Тодороки.

Изуку испуганно отступила назад, продолжая прижимать руки к груди в защитном жесте. Сердце тревожно трепетало в груди и казалось, вот-вот вырвется наружу. Тело немело, отказываясь подчиняться и слушаться. Энджи уже избавился от пиджака и стал быстрыми и уверенными движениями расстёгивать маленькие пуговицы рубашки. Тодороки отвернулась, краснея и закрывая лицо руками. Она слышала только громкий стук собственного сердца и ничего больше, во рту стало сухо. Она боялась этой секунды, в глубине души знала, что супружеских обязанностей ей не избежать, что близость с мужем будет непременно, раз он хочет детей. Но трусила и отгоняла все мысли прочь, не желая думать об этом. А теперь реальность наплывала на неё и давила, разбивая иллюзии вдребезги. Она наивно полагала, что ко всему готова, что куда сильнее, а на деле страх и слабость взяли вверх. — Ты девственница? — он спросил прямо. А у Изуку подогнулись колени и она, не в силах выдавить ни слова, просто кивнула, продолжая прижимать руки к раскрасневшемуся лицу и чувствуя, как увлажняются глаза. — Ты ведь уже взрослая и тебе не надо объяснять, что такое секс? — вновь прозвучал голос мужа. Изуку всхлипнула, сжавшись. Боже, она не может, просто не может… Почему она не убежала? Почему не попросила Кац-чана помочь? Разве бы это помогло? Был ли кто-то, способный это предотвратить? Почему сейчас любая абсурдная идея кажется правильной и имевшей хоть какие-то шансы? И что ей делать сейчас? Она не хочет этой близости, ей стыдно обнажаться перед Старателем, горько от мысли, что он будет касаться её... — Изуку, — в голосе Старателя начало проскальзывать лёгкое раздражение. — Если ты не будешь сопротивляться, то я не сделаю тебе больно. Она испуганно взглянула на него. Энджи уговаривает её? Или ей только кажется? Можно было бы это воспринимать как заботу от такого страшного человека? Мужчина расстёгивал уже манжеты. Изуку лишь нервно сглотнула, скользнув опасливым взглядом по обнажившейся груди. Он такой большой, а в его силах раздавить её как букашку. Впервые Изуку почувствовала силу, которой был наделён её муж. Без причуды и прочего. Просто как мужчина, имеющий превосходство в физическом различии, как человек, способный подчинять себе одним взглядом. Сильный и непреклонный. Что она может против него сделать? Впервые в жизни Изуку почувствовала себя такой маленькой и беспомощной перед кем-то. — Может, не сегодня, — она вновь отступила дальше, боясь на него смотреть. — Я не… Изуку замолчала резко, просто подавившись словами, потому что Старатель оказался перед ней, резко дёргая лиф платья. Изуку лишь услышала, как затрещали нитки на швах; почувствовала, как ткань резко натянулась, вдавливаясь в кожу и её грудь обнажилась, а рукава сползли с плеч. Тодороки вскрикнула, прикрывая грудь руками и отворачиваясь. Жуткий стыд и страх сковали её тело. Она слегка склонилась, словно могла спрятаться от него, по щекам побежали слёзы. Это было слишком неожиданно и подло... Она и представить себе не могла, что он может так сделать! — Я не намерен всю ночь тратить на разговоры, — резко сказал Старатель, скидывая рубашку. — Ты можешь сопротивляться, визжать, делать всё, что хочешь, но сегодня я сделаю тебя своей женой. Стены этой комнаты звукоизолированы, так что тебя никто не услышит. Изуку сглотнула, мысли лихорадочно носились в голове. Что ей делать? Что делать? Она не сможет покорно следовать его слову, любое его прикосновение вызовет в ней неприятные ощущения, особенно после такой грубости. Она не сможет не сопротивляться. Но и царапаться и кусаться тоже не будет. Изуку всего лишь хотела, чтобы