Башня

* * * Тисовая улица * * * Миссис Дурсль, напевая себе под нос простенький мотивчик песенки, уже не первую неделю крутившуюся по радио, готовила пирог. Сочные яблоки, аромат свежего теста и пряной корицы буквально окутывали кухню и саму Петунью — истинную хозяйку этого дома. В такие минуты она казалась настоящей красавицей. В ее мутно-зеленых глазах появлялись искры, нескладная фигура становилась более изящной, а в движениях ясно читалась плавность и самодостаточность. В такие моменты было ясно видно, что она — сестра Лилиан Эванс, одной из самых красивых девушек своего курса. — Дорогая,— раздалось из гостиной.— Скоро будет готово? — Уже ставлю в духовку, милый,— проворковала женщина, повышая голос. Пирог получился на редкость красивым — круглый, украшенный витыми косичками, наполненный золотистыми кусочками яблок до краев, как причудливая корзина. Она не часто пекла — только на праздники или когда к ним приезжала сестра Вернона. Сегодня был второй случай. Марджори Дурсль — рослая полная женщина средних лет, три раза выходившая замуж и так же трижды вдовевшая, с зычным голосом и повадками строевого генерала, слегка пугала Петунию. А уж ее собака! Миссис Дурсль передернула плечами, задвигая протвинь в печь. Затем, пока пирог готовился, хозяйка стала резать фрукты. В этот раз все должно пройти просто идеально! К счастью, в это лето не будет ее ненормального племянника, вечно портившего им отдых. Женщина не знала, из-за чего тот не явился на перрон и, в первое время, Петуния даже слегка переживала. В конце концов, он был ее родственником, и она, хоть и не любила его, все равно чувствовала ответственность за жизнь Поттера. Слава Богу, буквально через неделю миссис и мистер Дурсль получили письмо с уверениями, что Гарри в порядке. И Петуния выбросила негодника из головы. Жив — ну и ладно. Главное, подумалось ей сейчас, что никто не раздует Мардж снова. Мисс Дурсль итак иногда уж очень пристально смотрела на нее да оговаривалась так, что у Петунии складывалось впечатление, что те маги — Ликвидаторы, кажется — плохо поработали над ее памятью. Проходя мимо приоткрытой двери в гостиную, она непроизвольно прислушалась к тому, о чем говорят ее муж и его сестра. Обрывки фраз заставили миссис Дурсль удивленно замереть. Из носика стеклянного чайничка потек золотистый чай — от удивления она забыла даже о том, что наливает туда кипяток. — Откуда это стало известно? Неужели наши американские родственники...Марши... — Это невероятно... Лэнг,— в этом слове Петуния не была уверена. В конце концов, дикция Марджори далеко не идеальна.— Прорыв... — Этот мальчишка... Поттер,— женщина подавилась. В голосе ее мужа, наверное, впервые, когда он говорил о племяннике, не было презрения, скорее, легкое удивление.— Кто знал, что он из черных...? — Не обязательно... Наши глубоководные родственники... Если бы миссис Дурсль не знала, что ни Вернон, ни Мардж не будут говорить о «ненормальном», то решила бы, что речь идет о... магии. Но это ведь невозможно? — Тетя!— раздался громовой крик Дадлика, ворвавшегося в дом. Он, радостно прыгнув на диван, начал допрос мисс Дурсль.— Ты привезла мне подарки? — Конечно, малыш,— прогрохотала она, начиная рыться в своей необъятной сумке. Петуния краем глаза заглянула в комнату. И вздрогнула, отгоняя странное видение. Видимо солнце, ярко бьющее в окно, напекло ей голову. Ведь она не могла увидеть вместо любимого сына и мужа, неприятной, но все, же родной Мардж, трех существ, напоминавших скорее жаб, чем людей? * * * Лэнг * * * Гарри выпал на обжигающе-горячий песок чужого мира. Темно-красные линии Звезды Перехода мрачно мигнули ему, прежде чем погаснуть, превратившись в темные линии оплавленного песка. Воздух Лэнга был одновременно сухим и затхлым, он, казалось, проникал под кожу через поры и саму кожу. Парень даже подавился им, ощущая, как он, словно наждачкой, прошелся по небу и горлу. Но не это вызвало волну ужаса, прошедшую по телу — а ощущение крепкой шершавой ладони, сжимающей его тонкое запястье. — Поттер,— протянул ему на ухо лорд Волдеморт.