Башня

* * * Хогвартс, Астрономическая Башня * * * Ньярлатхотеп, незаметной тенью скользя по теням старого замка, полз на запах Гарри, мальчика, который может открыть двери для Старших. И он сделает это. Чего бы это Посланнику не стоило... На площадке Астрономической Башни стояли двое. Демон, приблизившись к ним как можно ближе, прислушался, стараясь уловить каждое слово, каждую эмоцию на лице Поттера и его крестного. Ньярлатхотеп давно понял, что никакая информация не будет лишней, когда на кону достижение такой цели, как свобода его Владык. — Пойми, Гарри,— едва слышно проговорил Сириус Блэк, облокотившись на перила и запрокинув голову к небу.— Я не из-за собственной блажи прошу тебя стать Наследником. Если я не получу титул Регента Блэков, то это сделает Бэллочка. А моя кузина... Ты ее, конечно, не знаешь... Гарри на эту фразу едва заметно усмехнулся. Нет, лично одну из самых преданнейших последовательниц Волдеморта, несравненную Бэллатрису Лейстренж, Поттер не знал, но не раз видел на Собраниях. В тех странных видениях, что преследовали его каждую ночь, он познакомился со многими слугами Лорда. Когда в одном из этих полуявей-полуснов он впервые ее увидел, то женщина поразила его своей красотой. Нет, конечно же, возраст и тяжелые годы в Азкабане, оставили на Бэлле свои неизгладимые следы, но ни морщины, ни исхудавшее до костей тело не могло испортить черты ее лица. Молочно-белая кожа, буквально светившаяся при свете факелов, сине-черные глаза и грива длинных локонов, падающих на плечи и спину — все это делало Лейстренж, безусловно, одной из самых запоминающихся женщин, которых Гарри когда-либо видел. Но еще, и это перечеркивало впечатление от ее поразительной внешности грубой уродливо чертой, это то, что Поттер четко видел — она без пяти минут безумна. Никто не мог предугадать, что леди Лейстрейнж сделает в следующий миг. Она могла сорваться на крик и магию, могла молчать часами, не поднимая наполненных слезами глаз от пола и крепко сжимая ладонь мужа, а могла... могла беспечно смеяться и болтать с Оливией Забини и Нарциссой Малфой так, словно ей было лет двадцать и не было всех этих войн и несчастий. Это по-настоящему пугало — причем не только Поттера, но и Пожирателей, которым приходилось с ней плотно общаться. Но, несмотря на это, никто не смел и заикнуться о том, чтобы не пустить Бэллу в Ближний Круг. Ведь, судя по тому, как о ней отзывался Лорд, она и Люциус были самыми ближними к нему из всех его слуг. — Так вот, поверь мне, щеночек,— тем временем продолжил Сириус, стремясь убедить Плттера стать Блэком по-настоящему. Ньярлатхотеп прислушался — чем больше тьмы в юноше, тем проще будет склонить его к Лэнгу.— Если эта бешенная доберется до власти, знаний и богатств Блэков, то нам точно не поздоровится. Пусть она никогда ранее не занималась некромантией... — А почему?— Гарри уже знал, что семья Сириуса гордилась своей предрасположенностью к некромантии, и подобное отношение к Бэлле, казалось ему странным. — Она женщина,— пожал плечами Блэк.— Так что предполагалось, что Бэллочка будет рожать наследников Лейстренжам, вот ей и не позволили практиковаться. Женщины-некроманты, если ты не знал, полностью бесплодны. Жизнь и смерть как-то плохо сочетаются... Анимаг грустно хохотнул, пряча за нарочито радостным выражением лица боль в глубине темных глаз. — Так что моя кузина знала это искусство только в теории, но вот способности у нее всегда были ого-го! Нам с Регом... Блэк не смог сдержать болезненную гримасу, но, мгновенно собравшись, тут же вернулся к разговору: — Ее всегда ставили нам в пример. Так вот, после Азказбана она, если дотянется до наших книг, вполне сможет заняться этим весьма опасным искусством. Детей-то ей теперь в любом случае не родить... — В каком смысле? — Ну,— Сириус взлохматил волосы на затылке, слегка смущенно отводя взгляд в сторону.