Башня

* * * Артефакторная Запертой Башни * * * Аккуратно, опасаясь ошибиться в написании, Гарри чертил на поверхности ритуального стола руну Силы собственной кровью. Темно-багровая жидкость, повинуясь воле мага — что стоило Поттеру просто невообразимого напряжения — не растекалась, а ровно и четко складывалась в древнюю клинопись. Темная, сделанная из какого-то неизвестного юноше камня, поверхность стола начала чуть ощутимо остывать, превращая свежую кровь в переливающиеся ледяные кристаллы. А руку заклинателя поток силы заставлял нагреваться, вбирая Ману из собственной крови. Кровавый след, блестевший в ярких, преломленных старым кристаллом, лучах полуденного солнца, все больше и больше истончался, вслед за негромким речитативом древней молитвы, читаемой гриффиндорцем: — Шамаш, когда ты восходишь Над Великой Горой, Когда ты восходишь Над Горою Смерти, Над Великой Горой, Когда ты выходишь, Из Дуль-Куга, Дома Судьбы, Когда ты восходишь Над фундаментом неба, Там, где небо с землёю Слиты в одно, Великие боги спешат Услышать твой суд... Слова, покрытые пылью, звучат под сводами старой Башни, слова, которые уже много тысячелетий не звучали под равнодушно-синим небом. Слова, восхваляющие ушедших Богов. Под яркими солнечными лучами, впитывающимися в кристаллы крови, тело юноши поглощает все больше и больше Маны, заставляя бледно-золотистую кожу слегка светиться от переполняющей юношу силы. Но он, не обманываясь этим ложным ощущением всевластья, продолжает читать слова, которые сами собой складываются в непривычную и почти позабытую речь на священном шумерском: — Шамаш, суд небес и земли, Господин преисподних и горних, Светоч богов, Водитель людей, Разгоняющий сумрак, Зажигающий светы, Разрушитель оков, Воскреситель людей. Он все говорит и говорит, поглощая Ману — Ману солнца и собственной крови, Ману, которую он сможет преобразовать в магию. И тогда... На столе уже лежало выбранное из запасов Ровены простое золотое кольцо, чтобы создать из него первый накопитель Маны. Как рассказывала Книга, золото — один из лучших накопителей «божественной Маны», той, что он получает из солнечного света, посвященного Шамашу. Пока это был единственный способ для него — ни из воды, ни из воздуха, ни из магических предметов он ещё не мог получиться нужное количество силы. Да и, в принципе, и из солнца он мог ее доставать только пользуясь универсальным проводником — собственной свежей кровью, соединенной для большей проводимости в руну Силы. -И пускай Ануннаки, Великие боги, Вместе с Шамашем благо О тебе нарекут,— закончил Гарри, резко опуская горячую ладонь на рассыпавшиеся кристаллики крови, впитывая из них последние капли Маны. Почувствовав еще одну вспышку жара, прокатившуюся по всему телу, Гарри удовлетворенно кивнул, искренне поблагодарив древнего Бога Солнца за помощь. Его и всех остальных Ануннаков, упомянутых в этой молитве. Сила медленно пульсировала, передвигалась по телу юноши, сцепляясь в узлы в трех местах ауры, рождая странное и все еще непривычное шевеление — в голове, в груди и солнечном сплетении. Так же достаточно сильно пульсировали длинные отростки ауры, появляющиеся после любых заклятий, расположенные на пальцах и напоминающие Гарри когти. Он подозревал, что именно ими и творили свои заклинания древние маги, но сам пробовать еще не решался — слишком уж подробно и образно описывались последствия неправильных действий мага в тайной Книге. Но постепенно сила успокаивалась, укладываясь внутри юноши теплым, слегка покалывающим облаком — исчезли «когти», перестали шевелиться «узлы сил», и юноша облегченно вздохнул — сегодня все прошло идеально и он может приступать к следующему шагу — созданию кольца-накопителя. Он не решился использовать для первого артефакта кольца с драгоценными и полудрагоценными камнями — несмотря на то, что те поглощают гораздо большее количество Маны. Во-первых, это было намного сложнее, а во-вторых, был огромный риск не просто потерять камень, но и случайно призвать Духа Камня — древнего стихийного демона, способного насылать порчи и болезни, а Гарри очень сомневался в том, что сумеет справиться с даже таким слабеньким демоном. На черный стол Поттер, решив не откладывать создание накопителя на потом, положил светлую льняную ткань, когда-то бывшую одним из платьев Ровены. Светло-бежевая, чистая, она отлично подходила для того, чтобы сохранять солнечную Ману, когда гриффиндорец начнет простейший ритуал Творения. Ритуалы Творения — это магия, способная создавать псевдоразумные сущности, вроде той, что по записям Ровены, охраняет его Башню. Накопитель, по сути, это такое же живое существо, ибо способностью поглощать и накапливать магию наделены лишь живые существа, а имеющие хотя бы зачатки разума получают из мира Ману в