сколько же длится твоё навсегда полумесяцем слиты закаты на послезавтра, я забыл уже те улицы с фонарями, чей свет мне так резал глаза. больше сказать-то и нечего, я слит по водостокам с водою из фильтров сколько же длится твоё навсегда ты стоишь весь измазанный краской с пюпитра
— Дим, — как-то умоляюще говорит русоволосый, наклоняя голову вбок. — Прошу… — но тот лишь истерично мотает головой, подходя к лестнице, и Голышев срывается с места, догоняя парня и хватая того за руку, — Не устраивай истерику. Всё по плану. — По плану?! — рычит тот, отталкивая моментально Максима в плечо. — По плану?! Тебя, сука, убьют! А мне что делать?! Ты блядь, зная всё это, посмел приблизиться ко мне, войти в мою жизнь, зная, что в итоге подохнешь, а я останусь один в этом ёбаном мире! — кричит тот, заставляя всё сжаться внутри, и Максу действительно нечего сказать, ведь брюнет прав. Во всём. — Не приближайся, ясно?! Не подходи, — делает шаги назад, когда Голышев, сжав губы, начинает медленно приближаться, смотря непонятно, а жевалки на скулах бешено забегали. — Ты сам хотел знать правду. — Я надеялся, что ты самый обычный подросток. — Ты ошибался. — Я заметил, спасибо. Богомол приближается очень резко, одним большим шагом, жёстко накрывает губы брюнета своими, вовлекая в жаркий поцелуй, хватая того за руки, которые ладонями и больно вцепились в плечи, стараясь оттолкнуть тело. Максим кусает губы, целует страстно и властно, выплёскивая все эмоции, и вот Фадеев уже сам не сопротивляется, пихая того в стенку, отчего после болят лопатки, сам начинает целовать до боли, жестоко и бесцеремонно. Оба вновь проигрывают друг другу, целуя заледеневшие губы, сгорая от злости, ненависти и боли внутри. А кто знал, ведь ещё несколько месяцев назад они были просто детьми…давай пересмотрим фильм «500 дней лета», а я как Джозеф Гордон Левитт буду бить стекло, я нахуярюсь в «Белой Лошади» и буду грустным смотреть на город в проезжающем мимо авто. и эти сопли на кулак я перемотаю, буду жалеть, что тогда тебя отпустил, мои друзья ночью затеют разговор в скайпе, но нахуй нужен им ноющий пьяный дебил. ты не увидишь больше моих серых кед в прихожей пустых бутылок пива около монитора, и сколько длится твоё навсегда, боже
Максим не в силах оторвать взгляд от редких, маленьких, но ужасно милых и уютных веснушек под глазами Димы, пока тот водит пальцем вокруг ранения русоволосого, также завораживающе это осматривая, и Голышев чуть поднимает взгляд, теперь наблюдая, как подрагивают ресницы Фадеева. Они вновь проснулись на кровати Максима, вновь проспали школу и вновь не чувствуют особой ответственности, пускай и Диму немного грызет совесть где-то на уровне сердца и рёбер. У обоих была непростая ночь, закончившаяся в постели Голышева. Брюнет все ещё недовольно иногда бурчал по поводу неосторожности парня, ведь в следующий раз пуля может войти глубже, и тогда никакое везение не спасёт, Богомол лишь ухмылялся тогда, ощущая лёгкую тягу в сон, ибо не спали они всю ночь. Фадеев вдруг присаживается на кровать, ища глазами по комнате что-нибудь выпить, ибо в горле неприятно пересохло, но так и не находит, переводя взгляд на лежащего Голышева, чьи веки были теперь прикрыты. Дима тяжело вздыхает, переваривая всю прошедшую ночь, и осознавая, что вообще наговорил. Теперь ему похуй, он будет лишь верить, что всё закончится хорошо. Он не жалеет о связи с Максом, какую бы поебень не творил тот. — Макс, — тихо говорит тот, в ответ получая лишь сонное мычание. — Будь осторожнее следующий раз… И прекращай это, правда. — Ложись