Башня

* * * Площадь Гриммо, 12 * * * — Рем, а Рем,— прорычал Сириус, спускаясь поцелуями по шее любимого.— Тебе нравится? — Перестань спрашивать,— прерывистым шепотом ответил любовнику оборотень, вцепившись в плечи Блэка.— Ты же прекрасно знаешь, что да... Глаза Ремуса были прикрыты, а на ресницах блестели капельки непролитых слез. Он, обхватив талию Сириуса ногами, прижимался все ближе и ближе, чувствуя движения любовника, его прерывистое дыхание на коже, его дрожащие руки, скользящие по телу. Но четче всего, острее и ярче, он чувствовал волну магии, сплетающуюся вокруг них в кокон, ласкающую их тела, проникающую внутрь, сплетающуюся в странные потоки. Это так сладко: ощущать, что не только их тела соединены в извечном танце страсти, но и сама их сущность, сама магия, сладко сплетается, перемешиваясь, ласкаясь. От теплых прикосновений чужой магии по телам любовников проходили волны наслаждения, а движения становились все сильнее, все иступленнее, все жестче. — Ах-ха,— стонет Сириус, нежно прикасаясь к губам Люпина. Небольшая бородка мага немного царапала кожу оборотня, но в тот миг это ему даже нравилось. Непередаваемый контраст между нежными и мягкими губами Блэка, и его жесткими волосами... — Еще,— выдохнул Ремус, приникая к губам Сириуса как к источнику живой воды, проникая внутрь, сплетаясь языками. Кровать, укрывшая их от взглядов вездесущих портретов, слегка поскрипывала в такт их движениям, но они этого не слышали — в их ушах звенели только тихие стоны, тяжелое дыхание и невнятные просьбы. Полуприкрытые глаза практически ничего не видели и лишь изредка выхватывали какие-то яркие моменты из непрерывного калейдоскопа событий. Обнаженное плечо, по которому катится катится капелька пота. Прикушенная нижняя губа — припухшая, зацелованная. Побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в простыни. Изогнутая шея, напряженные мышцы и хрустальная слезинка, пересекающая щеку... Сириус начинал двигаться все резче и резче, ломая прежний ритм, сводя оборотня с ума. Его рука уверенно легла на болезненно-возбужденный член партнера, начав его дрочить, вырвав из горла Ремуса практически звериный рык. Язык оборотня, самым кончиком, щекоча, в ответ на ласку нежно проходил по скулам Блэка, но тот только стонал, зарываясь носом в пахнущие медом волосы Люпина. — Люблю, Мерлин, как я тебя люблю,— исступленно шептал оборотень, и ему вторил хриплый голос анимага: — И я, я тоже, тоже люблю тебя! И оба возлюбленных, переплетясь конечностями, кончают, наполняя комнату стонами и волнами чистой силы. Магические потоки, выплескивающиеся из волшебников, проходили сквозь старые стены особняка, наполняли их силой, памятью, счастьем, так давно не видимыми родовым гнездом некромантов. Сейчас же, по краске и деревянным панелям спальни метались яркие искры, танцевали потоки золотисто-синего дыма. И Сириус, лежа на боку и обняв фигуру любовника, смотрел на них, любовался затухающими потоками силы, успокаивал свое сбившееся дыхание. Вымотавшийся Люпин, весь день бегавший по знакомым, чтобы узнать точную политическую ситуацию в мире — Блэк так и не забыл свою мечту увезти Гарри подальше от начинающейся войны — уже заснул, свернувшись комочком, но в этот миг это только радовало мужчину. Медленно поднявшись с кровати, стараясь чтобы она не скрипнула протяжно и звонко, Сириус на цыпочках прошел к двери, поминутно оглядываясь на любовника, и быстро выскочил за нее...