Башня

* * * Отдел Тайн * * * По ярко освещенным коридорам Министерства шел высокий мужчина с слегка посеребренными временем и переживаниями висками. Темно-каштановые, практически черные, волосы были перевязаны неброской лентой, и спадали на спину неряшливыми, слегка волнистыми, прядями. Темно-синяя форменная мантия идеально отглажена, а проглядывающий под ней черно-коричневый камзол простого кроя выгодно подчеркивает слегка худощавую, но подтянутую и сильную фигуру невыразимца. Но особенным очарованием обладают его глаза — очень светлые, бледно-голубые, с темным, отдающим изумрудной зеленью краем у самого зрачка. Лицо мужчины, несмотря на глубокие морщины, залегшие в уголках глаз и рта, выглядит достаточно молодо и привлекательно — настолько, что несколько молоденьких секретарш мило краснеют и посылают ему воздушные поцелуи. Он только сдержанно кивает ветреным красоткам, спеша на работу. Возможно, он бы и остановился, чтобы переговорить с одной из министерских секретарш и найти себе пару на предстоящие выходные— но сегодня он слишком нервничает, чтобы отвлекаться на пустые разговоры. Сегодня Августусу Руквуду надо будет во чтобы то ни стало выполнить задание Темного Лорда. Еще четырнадцать лет назад он был уверен, что Волдеморт рано или поздно вернется к ним, чтобы установить в магическом мире свои порядки, и ждал этого мига с надеждой и предвкушением. Еще со школы, когда он с Эйвери и Снейпом решил присоединиться к Пожирателям, Руквуд всей душой стремился к Тьме. По совету Люциуса и по его протекции, сын достаточно обедневшего, хотя все такого же уважаемого и древнего рода, поступил в невыразимцы, доставляя сведения Лорду прямо из сердца Отдела Тайн. Своим изощренным умом и редкими знаниями, он быстро занял место во Внутреннем Круге, максимально приблизившись к Лорду. Но его мало кто знал по имени — Темный Лорд оберегал своего единственного шпиона в закрытом крыле Министерства, поэтому-то потом, уже после падения Тёмного Лорда, он остался на свободе. Знающие люди молчали, а он и не нарывался, как сделала троица Лестренжей, так и не осознавшая, что их сторона проиграла эту битву, и надо отступить, чтобы со временем накопить сил на новую войну. Он медленно, но верно поднимался все выше и выше по карьерной лестнице, завоевывая уважение, как начальства, так и подчиненных, своим оригинальным мышлением и обширными знаниями во всех магических сферах, пока его не сдал этот трусливый шакал Каркаров. Узнав о предательстве, Руквуд уже готовился провести все время до возвращения Лорда в холодных стенах Азкабана, медленно сходя с ума от дыхания дементоров...Но Августусу повезло и в этот раз — Шэдоу, глава его отдела, вытащил своего помощника из аврорских застенков, и вскоре назначил своим заместителем. Он до сих пор не знал, зачем это сделал безликий мужчина, из чьего лица он смог запомнить только тонкие губы и необыкновенно светлые, практически салатовые глаза. И вот теперь, через четырнадцать лет, его хозяин вернулся. Августус гордился, что был вторым из призванных Пожирателей, и, не желая предавать доверие Тёмного мага, стремился как можно быстрее выполнить задание. Его не беспокоили даже ноющие от многочисленных круциатосов мышцы — уж слишком большой была радость от возвращения лидера, вновь вступившего в игру. Пройдя мимо комнат с артефактами, он вошел в незаметную дверь, за которой и располагались кабинеты работников Отдела Тайн. Спокойно войдя в свой кабинет, примыкающий к кабинету Главы, и отделенный от остального Отдела, он проверил заклинания узнавания. Узнав, что Шэдоу еще не заходил, Руквуд аккуратно снял щиты с его кабинета и скользнул внутрь. Большой просторный кабинет встретил его бесчисленными шкафами с папками и документами. Оценив количество информации, Августус бессильно застонал, приступая к поиску нужной папки. — Да где же эти мордредовы документы!