спать, принцесса, — не повышает голос тот, закидывая руку на живот Фадеева, отчего у того бегут мурашки, и он недовольно поджимает губы. — Пить хочу. — Могу поплевать в рот, — довольно улыбается тот, не открывая глаз, а после и вовсе ржёт, когда Дима толкает его в плечо, бросив негромкое «Идиот». Богомол лениво встаёт с кровати и выходит из комнаты, после возвращаясь с стаканом воды, и протягивает его Диме. — Пей, затыкайся и спи, — ложится обратно, недовольно бубнит, ныряя под одеяло с головой, и Дима, довольно выпив воду, ложится рядом туда же, накрывая талию парня своей рукой, так, чтобы не задеть случайно ранение русоволосого. Засыпают, слушая дождь, бьющийся, словно в панике, по стёклам.***
— Довольно неловко, да? Мы не очень хорошо расстались, — говорит спокойно девушка, пускай и после чуть хмурит брови, будто пытаясь что-то вспомнить, и вновь преподносит к губам серебряного цвета вейп, набирая дым в лёгкие и выдыхая через нос. Дима поводит плечом из-за ветра, врезающего в спину и голову. — Ага… Ты с визгом выгнала меня из комнаты, — неловко говорит Фадеев и так же неловко улыбается. Катя, сидевшая напротив на соседней скамейке, закинув вальяжно ноги на мусорку, усмехнулась, после взглянув исподлобья, от чего чёрные волосы чуть упали на лицо. — Ты изменилась, — как-то по-доброму говорит Дима, смотря на Голышеву очень спокойно, лишь с искорками игривости в каре-зелёных глазах, на солнце которые становились чуть ярче, чем были на самом деле. — И ты говорила, что вейп для пидорасов, — поднимает голову, улыбаясь. — Пытаюсь бросить курить, — вновь закуривает девушка, и Фадеев замечает аккуратный фиолетовый маникюр, пускай раньше Катя никогда не была сторонником всех этих штучек. — Ну и… Меняться тоже надо. Дим, — она вдруг становится очень серьёзно в лице, опуская ноги на асфальт, отчего слышится лёгкий стук широких каблуков. — Ты был геем до меня? — спрашивает монотонно, но в зелёных глазах всё равно лёгкое переживание. — Не волнуйся, я стал им не из-за тебя, — смеётся Фадеев, даже не спрашивая, откуда, почему и как, ведь Богомол успел всё рассказать, перед тем как сообщить, что Голышева разыскивает Диму. Катя лишь хмыкает, и на лице появляется подобие улыбки, она откидывается обратно на спинку скамейки, смотря теперь на мокрый после дождя асфальт. Сейчас уже темнело, несмотря на то, что на часах стукнуло пять дня. Вот тебе зима приближается. Вот тебе и третий месяц в этом городе. Фадеев тоже теперь печально смотрит в сторону, только не на асфальт, а на жуткие лысые деревья, которые, как бы не старался их понять Дима, никогда ему не нравились. Он не любил зиму, не любил весну. Фадеев любил лето всем сердцем, и частично осень, ненавидел смотреть на всё голое, мокрое, стоящее в предвкушение долгожданного сна. Зима казалась ему холодной не из-за погоды или температуры в комнате, она казалась одинокой и холодной, потому что именно в это время Фадеев всегда отдалялся от близких и людей, закрываясь, как медвежонок в пещере, только в комнате, и отсиживаясь там несколько месяцев. Просто настроение такое, просто не хочется гулять и общаться, а яркий снег за окном режет глаза, поэтому шторки в комнате зимой всегда закрыты. Весна не была по душе парню из-за сырости, слякости… В такие моменты на душе точно также. Осень брюнет любит, банально, из-за золотых красок, а лето — за свободу. — Почему именно мой брат? Максим он же… — брюнетка мило поморщила носик. — Он это он. Такой противный, иногда… — как-то радостно и легко улыбается, будто и всего, что они пережили с