А затем буквально упал на колени, содрогаясь от дикого кашля. Прямо под портретом матери, смотрящей на сына со смесью жалости и болезненной гордости, он выхаркивал из тела сгустки темной крови напополам с черным дымом проклятого искусства. Сириус только пару дней назад по-настоящему осознал, что явно переоценил свои силы, когда вызывал с пустошей Нергала Адских Гончих — и некромантия, от испарений которой он десять лет очищал свою плоть и магию, выплескивается через край. В этот раз все будет куда болезненнее — у него уже не тот возраст, магические потоки закостенели, да и годы существования в качестве пайка для дементоров все-таки не прошли бесследно. И теперь его организм воспринимает эманации смерти исключительно как яд, отравивший плоть и кровь, и мужчине остается надеяться только на то, что либо его воля и любовь вытолкнет из ауры всю холодную некромантику, либо откупорятся забитые еще в школе каналы, выпестованные поколениями Блэков в ауре своих детей. Это то, чего ждет не дождется его дражайшая матушка, и что до дрожи ненавистно самому Блэку. Наконец-то, отдышавшись, Сириус приходит в себя. Он, скривив губы в болезненной улыбке, ощущая, как исчезла боль и судороги, уже начинает подниматься, когда кто-то подхватывает его дрожащее тело под руки. Подняв взгляд, Сириус натолкнулся на медовое золото глаз Ремуса. Тот смотрел на него со странным, совершенно непонятным выражением на лице, и Блэк только передернул плечами, словно бы почувствовав холодный ветер, сквозняком проникший из-за дверей подвала. — Ремус, я,— начинал было Сириус, но Ремус только ласково улыбнулся, пряча боль и страх в глубине звериных глаз, и закрыл ладонью его рот. И прошептал на ухо, вновь увлекая Сириуса в их тихую спальню: — Молчи, просто молчи... * * * Кабинет Защиты от Темных Искусств * * * — Я рада приветствовать вас, ребятки, на своем первом уроке,— пищала профессор Амбридж, поглаживая лажащую на кафедре толстую папку ядовито-розового цвета.— Наш дорогой и всеми любимый Министр Фадж... На этой фразе на место скептическому выражению, главенствующему у учеников, появившемуся в момент входа в зацветший розовым кабинет, пришло удивленно-обреченное. Гарри, развалившийся в четвертом ряду и прячущийся за пышную прическу Гермионы, мог пересчитать по пальцам тех, кто считал идиота-Фаджа неплохим Министром. "Зря ты так относишься к Корнелиусу",— сказал Лорд, краем сознания следящий за своим пленником.-"Он далеко не так прост, как кажется. Это на редкость хитрая бестия, способная без мыла и магии влезть в любую дыру, если это принесет ему пользу". "И что это меняет?". Поттер все еще не понимал, зачем Волдеморт защищает Фаджа. Парень уже не раз встречался с нынешним заместителем Королевы Английской в магическом мире, и мнение свое составил. На редкость никчемной личностью был их нынешний Министр. Да и подгнившей изрядно — вспомнить только историю с Хагридом или дементорами. " Зря ты так, малыш",— Волдеморт даже откладывает в сторону недописанный документ, когда начинает объяснять Поттеру, в чем он не прав.— "Тебе-то он максимум неприятностей и может причинить. Ты ему мешаешь, Гарри, сильно мешаешь... Не как, например, я и Дамблдор, но тоже изрядно. Но, учитывая, что до нас ему пока не добраться, Корнелиус вполне может отыграться на тебе. Если ты, конечно, не согласишься стать его доверенным лицом". — На моих занятиях вам не понадобяться палочки,— тем временем пищала Амбридж, вызывая искреннее возмущение учеников. В ее сторону уже летели проклятья — пока исключительно устные, но и это уже был показатель. Плевался Рон, возмущенно фыркала Гермиона. А вот Гарри не спешил с оценкой. Эта женщина была очень странной. Нет, если бы Гарри не прожил это лето в Башне Лорда, не был на просторах Лэнга, то вряд ли заметил эту маленькую несуразность. Новый профессор выглядела попросту смешно — от дурацкого платья и бантика в обесцвеченных волосах до мерзкого голоса и странного поведения. И только смотря на одну вещь, смеяться не хотелось совершенно — и это были ее маленькие глаза. Холодные и цепкие, они напоминали Поттеру о глазах Ньярлатхотепа, и это ему вот это сравнение совсем не нравилось. "Да, она странная",— присмотревшись, согласился Волдеморт. Гарри не знал, что в эту секунду — миг, когда сущность Лорда полностью проникла в сознание — его глаза по-кошачьи блеснули алым, а вот Амбридж и Пибоди, наблюдающие за ним, это ясно заметили. И на губах демона и колдуна расцвели одинаковые приторные улыбки. А мужчина тем временем посетовал: "Жаль ты не умеешь читать магические потоки... Хотя если она и вправду имеет отношение в лэнгским ублюдкам, то вполне способна скрыть свою расовую принадлежность от любого взора. Мимикрия у жителей этого измерения просто в крови. Хотя я бы, скорее, обратил внимание на второго вашего...