— в полголоса ругался Августус Руквуд, аккуратно оглядывая кабинет своего начальника. — Крайняя полка,— раздался спокойный и даже немного насмешливый голос от окна. Медленно обернувшись, Руквуд увидел сидящего в кресле Шэдоу, напряженно постукивавшего пальцами по деревянному подлокотнику. Кровь застыла в жилах в жилах мужчины, а блестящий ум судорожно заработал, пытаясь придумать убедительное оправдание. — Мистер Шэдоу, я... — Замолкни, — устало сказал Глава Отдела Тайн, перебрасывая сигару из правого угла рта в левый, словно не замечая, что серый пепел падает на потрепанную форменную мантию.— Я и так все знаю. Думаешь, Руквуд, я не понимал, что все те обвинения — правда? Или не знал, что ты любитель экзотичных татуировок? Не держи меня за идиота, Руквуд! — Я...никогда... Августус просто не знал, что ответить этому магу, один раз спасшему ему если не жизнь, то свободу уж точно. — Руквуд, мне плевать к кому ты бегаешь на встречи,— устало заявил Шэдоу, гася толстую длинную сигару об край стола.— Я вытащил тебя из Азкабана отнюдь не за твои красивые глазки или крепкую задницу, хоть и не отрицаю их привлекательности, а исключительно за то, что ты отлично работаешь... Так что постарайся больше не разочаровывать меня, Руквуд. — Простите, мистер Шэдоу, этого больше не повториться,— пробормотал Августус, отводя глаза в сторону и прикусывая губы. У него все равно не было выбора — любой ценой он должен был выполнить задание Лорда, а нужную информацию он мог найти только в кабинете главы Отдела Тайн, безликого Шэдоу. Мужчина с невероятно молодыми газами на эту откровенную ложь только криво усмехнулся, зажигая уже вторую сигару и пристально оглядывая слегка склонившегося заместителя. Затем, встав с кресла, подошел к окну, выходящему в маленький внутренний садик, в котором так любили отдыхать работники самого секретного отдела Министерства магии, и закурил, обдумывая какую-то важную мысль. Руквуд старался не мешать начальнику, еще не до конца веря, что вновь вышел сухим из воды. Наконец, Шэдоу обернулся к Августусу и проговорил, ехидно щуря светло-зеленые глаза: — Знаешь что, Руквуд? Не ломай ты больше мне защиту — я ее синхронизировал много лет, и было бы обидно потерять такую тщательную работу из-за одного горе-взломщика...Так что... Он ухмыльнулся: — То, что тебя нужно, находится в конце 97 ряда. Руквуд стоял на пороге кабинета и смотрел на начальника широко открытыми от удивления глазами. Все происходящее походило на странный сон. — Свободен, Руквуд. * * * Дневник Ровены Рэйвенкло * * * Вчера вновь приходил Ньярлатхотеп. Сидел на тонком карнизе у моего окна и чертил на запотевшем от его горячего дыхания стекле изогнутые линии, складывающиеся в изображения оставленных в Хогвартсе друзей. Они укоризненно смотрели на меня, зовя присоединиться в их прогулке... Я начинаю ненавидеть тот день, когда в мои руки попала эта старая Книга. И когда я, мучимая гордыней и женским недобрым любопытством открыла ее, благоговейно лаская пальцами истертые временем страницы. Нет, я так никогда и не решилась, полностью отказавшись от привычных заклинаний и рун, погрузиться в этот неизвестный мир божественной Маны и молитв, ритуалов и артефактов, лишь изредка прибегая к нему как к справочнику по почти позабытым искусствам...