Димой не было. Просто друзья, сидящие на скамейках возле школы, обсуждающие всякие разные вещи. — Не знаю, — коротко смеётся Дима, пожимая широкими плечами, а после чуть наклоняет голову. — Прозвучит… По-пидорски, наверное, но я… чувствую себя с ним кайфово, понимаешь? Я доверяю ему. Влюбился по уши, вот, — парень краснеет, притупив взгляд в землю. — Это хорошо, — спокойно отвечает Катя. — Знаешь, я рада, что ты счастлив, — поправляет белую шапку, на которой написано печатными буквами «Oh la la», и Дима вдруг ощущает чувство вины, ложившиеся пылью на рёбрах, и Голышева видит это по потухшим глазам. — Не волнуйся, — улыбается, мотая головой. — Я не злюсь, правда. И не обижена. Когда я начала общаться с тобой, то чувствовала родственную душу. Ты был таким… Невинным, — хохочет. — Я хотела заботится о тебе, — улыбнулась, смотря с чистой искренностью. — Потом я, кажется, даже влюбилась, а затем была зла и обижена… Но поняла за эти пару недель, что никогда не была влюблена в тебя. Ты мне дорог. Не знаю... Умеешь ты в душу залезть, Фадей, — оба смеются, и Дима очень рад такой правде, внутри всё становится на места, ведь всё идёт хорошо. — Значит друзья? — по-детски протягивает мизинчик Дима, улыбаясь, отчего возле глаз появляются милые морщинки, и девушка с удовольствием цепляет его мизинчик своим, скрепляя пальчики, как раз в этот момент раздаётся телефонный звонок. Дима берёт трубку лениво, закатывая глаза, прикладывает телефон к уху, так и не взглянув на номер. — Да? — Хуйда, — Фадеев тут же закрыл глаза, а губы растянулись в улыбке. — Ты какого не пишешь, чёрт? — бубнит Лавров. — Тут твой… Твой пиздюк домогается до нас, быстро пиздуй на район, — на том конце гудки, а Фадеев изгибает бровь. Его пиздюк? Домогается?***
Быстро проводив Катю до дома, Дима с ярким интересом и любопытством рванул на место назначение, адрес Стас кинул смс-кой. Насколько понял Фадеев, происходит там пиздец, и недолго, но Лавров там явно бушует. И, кстати, о пиздюке… — Блядский Фадеев, здарова! Парни тут же накидываются с объятьями, Дима искренне рад их видеть, ведь прошло уже полторы недели с их последней встречи. Он скучал по друзьям. — Что тут творится? О каком домогательстве шла речь? — Опа, принцесса подкатила. Ты-то нам и нужен, — появился из откуда-то Максим, заманчиво протирая ладони, Фадеев поднял брови в неожиданности увидеть парней вместе. — Привет, — негромко сказал Дима и пошёл на встречу Богомолу, которому после шепнул: — Что творится? — сразу же увидел несколько ребят, знакомых ему, они вроде вместе с Максом занимаются музыкой. — Слиппа читать не хочет, сейчас будем переубеждать, — игриво улыбнулся, разминая костяшки, и обошёл брюнета, которому показалось, что что-то тут не ладно и может закончится месивом, поэтому он тут же обернулся, вопросительно глядя на Лаврова, но тот сверлил глазами Богомола, пока Стас стоял, упорно поджав губы и скрестив руки на груди, как обиженный ребёнок. После Фадеев беглым взглядом оглядел, где вообще находится, и это оказался современный клуб, тогда Дима и вспомнил, что прошлой ночью Богомол говорил о своём концерте. Как он мог забыть?.. Дима двинулся с места, догоняя Макса, идущего к Конченкову, и положил руку на плечо. — Ты что делать собрался? — Переубеждать, — пожал плечами, стряхивая чужую руку, наконец дошёл до русоволосого. — Ну что, Слиппа, тащить же мы тебя на сцену не будем. — Не называй его Слиппой, — вмешался Игорь. — Ты вообще молчи, чудовище два метра, — перевёл взгляд голубоглазый на Игоря, скривив лицо, будто от отвращения, и