— После долгих лет в обществе дементоров, миссис Лэйстренж вряд ли сможет подарить мужу наследника или наследницу. Женщин вообще редко сажают в Азкабан, но для моей кузины сделали исключение... Слишком жестоко она поступила с Лонгботтомами. Так как? — Сириус, я не могу ответить вот прямо сейчас, понимаешь?— Гарри сгорбился, опираясь руками на парапет. Ньярлатхотеп недовольно зашипел — пробегавшая мимо миссис Норрис в ужасе умчалась прочь, повизгивая от страха.— Это слишком сложно! Да и профессор Дамблдор говорил, что от этого моя магия потемнеет еще больше... С немалым удивлением Поттер заметил, как едва заметно дернулось лицо его крестного. Это было едва ли не недовольство на грани неприязни! Гарри задумался. Неужели Сириус изменил свое отношение к директору? А ведь и вправду, вспомнилось ему, после возвращения из Башни, Гарри ни разу не слышал от Блэка прежних дифирамбов Дамблдору, да даже просто упоминаний о нем! Что же произошло между ними за время его отсутствия? — Неужели ты думаешь, что я позволю себе рисковать тобой?— С явной обидой произнес Сириус.— Я уже ввел тебя в Род, так что ничего не изменится! Вот если бы я предложил тебя титул Лорда... — Я ни в чем тебя не обвиняю! Просто,— Гарри вцепился в отросшие пряди надо лбом и с силой за них потянул. Легкая боль успокаивала.— Просто, я запутался, Сириус, ужасно запутался. Раньше все было так просто — было зло и добро, была хоть какая-то правда! А сейчас... Поттер не смог сдержать дрожи. Мысли парня путались, и было сложно ухватить их за хвост. Наблюдающий за Гарри и Сириусом демон довольно оскалился жутким провалом на месте рта. Чем больше сомнений, чем больше тяжких, разрозненных мыслей, тем лучше для него, тем легче будет тварям Лэнга проникнуть в душу Поттера, призывая его покориться воле Древних, открыть печати Трижды Проклятого Мардука! — Знаешь, почему я решил уйти из дома?— Слегка невпопад спросил Блэк, покосившись на печального крестника, едва сдерживая желание расспросить, что же его так беспокоит. Неужели все это последствие плена? Или же там, в плену у проклятого Волдеморта, случилось что-то еще, что-то, что ему не получается даже вообразить. Но Блэк не был намерен навязывать Гарри свое мнение. Не по наслышке зная, что это такое — жить под диктовку, когда твои самые близкие люди пытаются силой навязать свое мнение, Сириус не собирался повторять ошибок своих родителей. Он примет Гарри любым. Правда он не хотел даже думать о том, что так беспокоит его крестника. Уж слишком зловещими были его и Ремуса подозрения... — Я любил родителей, любил и люблю,— проговорил он, смотря пустым взглядом скорее не на светлое небо над Черным озером, а в глубины собственной памяти.— И уходить, предавать их, было больно. Очень больно. Но... Сириус повернулся к Поттеру. Лучи солнца упали на его впалые щеки, и он показался Гарри похожим на вырубленные из камня статуи в коридорах Хогвартса. — Но иногда нужно делать что-то и для себя. Я на миг представил, что на меня не давят родные, что я ничего никому не должен, что у меня нет ни прошлого, ни будущего,— необычайно серьезно произнес Сириус.— И тогда я наконец-то понял, чего хочу. Хочу в самой глубине своего сердца. И я сделал это. — А ты никогда не думал, что тебя не поймут близкие? Разве можно рисковать их расположением?— В голосе Гарри звенела боль. Тяжелыми цепями его сковывали сомнения и страхи перед предстоящим выбором.— Что мне останется, если вы от меня отвернетесь? — Ты сам, щеночек, только ты сам,— Сириус прижал к себе парня и зарылся носом в его волосы.— И если мы — или кто-нибудь еще — не сможем если не принять, то хотя бы смириться с твоим выбором, то значит мы и не стоили того! Гарри горько усмехнулся. Если бы сделать было бы так же просто как сказать... Посланник исчез в тенях Хогвартса. Он еще чуть-чуть подождет. Подождет, пока сомнения, бушующие в душе юного мага не разъедят его душу окончательно. Если никто не вмешается, это будет скоро. Счет пошел на дни. * * * Хогвартс, Подземелья * * * — Грэйнджер, надо поговорить. — А мне не надо, Паркинсон,— ответила Гермиона, пытаясь обойти слизеринку.