он дал ей больше времени, чтобы она привыкла к новому дому, к новой жизни, к нему. Он ведь чужой для неё человек. Герой, которым она восхищалась. Восхищалась... Энджи резко развернул её лицом к себе, заставляя смотреть в глаза. — Я же вас возненавижу, — у неё по щекам текли слёзы. — Моя первая жена тоже не питала ко мне любви, — скривился герой. Это поразило Изуку. То есть, мать Шото не любила своего мужа? Неужели её тоже принудили к замужеству? Она не успела ничего даже обдумать толком, как оказалась на кровати. Тодороки приподнялась на локтях, прижимая к себе колени, пытаясь отползти, но путаясь в пышной юбке. Назад пути не будет, он ведь не позволит ей сбежать. Энджи больше ничего не говорил, просто молча стал расстёгивать брюки. У Изуку тело затряслось от паники и она, тихо всхлипнув, отвернулась, перекатываясь на бок, руками прикрывая грудь и поджимая под себя ноги. Она крепко зажмурилась, чтобы ничего не видеть. А сердце болезненно давило на грудь, чувство несправедливости охватило Изуку. Она ведь не хотела становиться его женой, не стремилась понравиться. Изуку хотела жить своими мечтами, стремиться к собственным целям. А он всё разрушил! Внизу живота что-то сворачивалось и скручивалось. Ей всё равно этого не избежать. Изуку лишь вскрикнула, а потом всхлипнула, когда её крепко схватили за лодыжку и подтянули к краю кровати, избавляя от пышной юбки. — Вы ведь герой, — голос её дрожал. — Вы не можете заставлять меня или брать силой… — Я твой муж, — отчеканил Энджи, стягивая с неё остатки платья. Изуку вся затряслась, чувствуя твёрдую хватку на её ногах. Он скользнул от лодыжек вверх, раздвигая её ноги, оглаживая внутренние стороны бёдер. — Вы ведь не… — она посмотрела на него и слова застряли у неё в горле. Энджи был обнажён полностью и её взгляд был прикован к его твёрдому, и казавшемуся таким огромным, члену. А на ней были какие-то дурацкие белые чулки, местами порванные и уже имеющие несколько затяжек, и кружевные трусики. Это всё, что осталось на ней из одежды. И, кажется, к волосам ещё была прикреплена фата, но причёска сбилась и съехала набок. Изуку подняла испуганные глаза на мужа, встретившись с его тёмным и пугающим взглядом. Почему только сейчас она подумала о том, что в момент брачной церемонии он не целовал её? Он вообще не целовал её ни разу и, похоже, не стремился это делать. Она нервно выдохнула, когда его широкая рука легла на её грудь, сдавливая. Изуку покраснела, отворачиваясь, инстинктивно сводя ноги вместе. Тодороки услышала, как он хмыкнул и как-то обречённо закрыла глаза, пытаясь расслабиться. Но тело было напряжено до предела и каждое его прикосновение словно обжигало кожу. Изуку не могла остановить слёз, дрожь в теле и этого неприятного, совсем чужого и незнакомого чувства, какого-то тёмного, режущего изнутри, к её мужу. Его пальцы несильно сжали её сосок и она дрогнула, давясь воздухом. Пусть он сделает это быстро. Изуку нервно вцепилась в светлое покрывало, чувствуя, как вторая рука мужа оглаживает её живот. Непроизвольно, под его огненными пальцами, она втянула живот в себя, словно желая избежать этих прикосновений. Почему он медлит? Почему не сделает всё быстро? Изуку всхлипнула, зажимая рот руками, когда он быстрым движением просто разорвал её трусики, оставляя только белые порванные чулки на ногах. Точно, не имеет значения будет она тихой или громкой. Её муж ведь сказал, что за пределы этой комнаты не просочится ни один звук. И от этого было просто жутко. Зачем ему такая комната? Тодороки приподнялась, желая отползти, быть как можно дальше от него, стараясь не думать о том, что на