Дима почувствовал злость на парня за друзей. — Эй, давай полегче, — прохрипел Стас, не сводя глаз с Богомола. — Я не собираюсь выходить на сцену, зря ты позвал нас сюда, — пожал тонкими плечами. — Один трек, Стас, — поднял указательный палец, показывая «Один», — Мы же его вместе писали, хуле. Я прекрасно знаю, что ты сам хочешь на сцену… Уверен, просто. Это твоё русло, твоя страсть, не ломайся, — говорил горячо с интонацией, искушая. — Ты придурок. — Знаю, — улыбнулся фирменной улыбкой. Конченков опустил голову в размышлениях. Он серьёзно скучает по сцене, скучает по трекам и битам, ведь закончил с этим всем после начала отношений с Игорем. Он всё ещё пишет текста, но Лавров не знает об этом… Русоволосый почему-то боится реакции, оценки и критики… Конченков хмурится, стоит ли? А может… — Стас, не говори, что хочешь выступать с этим… — сердитый взгляд Димы, который поймал Лавров, заставил того замолчать, но он всё равно посмотрел на Стаса так, мол, ты серьёзно? Головой не ударился? — Один трек и ты отъёбываешься от нас, — смотрит исподлобья огромными глазищами парень. — Договорились, братишка, — победно улыбается Богомол, поднимая подбородок. — Сам потом вернёшься. — Угу. Голышев разворачивается и уходит к входу в клуб, кинув Диме быстрое «Иди за мной», и Фадеев, услышав последнее от друзей «Стас, ты серьёзно?», идёт за русоволосым, кусая губы. Он рад, что Стас согласился, ведь давно хотел услышать его. Да и вообще, кажется, ночь будет весёлой. — Смотри, принцесса, — парни входят в просторную гримёрную, где все в предвкушение развалились на диване, попивая пиво, другой алкоголь, или же куря. — Лёля заболела, у нас нет DJ, — Дима замер, не веря ушам и своим фантазиям. Ну не зря же ему это сказал Богомол, так? — Ты вроде там что-то умеешь. — Ну я хз, — почесал неловко макушку пальцами, ощущая сильно биение сердца. Он уже выступал однажды в роли DJ, в клубе СПБ с одними ребятами, и то только ради бабла, и бухой… — Не уверен… — Попробуй сначала, — твёрдо говорит русоволосый, кладя тёплую ладонь на плечо, и заглядывает в глаза, даря силы и уверенность. Дима кивает. — Давай, спаси этот вечер. Через пару минут в помещение входят Игорь и Стас, и пока последний смотрел только себе под ноги, Лавров с каким-то презрением оглядывал каждую вещь, каждого человека, а в особенности Богомола. По нему было видно: он проиграл спор с Конченковым и теперь дуется. Пацаны и несколько девчат, сидевшие на диване, вдруг все подскочили и накинулись на Стаса, с радостными вскриками и визгами, мол тот наконец вернулся, на что русоволосый отвечал тихое «Да ненадолго». Но Лавров заметил, как светят счастьем его карие глаза, с каким изумлением он смотрит на Игоря, ища поддержку, и тот действительно был рад сейчас за парня, расслабившись. Богомол же подхватил брюнета под руку и повёл в ещё пустующий зал, где показал что да как, ознакомил с музыкой, и Дима всё быстро подхватил, показал ребятам на что способен. — Это охуенно, чувак, — стукнул легонько по плечу подошедший Рома, и Фадеев приветливо ему улыбнулся. — Ты тоже… Читаешь? — взглянул на парня Дима, улыбаясь, тот лишь мотнул головой, допивая свою бутылку пива. — В роли друга, который поддержит, — уголки губ дрогнулись в быстрой и улыбке, а после Новожилов куда-то незаметно ушёл. — Привет! — из неоткуда появился очень знакомый на лицо парень, и Фадеев не сразу вспомнил, что это тот самый темноволосый пацан из гаражей. Арсений вроде как… — Арс… Помнишь? — Даа… Привет, — бодро улыбнулся Дима, пожав руку парню, смотревшему на него игриво. — Ты