— У меня есть дела поважнее! Панси на это лишь тихонько хмыкнула, не уходя с дороги, и произнесла: — Поверь, у тебя уже были важные дела... миссис Крам. Гермиона застыла. Она никак не ожидала услышать подобное от Панси... Что надо слизеринке? И... откуда она знает? — Я не понимаю о чем ты,— бесстрастно проговорила Гермиона, медленно повернувшись к Паркинсон. — О, тогда ничего страшного, если я расскажу об этом твоим милым друзьям?— вскинула тонко выщипанные брови Панси, подходя к замершей Гермионе.— Знаешь, раз ты ничего не знаешь, то у Виктора что-то не так с головой. Бедный малый! Наверно, бладжером слишком сильно прилетело. Панси улыбалась так ехидно, с таким самодовольством, что руки Гермионы буквально тряслись от желания швырнуть в нее какое-нибудь отвратительное заклятье. — Представляешь, Грэйнджер,— продолжила слизеринка, не спуская с собеседницы тяжелого взгляда.— Он даже Лорду посмел перечить, чтобы защитить девушку, что его "не помнит"! Гермиона жутко побледнела. Виктор никогда не рассказывал ей о происходящем на Собраниях. — Что тебе надо, Паркинсон?— наконец произносит Гермиона, устало опуская руки. — Одна просьба, Грэйнджер, когда-нибудь у меня будет к тебе одна просьба,— не стала мучить ее Панси.— И если хочешь оставить свой маленький секрет при себе, ты ее выполнишь! — А у меня есть выбор?— шепчет Грэйнджер, опираясь на стену и смотря вслед Паркинсон взглядом, полным искренней и неприкрытой ненависти * * * Дом Аластора Грюма * * * — Мой Лорд, молю вас, дайте мне самой отомстить, Мой Лорд!— Бэллатрисса целовала руки Волдеморта, смотря на него полубезумным взглядом, полным обожания к нему и ненавистью и злобой по отношению к старому аврору. — Нет, Бэлла, не смей! Эта атака должна быть идеальной. Грозный Глаз хоть и старик, но умен и силен как демон,— со странной улыбкой произнес Темный лорд.— Убить его надо мгновенно и наверняка. — Мой Лорд, я хочу, чтобы он мучился!— едва ли не обиженно попросила Лейстренж, вновь обхватывая ладонь Волдеморта.— Пожалуйста, позвольте мне насладиться его криками! — Прости, милейшая Бэллатрисса, но я не могу тебе этого обещать,— так и не посмотрев на женщину, ответил Лорд.— Я постараюсь дать тебе время на месть, но... Сейчас для нас самое главное — просто уничтожить его. Только представьте, что начнется в МагМире после его убийства. Пусть Грюм и не ровня, например, Дамблдору, но еще многие помнят то время, когда он был главой Аврората... "Мой Лорд",— послышался голос в голове Волдеморта.— "Грюм приближается". Люциус наблюдал за домом вблизи. Руквуд немало рассказал о волшебном глазе аврора — он разрабатывался как раз в Отделе Тайн — и при планировании операции, Рудольфус рассчитал нужное расстояние, на котором должны находиться Пожиратели, чтобы Аластор их не заметил. Надо сказать, что Волдеморт ни на секунду не пожалел, что отдал планирование в руки Лейстренжа — маг продумал все до мельчайших деталей, превратив маленькую крепость Грюма в настоящую мышеловку. Впервые Волдеморт видел подобную ненависть в глазах Рудольфуса, впервые глаза этого холодного и малоэмоционального волшебника сверкали подобной жаркой ненавистью. Впервые, смотря на чету Лейстренжей, хотелось сказать, что они похожи как две капли воды, заражены одним безумием... — Надеюсь, это лишь на время,— едва слышно пробормотал Волдеморт, обеспокоенно смотря на Бэллу и Рудольфуса.— Двое безумцев в Ордене — это весьма проблематично... "Активируй заклятье, Люциус",— приказал он Малфою. "Да, Мой Лорд". Волдеморт развернулся и вошел в ставку, располагающуюся в простом шатре, установленном под покровом невидимости в соседнем с домом Аластора парке. Братья Гринграссы, Мальсибер и Эйвери, находящиеся здесь, тут же встали и поклонились, приветствуя своего Повелителя. — Мальсибер? Мгновенно поняв, о чем его спрашивают, Генрих прикоснулся лбом к руке Волдеморта, и произнес: — Все готово, Повелитель! Теперь, если Уизли и заподозрят, то он сможет и выпив Веритасерум заявить, что был под Империо. Мы не потеряем шпиона в Министерстве! — Маггловская полиция этого района получила сообщение о готовящемся терракте, причем,— на лице Эйвери появилась саркастичная ухмылка.