Но, несмотря на это, я все равно привлекла внимание Древних — демонов, жаждущих вступить на запретную для них почву нашего мира. Он пришел ко мне после года, проведенного в моем неправильном рае — рае только для нас двоих. Для меня и моего возлюбленного Салазара. Пришел в час, когда я, в очередной раз поругавшись с мужем, искала в своих сотни раз перечитанных книгах выход. Решение этой загадки...Шанс доказать ему, что я достойна стоять рядом с ним. Он так боится за меня, мой милый змей, так ревнует...Я вижу это в его яростных движениях, жестких объятьях и жестоких словах — это так же ясно, как и то, что он любит меня не менее безумно, чем я люблю его. Сейчас, остыв от гнева в блаженной тишине своих комнат, я понимаю это, но тогда...еще час назад... Как точно выбрал время визита этот демон! Как точно подгадал час, когда я была наиболее беззащитна! Сейчас, уже зная, кто он такой, я не удивлялась его коварству и жестокости, но тогда, увидев невероятно красивого иссиня-черного демона с длинными волнистыми волосами в этой неприступной Башне, я была поражена и заинтригована. Ньярлатхотеп сказал, что эта любовь неправильна, она делает меня слабой. Он, склоняясь над самым моим ухом, шептал самым соблазнительным голосом, что я рождена для большего, чем вечное прозябание в Запертой Башне, ожидая мужа, что он не достоин меня, моей силы и красоты. Демон-посланник Древних, свободный и вечноменяющийся дух разрушений и катастроф, ненавидящий людей и не понимающий той силы наших чувств, нашей любви, шептал мне на ухо, сам того не понимая, твоим тихим, слегка шипящим голосом, чьи звуки всегда заставляют мои колени слабеть. Когда я это поняла, то рассмеялась в голос, чувствуя, как рвутся нити очарования, наложенные хитрым демоном на мою обиженную душу. — Ты говоришь, что любовь моя — это просто болезнь?— как безумная хохотала я.— Что ты поможешь мне излечиться? Глупый-глупый демон, если моя к нему любовь — это болезнь, то я уже давно и безнадежно больна. Она уже поникла в каждую клеточку моего тела, в каждый удар сердца, в каждую часть души... И, знаешь что, о злобный бесчувственный демон? Я счастлива. Он пытался еще что-то говорить, но я не слушала его. Я уже все поняла, и теперь, прислушиваясь к голосу демона, четко осознала, что его такие красивые на первый взгляд речи ощутимо отдавали фальшью существа, неспособного на чувства... * * * Запертая Башня * * * Гарри устало смотрел в окно, рассматривая медленно опускающееся за горизонт солнце. Огромный ярко-алый шар ложился прямо на черные пики елей, заливая окрестные болота неровными полосами яркого света. — Где-то прольется кровь,— со странной улыбкой пробормотал он, вспоминая старую маггловскую примету. Ему было плохо. Вся его душа, казалось, была вывернута на изнанку, перемешена длинными тонкими пальцами Лорда и небрежно засунута назад. Он не хотел думать — но предательские мысли вне зависимости от его желаний, возвращались назад. Он думал о друзьях и Дамблдоре, которые, вместо того, чтобы искать его, начали странную игру, построенную на лжи и увертках, которые так ненавидел гриффиндорец, о тех разговорах с Лордом, об ошибках или махинациях директора, которые с каждым днем плена начинали казаться все более и более реальными, и, конечно, о самом Лорде, его словах и действиях. Как и о своей реакции на этого жуткого и жестокого мага. Вспоминая вчерашний вечер, когда он практически не сопротивлялся мужчине, плавясь от ощущения неодиночества и тепла, скользящем в каждом движении рук и губ похитителя, и понимая, что теперь он никогда не сможет сопротивляться действиям Волдеморта с тем же жаром, что и прежде, Гарри чувствовал глубокое отвращения к себе и своему телу. Телу, предающему его снова и снова, телу, шепчущему агонизирующему сознанию, что лучше сдаться врагу и беспечно наслаждаться своим шатким