два раза больше, чем неразумные. Наверное, именно поэтому в волшебных посохах и палочках используют частички волшебных существ, а не обычных животных, тоже обладающих частичками «божественной Маны». Судя по книгам шумеров, способностями поглощать Ману наделены даже магглы — другое дело, что те не способны ее использовать, так как в и ауре нет нужных органов. Так что Гарри крайне нервно готовился к ритуалу, призванному наделить мертвый металл кольца зачатками разума и приспособить получившееся существо к постоянному поглощению магии из окружающей среды. Четыре угла бежевого платка он придавил несколькими неровными камнями, найденными в шкафах. На одном углу, олицетворяя собой Север и Воду, лежал темно-синий необработанный сапфир, на втором, как Восток и Ветер, располагался мутно-белый алмаз, третий угол — прямо напротив алмаза — украшал изумруд, как символ Запада и самой Земли, а Юг и Огонь Гарри представил небольшим кристаллом рубина, выковырянным из старинного кольца-печатки. Аккуратно обмакнув тонкую кисточку в приготовленную заранее смесь вина и крови, юноша медленно соединил четыре камня — опоры сил, призванные не выпустить свободную Ману из места Творения. Затем в получившийся ромб он вписал четыре окружности, касающиеся друг друга боками. Они получились практически идеальными — готовясь к ритуалу, Гарри не раз тренировался в написании нужных символов, понимая, что здесь нет места ошибкам. В каждый круг привычно легли руны из клинописи шумерских магов — Силы, начертанную с именем Мардука, Власти, созданную во имя Энлиля, Жизни, что сходня с именем Иштар и Угасания, вечного спутника Жизни — как молитва Нергалу. Затем свободный центр заполнила небольшая пентаграмма, на которую и легло кольцо. Это кольцо было совсем простым — небольшая лента желтого металла, слегка украшенная филигранным изображением цепочки, обвивающей его. Именно эта простота и привлекла внимание мага — для первого созданного артефакта, мальчишка, далеко не идеально разбирающийся в арифмантике и нумерологии, хотел выбрать самое простое для расчетов. Да и шансов что-нибудь призвать или оживить было очень и очень мало. Сегодня был один из трех дней в этом месяце, пригодных для создания сильного накопителя из простого золота, и Поттер не собирался терять время даром. Он медленно поднял руки, сосредотачиваясь на ощущениях тепла, стекающего с пальцев, удлиняющих их, создавая в его сознании полупрозрачны когти, олицетворяющие течение собственной Маны. И они появились — медленно, с трудом, но проявились в магическом видении. Следуя советам Книги, он простер правую руку над кольцом, стараясь, чтобы оно оказалось прямо под центром ладони, а левой начал чертить Эмблемы Четырех Богов, призываемых им на помощь. — Мардук Великий, Убийца Черной Тиамат, Дай мне в руки твой Топор!— Хрипло проговорил Гарри, указывая созданной Эмблеме отца богов на верхний круг, призывая Силу войти в кольцо. Символ, как и ограненный рубин, послушный воле мага медленно, словно огонь, запылал багровыми искрами. — Энлиль, Владыка Судеб, Назови меня свом именем! Второй символ, тот, что располагался на стороне Запада, начал вместе с изумрудом медленно переливаться темно-зелеными огнями болот. — Иштар, царица людей, Жизнь изреки мне! Послушная полупрозрачным когтям, возникла и опустилась в предназначенный ей круг на ткани Эмблема Иштар-Инанны. Мерно засиял символ бледно-голубым цветом, мерцая в солнечных лучах, льющихся из окон. — Ирригалл, Беспощадный Владыка, Подари свое дыхание! Последней начала сиять темно-синими, практически черными, отблесками Эмблема Владыки Мертвых. Когда все эмблемы отдали свою силу, Гарри продолжил ритуал, нараспев читая строки Творения, написанные Апсу — творцом всего сущего. — Апсу первородный, всесотворитель, Праматерь Тиамат, что все породила, Воды свои воедино мешали... Его тело трясло. Он практически не слышал самого себя, чувствуя лишь все усиливающуюся дрожь, когда из его рук вниз, на простое кольцо, струилась с таким трудом собранная Мана, опустошая его, лишая того тепла, что дарила сила Шамаша, сила солнца. Его руки дрожали, а из-под ресниц мальчик видел, как она воронкой всасывается кольцом-поглотителем. Теперь уже точно поглотителем. Тонкая лента артефакта, казалось, двигалась, звеня тонкой цепочкой, радостно причмокивая от удовольствия поглощения проникающей в нее Маны. И вот, когда Поттер едва не падал на пол от слабости, окутавшей его тело, все внезапно прекратилось. Утихло все — и шелест страниц Книги, из которой юный волшебник читал строки Творения, и треск магии, струившейся из его рук, и зловещее эхо, возникшее из-за магического барьера, не дающего всплеску силы выйти за пределы комнаты. Тогда-то Поттер и позволил себе обессилено сползти на пол, не отрывая