профессора". Волдеморт показал парню картинку со стоящим в тени шкафа мистером Пибоди, а особенно — его котом. Огромным черным котом с золотисто-зелеными глазами, не отходящим от хозяина ни на шаг. "Это не кот, Гарри, совсем не кот. Это один из Младших Демонов Ада — Балог. И, малыш, он испокон веков служит лишь одному из Родов — роду Пибоди, бессмертных колдунов-чернокнижников, подписавших Договор с Дьяволом, владыкой Ада"— Лорд поморщился. Гарри успел заметить одну странность — несмотря на то, что сам Волдеморт был однозначно темным магом, темные миры вызывали у него однозначное призрение. Здесь вспоминались слова Посланника о том, что Волдеморт— "шамбалиец", но что это значит парень абсолютно не догадывался.-"И поверь мне, более мерзкого рода найти сложно. Ведь источником их силы и вечной жизни являются души, плоть и кровь младенцев. Так что не удивлюсь, если скоро по соседству начнут пропадать дети". Гарри при этих словах вздрогнул и шумно сглотнул, заработав неприятный взгляд колючих глаз новой профессорши. "Но что он тогда делает здесь?"— Поттер прекрасно помнил, как этот Пибоди подходил к нему еще до начала учебного года и это его весьма и весьма беспокоило. Ему хватало демонов и в виде вездесущего Посланника, чью фигуру он довольно часто видит в тенях школы. Правда, слава Мардуку, он пока не трогал бывшего пленника Башни.-"Что ему надо?" "Возможно, это просто совпадение",— Волдеморт задумчиво прикоснулся к камню на шумерском кольце и, пропустив сквозь него магию, заставил потеплеть и весь остальной гарнитур. Гарри вздрогнул — контраст от холодного металла и теплой трепещущей плоти был разительным. Учитывая, как его сознание было наполнено магией Лорда, казалось, что мужчина сидит совсем рядом, касается его запястий и груди, шепчет что-то на ухо. Это немного пугало, напоминая какую власть имеет над ним темный маг. Сделав глубокий вдох, Гарри попытался отстраниться от разума Лорда. Иногда это получалось, и Поттер получал необходимую передышку. Но в этот раз Волдеморт этого не позволил. Парень только ощутил, как еще больше сконцентрировалась магия вокруг фигуры мага, сидящего в кабинете Слизерин-мэнора, и в следующий миг он обнаружил темного Лорда рядом, развалившегося в кресле прямо посреди прохода. Поттеру едва хватило сил, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, на что Волдеморт, криво усмехнувшись, только тихо прошипел: — Легиллименция, Гарри, весьма и весьма многогранное искусство,— в этот раз голос мужчины был действительно слышимым, а не воспринимался как мысль. Поттер, замерев, аккуратно осмотрелся. Но никто, казалось, не замечал фигуру мужчины. Даже Симус, на чью парту Волдеморт выложил часть документов, переместившихся в класс вместе с Лордом. — Человеческий мозг,— пояснил маг, изящно откидываясь на спинку кресла.— Очень интересный орган. Он, по сути, просто обрабатывает сигналы, поэтому опытному легиллименту... Мужчина театрально поклонился, явно намекая о ком идет речь, и продолжил: — Ничего не стоит встроить в твое восприятие реальности собственное изображение, причем,— голос мага понизился и в нем зазвучали бархатные соблазнительные нотки.— Что видимого, что тактильного спектра. И Волдеморт прочертил острым ногтем линию челюсти Поттера. Парень вздрогнул — ему и так было сложно не смотреть ошарашенным взглядом в пустой проход и не начать разговаривать с мужчиной, существующим в данном месте только в его голове, а уж не реагировать на прикосновения знакомой шершавой руки было и вовсе нереально. — Друг, с тобой все в порядке?