у нас новый DJ? — Арсений облокотился локтём на высокий стол, на котором и лежали ди-джейские оборудования. — Всего на один вечер. — Я читаю вместе с Богомолом, — пояснил парень, и Дима кивнул, чувствуя себя неловко, ведь ответить то и нечего, он лишь немного краснел, что не было особо видно из-за тусклого освещения, покраснел, потому что Арсений, стоящий рядом, чуть ли не пожирал каким-то наглым и бесцеремонным взглядом, — Как настроение? — Да… — пожал плечами, опустив уголки губ. — Хорошо, вообще-то. — Вот и чудно. Увидимся позже, — улыбнулся игриво парень и ушёл в неизвестном направлении, оставив Диму с тяжёлым вздохом. Какой странный чувак. Всё началось примерно через минут десять, все стали за кулисы и потихоньку начали запускать людей. Фадеев оставался на своём новом месте и сказать честно, внутри всё разрывалось, рвалось, было готово взорваться от всех ощущений. Бабочки щекотали внизу живота, а грудь разрывали лучики солнца, которыми можно было бы осветить всю Самару. Он был в неистовом предвкушении, при этом чуть волновался, колени подрагивали. Он боялся облажаться, но так же старался держать себя в руках. После на сцену вышел Богомол, надевший на лицо бандану, и весело закричал в микрофон «Здарова, суки!» после объявил людей, который будут читать сегодня, Дима не переставал смотреть на зал, полный людей, и восхищаться всему этому, он буквально чувствовал всю энергию. Сердце упало в пятки, когда Богомол представил нового Ди-Джея, Дима даже подхватил ситуацию, театрально поклонившись, а после и вовсе готов был запеть сам, когда зал закричал и завеселился. Первым на сцену вышел какой-то незнакомый Диме чувак с гитарой, так сказать, разогрел толпу песенкой, смысл которой Фадеев так и не смог ухватить, но ему понравился голос и его манера пения. Вторым был тот самый Арсений, подмигнувший брюнету при выходе на сцену, у того ком в горле встал, но он лишь кивнул ему, отвернувшись. Он исполнил три трека своего авторства, толпа разгорячилась ещё сильнее. Первый трек был о богатой жизни в Америке, о тёлках и наркоте, и сказать честно, Диме не особо понравилось, даже не содержание, а скорее исполнение. Второй трек был уже совсм другим, атмосфера в клубе заметно поменялась. Арсений зачитал о любви, о том, как бывает хуево при расставании, а в середине вовсе запел. Третий трек почти ничем не отличался от первого, и Фадеев ушел в свои раздумья, так что две минуты пролетели очень быстро. И вот после уже вышел Богомол, Фадеев не видел такой оживлённой толпы даже в Питере, все кричали, веселились и прыгали, пока Богомол читал о богатой и красивой жизни, Фадеев даже почувствовал гордость внутри себя. Пускай это и был типичный рэп, но Дима смотрел на Макса в отдельном восхищение, слушая его голос, и чувствуя редкие мурашки по рукам и спине. — А сейчас мы, вместе с SlippaNeSpi, по которому, я уверен, вы скучали, исполним два, сукины дети, трека! — Дима усмехнулся, поняв, что Богомол всё-таки уломал Стаса на два трека. Толпа закричала, на сцену вышел Стас, напялив на себя нечто похожее на бандану Макса. — У-у-у! — издал он хриплый звук, и Фадеев готов поклясться, что девчонка стоявшая у сцены, лет шестнадцати, крикнула «Я хочу тебя, Слиппа!» От того даже смешно стало, и Дима ответил мысленно ей «Знала бы ты, что он по парням немного-много…» Конченков начал читать свой текст: «Эта сука любит кокаин Высокий отдых: я как на Альпах сын High fashion. Это Givenchy Florale Русские МС пьют Amore и меняют пол Я тут главный, этот снег, он весь мой Dope dealer, мой микс — это крэк, бой