взгляда от ярко блестевшего на столе кольца. Все получилось. Это был результат месяца кропотливой работы. Теперь он не безоружен. Он протянул руку и, не обращая внимания на то, что кусочек металла все еще обжигающе горяч, с восторгом сжал его в руке, чувствуя, что псевдоразумный дух, как кошка ластиться к его магии, предлагая поделиться Маной, накопленной и заимствованной. Гарри медленно надел его на указательный палец, чувствуя, как сливаются в одно линии его ауры и ауры кольца-артефакта. Теперь никто и никогда, по крайней мере, пока накопитель надет на палец юноши, не сможет узнать, что это — не просто безделушка, а маленькое оружие. На губах гриффиндорца дрожала кривая и совершенно безумная улыбка. Он думал о том, как сможет отплатить Лорду, запершему его в этой чертовой Башне, насилующем его тело и душу. В его голове пролетало много приятных мыслей и прекрасных заклинаний проклятого Лэнга, только вот, к несчастью, он прекрасно понимал, что он все еще ничего не сможет сделать этому подобию человека. Еще слишком рано — а он не имеет права на ошибку. После той, первой, ночи, Волдеморт не трогал своего пленника больше недели — и Гарри уже подумал, что, получив свое, Темный Лорд успокоился. Каким он был наивным...Лорд вернулся во вторник — если мальчик не сбился во время своих расчетов в спальне. Спальне, в которой после всего случившегося он так и нерешался вновь ночевать. Спокойный, уверенный, величественный, мужчина вошел в его клетку. Чего не мог отрицать пленник — так это того, что Темный Лорд Волдеморт, ужас всей магической Британии, был безупречно харизматичен, властен и силен. Его полузмеиное лицо, на первый взгляд лишенное эмоций и даже их подобия, темно-красные змеиные глаза, серебристо-серая чешуйчатая кожа и жесткие черные волосы, спадающие на плечи, как ни странно вызывали не отвращение, а то же испуганное восхищение, что и ползущая кобра, изготовившаяся к прыжку. Он вызывал страх — но не страх от уродливости его личины, а от силы и нечеловеческого спокойствия, окутывающего его одиозную фигуру. Магическая сила волшебника буквально давила на окружающих, стелилась шлейфом за Волдемортом, приторно-сладким ароматом вползала в сознание людей, заставляя их замирать перед ним, склоняться и восхищаться. Даже сам Гарри (что после каждого ухода темного мага вызывало в нем дрожь отвращения) не мог противиться этому обаянию — только заметив невесомо ступающую фигуру своего похитителя, он застывал как кролик перед удавом, пораженный аурой власти, окутывающей Лорда. Нет, он не терял волю, как многие слабые личности в Его присутствии, но и отрицать Его силу не мог. Так и тогда — во вторник вечером, когда Гарри, устав от бесконечных тренировок по поглощению Маны, отдыхал в гостиной, читая небольшой рунический справочник по шумерской клинописи, найденный в артефакторной и написанный неожиданно просто,— он спокойно и уверенно вошел в Башню. Смерив мгновенно замершую фигуру гриффиндорца насмешливо-предвкушающим взглядом, из которого мгновенно исчез холод и презрение, он грациозно опустился на соседнее сидение, закидывая тонкую изящную руку на спинку дивана. Когда Гарри попытался встать, то почувствовал, что не может — словно бы невидимые веревки перехватили все его тело, не позволяя сдвинуться с места. — И не пытайся,— спокойно протянул Лорд, с очевидным интересом рассматривая юношу.— Это бесполезно. Но Гарри все равно еще несколько раз сильно дернулся, пытаясь избавиться от призрачных веревок и сбежать из этого вновь начинающегося кошмара. Но все было бесполезно — заклинание Лорда (или что еще это было) он не мог снять без палочки. Гарри вновь почувствовал себя абсолютно беззащитным, а в голове сами собой вновь возникли образы той ночи, когда мужчина терзал его тело. Замерев на краешке дивана, он ожидал нового прикосновения, настраиваясь на сопротивление до последнего, но его все не происходило. Наконец, устав от пустого переживания, гриффиндорец повернулся направо — туда, где сидел мужчина. Надо признать, что Гарри, увидев Лорда, увлеченно листающего словарь клинописи, почувствовал странную смесь облегчения и досады от того, что все если не отменяется, то уж точно откладывается. И тут же загнал эти странные чувства подальше и поглубже. — Интересно,— наконец, вымолвил Волдеморт, рассматривая несколько сочетаний рун, служащих для защиты собственности.— Я сам когда-то увлекался их позабытой магией. Жаль, что практически все они сохранились неполными... Клинопись хранит секреты по-настоящему великих заклинаний. И, что главное, не так ли Гарри, совершенно не требует палочки? Мужчина криво усмехнулся, понимающе вскинув брови, — что с его острозубой улыбочкой смотрелось действительно пугающе. Гарри не отвечал — он вообще решил по максимуму молчать, пока его слова не будут жизненно необходимы. Его била дрожь — а в такие моменты он всегда нес всякую чушь, обычно оказывающуюся опасной для жизни. — Дерзай,— хмыкнул Волдеморт, откладывая книгу в сторону, и посмотрел на пленника, чуть склонив голову на плечо.