— толкнул Гарри в бок Рон.— Если это из-за жабы... — Жабы?— слегка удивленно переспросил парень, старательно не косясь на прислушивающегося Волдеморта. — А разве не похожа?— прыснул рыжий, за что два гриффиндорца получили по замечанию, минус пять баллов и возмущенному взгляду от Гермионы. А Лорд тем временем не стремился исчезать. Напротив, маг, пододвинув кресло вплотную к парте Поттера, наблюдал за ним своим змеиным немигающим взглядом, пристальным, горячим, раздевающим, снова и снова доказывающим парню, что как бы далеко от Волдеморта он не был, он никогда не сможет вернуться к прошлому. "Интересно, а что такое легиллименция?"— промелькнула короткая мысль в голове Гарри. Нет, он, конечно, догадывался, что это что-то вроде чтения мыслей и гипноза в одном, но точно не знал. — Это наука о воздействии на мыслящее сознание,— раздался голос Лорда справа. В этот раз гриффиндорец не смог сдержать порыва и резко повернулся в сторону говорящего.— В том числе и гипноз, и телепатия, и... внушение. Глаза Волдеморта были совсем рядом, так близко как бывали раньше только перед поцелуем. Но тогда у гриффиндорца не было возможности разглядывать их. Сейчас же... Ярко-алая радужка была опоясанна тонкой линией золотого цвета, а по-змеиному узкий зрачок слегка расширялся, словно бы его хозяин к чему-то пристально приглядывался. Гарри даже чувствовал дыхание мага на своей щеке — горячее, влажное, а выбившиеся из низкого хвоста жесткие нити волос едва не царапали его кожу. Юноша замер, ощущая, как сбивается с ритма дыхание, как напрягаются мышцы, а по телу проходит дрожь. И это была дрожь совсем не страха. На мелких серебристых чешуйках, покрывавших щеки Волдеморта, играли лучи осеннего солнца, зажигая на них искры золота, наполняя каким-то совершенно несвойственным этому магу светом. Гарри подозревал, что это все лишь игра его сознания, но все равно не мог оторваться взглядом от лица мужчины. Поттер никогда раньше не думал о том, что Лорд — красив. Харизматичен, силен, впечаетляющ, но никогда — красив. Уж слишком разными были критерии оценки, слишком далек от человека был этот маг. Сейчас же Гарри не мог ничего с собой поделать — он любовался Волдемортом. Его высокими скулами, покрытыми более крепкой и темной чешуей, алыми глазами, тонкой линией губ, которые, как знал Гарри, были мягкими, покрытыми бесцветной кожей. Солнечные лучи, играя в черных волосах, находили там темно-синие, фиолетовые, цвета индиго пряди, а крепкие жгуты мышц, обвивающие худощавое тело, были заметны даже сквозь одежду. Лорд медленно поднял руку, словно бы рисуясь, провел острым ногтем большого пальца по темной поверхности других. Поттер, как зачарованный, проследил за этим движением, чего-то ожидая, на что-то надеясь... Волдеморт, оправдывая ожидания парня, обхватил своей рукой лицо Гарри, крепко зажимая пальцами подбородок, и, слегка потянув, приблизил его вплотную. Парень смущенно отвел взгляд в сторону, не в силах больше смотреть в немигающую алую бездну, вызывающую в душе странное волнение, а сухие губы мага и твердые зубы, лаская, прошлись по коже щеки, виска; Поттер ясно чувствовал как Волдеморт ерошит его волосы, как дыхание мага щекочет шею, и все никак не мог выбросить из головы одну мысль — как же красиво свет ложится на бело-серебристую чешую, как изящны линии лица мага, как горят глаза абсолютно нечеловеческим огнем глаза мужчины... Волдеморт аккуратно прикасается своими бледными губами к губам парня. Поттер уже не способен ничего видеть кроме этого лица... — Вот, например, так действует внушение,— выдыхает он прямо в губы Гарри и резко отстраняется. — Чт-т-то?— немного ошарашенно роняет Гарри, встряхнув разом потяжелевшей головой. — Вам что-то непонятно, мистер Поттер?