— На самом удаленном от дома Грозного Глаза доме. "Люциус-с, Уизли",— довольно прошипел Лорд.— "Начинайте!" "Да, Мой Лорд". "Слушаюсь, Мой Лорд". В огромном зеркале, установленном в дальнем углу шатра, отражалась улица перед домом Аластора. По пустынной дороге шел Перси Уизли в простом сером костюме, почти точь-в-точь маггловском. На него никто не обращал внимания — обычный клерк, которых в Англии так много, что их уже не замечают. Скучное выражение безэмоционального лица, безликий костюм, да и руках он держал черный кожаный дипломат, извечный спутник подобных служащих. — Мистер Грюм, это Уизли, Перси Уизли,— произнес мужчина, склонившись к зачарованному звонку. Он уже не раз бывал у Грюма по поручениям Министра и прекрасно знал, как следует объявить старому параноику о своем присутствии. На том, что Грюм привык к визитам Уизли и строился весь план Рудольфуса. Нет, маг, судя по его словам, постарался предугадать все возможные развилки, но... — Господин Министр послал меня к вам. Мистер Грюм,— Перси постучал по двери.— Это срочно! — Уже иду, Пожирательский прихвостень,— сказал Аластор. Раздались приглушенные шаги с характерным шарканьем деревянной ноги, и дверь, слегка скрипнув, открылась.— Что, продолжаешь лизать задницу Малфою? Перси продолжал равнодушно смотреть в сторону, надеясь, что за очередным полуистеричным посланием Фаджа о необходимости сокрытия тайны возрождения "Сами-Знаете-Кого", Грюм не заметит, как медленно наливаются магией ключи-активаторы для аппарации, которые смогут обмануть щиты, окружавшие его дом. — Мерлин, что за бред!— сплюнул Аластор, сломав печать на свитке и прочитав текст. — Это выступление против господина Министра? Не забывайтесь, мистер Грюм! Вы все еще на государственной службе,— продолжал тянуть время Перси.— Да и пенсию вам тоже будет выплачивать наше Правительство. На лице Волдеморта, наблюдающего за ними из ставки, расползлась довольная улыбка. Все шло точно по плану. Пора было начинать игру. "Люциус, Уизли, время пришло". — А ты будешь подлизываться ко всем, у кого звенит в кармане, так, Перси?— тем временем, жутко оскалившись, проговорил Грюм.— И как у Артура с Молли такой мерзавец уродился? Перси побледнел. — Может, и Метку примешь, если тебе хорошо заплатят, а?— Продолжал его оскорблять Аластор, но в этот раз Уизли это не задело. Волна магии возвестила о том, что Орден прибыл. Теперь он знал, что ответить. — Конечно же, мистер Грюм,— так же бесстрастно и бесцветно, как на каком-нибудь собрании в Министерстве, сказал Перси, растягивая губы в слегка насмешливой улыбке.— Именно так я и сделаю. Правда, вовсе не из-за денег... Аластор мгновенно швырнул в парня заклятием, но оно было отражено рунным щитом, навешанным на Перси. Грюм почувствовал опасность, но было уже слишком поздно. Ловушка захлопнулась. — Здравствуй, Аластор,— ухмыльнулась тварь по имени Волдеморт, входя в его дом.— Хотя о чем это я? Здравствовать тебе осталось недолго! — Пожалуйста, отдайте его мне,— причитала Бэлла, смотря на скованного заклятьем Грюма голодным взглядом.— Я клянусь, он будет мучиться долго, очень долго! Все ваши враги, Мой Лорд, зароются в свои норы при виде подобной жестокости! — У нас нет на это времени, Бэллатрисса,— жестко отрезал Лорд.— Так что даю тебе десять минут! — Но я... — Успокой свою благоверную, Рудольфус,— прошипел Волдеморт и развалился в единственном кресле, готовясь насладиться представлением. Может, хоть этот кровавый спектакль вернет ему прежний настрой? Как он хотел услышать крики! Но Аластор молчал. Молчал по Круциатосом и Проклятьем Кипящей Крови, молчал, когда его рассеченную многочисленными Секо кожу прижигали огнем, молчал, когда вся заляпанная его кровью Лейстренж раздирала его раны своими ногтями... Молчал. И только пристально смотрел на сидящего в тени Волдеморта. — Кричи, слышишь, кричи,— шептала Бэлла, слизывая кровь со своих бледных пальцев.