— Это будет даже забавно. Все равно тебе не превзойти меня в искусстве магии, как и Салазара в щитах. Отложив книгу в сторону, Волдеморт вновь обратил свой взор на юношу. — Мне кажется, что это будет тебе интересно — твой знакомый оборотень пытался связаться с Сивым. Гарри постарался сдержать дрожь, надеясь не выдать страха за судьбу Ремуса. Он понимал, что это даст Лорду лишь лишние козыри в той странной игре, что он начал играть с пленником в этой пустой Башне. — Неужели я ошибся, и тебе совершенно безразлична судьба одного маленького шпиона?— Показательно вскинул надбровные дуги мужчина, все так же насмешливо усмехаясь.— Тогда я, наверное, прикажу его убить, когда он появится на следующей встрече. Одна преданная мне леди просила его для себя...А она,— еще одна улыбка и пристальный, немигающий взгляд,— Немного...неаккуратна. Гарри лишь тихо скрипнул зубами, поднимая взгляд от колен, и ненавидяще посмотрел на улыбающегося мужчину. Тот насмешливо пожал плечами, затянутыми в привычно-черную мантию. Поттер прекрасно понимал, что у него опять нет выбора. В этой игре каждый ход его противника приближал Лорда к победе. — Что ты хочешь?— Устало спросил он, стараясь не смотреть в победно усмехающиеся глаза змееподобного мага. — Да ничего такого, что не могу взять сам. Не сопротивляйся мне, Гарри,— прошептал он прямо в ухо юноши, беззвучно снимая веревки с его тела. По коже Гарри прокатилась волна дрожи. — Тебе же самому будет легче... Мужчина действовал спокойно, медленно, не торопясь. И пусть после всего случившегося Волдеморт снова оставил ему лишь темный пузырек с воспоминанием и неясные образы произошедшего, Гарри все еще ощущал слабость, хорошо помня, как извивался под искусными руками. Он, пусть смутно, но помнил, как медленно ласкали его грудь и спину длинные прохладные пальцы темного мага, как скользили по телу тонкие губы, как царапали кожу мягкие чешуйки. Он помнил, сколько наслаждения дарили ему невесомые касания Лорда, его жесткие поцелуи, не дающие Поттеру даже отвлечься на то, чтобы вдохнуть глоток воздуха, предельно откровенные поглаживания вставшего вне зависимости от воли и желания хозяина члена. Гарри снова терялся в действиях мужчины, искренне отвечая на все порывы, теряясь в ощущениях. И даже чувствуя боль вторжения — и через поблекшее воспоминание мальчик понимал, что Волдеморт был не слишком аккуратен — гриффиндорец все равно покорялся воле мужчины. И не только из-за недвусмысленной угрозы темного мага в сторону Ремуса, не только из-за собственного решения не давать Лорду и шанса узнать про Книгу, позабыть о правилах неизвестной игры, в которой не по своей воле участвовал Гарри — но и потому, что находясь в такой близости от ауры власти, окутывающей фигуру мужчины, чувствуя движения его члена внутри себя, вызывающие волны наслаждения, смешанные со сладкой болью, он не мог не отдаться чувствам, плюнув на истеричные вопли испуганного сознания, преисполненного отвращением к себе и этому магу, не испытывающему даже тени угрызений совести, насилуя его. Когда же все закончилось, и Гарри, очнувшись от белого забытья, лежал на диване, откинувшись на его спинку, воспоминания уже потеряли свою остроту. Он, все еще не позволяя слезам унижения прорваться сквозь завесу ресниц, зло смотрел, как Волдеморт одевается в свои темные одеяния. Как ни удивительно, но пустое сознание Поттера отметило, что не вся одежда Лорда была непроницаемо-черной, как его плащ. Рубашка так вообще была белой, а простой камзол и брюки — из темно-зеленого бархата, украшенного золотой рунической вышивкой. И вот тогда, застегивая незаметные крючки на мантии, темный маг сказал, спокойно и даже немного равнодушно смотря на застывшего на диване юношу: — И вот еще что, Гарри...Предлагаю тебе подумать, кто мог послать твоего волка на это самоубийственное дело, зная, что его никогда не примет полностью темная стая Сивого? Кто имеет достаточно власти над ним? И ушел, бросив красноречивый взгляд на закутавшегося в светло-бежевую мантию Ровены Поттера. А Гарри остался один — наедине со своими тяжелыми мыслями и сомнениями. Сейчас, будучи запертым в пустой Башне, в пустом замке — где живут только он и Волдеморт, было так не просто сопротивляться прорастанию зерен сомнений, бросаемым в его душу Лордом.. И, несмотря на то, что он был уверен, что подобная авантюра была вполне в духе Сириуса и Ремуса, он не мог не понимать, что профессор Люпин был слишком умен для такого прямолинейного решения. Но и директор Дамблдор вряд ли бы стал действовать так грубо — если бы не желал оборотню смерти... После этого Волдеморт приходил еще несколько раз — иногда, чтобы просто поговорить, рассказать новости, принесенные вызванным на ковер Люциусом или бросить еще несколько фактов для размышлений. Например, он очень удивлялся тем, что ему удалось попасть в школу на первом курсе Гарри, и тем более дойти до камня. — Мерлин,— смеялся он.