— медово улыбаясь, спросил подошедший поближе Пибоди, а черный кот-демон ласково потерся о ноги гриффиндорца.— Может, я могу помочь? Страница десять, первый абзац сверху... Все так же улыбаясь, чернокнижник открыл учебник и указал на нужный абзац. Парень только слегка кивнул, все еще не до конца прийдя в себя. — И что ему от нас надо?— протянул ухмыляющийся Лорд, оглядывая чересчур любезного американца.— Этот янки здесь явно не спроста. Неужели Лэнг договорился с Адом? Это будет совсем не кстати... Если первые секунды разговора и Балог, и Теофил вели себя совершенно спокойно, то в этот миг все изменилось. Черный кот, еле слышно зашипев, отошел от Поттера на пару шагов, а волшебник, прислушавшись к себе и втянув воздух, наклонился к самому уху ученика и произнес, тягуче и насмешливо: — Передавайте мои пожелания удачи лорду Слизерину, мистер Поттер. И будьте повнимательнее на занятиях! Лорд громко захохотал, услышав фразу Пибоди, буквально упав на свое кресло. — А он хитер, забери его Нергал,— шипел он.— Это будет весьма интересно! А Гарри, даже после этого, еще пару секунд сидел не двигаясь и даже не дыша, пока Рон не ткнул его в бок острым локтем: -Эй, друг, ты как? Что он тебе сказал? — Попросил быть повнимательнее,— пожал плечами Гарри, с трудом вспоминая сказанное Пибоди. Он все еще не отошел от разговора с Лордом и того как легко тот полностью подчинил его сознание. — И даже баллов не снял?— присвистнул Уизли.— Крутой! Мне он уже нравится! — Тсс!— шикнула на приятелей Гермиона, и Рон послушно замолк, пока его голос не услышала Амбридж. "Так Волдеморт, получается, всегда мог попросту лишить меня воли? Без Империо или чего-то подобного?"— в голове Поттера никак не могла уместиться новая информация о способностях темного мага. — Мог, и до сих пор могу,— пожимает плечами Волдеморт.— Но не буду. Это будет, по меньшей мере, скучно! Да и... Темный лорд, до этого просто сидящий рядом, встал, облокотившись, на стол и наклонился над Гарри. Парень, осторожно, чтобы не привлечь большего внимания как со стороны преподавателей, так и друзей, поднял взгляд на Лорда. Черные пряди свисали по бокам его лица, ушедшего в тень, и лишь глаза как рубины, сверкали на нем как-то по-особенному ярко. — Я ненавижу рабов,— голос Волдеморта звучал четко и жестко.— Я никогда не хотел получить из тебя безмолвную куклу... А уж сейчас... Последняя фраза прозвучала едва-едва слышно, а фигура мужчины уже начинала размываться...Голову пронзила новая вспышка боли. — В каком смысле?— шепчет Гарри.— Что ты имеешь в виду? — Вам что-то непонятно, мистер Поттер?— проскрипела профессор Долорес Амбридж, мгновенно оказавшись на месте Волдеморта. — Нет,— покачал головой Поттер, осознавая, что Лорд исчез, вновь закрыв сознание крепкими щитами. — Ну ты даешь, приятель,— покачал головой Рон, внимательно оглядывая Гарри.— Ты сегодня на редкость рассеянный...Что-то случилось? Может, зайдешь к мадам Помфри? — Да нет, все в порядке,— слегка вымученно улыбается Поттер.— Я уже пришел в себя! — Ну, ладно,— с сомнением прошептал Уизли, все еще следя краем глаза за другом. Он жутко беспокоился, как сможет Гарри вернуться к нормальной жизни после плена у Темного лорда, и такие вот провалы парня весьма и весьма беспокоили.— Но если что — я рядом! Гарри на фразу друга только согласно кивнул. Сейчас ему было совсем не до этого. Поттер все никак не мог избавиться от двух мыслей... Во-первых, что все его сомнения, чувства и эмоции могли быть вызваны именно внушением, несмотря на все сказанное Волдемортом. А во-вторых... Все-таки Лорд по-своему красив. Очень красив. * * * Малфой-мэнор * * * Люциус Малфой, тяжело вздохнув, устало опустил голову на колени жены. Сейчас, когда на его губах не играет безупречная улыбка аристократа, когда он может снять маску, видно, что ему скоро будет сорок лет. Нет, дело не в морщинах, которых практически не видно на бледном моложавом лице, не в первой седине, незаметной за блестящей платиной волос, дело в его глазах. Холодные и презрительные обычно, они сейчас наполнены такой усталостью, что смотреть в них по-настоящему страшно. И только Нарцисса, его верная жена, не только не боится заглянуть в серебряную глубину, но и находит в себе силы поддерживать его, когда сама едва-едва держит себя в руках. — В этот раз все будет по-другому, любимый,— говорит она, целуя скулы Люциуса.