положением. Он не понимал ничего. Он не понимал Темного Лорда — с его нелогичными и непредсказуемыми действиями. Не понимал, почему тот не пытается сломать его, почему действует так мягко и спокойно, почему не берет свое, игнорируя желание жертвы, а заставляет самого Поттера наслаждаться происходящим... Не понимал и себя, готового погрузиться в странный мир чужой для европейского сознания магии шумеров. И стоящего в шаге от того, чтобы начать использовать демонические заклятья, созданные чудовищами Лэнга. И чувствующего себя в этом проклятом месте необыкновенно уютно. Он чувствовал, что сходит с ума. На диване, скрытый пышными подушками, лежал потрепанный дневник Ровены, где он читал строки, посвященные визиту Посланника. Еще вчера, смывая с тела прикосновения Волдеморта, он был готов просить это странное существо о помощи, но сейчас, прочитав заметки Основательницы и перечитав жуткий пандемониум тварей из черного мира Лэнга, написанный в Книге, он уже сомневался в своем поспешном решении изучить магию демонов. Он был не готов расплачиваться за месть своей сущностью, душой и сердцем. Сделки с демонами — последняя вещь для человека, на это не пошел даже Лорд, погруженный в самые темные уголки магии мира, а Гарри не хотел уподобляться этому темному магу даже в меньшем. И вот он сидел в гостиной, теребя тонкое золотое колечко на указательном пальце. Он не знал откуда, но словно бы чувствовал, видел внутри своей головы, что скоро сюда поднимется чем-то очень довольный Темный Лорд, неся в руках обещанную вчера газету. И хотя парень совсем не горел желанием увидеть подтверждение странным поступкам друзей, он ждал мага со странной надеждой, что вчерашние заметки, сожженные им в пламени камина, все-таки ложь. Сейчас, успокоившись и вновь загнав чувство обиды в глубины разума, гриффиндорец понимал, что, возможно, все это обусловлено нежеланием Дамблдора поднимать панику среди жителей Магической Англии и стремлением отвлечь внимание публики от поисков мальчика и возрождения Волдеморта, но понимать — это не значит принимать. Он никогда не мог принять предательство и ложь — а эта чертова статья была именно ими. Встряхнув еще слегка мокрой после купания головой, юноша выкинул из нее все мысли и вновь погрузился в мягкий полумрак чужого сознания. Тонкий шрам Гарри еле заметно пощипывал, а юноша, невидяще смотря на серую каменную стену, словно бы вместе с Волдемортом поднимался по крутой винтовой лестнице, в полголоса переговариваясь с длинной змеей... — Нагини,— шипит черноволосый мужчина, косясь на нее.— Хочешь познакомиться с моим пленником? — А он вкусный?— флегматично уточняет она, слегка подергивая хвостом. — Он Говорящий,— укоризненно тянет Лорд, нарочно наступая на тело твари. — И какая здесь связь?— немного удивленно спрашивает Нагини.— Говорящие — невкусные? Лорд только недовольно покачал головой: — И кто жаловался, что за неделю моего отсутствия заскучает и съест мне Червехвоста? — протянул Волдеморт. Он уже подошел к самой двери Башни, и Гарри чувствовал легкое покалывание холодной магии мага, стоящего у входа в его жилище.— Вот я и нашел тебе развлечение... Гарри отвлекся от занимательного диалога, для того, чтобы перепрятать дневник Основательницы и нацепил на лицо безразличную улыбку, погружаясь в специально оставленный для подобного момента рунический справочник. Так что, когда Темный Лорд вошел в гостиную, никто не мог бы подозревать юношу в чем-то кроме ленивого разбора рунных формул. Стараясь не обращать внимания, как на огромную змеюку, заползшую на спинку дивана, так и на развалившегося напротив Лорда, Гарри невозмутимо пялился в строки с формулами, пытаясь понять написанное... — Поттер,— недовольно процедил Волдеморт, вырывая из рук мальчика толстый фолиант и отбрасывая его на ковер.