— Неужели ты, малыш, думаешь, что старик настолько глуп и наивен, чтобы защитить философский камень полосой препятствий, которую смогли пройти первокурсники? Создать ловушки, не имеющие второго, а то и третьего дна? Да и не заметить у себя под носом личность, так провонявшую разложением и темной магией, что это было заметно даже ученикам? А еще, услышав историю про третий курс, он искренне — по крайней мере, по виду — удивился тому, что Сириус Блэк просидел двенадцать лет в Азкабане. Точнее очень развеселился, рассмеявшись высоким, прерываемым хриплым шипением, смехом: — Это просто что-то! И ему все так слепо верят! Учитывая, что Червехвост мне говорил, а эта трусливая крыса не смеет мне врать, то обряд проводил господин директор, великий и светлейший,— Волдеморт невообразимо ехидно протянул последние слова, картинно вскидывая длинные и тонкие пальцы, заканчивающиеся тонкими, но очень острыми когтями.— То уж он-то должен был знать о том, что Сириус абсолютно не виновен. Да и если и нет— то все равно настоять на Веритасеруме...Хотя бы для того, чтобы узнать имена других Пожирателей. Казалось, что каждый подобный разговор — это очередной ход, призванный подтолкнуть Гарри к Тьме. Но вот только Поттер не собирался так просто сдаваться — практически все из этого он мог опровергнуть, приложив немного стараний. Квирелл всегда был странным, вот Дамблдор и не обратил внимания на поведение молодого профессора, да и занимался Защитой, что связано и с темной магией. Сириус...Хвосту Гарри верить не собирался, так что на это вообще можно было не обращать внимания. Единственное, что смущало, так это необходимость оправдывать директора и то, что этого было не сделать без труда. Но он не спешил верить убийце, решившим переманить его на свою сторону. Поттер был уверен, и не безосновательно, что Лорд не остановиться ни перед чем — в том числе и перед обманом, чтобы получить лояльность плененного врага. Так что юноша просто равнодушно слушал мужчину, стараясь не обращать внимания на его слова. Только вот получалось далеко не всегда — и зерна падали и прорастали, пуская первые ростки в душе гриффиндорца. Иногда у них даже получалось подобие разговора — когда Лорд не касался тем, связанных с войной, а Гарри понимал, что сегодня его не тронут. Лорд даже помог ему с переводом нескольких рун и парой арифматических формул, объясняя сложные моменты просто и увлеченно. Правда это не снимало напряженности парня, никогда не знающего, что мужчина сделает в следующий момент. Но чаще всего их встречи завершались очередным фиалом с воспоминаниями, ложащимся на полочку в спальне. Гарри пытался спрятаться — но все двери открывались перед темным магом, пытался убежать — но точные заклинания Лорда настигали его, и рано или поздно, так или иначе, но он снова оказывался к крепком кольце рук своего похитителя. У него не было возможности вырваться. И вот сейчас, смотря на блестящее в солнечных лучах кольцо, он чувствовал, что его сердце наполняется надеждой. Он медленно, чувствуя все нарастающую дрожь, протянул руку вперед, произнося охрипшим от волнения голосом: — Люмос. И ничего не произошло. Гарри ощутил, как что-то в его сердце оборвалось, он продолжал повторять, чувствуя, как из глаз потекли слезы: — Люмос, Люмос. Люмос! — Попробуй «Пламя Гирры»,— раздался вкрадчивый голос из-за спины юноши, когда он, опустошенный очередной неудачей, опустился на пол. * * * Слизерин-мэнор * * * Лорд Волдеморт сидел в библиотеке и, поглаживая обвившуюся вокруг него Нагини, слушал очередной доклад Люциуса, рассказывающего о расстановке сил в Министерстве. — Я думаю, что имеет смысл поговорить с Перси... — Уизли?— немного удивленно уточнил мужчина, приоткрывая глаза и пристально глядя на стоящего на одном колене Лорда Малфоя. Тот, спокойно и уверенно, хоть и не без некоторой опаски, кивнул: — Да, мой Лорд. Мальчик очень и очень амбициозен. Он, возможно, и не станет помогать Темному Лорду, но сделает все возможное для Лорда Малфоя, имеющего столько связей в Министерстве. — Хорошо,— кивнул темноволосый мужчина, вновь прикрывая алые глаза.