— Не бойся за Драко. — По-другому?— горько вопрошает Малфой, вдыхая аромат женщины, склонившейся над ним, прижимаясь плотнее к ее теплому бедру.— Революциям, кто бы их не творил, всегда нужна кровавая пища. Я это знаю, Милорд это знает... А Драко слишком похож на меня, в нем, к несчастью, слишком мало дедовского спокойствия и слишком много огня. Он ведь, дорогая, обязательно рванется в бой, он... Голос мага срывается. Нарцисса, шумно втянув воздух, опускает голову вниз и, соприкоснувшись с мужем лбами, говорит: — Лорд не должен использовать детей, он нам обещал,— голос женщины, матери, тверд. Она не только знает, что Волдеморт всегда держит слово, данное союзникам, но и четко знает, что ни она, ни Люциус никогда не позволят использовать их сына как разменную монету. Они оба отдадут жизни за него, если этого потребует слепая мачеха-судьба. — Не будет,— с болью говорит Малфой, вспоминая дрожащее тело Поттера в своих руках, окутывавший этого несчастного подростка аромат магии Лорда и пугающе собственнический поцелуй в Министерстве, воспринятый им как должное.— Не будет?! И горечи в его словах столько, что узнай об этом Волдеморт, Круцио магу было бы обеспечено. — Я уже ни в чем не уверен, Нарси,— выдыхает он, смотря в невыносимо прекрасные глаза супруги.— Все так запуталось. Он больше не безумен, и ужас перед будущим ушел. Милорд снова прежний, и наши мечты, мечты наших предков, могут исполниться! Англия Старых Законов! Кельтика! Но... По телу Люциуса проходит дрожь, когда он вспоминает последнюю встречу с Хозяином Змей, лордом Слизерином, Волдемортом. — Он изменился. Он так далек от человека, что это ставит в тупик. Я,— и в этой фразе звучит гордость человека, искренне верящего в свои слова.— Буду верен моему Лорду до конца, я умру за наше дело. Но Драко! Драко я хочу спокойной жизни, а он...Он обязательно ввяжется в предстоящую войну. От скуки ли или от излишнего восхищения Орденом... — Но не сейчас,— прерывает мужа Нарцисса, пряча между строк вопрос.— Ты же нашел ему интересное занятие. — Да-да, пусть присмотрит за Поттером, я чувствую, что очень многое завязано на этого юношу, быть может, и наше будущее. Да! Это может быть полезно, — и в этот раз голос волшебника совсем не дрожит, а в глазах появился прежний расчетливый блеск. Сейчас он снова похож на лорда Люциуса Абрахаса Малфоя. * * * Гостинная факультета Гриффиндор * * * — Гермиона, а ты когда-нибудь влюблялась? Вопрос Гарри, заданный весьма внезапно, поставил девушку в тупик. Обернувшись на друга, Грэйнджер удивленно посмотрела на него, пытаясь собрать мысли. На первый взгляд Поттер выглядел совершенно обычно, и ни тени смеха не затерялось в его глазах. Напротив, парень, обнявший руками подушку, смотрел на нее очень внимательно и серьезно, словно бы решая какую-то очень сложную задачу, пугающую его одной своей формулировкой. — Зачем тебе это?— начала было девушка.— Я... — Просто ответь,— обрывает ее Гарри. И Гермиона тяжело вздыхает, понимая, что неприятного разговора не избежать. Вот что тут сказать? — Я люблю. — И как это? Грэйнджер смотрит на друга не менее пристально, чем сам Поттер. Она совсем не знает что сказать — правильные слова или же...