— Изволь обращать на меня внимание прежде, чем я запущу в тебя каким-нибудь особо неприятным заклятьем. Гарри только скрипнул зубами. Сегодня держать ненависть к этому условно говоря человеку было куда сложнее, чем обычно — слишком свежими были воспоминания о вчерашнем унижении, но он старался, уже зная, то за подобной вспышкой может последовать вспышка ярости у Лорда, обычно заканчивающаяся крайне неприятно для гриффиндорца. — Книга...интересная,— выдавил он из себя, игнорируя прикосновения холодного тела Нагини к своему плечу. — Сравнительный анализ среднего и позднего периода развития скандинавских рун?— скептически изогнул бровь Волдеморт, покосившись на валяющуюся книгу.— Сомневаюсь. Но да мне все равно. Я принес газету, как и обещал, прочитаешь? — Потом как-нибудь,— все так же нейтрально ответил Гарри, лишь слегка зацепив взглядом название передовицы, полностью совпадающее с сожженными заметками Скитер. Они еще немного помолчали, пока эту напряженную тишину, уже грозившую прерваться парой-тройкой неприятных заклинаний, не прервало исполненное любопытством шипение Нагини: — А ты вкусный, Говорящий? Поттер как раз напряженно грызущий старое перо, подавился, вызывая шипящий смех Волдеморта, медленно убравшего палочку в чехол. Повернувшись вправо, он увидел слегка склоненную набок внушительную морду фамильяра Лорда. — Что?— откашливаясь, спросил он. — Ты — вкусный?— медленно, буквально по звукам, выдавила змея, осматривая потенциальный обед. — А ты не подавишься?— буркнул Гарри, пытаясь отползти от пресмыкающегося, уже начавшего его обвивать толстым телом. — Не-а,— довольно заявила змея, открывая внушительную пасть. Поттер сглотнул, оценив широту змеиного рта, как и внушающие большое уважение клыки, и отодвинулся еще дальше, пискнув: — Не вкусный. — Ты уверен?— разочаровано потянула Нагини, с сожалением оглядывая отползающий обед.— Можешь дать попробовать? Гарри только затряс головой. — Ну и жадина,— мрачно буркнула змея, сворачиваясь большими кольцами.— Хозяин вон тоже крысу мне не отдает...Даже слегка покусать не разрешает. В голосе фамильяра звучала такая скорбь и обида, что Гарри не смог сдержать тихого хихиканья, вторя смеющемуся Волдеморту. Мужчина же, с кривой усмешкой наблюдая за диалогом, еще раз похвалил себя за решение оставить неугомонную змеюку вместе с Поттером — и мальчишка под присмотром, и неугомонная Нагини не ввяжется в очередную историю за время его отсутствия в мэноре...Порой эти двое казались Лорду родственными душами. — Ну что ж,— проговорил он, громко хлопнув в ладоши.— Раз вы уже нашли общий язык, то я оставляю Нагини на тебя, Гарри. Несколько секунд понаслаждавшись ошарашенным лицом пленника, Лорд обратился к сползшей поближе к источнику тепла — то бишь бледному Поттеру — змее, добавляя в голос строгости: — И, Нагини, не вздумай кусать Гарри! — То есть он все-таки вкусный?— въедливо уточнила тварь, приоткрывая правый глаз. — Нет,— устало махнул рукой Волдеморт. А затем, перейдя на английский, сказал уже успокоившемуся мальчишке, явно смирившемуся с захватом змеей своих коленей: — И поскорее покорми эту прожорливую тварь, а то она тебе проходу не даст. И куда столько лезет? Жрет же больше Сивого... Лорд как-то по-человечески печально покачал головой,, с удивлением осматривая прикорнувшего фамильяра. А затем, резко наклонившись вперед, захватил губы Гарри в плен, целуя жарко и глубоко. Волдеморт, пропустив мягкие пряди волос своего пленника через длинные пальцы, крепко охватил затылок мальчика, не давая тому