— Надеюсь, у тебя есть внятное объяснение... Ради тебя самого. Темный лорд дернул Гарри за руку, разворачивая парня к себе. Его ярко-алые глаза сверкали ледяными искрами, а тонкий, практически лишенный губ, рот кривился в яростном оскале. Вторая рука, до этого напряженно отставленная в сторону (именно из этой позиции, в одно движение, будет возможно призвать «льдистые копья»— одно из шамбалийских заклинаний, действующих при любой мановой наполненности), обхватила лицо гриффиндорца, притягивая его к самому лицу Волдеморта. — Как тебе, во имя Старцев, вообще пришло это в голову, Поттер?! И резко швырнул подростка на стену. Тот, вскрикнув от боли, упал на землю, стараясь отползти за выступ скалы. Но черно-фиолетовые плети, призванные темным магом, обхватили его торс и вытащили вперед, чтобы разъяренный Волдеморт прошелся по груди бывшего пленника отросшими когтями. — У тебя просто нет мозгов, Поттер! Миры не просто так называются Темными! Лорд не срывался на крик и парселтанг, но его тихий, вкрадчивый шепот пугал парня куда больше, чем самый яростный вой. От него несло смертью. — А что мне оставалось делать?— истерически выкрикнул Гарри, вырываясь из захватов и скрываясь за поворотом грота. Темно-фиолетовые, с болезненно-желтыми прожилками, каменные стены, окружившие их в точке Перехода, дышали теплом и сухостью, а еще пахли какими-то чужими травами — перегнившими и пряными.— Ждать пока ты меня убьешь? — Да с чего мне это делать, недоумок!— выдохнул Волдеморт. Он чувствовал страх — не всепоглощающий ужас, но опасение, и это нервировало мага до дрожи ярости. В отличие от мальчишки, он прекрасно знал, чем может обернуться неудачное путешествие в Темный мир. В бытность Учеником он не раз блуждал по измерениям сам или в компании со старым монахом Шамбалы. Он был и в Лэнге. Лорд, а точнее Том Марволо Реддл, был тогда непростительно молод и глуп и, не послушав Учителя, открыл Переход в одиночку. Черно-красные равнины, острые от мельчайших камушков, ветра и демоны — жуткие, беспощадные, жаждущие его плоти и крови, как праведные христиане причастия святыней. В тот день в его итак потрепанной жизнью в приюте шевелюре появилось с десяток прядей цвета серебра. И теперь мальчишка Поттер, пусть и выучивший неизвестно где пару фокусов древних шумеров, ворвался в это царство пожирателей людской плоти, не зная ничего, не думая ни о чем. — Идиот,— проскрипел Волдеморт, не разжимая плотно сжатых зубов. Тень мальчишки, за которым он следил, мигнула справа. В Иных мирах легко заметить пришельца из соседнего измерения, даже если это почти полная копия твоего. Аура, сама сущность магии здесь играет на чужом поле, предавая хозяина. В воздухе, наполненном иной Маной, она ничем не скрыта и, окутывая тело, светится даже при свете дневных звезд. Вот и фигуру Поттера окружало сине-зеленое свечение, покрытое черно-фиолетовыми пятнами его собственной магии, проникшей в мальчишку от его слов и прикосновений, от семени, боли и наслаждения. Лорд мог быть собой доволен — он добился того, чего желал, впервые входя в комнаты подростка, чтобы разделить с ним ложе. Теперь мальчишка был куда больше привязан к нему, чем еще полугодом ранее, еще ближе к Тьме, которой служит и сам мужчина. А значит, он сможет подчинить себе и мысли Гарри, если еще хоть немного приблизит парня к себе. Когда гриффиндорец на секунду показался в трещине, Волдеморт увидел еще одну странность в ауре мальчишки — в этот раз не предсказанную его изощренным разумом. В районе шрама, вся верхняя половина лица, словно бы маской, была скрыта черно-зеленым пятном с гербом Слизеринов. Это что-то напоминало Лорду, но сейчас он не мог (да и, если честно, не хотел) об этом вспомнить... — Выходи, недоумок,— вновь произнес Волдеморт, медленно приближаясь к месту схрона мальчишки.