Помни, сын, я твой Бог. Кто-кто? Как Тиман снимаю клип себе сам среди гор» Парень читал достаточно долго, почти что летая по сцене, чувствуя себя очень уверенно, как дома, а после начал Богомол, не переставая улыбаться Стасу, Дима не видел этого из-за банданы, но знал, наблюдая за морщинками рядом с глазами. «Я не drug dilla, но трахаюсь с этим Кокаина полный стол, большие пакеты Ты знаешь, все мои люди ходят на фреши Люблю перпл хейс, курю каждый день Колумбийский кокаин я люблю вдвойне! Еще пиздюком сколотил себе богатство Толкая чертов какаин, где — то под Брайтон Позже переехал в солнечный Майями Каждый день ебал этих шлюшек под пальмой Кокос, кокос, они любят это! Плюс любят силу моего стоячего члена Я Люблю деньги, я люблю деньги Едем в кабриолетте, кидаем кэш на ветер Кокос, кокос, они любят это! Кокос, кокос, они любят это! (При этих строках толпа запрыгала ещё сильнее, подняв руки вверх, как показал это Богомол на сцене.) Плюс любят силу моего стоячего члена» Дальше заиграл второй трек, и первым начал Слиппа. «Мы ставим цели, забиваем хуй! Наши мечты бьются, как бойцы MMA Что дают, сына, то и жуй Неделя — это всего лишь день, день, день Сейчас я правдивей ваших кумиров Мы расскажем им сказки, обзовём это миром В погоне за сыром, у мышей — это жизнь Так что держись. В конце мы слетаем с обрыва! Хули „нет“, если „да“, оторву от себя целый кусок Он утонет в сетях, и мы будем смотреть — его жрет пустота Вы перепутали реальность с игрой, please don’t play with us, сына Они сами не знают, в чем же их роль, схема схожа, прямо как с коаксилом» Богомол подхватил почти тут же, ловя необъяснимый кайф от этого выступления. «Я среди героиновых двухэтажек на своих двоих И только они меня тащат Давай, расскажи нам за тяжесть жизни кварталов Когда видел ты то дерьмо лишь на экранах, папин сын! Дай мне самоцель, я взял на прицел! Хикки-коки-бэнг сделал выстрел Труп и пати-бэнк и самоцель — К-к-каждый трек — это Киммел!» Дима почувствовал, как пот течет с него градом, когда всё почти заканчивалось, оставался лишь один трек, в исполнение только Богомола. и свет в зале практически потух, лишь несколько прожекторов осталось. — Может включить свои телефон и посветить мне. Это будет сопливая песенка, которую я посвящаю человеку, шедшему сейчас со мной рядом, не смотря на то, какой я по жизни. Спасибо этому человеку. Начинаем, суки! У Фадеева перехватило дыхание, и он замер, когда встретился взглядом с голубыми глазами, и Богомол едва кивнул, улыбнувшись, начал читать, что в горле у Фадеева пересохло, а дышать стало почти невозможно. «Тают, тают в голове мысли. В этой серости города ярче лишь мы… Быстрый выстрел, mon amour низко. Попадает прямо в сердце, мы рискуем. Это не может быть, что это может быть. Я знаю, выход какой-то ведь должен быть. И наши планы поплыли парами. Стали мы с тобой паранормальными. По глазам все прочитали мы, Собрали по слогам мы до глубины. Планы поплыли парами. Стали мы с тобой паранормальными. По глазам все прочитали мы, Собрали по слогам мы до глубины. Наши планы поплыли парами. Стали мы с тобой паранормальными. Так приятно заполнялась пустота. Как рваный бит города бился в такт. Шапки жужжат, ты мой маяк. И в реальности нереальности Стало больше стимула счастье обрести.» Всё закончилось, а перед глазами весь мир поплыл. Фадеев кивнул Богомолу и быстренько удрал со сцены, поняв, как болит и кружится голова, а сердце бешено бьётся от услышанной песни, кажется, его сейчас разорвёт от чувств. Дима, выбравшись в коридор, где освещение не самое