правдивые. Ее любовь и ее выбор вряд ли могут быть примером для кого бы то ни было. И девушка знает, что когда все раскроется — а правда всегда выплывает наружу, она никогда больше не сможет посмотреть в глаза Гарри. Она любит того, кто присягнул на верность Волдеморту. Она — предатель. — Это больно,— сказала Гермиона правду. И в ее, и в Гарриной жизни было и есть слишком много лжи и недомолвок, чтобы множить их своими же руками.— И страшно. — Как-то у тебя грустно получается,— улыбнулся Поттер, и Гермионе на миг показалось, что он отчего-то понимает ее.— Это какая-то неправильная любовь. — Не бывает неправильной любви,— возражает девушка. Почему-то ей казался очень важным этот странный разговор в пустой гостинной у почти погасшего камина.— Она просто либо есть, либо нет. И, несмотря на то, что иногда она приносит боль, лучше, когда она есть. На лице Гермионы расцвела улыбка, когда она вспомнила черты лица Виктора, его такую редкую, но безумно теплую улыбку, его глаза и большие горячие руки. Несмотря ни на что, она рада, что он ворвался в ее жизнь, и готова платить самую высокую цену за возможность быть рядом. Только с ним она чувствует себя женщиной. Только с ним она хочет быть ей. — Неправильная любовь бывает,— хмыкает Гарри, пытаясь догадаться, кто покорил сердце их умницы. А перед его глазами вновь и вновь встает лицо жестокого темного мага, убийцы и тирана, мужчины, которого ему никак не забыть, прикосновений которого он ждет и жаждет, чья магия просто сводит его с ума. Наверное, он заколдован...или влюблен. Неправильно, страшно неправильно и мерзко влюблен.— А иногда она вообще — предательство. Грэйнджер вздрогнула. И если бы она не была так уверена, что никто не знает, гриффиндорка ни за что бы не поверила, что это просто совпадение. Ее любовь — предательство? Наверное, да. И что? Сколько раз она задавала себе этот вопрос, сколько раз находила причины, чтобы не думать. Но сейчас... Гермиона смотрит на Гарри. Что-то там, в Башне Ровены Рэйвенкло, произошло, что-то что изменило отношение ее друга ко многим вещам. И теперь она могла сказать что — влюбленность. К кому? Да откуда ей это знать? А то, что парень ничего ей не расскажет — это можно было не сомневаться. Да и ладно! Он, похоже, и вправду понимал ее. Так что сейчас Гермиона не хочет ни врать, ни лицемерить, ни уходить от вопросов. В конце концов, она должна была ответить на них давным— давно, хоть и самой себе. — А кому мы что должны, Гарри?— тихо спрашивает Гермиона, сама страшась того, что говорит.— Кому? И что? — Родителям,— мрачно говорит парень, не решаясь взглянуть в лицо подруги.— Друзьям. Близким и семье. — И что? Мы должны класть свою жизнь и счастье на алтарь их желаний?— голос девушки крепнет. Она, пытаясь что-то объяснить Гарри, начинает убеждать и себя. Поэтому, подпитываясь этой уверенностью, гриффиндорка изливает душу.— Они должны желать нам счастья! И если мне хорошо с ним, значит все правильно, так как и должно быть! Близкие? Семья? То же самое! Это, в конце концов, наша с тобой жизнь, и решать придется нам. А друзья... В голосе девушки прозвучала горечь. Горькая полынь попала на зубы, и Гермиона со странной радостью продолжала ее жевать. А что делать, если это — вкус ее жизни? — А друзья поймут. А если нет,— она вздохнула и уверенно, по-взрослому, улыбнулась.— Значит, и не было друзей. — Ты изменилась, Гермиона,— сказал Гарри, меряя подругу внимательным взглядом. — Мы выросли,— ответила та, особенно выделив это "мы". Поттер усмехнулся. И, когда он уже засыпал, то подумал, что вся его жизнь в последнее время превратилась в калейдоскоп — все слишком яркое, слепит, мерцает, изменяется. Только вот ему он попался весьма странный: только из цветов тьмы, лунного серебра и настолько безумного алого, что от одного взгляда на него кружилась голова. И, засыпая, он вновь и вновь погружается в эти краски, не в силах оторвать взгляда от хаотичного переплетения оттенков. И он даже не успевает понять как из пятен и искр складывается фигура Лорда, смотрящего на него жарко и страстно. Он просто смотрит на алое. — Малыш...