Ненависть...

Сознание возвращалось как-то странно — толчками, в отличие от нескольких предыдущих случаев, первым, она обрела зрение и только потом слух. Но к ее счастью комната в которой ее держали оказалась пуста, а как она боялась, что обнаружит здесь Драко Малфоя, ведь последнее ее воспоминание оказалось связано именно с ним... ... Она сидела, вплотную придвинувшись к ярко пылавшему камину едва ли не с головой завернутая в сдернутое с широкой кровати одеяло. Пару часов она почувствовала, что ее состояние ухудшилось: поднялась температура, волнами накатывала тошнота, нарастала пульсирующая боль в области висков. С каждой минутой становилось все хуже и хуже, а в какой-то момент стало настолько плохо, что, не выдержав, Гермиона застонала сквозь зубы. — Мерлин... В тот миг она была бы рада даже появлению в комнате не то, что домового эльфа, но и Хорька собственной персоной. Пересев еще ближе к огню, девушка стала рассматривать комнату, абсолютно шальными глазами, мозг отказывался принимать любую маломальскую информацию, и видимо, поэтому появление рядом парня она заметила только тогда, когда попытавшись привести Гермиону в чувства, Малфой легонько встряхнул ее за плечи, позвав при этом по фамилии. Как назло именно в этот момент на девушку накатила такая неимоверная слабость, что она потеряла сознание... Однако ничего не произошло — никаких неожиданных посетителей, никаких эльфов, ничего. Но долго наслаждаться ничегонеделаньем не хотелось, и несмотря на нарастающую боль Гермиона попыталась подняться с кровати. Попытка оказалась неудачной, девушке не оставалось ничего другого, как лежать и стараться меньше двигаться не вызывая еще больше неприятных ощущений. Такое времяпрепровождение дало свой результаты и девушка снова погрузилась в спокойный здоровый сон. Следующее пробуждение было полностью противоположно предыдущему. Резкое, нервное, тяжелое... Сначала гриффиндорка не поняла, что происходит, но буквально через несколько секунд попробовав пошевелиться, сделать этого не смогла. Открывать глаза не хотелось, ведь она знала, что они не оставят ее в покое, вот только ни в одном страшном сне ей не снилось, что все будет именно так. Мучитель видимо смаковал все происходящее, заставляя свою практически беспомощную жертву еще больше испугаться. Ощутив его горячее дыхание на своей щеке, девушка дернулась, словно ее ударил приличный разряд тока, а от произнесенных мужчиной слов не выдержала и заплакала. — Если ты хороша для Драко, значит, сойдешь и для меня,— почти нежно прошептал он, целуя шею. Неимоверным усилием воли Гермиона подняла руки и все также, не открывая глаз, попыталась оттолкнуть неизвестного, но силы с самого начала были не равны и сильная мужская рука легко перехватила тонкие запястья, зафиксировав их над головой. Другой же рукой мужчина неожиданно нежно, но не менее противно развлекался с ее грудью. Его совершенно не волновали слабые попытки жертвы к сопротивлению. В какой-то момент Гермиона попыталась закричать, только из горла вырвался хрип и она закашлялась. Не в силах терпеть все происходящее, сильнее смежила веки в надежде, что сознание покинет ее и она не увидит, не почувствует того, что он собирается делать дальше. Неожиданно входная дверь открывается, видимо от сильного удара, громко ударяясь о стену, заставив вздрогнуть и мужчину, и его жертву. А еще через секунду девушка поняла - никто больше не держит ее руки и решается открыть глаза. Открывшаяся картина заставляет испуганно замереть, в дверях стоит взъерошенный Малфой-младший направив палочку на Рудольфуса Лестрейнджа, только в этом нет необходимости. — Пошел вон,— голос блондина в тишине гремел трубным басом.— Рудольфус, пошел вон или в первый раз в жизни я применю Аваду. — Щенок,— презрительно усмехаясь, бросил Лестрейндж, направляясь к выходу. — Она моя,— на прощание воскликнул Малфой и намного тише снова повторил.— Она моя.