубы и издала потрясенный вопль.
И никто никогда не узнает, что Драко было безумно жаль гриффиндорскую отличницу. В какой-то момент чувство вины стало настолько сильным, что он едва не попросил прощения за случай с заклинанием, однако вовремя одернул себя: отец этого не одобрит и не простит…
Святочный бал
…это была Гермиона. Но она была совершенно не похожа на себя. Она сделала что-то такое со своими волосами, отчего они больше не стояли дыбом, а были стянуты в блестящий гладкий элегантный узел на затылке. Гермиона была одета в робу из летящего материала цвета барвинка и держалась как-то иначе: возможно, из-за того, что на плече у неё не висел рюкзак с двадцатью учебниками, как обычно. И она улыбалась — да, очень нервно, конечно, — но уменьшение размера передних зубов сразу бросалось в глаза.
После того, как открылись двери в Большой зал, мимо прошагал Крамов фан-клуб, по пути обдав Гермиону волнами глубочайшего презрения. Панси Паркинсон, пройдя мимо с Малфоем, чуть ли не икнула от потрясения, и даже её спутник не нашелся, что сказать, как оскорбить Гермиону.
А ведь он был невероятно удивлен тем, как она выглядела, как вела себя на людях, как грациозно двигалась. Практически весь вечер Драко Малфой не отрывал взгляда от Гермионы Грейнджер. В тот момент он понял, что испытывает к этой девушке не только платонические чувства, но и самое что ни на есть сексуальное влечение. От невыносимого, вечно лезущего не в свое дело Поттера, кстати, не ускользнуло, как он смотрел на его лучшую подругу…
Занятый этими мыслями, он не заметил, как дошел до малой гостиной, двери которой вопреки всем правилам были распахнуты настежь.
— Драко Малфой, — раздался ясный высокий голос из единственного
занятого кресла.