ней практически нет одежды, что её муж тоже обнажён. Её мысли пытались лихорадочно цепляться за что угодно, но соскальзывали, возвращая в угнетающую реальность. Изуку прикусила губу, когда он повторно раздвинул её ноги шире, умещаясь между них. Она почувствовала, как горячий и влажный член коснулся её бедра и задрожала. Ни то от страха, ни то от волнения, ни то от неизбежности. — Ты сделала правильный выбор, — одобрил Старатель её покорность, поглаживая зелёные волосы. Изуку не смогла сдержаться, крик боли и отчаянья сорвался с её губ. Энджи вошёл резко и быстро, от чего острая боль пронзила её вдоль самого позвоночника, растекаясь по всему телу. Он был в ней, Изуку чувствовала, как его огромный член распирает её изнутри, неприятно давит. — Хватит, — взмолилась Изуку. — Пожалуйста, хватит... Тодороки всхлипнула, прикусив губу до крови. Энджи стал двигаться в ней, довольно быстро и резко, каждый его толчок отдавался болью в копчике. — Мне больно, — Изуку упёрлась руками ему в грудь, всё размывалось от слёз. — Я не могу. Но он её словно не слышал, наращивал темп, входя сильнее и резче, словно не обращая внимания на её слова. Тодороки всхлипнула, выгнулась и ногтями прошлась по левой стороне его лица. Изуку хотела всё прекратить. Немедленно! Ей было противно ощущать его в себе, его толчки в ней были болезненными и неприятными, а хуже всего то, что он даже не слышал её! Она услышала, как Старатель недовольно зашипел и пугливо сжалась. Изуку лишь вскрикнула, когда её руки болезненно сжали в запястьях, фиксируя над головой. Словно огнём их обожгло и Изуку тихо заскулила от боли. Её муж продолжал двигаться в ней, только в этот раз как-то остервенело, словно с особой жестокостью. Тодороки тихо плакала, изредка всхлипывая и кусала прокушенную губу, то и дело ощущая во рту противный металлический привкус. И когда он резко замер, Изуку не смогла сдержать расслабленного стона. Потому что болезненное проникновение закончилось. А в следующую минуту её словно огнём обожгло изнутри. Изуку всхлипнула, задёргавшись, заёрзав неуклюже ногами, но так и не смогла выползти из под мужа, пока он её не отпустил. Тодороки не стала ничего говорить, укуталась в тонкое одеяло и, соскочив с кровати, выскочила за первую попавшуюся дверь. Изуку всхлипнула, оказавшись в темноте и, съехала по двери вниз, продолжая держаться за холодную ручку, несмотря на то, что в темноте умудрилась закрыться. Она всхлипнула ещё раз и тихо заплакала, не в силах сдержать себя. Низ живота продолжал гореть изнутри, каждое неаккуратное движение отдавалось болью в теле, запястья неприятно покалывали. Она просидела так недолго и поняв, что за ней никто не идёт, привстала, пошарив по стенке, пока не нашла включатель и щёлкнув его, сперва зажмурилась, а когда глаза привыкли к свету, поняла, что находится в ванной комнате. К счастью, не в коридоре. Изуку бы не хотела, чтобы её видели в таком состоянии. Тодороки осмотрела свои руки, запястья имели красные полосы, словно обожжённые. Не мог же он использовать на ней свою причуду? Изуку неуклюже развернула одеяло, сперва осматривая слегка покрасневший живот, но он выглядел лучше, чем запястья. Кожа была хоть и красной, но такой, какой обычно бывает, если пересидеть в горячей воде. Её взгляд скользнул ниже, на окровавленные бёдра, на сперму, стекающую по ногам и Изуку просто затрясло. Из груди рвались рыдания, но Изуку давила их. Она снова закуталась в одеяло, зажмурившись и прижавшись боком к двери, закрыла глаза. Свет она не стала выключать, темнота стала её пугать, чего не было ранее. Изуку не заметила, как уснула, привалившись к двери.