— Я не собираюсь тебя убивать... Ну, разве что слегка покалечу. Гарри, скрывшись за обломком скалы, покрытым странной золотисто-алой плесенью, тихонько начитывал заклинание. «Ветер из сердца Энлиля» был единственным из его запаса, способный хоть на время остановить разъяренного Лорда. Мальчишка не желал умирать — а в то, что темный маг оставит ему жизнь, гриффиндорец абсолютно не верил. И, раз уж Пророчество ему известно, тот не будет думать перед тем, как избавится от угрозы. Слова старого заклинания сами собой возникали в его мозгу: — Злой Удар возвестил губительный вихрь, Злой Удар предшествовал опустошающей буре; Могучая поросль, сыны-воители были вестниками бед... Темный маг, скользя над самой песчаной поверхностью, не касаясь подошвами ботинок жаркого пола, ясно видел, как вокруг сияющего золотой Маной кольца на пальце юноши стали появляться руны шумерского алфавита, знаменуя начало нового плетения. И как он умудрился создать накопитель? — Поспорим, малыш,— уже намного спокойнее заявил Лорд. Сейчас, смирившись с тем, что он с Поттером на неопределенное время застряли во враждебной любой разумной жизни среде, он смог принять ситуацию как данность. Да и, по сути, он больше переживал о том, что могло бы случиться с Гарри в этом царстве тьмы и крови, чем о пути обратно.— Что я больше знаю о том, как сражаться в Темных мирах? И, если уж говорить серьезно, и о том, как там выживать... Волнение за мальчишку было крайне неприятным чувством. Темный маг многое бы отдал, чтобы в его мысли и решения не примешивались чувства, а был только голый расчет. Гарри же, не реагируя на слова противника, продолжал читать стихи. Он чувствовал, что сохраненной Маны хватит только на одно заклятье Третьего уровня, а значит надо было надеяться на эффект неожиданности и предполагаемую силу «Ветра». И, если его надежды не будут оправданы, то его ждет неминуемая смерть. Причем, судя по ярости мужчины, долгая и мучительная. — Когда небеса потемнели, словно тенью покрытые... В день тот Злой Ветер был рожден! Выкрикнув последние слова, Поттер выскочил в проем, направляя раскрытые ладони к окутанной черно-фиолетовым туманом фигуре Волдеморта. Воздух, скрученный в жгуты, помчался прямо на мужчину и тот, хоть и был готов к нападению, все же не успел отразить удар стихии и отлетел к стене, придавленный потоком воздуха. Потолок грота покрылся трещинами, начали падать мелкие камушки, в Злой Ветер все еще носился по пещере, обходя только фигуру Призывающего. — Мелкий ублюдок,— с легким налетом уважения произнес Темный лорд, прорывая ярко-зелеными щитками Мантрейи напор воздуха. — Сейчас я покажу тебе Настоящую Магию! И с ладоней Волдеморта сорвались десятки небольших кругов-мантр, мгновенно окруживших Гарри. Медленно разрастаясь в причудливые картины, они заперли и гриффиндорца, и его заклятье в многогранную клетку. Линии клинописи, содержащие ману, мгновенно впитывались ими, истощая запасы сил. А Лорд, продолжая держать испуганного парня на месте, послал вперед фиолетовых тенистых змей, обхвативших Поттера по всей протяженности тела. А затем мужчина резко дернул мальчишку на себя, вновь обхватывая его тело руками. На пальце гриффиндорца медленно затухало полностью исчерпавшее себя кольцо. Гарри испуганной птичкой замер в руках старшего мага, с такой силой сжимавшего его плечи, что на теле обязательно появятся еще парочка новых синяков в коллекцию к предыдущим. Ожерелье и браслеты жгли кожу, а голова буквально разрывалась от силы ярости, испытываемой Волдемортом. Мальчик ждал смерти. Но Лорд не спешил разбираться с ним. Он только сжимал его в объятьях, а острые когти царапали кожу и впивались в плоть. — Я не убью тебя, идиот,— с легкой ноткой разочарования произнес маг, оттягивая голову парня назад. Гарри слегка поморщился — это было на редкость больно, так как в этот раз ладонь мужчины совершенно бесцеремонно обхватила пряди волос, словно бы пытаясь вырвать их из кожи головы.