лучшее, чувствует лёгкое головокружение и то, как нечто жидкое и горячее медленно стекает по переносице, попадает на губы, а после мелкими каплями приземляется на пол. Парень проводит тыльной стороной ладони по носу, а после смотрит на неё, видя алую кровь. Ну вот, у тебя опять кровь из носа, а тебе говорили бросать курить. Фадеев оглядывается, надеясь увидеть дверцу с табличкой «Туалет», но видит лишь тусклые жёлтые стены коридора, три деревянный двери, две из которых вход в гримерку и в сам клубный зал. Также теперь он видит и Арса, выходящего из гримерной, тут же к нему подлетает, закрыв ноздри ладонью. — Димон? Ты в порядке? — видит бледное лицо и волнующийся взгляд. — Не знаешь, где тут туалет? — спрашивает немного невнятно, говоря в нос. — А че с тобой? — Фадеев не говорит, лишь показывает свой кровоточащий нос, убирая руку от лица, и Арсений быстро кивает, хватая парня рукой за плечо и двигаясь теперь в незнакомом для брюнета направлении. Уже через минуту они оказываются в довольно тесном клубном туалете, где Фадеев смог спокойно умыться и отсидеться, пока пройдёт головокружение. Он так же почувствовал лёгкую тошноту, подошедшую к горлу, и тогда парень и вспомнил, что толком не ел уже последние два дня. Глупо было списывать кровь из носа на это, да и особо он не голодал, так, сидя на стуле, стоявшем возле раковины, как для него, Дима сделал вывод, что обязательно бросит грубую и вредную привычку курения. — Ну ты как? — пришёл ушедший пять минут назад Арс, и брюнет просто кивнул вместо слов, взглянув благодарно. Тот протянул парню бутылку воды и полотенце, и на это Дима сказал хриплое и тихое «Спасибо», как раз начиная ощущать сухость в горле. — Часто у тебя кровь из носа? — скрестили руки на на груди, облокотивший на стену, и выглядел, скажем, так… как мамочка, ругающая своё дитяте, пускай они с Арсением едва знакомы. — Бывает иногда. Дима медленно поднялся на ноги, ещё раз взглянул в зеркало и решил покинуть туалет, но его вдруг довольно аккуратно схватили за локоть. У Фадеева была глупая привычка с самого детства, когда отец его случайно испугал, вздрагивать от прикосновений. Это было неловко и случайно, но Дима вздрогнул, чуть поддался краски на щеках, и вопросительно взглянул в серые глаза высокого парня, который в свою очень немного отпустил руку Димы, но при этом зачем-то протянулся к нему. К губам, если говорить с точностью, но брюнет вовремя увернулся. — Ты чего?! — Прости, я думал ты… — тот сделал удивленные лицо, а после немного хмурое. — Думал, что ты один из… нас. — Нас? — изогнут бровь, и сердце забилось в ритме. Он понял, почти сразу, что за « один из нас». — Оу, я… Мне надо, там ждут, я… Пока, короче… Фадеев, подняв ладони на уровне лица, тут же вихрем выскочил из туалета, подальше от этой неловкой ситуации. Воздуха стало так мало, что лёгкие точно уже болели. Дима вернулся быстрым шагом в коридор, встав рядом с дверью в гримерке, и облокотился руками о стену, драматично прильнув к ней, холодненькой, лбом. Глубоко задышал, повторяя себе, что стоит успокоится, иначе это может закончится очередной панический атакой. Один из нас. Слова не вылезали из головы, и парень был даже возмущен… Он никогда, а особенно последняя время, не любил, когда такие понятия, относившиеся к ЛГБТ, да и не только, делят на всякие «Мы», «Вы», ведь люди, есть люди, все одинаковы и равноценны. — Блядство, — выдохнул Дима, прикрывая веки. Брюнет постарался придти в себя, собраться с мыслями, и, набрав в лёгкие воздуха, отпер дверь в гримерную, где, как сказал Макс, должны