Тодороки.

Изуку вышла из душа, вытирая влажные волосы. Она хотела стереть с себя все эти волнительные ощущения, забыть прикосновения Шото. Так будет правильно. Но даже вода не остудила жара её тела. Стоило ей подумать о том, что было между ними, как поднималась новая волна, а сердце учащённо билось в груди. Это нужно прекращать, не позволять выходить за рамки дозволенного. Она замужняя женщина и это должно быть приоритетом. Изуку замерла на месте, стоило ей только выйти из ванной комнаты. На кровати сидел её муж, его пиджак лежал рядом. Тодороки задрожала от прожигающего взгляда, который он на неё направил. — Нашлялась? — вопрос был слишком резким и грубым. Изуку проглотила ком в горле, но не нашла, что ему ответить. — Давал ли я тебе разрешение, Изуку, — Энджи поднялся, медленно двинувшись в её сторону, — покидать дом? — Я хотела к маме… — Но ты не была у матери, — голос был рычащий и грубый. — Юичи уже наказан за то, что позволил тебе вот так уйти на ночь глядя. Тодороки шокировано посмотрела на мужа. Что он сделал со своим сыном? Какое наказание мог получить Юичи? Рэйден ведь ничего не говорил… не потому ли, что и сам не знал? — Так где ты была? — вкрадчиво спросил Старатель, остановившись перед ней. — Я была у отца, — она посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь быть храброй и не бояться. — Я показала Всемогущему письмо и… Изуку даже не успела вскрикнуть, пощёчина была сильной и резкой. Она не устояла на ногах и рухнула к его ногам, прикусывая язык. Изуку поднесла руку ко рту, подрагивающими пальцами стирая кровь. — Я тебе не разрешал, — Энджи начинал полыхать огнём. — Маленькая сучка, что ты о себе возомнила? — Он мой отец, я хотела с ним поговорить, — у неё по щекам потекли слёзы. — Как же не вовремя, — раздражённо проговорил Старатель, хватая её за локоть и ставя на ноги. Он потащил её к кровати. Изуку лишь охнула, когда он толкнул её на кровать. Она упала лицом вперёд, выставив перед собой руки. Нервно сглотнув, Тодороки обернулась, просто немея. — Ты заслуживаешь порки, — Энджи вытащил ремень из брюк. — Чтобы в следующий раз даже не подумала о том, чтобы куда-то идти без моего разрешения. Изуку задрожала всем телом. — Не надо, пожалуйста, — голос стал вмиг тихим, непослушным. Энджи резко сдёрнул с неё пижамные штаны, оголяя ягодицы и замахнулся. Изуку вскрикнула, выгибаясь, когда хлёсткий удар прошёлся по ягодицам. Она тут же уткнулась в кровать лицом, заскулив от боли. — Ты должна быть послушной, Изуку, — очередной удар пришёлся чуть ниже, заставляя её рыдать и кричать одновременно. Сильные и хлёсткие удары осыпали её ягодицы, ноги, спину. Изуку заходилась в рыданиях, горло почти сорвало от вскриков. Казалось, что в некоторых местах сильные удары прорвали кожу. — Пожалуйста, хватит, я больше не буду, — рыдала Тодороки, тихо всхлипывая. — Я больше не уйду из дома без разрешения. Я буду слушаться. Энджи лишь сильнее стискивал зубы, замахиваясь сильнее, стремясь ударить больнее. Чтобы навсегда вбить в глупую девчонку послушание. Он не контролировал себя. Гнев полностью завладел им. Он мечтал морально уничтожить Тошинори, когда рассказал бы ему о его дочке, о том, какой она бывает в постели. Он бы добил его ребёнком. Внуком, в которого он бы вбил ненависть к деду, который бы перенял его силу и мощь. А эта сучка всё испортила, вырвала один из главных козырей у него из рук. И он не мог стерпеть. Не мог простить. Старатель замер. Тяжело дыша, смотря на капли крови, стекающие по бледной коже его жены. Внутри бушевало пламя. Он хотел её сжечь, опалить, заставить жалобно скулить у его ног. Чтобы она всегда была подле, чтобы не смела ничего предпринимать без его ведома. Он был слишком добр к ней и терпелив. Даже предыдущая жена знала своё место, хотя она принесла куда как больше пользы, чем эта маленькая дрянь! В ней кипели чёртовы отцовские гены! И он выбьет их из неё, выбьет всю дурь. Тодороки захныкала, когда Энджи приподнял её бёдра и вошёл резко, до упора. Она задохнулась, выгнулась, полосы оставленные ремнём жгло от соприкосновения с телом мужа. — Не надо, — плакала Изуку. — Пожалуйста. Но Энджи не слушал, яростно и болезненно вколачиваясь в дрожащее тело жены, намеренно стремясь причинить как можно больше боли. Пальцы