— Кстати, о том, почему ты решил, что я собираюсь тебя убить и почему нельзя прыгать в Темные миры без поддержки, мы поговорим, вернувшись в Слизерин-мэнор... Гарри зачаровано смотрел на лицо Волдеморта. Сквозь завесу прядей темного дыма оно казалось совершенно застывшим — только тонкие губы едва-едва шевелились, выталкивая эти слова. Аура власти и силы, пряный душок чужого ужаса, окутавшие фигуру мужчины, здесь, казалось, приобрели еще больше того ошеломительного шика, что туманил Поттеру разум и в Запретной Башне. В его голове появилась странная мысль о том, что это было на редкость сладко и жутко — поцеловать Темного Лорда Волдеморта, ужаса всей МагАнглии, здесь, среди суховея чужого мира. Он потянулся к лицу своего пленителя... — Жаль отрывать вас от брачных игр,— пронесся голос Посланника.— Но нам пора! * * * Площадь Гриммо,12 * * * Гермиона аккуратно развернула свиток. На бледно-золотистой поверхности пергамента причудливыми рунами вился почерк Виктора. У болгарина буквы выходили четкими, словно бы они были вырезаны на камне, а не написаны на мягкой бумаге. Темно-коричневые чернила придавали письму налет аристократичности и старинности. Кроме того болгарин часто срывался на родной язык, и девушка, хоть и не слишком давно переписывавшаяся с Крамом, узнала немало слов на болгарском. А еще, что казалось Гермионе очень и очень милым, чем больше парень нервничал, тем более неграмотной становилась его речь, тем чаще срывался он на чуждый англичанке язык. Это послание было почти на половину заполнено болгарскими словами. Грэйнджер даже не сразу решилась его прочитать — вряд ли ее Вики стал бы нервничать из-за обычного разговора об учебе и книгах. Да и проскальзывавшие время от времени в последних письмах нервные нотки, наводили на размышления. Все чаще и чаще мелькало имя Каркарова и других проволдемортовских политиков, все чаще и чаще он отзывался не в лучших словах о британском Министерстве, да и «Пророк» беспрестанно твердил о назревающем конфликте с Альянсом Севера и примкнувшими к нему балканскими странами. Так что умная гриффиндорка прекрасно понимала, что это письмо не может принести ей ничего приятного. «Милая Герми-вона» Девушка нежно улыбнулась — несмотря на то, что Виктор уже давно научился произносить ее имя правильно, он продолжал называть ее именно так, и в этом была какая-то особенная близость, особенная чувственность. «Это, наверное, одно из последних писем на несколько месяцев вперед. Я не знаю, когда будет возможность писать снова. Правительство Болгария подписало союзный договор с Альянсом — и завтра я уезжать в военный лагерь. Да и, все чаще и чаще, звучат дома разговоры о лорде Слизерине...» Гермиона нахмурилась. Она предполагала подобное развитие событий — на последнее испытание Турнира приезжали его родители, и девушка, которую парень повел знакомиться, могла лично убедиться, что старшие Крамы во многом напоминают Малфоев, а значит идеи Темного Лорда им намного ближе, чем Дамблдора. Нет, никто не называл ее «грязнокровкой», но во всех их словах и жестах ясно виделось пренебрежение. Она для них была «неполноценной». И даже не в вопросах Рода (Вики объяснил это после того страшного дня), так как она могла основать свой — тогда дети будут чистокровными по всем законам Магии, а в вопросах «веры». Для них отказ от темной магии, кровомагии, древних искусств был равносилен добровольной инвалидности, поэтому план Волдеморта по легализации Темных Искусств вызвал живейшую поддержку в северо-восточной Европе. Жители этих стран уже давно смотрели на Англию, как на смертельно больного родственника, когда-то сильного, а сейчас униженного и жалкого. Даже в словах ее Виктора, Гермиона слышала поддержку этой линии. А когда она спросила своего парня о том, понимают ли эти страны, что Лорд, если вернется, не остановится только на Англии, Крам ответил: — Дед говорил, что Темный лорд знает, что пирог стоит есть по кусочкам. Да и,— ловец пожал плечами.