отстраниться от поцелуя. Тонкие, слегка прохладные и необыкновенно гладкие, особенно по сравнению с подбородком и щеками, покрытыми достаточно крупной чешуей, губы темного мага ласкали губы Поттера, старающегося сохранить безразличный вид и не показать Лорду, как его телу нравятся эти практически бесцеремонные прикосновения и укусы. Вторая же рука Лорда, покинув спинку дивана, бодро переместилась на поясницу мальчика, проникая под пояс брюк гриффиндорца, щекоча прохладными пальцами нежную кожу ягодиц. Держать лицо уже не получалось — целовался темный маг просто отлично, хотя Гарри и не с чем было сравнивать — не считать же за полноценные поцелуи объятья и прикосновения миссис Уизли? — и парень просто вновь отдался чувствам. И вообще, он все больше и больше чувствовал, что начинает привыкать к этой странной жизни — жизни, где нет ничего — ни пусто ответственности, ни постоянной зависти и шумихи, ни опасностей, ни страха перед неизвестностью. Его будущее пусть неоднозначно, но имеет только два выхода — либо смерть от руки этого алоглазого мага, либо жизнь...опять-таки с этим алоглазым магом. Здесь, в тишине помещений, где нет нудный нотаций Гермионы или ярости его маггловских родственников, запрещающим своему племяннику даже открывать книги, он выучил намного больше, чем за все предыдущие годы. Наверное, он действительно сходит с ума, если его настроение так быстро меняется — от ненависти и самоуничижения, до, практически, принятия рабской доли. Сообразив, о чем только что думал, Гарри яростно замотал головой, стараясь прервать жаркий поцелуй, но Лорд ему не позволил, еще сильнее прижимая к спинке дивана. — Отпусти меня, убийца,— прошипел он, пытаясь выползти из-под тяжелого тела Реддла. Но тот не сдвигался с места, насмешливо рассматривая ерзающего под ним парня.— Я не хочу, слышишь ты, хватит! — О, да,— прошептал Лорд, опаляя дыханием шею Гарри.— Ты совсем не хочешь... И резко сжал полностью вставшую плоть мальчика. — Я подросток,— яростно выкрикнул Поттер, давя удовлетворенный стон тела, стремящегося прижаться к мужчине.— Это все гормоны! — Да?— убийственно серьезно спросил маг, впрочем, не прекращая своих движений.— Просто гормоны? — Да,— еле сдерживая стоны, выдохнул Гарри. — Ну ладно,— пожал плечами Лорд, резко убирая руки и поднимаясь с дивана.— Тогда пока. И, кстати... Волдеморт обернулся на застывшего в шоке парня, раскрасневшегося, зацелованного и безумно возбужденного. — Не забудь покормить Нагини. И ушел. А Гарри после его ухода только в ярости сжимал кулаки, стараясь сдержать порыв и не начать мастурбировать. Но все было тщетно — эрекция, оставленная Лордом в секунде от того, чтобы излиться семенем, пульсировала, причиняя боль, и мальчик со стоном положил ладонь на член, начиная резко двигать рукой. Стараясь поскорее закончить этот унизительный акт. Он старался представить на месте своей тонкую и изящную ручку Чжоу или даже нереально красивые руки Флер, но все было тщетно: его измученное сознание признавало лишь один образ — серые шероховатые ладони его похитителя, и в миг оргазма, как ни ненавидел себя за это Поттер, перед его лицом промелькнули горящие предвкушением алые глаза Лорда Волдеморта. — Ненавижу,— простонал Гарри, брезгливо отбрасывая мантию, о которую он вытер руку, испачканную семенем.— Ненавижу, ненавижу... Из глаз полились злые слезы, а сам парень с силой швырнул в стену вазу, стоящую на столике. Она разлетелась тысячами осколков, с грохотом обрушившись на пол. Но Гарри этого не слышал. Он со стоном опустился на колени и рыдал, до крови прокусив губу: — Ненавижу, ненавижу, ненавижу,— и сам не знал кого он ненавидит больше — себя или Лорда.