— Продолжай, мой скользкий друг... — Так же... Волдеморт краем уха слушая блондина, думал о том, кого еще он может призвать в Слизерин-мэнор до начала открытых действий. На очереди был Руквуд, судя по рассказам Люциуса, все еще верный идеалам Тьмы — причем практически открыто. Еще Лорд думал все-таки рискнуть и призвать Снейпа — несмотря на то, что эта встреча тут же станет известна старику, знание о происходящем в Хогвартсе и Ордене, пусть даже неполные, были бы очень важны для планирования дальнейших операций. Аристократия, преданная делу Тьмы — что присягавшая ему, что еще нет — вскоре сплотиться вокруг Люциуса, Фенрир, чью стаю темный маг расположил в небольшой рощице среди окрестных болот, собирает вокруг себя униженных, но не сдавшихся нелюдей. Причем, судя по рассказам Грейнбека, положение последних за прошедшие годы стало еще хуже — даже вампиры были готовы присоединиться к Фенриру, позабыв про врожденную ненависть к детям Луны. Это очень и очень радовало Лорда Волдеморта, хотя он и не без удивления узнал, что Дамблдор и его компания, вместо того, чтобы максимально устранить причины Первой Войны, только усугубило их. Причем не только в отношении нечеловеческих рас, но и аристократии и темных магов, что было только на руку их вновь возродившемуся лидеру. Волдеморт, медленно поднимаясь с самого дна магического общества, привык к трудностям. И теперь, когда перед ним так близко маячила вожделенная цель, когда все вокруг складывалось просто на удивление удачно — он не мог удержать радостной улыбки, заставившей невозмутимого Малфоя вздрогнуть и резко замолчать. — Продолжай, продолжай,— насмешливо махнул рукой мужчина. Люциус вообще был на удивление спокоен, когда три недели назад вновь оказался у ворот Слизерин-мэнора. Идеально одетый, со старой белой маской в ухоженных бледных руках, он выглядел уверенным и сильным. Совсем не таким он аппарировал домой — несмотря на всю снисходительность Волдеморта к сыну Абрахаса, простить тому однозначное отречение и уничтожение одного из «якорей» Лорд не мог. Как и, впрочем, то, что тот даже не пытался найти своего Лорда, привыкнув к спокойной и богатой жизни в мирное время. После первой встречи, дав слуге несколько дней для того, чтобы придти в себя и подлечиться от всех проклятий, что маг использовал в тот вечер, Темный Лорд вновь призвал его к себе. В то время в замок уже прибыл мрачный Барти, передавший мужчине привет от двух черных гильдий — запретных сообществ чернокнижников, у которых Пожиратель скрывался от Авроров и Ордена Феникса. Базирующиеся по всей Европе — где-то практически легально, где-то существуя только в подполье, черные гильдии предлагали ему помощь — как людскими ресурсами, так и знаниями и материалами. Хвоста, не желая пока видеть трусливого человечка, он отправил к Сивому, запретив оборотню даже пальцем трогать крысу. Люциус на второй вызов прибыл не менее блестящим, чем в прошлый раз, такой же спокойный и невозмутимо-преданный. Глядя на него, Лорд даже удовлетворенно кивнул, подумав, что с возрастом он все больше и больше напоминает Абрахаса — что внешне, что характером. Склонившись в поклоне, Люциус поцеловал край мантии мага и, дождавшись разрешения, начал доклад, немного нервно косясь на изрядно подросшую за десять лет Нагини. Тогда он вкратце рассказал о том, что случилось со слугами Лорда после войны — что отмеченными, что нет. Мельком он коснулся и противников Темного Ордена — удивив своего господина тем, что семья Уизли, одна из ближайших семей к Дамблдору, ничего не получила по окончанию военных действий. Ни кната из сотен тысяч, изъятых из личных сейфов аристократии. Как и, впрочем, практически все остальные союзники старика. Волдеморт только покачал головой — он не мог понять этой слепой преданности, не завязанной ни на каких прибылях для соратников. Да и, собственно говоря, ни на каких идеях или философии. Вряд ли многие из Ордена Феникса на самом деле желают объединить мир магов и мир магглов, рискуя жизнями и свободой всех жителей волшебной Англии...По крайней мере он надеялся на то, что хотя бы Минерва не настолько поглупела за прошедшие с их последней встречи годы. Тогда он, кроме всего прочего, приказал Люциусу узнать все, что возможно о Поттере, его поисках и мнении магов о таинственном похищении. Так как совы не могли найти замок, Волдеморт не выписывал газет и по прошествии месяца с возрождения, оказался практически в информационном вакууме. Ни Барти, ни Хвост, сами срывающиеся от властей, не могли сообщить ничего путного. Да и одно дело мнение, сообщенное в газетах — и совсем другое, рассказанное при личной встрече такому хитрому и изворотливому аристократу как Малфой. Да и его супруга, милейшая Нарцисса Блэк, сможет выяснить что-то не менее важное в кулуарах светских приемов и домашних посиделок. Мужчина никогда не пренебрегал любым возможным источником информации — Червехвост скоро отправиться на магическое дно, в трущобы Ноктюрн аллеи, узнавая слухи, ходящие среди нищих, воров и убийц, Ара, одна