— Оказаться под защитой древнего черного рода совсем неплохо. Вряд ли что-нибудь особо изменится... — А как же я? Будешь спокойно смотреть, как меня убивают за то, что кровь моя не так чиста, как их? — Я не позволю,— глухо выронил он. И девушка, не желая продолжать неприятную тему, заговорила о рунах. Близнецы, подслушав разговор родителей, узнали о том, что Лорд вернулся — и, естественно, поделились информацией с братом. Так что все эти разговоры не были пустыми и ненужными, но все равно Гермиона предпочитала теплые иллюзии тому холоду, что окутывал их пару в реальности. Она знала, что вряд ли сможет принять идеи Виктора и его семьи, а он не откажется от идеологии и веры только ради нее. Да и чувства их, как тогда представлялось девушке, были скорее похожи на яркий всполох пламени, что потухает, если не подкармливать его ветвями общих интересов и целей в жизни. Сейчас она уже не была так уверена... «Я не знаю, сколько тебя известно — возможно даже больше, чем мне. Ведь ты, как я помнить, дружить с этим мальчиком, Поттером, но уверен, что мои слова не будут лишними. Темный лорд Слизерин вернулся. Об этом мне рассказал директор Каркаров, когда отказал в стажировке на кафедре. Близится война, и я не смогу отсидеться в стороне. Да я и не хочу». Гермиона грустно улыбнулась. Виктор и вправду был слишком отчаянно смел и честен, слишком много для него значило слово «честь», чтобы он был способен предать имя Крамов, стать трусом. «Если бы я не знал насколько мы похожие, то обязательно предложил бы, даже умолял бы, тебя сбежать из Англии. Моя семья приютила бы вас у себя, скрыв от ужасов предстоящей войны. Но это бесполезно. Поэтому я просто спрошу, моя греческая красавица, согласна ли ты стать женой своего будущего врага?» — Гермиона, ты здесь? Герми, ты плачешь? Герми, Герми! — Все в порядке, Джинни, все в порядке... * * * Лэнг * * * Когда Поттер, притянутый к выходу Лордом, вышел на небольшой выступ, перед ним раскинулась долина Темного мира. Черные скалы, словно бы покрытые болезненными пятнами зеленого и желтого цветов, алый как кровь песок, темно-красное небо, мутное как старинное стекло, сквозь которое просматривались с десяток мелких звезд. Острые пики скал, взлетающие где-то вдали струи песка, окаменелые, искореженные деревья. Ну, Поттеру хотелось бы верить, что это деревья. И вообще, все пространство чужого мира, казалось, изгибалось и дрожало, было наполнено дырами и провалами — оно сводило с ума, пугало и вызывало дрожь отвращения. Но это было не самое страшное. Самое страшное — это облик демона, развалившегося грудой призрачного, но от этого не перестававшего гнить, живого мяса. Огромное тело, расползшееся многоножками по покатому склону горы, из которой вышли путешественники по измерениям, шевелилось и менялось, сотни уродливых голов кривились в ухмылках, и тысячи голосов приветствовали его. Гарри вырвало. Волдеморт, слегка брезгливо поморщившись слабости спутника, устало вздохнул, притягивая того ближе. Затем, закрыв лицо Гарри полой своей мантии, достал из кармана бутылочку мирры. Начертив на лбу юноши руну успокоения, он вытолкнул того вперед. Во-первых, именно Поттер был здесь гостем, он же только представитель условно нейтрального мира. Причем, всего лишь идущий по пути Мастера. Ну а во-вторых, каждый должен нести ответственность за свой выбор сам. Три дня празднеств в твердыне Кадафа начались.