отмечать удавшийся концерт. Фадеев отпер дверь и замер, увидев очень интересную картину, от которой, более того, сердце пропустило удар. Все, кто выступал, и также их друзья, уже во всю пили тут, веселясь и слушая громкую музыку. Но Дима застыл в дверях не из-за этого, а из-за его уже поддатых друзей и его пьяного парня, вставших в строй и сложивших на плечи друг друга руки. Они задорно и громко, все трое, читали какой-то трек, бывавший в трендах летом. Дима поднял брови, увидев подобную сцену, они выглядели, как настоящие друзья, ей богу, и брюнет улыбнулся. Наверное, они просто слишком пьяные, но видеть их вместе, ещё и поющих, просто блаженство. Пел тот же Игорь своим бархатным голосом, и Дима подумал о том, что у него очень даже неплохо получается. Трек кончился, и парни, которым теперь все весело хлопали, разошлись. Богомол тут же подлетел к Диме, теперь стоявшему возле стола с напитками и закусками. — Ты куда пропал? Что случилось? Русоволосый слегка покачивался, но улыбка не слезала с его губ, и он положил руку на плечо парня, смотря сияющим взглядом, Фадеев решил не портить его настроение своими проблемами. — Нехорошо стало, сейчас всё отлично, — повёл плечом, взглянув с лёгкостью. Максим кивнул, а после вдруг приблизился губами к уху парня, шепнув негромкое «Давай свалим отсюда?», и Фадеев согласился, на прощание сказав друзьям пару слов. Парни пошли в сторону их домов, которые находились в квартале друг от друга. Брюнету на трезвую голову было очень забавно смотреть на пьяного Максима, ведь таким он видит его, вроде как, впервые. Парень постоянно шёл танцующей походкой, не переставал болтать о концерте, о Лаврове и Стасе, и о том, как Дима понравился ему в роли DJ. Иногда он нёс ту ещё чушь, от которой становилось очень смешно. Ну, например… — А знаешь, — начинает Голышев, перепрыгивая лужу. Ну не может человек идти нормально, как Дима, засунувший руки в карманы и наблюдающий за своим пьяным парнем с улыбкой. — Скоро всё будет за-еби-сь! — русоволосый подскочил к Фадееву, и, взяв его за руку и сомкнув их пальцы в замок, продолжил: — Скоро всё будет хорошо… — И почему же? — Закончим школу, съебёмся в Майами, где будет только солнце, пальмы… Будем заниматься любимыми делами. Я — читать рэп, а ты будешь моим личным оператором, — довольно проговорил голубоглазый, подняв голову и смотря в чёрное ночное небо. — Ха-ха, — смеялся Фадеев, — А жить мы на что будем? На какие шиши поедем туда, м? — Это уже моя забота... Сказал так серьёзно, что Дима даже подумал, что планы весьма реальны, и тот шагнул вперёд, опустив их руки, только теперь притих, смотря себе под ноги. Дима немного нахмурился, продолжая идти. Больше никто не промолвил ни словечка, слушая приятную тишину ночной Самары, наслаждаясь удачным вечером. He is a sucker with a gun. I know you told me I should stay away. I know you said he’s just a dog astray. He is a bad boy with a tainted heart And even I know this ain’t smart. But Mama I’m in love with a criminal And this type of love isn’t rational, It’s physical, Mama, please don’t cry, I will be alright, All reason aside I just can’t deny, Love the guy. * ___________________________ *Я знаю, что ты сказала мне держаться от него подальше, Я знаю, ты сказала, что он словно заблудший пёс. Он — плохой мальчик с испорченным сердцем, И даже я знаю, что это глупо… Но мама я люблю бандита, И этот тип любви нерационален, это что-то физическое, Мама, пожалуйста, не плачь, всё будет в порядке, Плевать на всё, ничего не могу поделать, Я люблю этого парня.