из жен Сивого, собирает мнения наемных кланов, а от супруги Люциуса, очень искусно прячущей незаурядный ум а личиной спесивой аристократки, он ждал анализ женских жалоб и причитаний, в которых можно отыскать практически любую государственную тайну. Люциус, осознав свое задание, тут же отправился готовить новый доклад. И вот сейчас он являлся в этот небольшой зал, где на возвышении стояло удобное, хоть и зловещее о виду, кресло Волдеморта, уже в четвертый раз, рассказывая все последние новости и слухи Министерства. Через пару дней должна прийти и Нарцисса, и после её доклада Лорду предстоит уже делать первые шаги в предстоящей игре. Не дождавшись хода Дамблдора, тот, кого когда-то звали Том Морвало Риддл, собирался сделать свой первый ход. — Что насчет нашего дорогого зельевара, а, Люциус?— прервал речь Малфоя Лорд неожиданным вопросом.— Насколько он предан нам, а насколько старику? — Мне кажется, что он скорее был предан Лили Эванс, чем Дамблдору, мой Лорд,— аккуратно ответил белокурый мужчина, тщательно подбирая слова.— И мы вполне может рассчитывать на большую часть его преданности. В конце концов, на его руке все так же ваша метка. — Как и у тебя,— тихо хмыкнул Волдеморт.— мой скользкий друг. — И, если позволите, я бы хотел привлечь миссис Забини,— продолжил Люциус, делая вид, что не услышал последней фразы господина. Лорд удивленно вздернул бровь, смотря на склоненную голову аристократа: — Я думал, что вы с ним друзья,— протянул он, откидываясь на спинку кресла.— Если я захочу убить Северуса, я сделаю это сам, Люциус. Под конец речи в обманчиво-спокойном голосе Лорда появились ледяные нотки, и Лорд Малфой поспешил добавить: — О нет, мой Лорд! Она вовсе не хочет его убить! Она,— он слегка кривовато улыбнулся, все еще напряженно следя за замершим хозяином.— Влюблена в него еще со школы, и сможет стать прекрасным аргументом преданности... — Хорошо, — недовольно поморщился мужчина. Темный Лорд не доверял женщинам — но Оливия, как и Нарцисса, была редким исключением из правил. И если бы не ее странное увлечение отравлением благоверных, то он бы сам приказал блистательной женщине привязать Снейпа к себе и Темной стороне. — И еще, мой Лорд,— замялся аристократ, смотря на край черной мантии Волдеморта. — Да, Люциус? — Насчет Поттера...Думаю вам это будет интересно. С поклоном блондин протянул своему хозяину несколько рукописных листов и пару колдографий, сшитых в одну папку. На одной из них радостно улыбался в камеру по-маггловски одетый Поттер. Гарри, Гарри...В голове темного мага медленно пронеслись видения этого необыкновенно красивого юноши. Нет, он, конечно, был далеко не идеален, особенно по сравнению с Тицианом или Абрахасом, но своей чувственностью, смущением и твердым характером превосходил многих, оказывавшихся в постели Лорда. Он не сдавался даже тогда, когда от переполнявшего его возбуждения не мог сказать ни слова. Он не готов был подчиняться по-настоящему даже ради собственной жизни, не то, что для призрачных прибылей. И мужчина не хотел потерять это, как и внутренний стержень и силу юного мага. Сломать его было бы совсем не сложно — ведь, несмотря ни на что, он оставался четырнадцатилетним ребенком, только вот после этого мальчишка стал бы абсолютно не интересен темному магу. Его никогда не привлекали послушные куклы — как в роли любовников, так и в роли соратников, если не говорить о посылаемых на убой. А Гарри был слишком ценен и силен для такой роли. И пока Лорд все еще не терял надежды, что однажды зеленоглазый юноша склониться перед ним, ну или хотя бы встанет под его знамена, он будет пытаться убедить гриффиндорца в правильности собственных идеалов. Это было бы смертельным ударом для Света, если бы их маленький герой встал рядом с троном посланника Тьмы. На лице Волдеморта расплылась кривая усмешка. Да и сломанная и послушная кукла в постели была совсем не интересна магу. Сейчас, до последнего сопротивляясь, как самому Лорду, так и доставляемому им удовольствию, Гарри был прекрасен и желанен, а что будет, если он превратиться в послушную шлюху, мужчина не знал. Если бы было нужно — он мог попросту стереть всю память мальчишки и воспитать в нем нужные черты, он мог и просто стирать каждую проведенную с ним ночь — но все это не дало бы ему преданности самого Поттера. В конце концов, секс иногда привязывает не хуже чувств и эмоций. Правда, иногда, ему хотелось бы увидеть каким мальчишка будет с тем, кто ему желанен, заняться с ним сексом, не связывая и подавляя его волю, чтобы Гарри подчинялся ему добровольно, но эти желания не стоили потери силы и характера юноши. К тому же стереть память никогда не поздно. Но Волдеморт сделает это только если все остальные планы полностью проваляться. Он наконец-то опустил взгляд вниз, читая поданные ему документы. Это, судя по всему, были копии статьи за авторством Риты Скитер. По мере прочтения текста улыбка на лице Темного Лорда становилась все шире и шире. — Ты свободен, Люциус. Малфой, взглянув на господина из-под упавших на лоб прядей, коротко поклонился и, взяв в руку край длинной мантии Лорда, и поднес его к губам. — Да, мой Лорд. Прощайте, мой Лорд. «Что ж, мой дорогой пленник должен это увидеть»— подумал Волдеморт, поднимаясь с черного кресла. * * * Запертая Башня * * * — Попробуй «Пламя Гирры»,— посоветовал Гарри незнакомец, развалившийся в тени бархатной портьеры. В полумраке этого угла, юноша не мог различить ни его внешности, ни одежды. — Кто вы?