Старателя впивались в её кожу, обещая оставить синяки. Изуку плакала и цеплялась за покрывала, пытаясь приглушить рыдания. Но было больно. Так больно ещё не было ни разу. — Ты будешь послушной, Изуку, — он схватил её за волосы, потянув назад, заставляя, зашипев от боли, выгнуться. — Буду, — слёзно обещала Тодороки, лишь бы это поскорее закончилось. И когда он кончил в неё, внутри словно обдало всё разом. Изуку заплакала, перевернувшись набок и прижимая колени к груди, обняла их, даже не смотря на мужа. Болело всё, как внутри, так и снаружи. Старатель был ужасен. Она не думала, что может разозлить его до такой степени. Она не думала, что он будет так её истязать. Ещё никогда в своей жизни Изуку никого так сильно не ненавидела. — Поговорим потом, — его пальцы зарылись в её волосы, медленно перебирая. — Из комнаты тебе запрещено выходить. За нарушение, будешь наказана ещё жестче. Поняла? Изуку послушно закивала головой, кусая губы. Старатель поднялся, направившись в душ. Эту ночь она не могла спать. Тодороки не могла лежать на спине, покрывала были в крови, одеяло тоже. Он не дал и не позволил ей обработать раны, сказав, что это часть её наказания. Ночь была просто отвратительной. Утром же она наконец смогла забыться сном. Коротким и беспокойным. А разбудил её муж, просто потрясся за плечо. Изуку посмотрела на него сонными обеспокоенным глазами, пытаясь быть готовой к чему угодно. Кричи не кричи, а её никто не услышит. — Теперь мы будем уделять супружеским обязанностям больше времени, — сказал Старатель, помогая Изуку приподняться. — Может быть попозже? — с надеждой спросила Тодороки, отворачиваясь и не смотря на мужа. Она не была готова. Она никогда не сможет быть готова… Не после того, что он сделал. — Тебе будет удобней так, — он помог ей сесть на него сверху. И Изуку ужасно смутила вся эта ситуация. Внутри всё было надломлено и болело, некоторые раны при неловких движениях начинали кровоточить. Она не хотела никакой близости с мужем. Но боялась отказать. — Ты моя жена, Изуку, — напомнил он ей, опуская её бёдра вниз. Изуку всхлипнула, зажмурившись от того, что член мужа вновь оказался в ней. Она упёрлась ладонями ему в грудь и жмурилась до белых мушек перед глазами. Он двигал её бёдрами, то приподнимая, то насаживая на себя. А Изуку всхлипывала и сжималась. Внутри всё ещё болело, его движения были тугими и неприятными. Было так нестерпимо больно. Она его ненавидела. Презирала и ненавидела, но боялась сказать об этом в открытую. Боялась ещё более худших последствий. А он словно и не видел, что мучил её. Или ему нравилось? Тодороки старалась терпеть всё молча, кусая губы и не открывая глаз. Ровно до того момента, пока не почувствовала сперму в себе, обессиленно упав ему на грудь. Хотелось рыдать. Но она даст волю чувствам, как только Старатель уедет на работу. Энджи встал и, подхватив жену на руки, унёс в ванную комнату. Изуку хныкала и слабо упиралась, когда он обмывал её тёплой водой. Раны щипало и жгло, но сил для сопротивления не было. Позже он укутал её в полотенце и отнёс на кровать. Тодороки легла на живот, прячась под испачканным одеялом. Она лишь вздрогнула, когда он откинул одеяло и мысленно взмолилась, что за утро больше не надо будет исполнять никаких обязанностей. Изуку дёрнулась от боли. — Потерпи, — приказал Энджи, обрабатывая её раны. — Заживать будет долго, но мне не нужно, чтобы произошло заражение. Тодороки только тихо поскуливала от боли, кусая уголок подушки. Она понимала, что это к лучшему, но хотелось, чтобы боль исчезла совсем. Моментально. Когда он закончил, она смогла выдохнуть облегчённо и благодарно закрыла глаза, когда он накрыл её сверху одеялом. Конечно, ткань неприятно липла к коже, создавая дискомфорт, но это лучше, чем лежать полностью обнажённой. — Из комнаты ни ногой, — напомнил ей муж. — Телефон я у тебя тоже заберу. А пока у тебя есть время, подумай над своим поведением. Изуку мысленно выругалась, но смолчала. Он отобрал у неё общение, любое. Хотя вряд ли в таком состоянии она самостоятельно сможет передвигаться по дому. Да и говорить ни с кем абсолютно не хотелось. Спрятаться от всего мира. Стать невидимкой. — Ты голодна? — Нет, — дрожащим голосом ответила Изуку. Её бы сейчас вырвало от любой еды.