— напряженно спросил Поттер, чувствуя, как вибрирует от напряжения кольцо на указательном пальце. Неизвестный только театрально всплеснул руками, заставляя длинные кудри черных волос подпрыгнуть, как маленькие пружины. А затем он вскочил с кресла (тут же рассыпавшегося черным дымом), изысканно поклонился Поттеру, взмахнув полой рваного плаща. — Ньярлатхотеп,— сказал он, вновь опускаясь в свежепоявившееся кресло. — Ньярлатхотеп?— неуверенно повторил Поттер, думая, откуда ему знакомо имя первого за полтора месяца посетителя его клетки. Мужчина поморщился. — Называй меня Посланником,— посоветовал он, наклоняясь вперед и укладывая нечеловечески тонкий подбородок на скрещенные пальцы.— Не коверкай мое имя. Сейчас, чуть-чуть выдвинувшись из тени, Посланник позволил себя рассмотреть. Перед Гарри сидел Черный Человек. Все в нем было черным — и кожа, и плоть, казавшиеся сотканными из клубящегося живого тумана, и кудрявые волосы, даже на вид жесткие как металл, и даже рваные тряпки, складывающиеся в подобие огромного плаща. Его лицо постоянно менялось, словно не в состоянии удержаться в одной форме — плыли скулы, искажались губы, ломался нос — и только глаза — черные, похожие на бусинки насекомого, всегда смотрели холодно и ясно, совершенно спокойно, словно бы в контраст с веселым и насмешливым тоном изменчивого голоса. Он, кстати, тоже непрерывно менялся со звонкого женского контральто до низкого рокочущего баса. — Кто ты, Посланник?— осторожно спросил Черного Человека Поттер, отступая в яркую полосу солнечного света, которого, судя по всему, опасался незнакомец. — Я посланник. — Чей? — Все-то тебе расскажи,— потянуло существо капризным женским сопрано.— Нет уж, достаточно тебе пока и моего имени. В конце концов, приложив немного старания, ты сможешь сам найти всю интересующую тебя информацию. Они немного помолчали, все так же напряженно вглядываясь друг в друга. Точнее это юноша смотрел напряженно. Посланник же, создав из огрызка плаща бокал. Наполнил его черным дымом и со вкусом причмокивал странный напиток. — Да попробуй ты призвать «пламя Гирры»,— наконец не выдержал Ньярлатхотеп, выбрасывая изящный бокал.— Ваша магия создана для использования только внутренней Маны и Маны проводника ваших прутиков... — Палочек,— автоматически поправил Поттер. — Палочек, прутиков, веточек — какая разница?— всплеснул руками Посланник.— Главное, что они не сработают с заимствованной Манной Шамаша,— тут незнакомец слегка поморщился, словно само произношение имени светлого бога приносило ему дискомфорт.— А вот шумерское «Пламя Гирры» должно сработать. Гарри, все еще не слишком доверяя изменчивому существу, осторожно вытянул руку и произнес: — Гирра Огненная, Госпожа Пламени, Зажги милостиво, Пламень. И едва не подпрыгнул, когда от тонкого обруча кольца на руку хлынуло теплое, золотистое сияние. Не обжигающее живое пламя, способное только светить или греть, но не убивать, мгновенно обхватило всю его руку. — Круто,— выдохнул гриффиндорец, рассматривая ровно горящее пламя, освещающее комнату всполохами бело-золотого цвета. — Угумс,— качнул длинным носком лакированного ботинка Посланник, коротко пожимая плечами.— Круто. Но это всего лишь безобидное заклятье огня...В Книге есть и кое-что поинтереснее. — Получается,— Гарри тихо прошептал слова Отказа, прекращая бесполезный расход Маны.— Я теперь не могу использовать заклинания, выученные в Хогвартсе? — Ну почему же, можешь — просто пока у тебя нет ни знаний, ни Маны, чтобы трансформировать заимствованную силу в собственную. Но поверь мне,— Ньярлатхотеп оскалился, доверительно склоняясь над юношей.— Шумеры придумали достаточно интересных заклятий... И тут он замер, наклонив голову на плечо, словно прислушиваясь: — Но мне пора уходить. Приятно провести вечер,— ухмыльнулся дух и, рассеявшись плотным дымом, в котором угадывались то ли щупальца, то ли лапы, просочился прямо сквозь рунный круг в западном углу комнаты. А Гарри почувствовал, как по телу пробежала дрожь от присутствия чужой, обжигающе-холодной, магии. В Башню вошел Лорд Волдеморт.