— Я хочу, чтобы ты кричал! — Хватит,— жестко уронил Лорд, поднимаясь с кресла.— Отойди, Бэллатрисса. — Но, Мой Лорд... — Замолчи,— шикнул на супругу Рудольфус, только заметив раздраженный взгляд Волдеморта. Сам Лорд тем временем подошел к пленнику вплотную. Несмотря на жалкий вид, Грюм не выглядел сломленным. Это было, наверное, достойно уважения. Но Лорд об этом не думал. Он не привык уважать трупы своих врагов, а Грюм был уже трупом. — Так забавно смотреть на тебя сейчас, Грозный Глаз,— едва слышно проговорил Волдеморт.— Ты сейчас совсем не такой высокомерный как обычно. Не такой, какой ты был тогда. Тогда, когда убивал ее. Справедливый воин не менее справедливого света! Злость, пропитавшая речи темного мага, была едва ли не ощутимой, разлившейся в воздухе липким туманом. — Убить слабую, ни в чем не повинную женщину — самое то для тебя! — А сам-то?— выплюнул вместе с кровью Аластор.— Насиловать мальчишку — вот твое, а, так, Волдеморт? Конечно, кто же добровольно посмотрит на твою мерзкую рожу, рептилия! Либо меркантильные сучки, вроде твоей Ирэн, либо не смеющие возразить собачки, как Абрахас... Лорд оскалился, надеясь, что Люциус этого не слышит. Ему хотелось, чтобы Аластор договорил... Почему? Нергал его знает! — Ты такое чудовище, Волдеморт, что тебя просто невозможно полюбить. — Мне это и не надо,— презрительно хмыкнул Лорд, смотря на этого измученного человека едва ли не жалостью. — Не ври хоть самому себе! Мы уже не в школе, Риддл, и тебе уже не шестнадцать. Мы все хотим, чтобы нас любили,— теперь уже Грюм смотрел на Темного лорда с жалостью.— Но как ты, тварь, лишенная души и даже зачатков чувств, не способен полюбить, так и тебя никто никогда не полюбит. Пусть я сегодня сдохну, пусть! Пусть даже мы все проиграем эту войну, и мир окажется под твоей чешуйчатой лапой... Но я умру, зная, что ты будешь самым несчастным человеком на земле, проклятый навечно и одинокий. Что может быть лучше?! Аластор хрипло захохотал, словно бы не замечая, что от этого его раны еще больше открылись, словно бы не чувствовал, что этим приближал неизбежную гибель. — Ты ведь и сам понимаешь это своим ошметком, оставшимся от души... Так? Нацепил на несчастного парнишку, на Гарри, свою побрякушку и думал все — он твой? Смешно! Уж он-то,— от насмешливого тона аврора Волдеморту явно захотелось вонзить в его плоть свои когти, рассечь мышцы до самого сердца и сжать его, чтобы почувствовать, как затухает его биение.— Уж он-то никогда не станет твоим. Подобную, несмотря ни на что, светлую душу, ты можешь мучить вечно, но он не сможет полюбить бесчувственное чудовище. Тебе нужна власть? Хорошо, возможно ты ее даже получишь! Но ты все равно останешься самым несчастным в мире человеком! Волдеморт с силой сжал горло Аластора, едва сдерживая желание убить его. Он втянул воздух, успокаиваясь. — Хочешь, чтобы я тебя убил? Быстро?— оскалился Лорд, смотря в злые и усталые глаза Грюма.— Значит, уже близок к пределу. Это хорошо! Бэлла! — Да, Мой Лорд,— мгновенно оказалась рядом Лейстренж. — У тебя есть пять минут. Он должен орать от боли. Люциус, не забудьте навесить Метку. И, Рудольфус,— разъяренный Лорд наклонился к самому уху Пожирателя.— Чтобы в этот раз через пять минут тебя с женушкой уже здесь не было. Или повисните рядышком с этим куском мяса! — Слушаюсь, мой Повелитель,— склонился маг. — И еще, Аластор,— уже у самого выхода, обернулся на истязаемого пленника Волдеморт.— Ты ничего не знаешь. И улыбнулся. От этой улыбки по телу Грюма пробежала дрожь. Где-то далеко, в Шотландии, с тихим вскриком вскочил с постели Гарри, чувствуя, как дрожит все его тело. И он никак не мог понять от чего — от неимоверной жестокости, которую он увидел в Видении, или от улыбки Волдеморта, которая, он прекрасно это почувствовал, была обращена именно к нему. * * * Где-то во снах * * * — Тебе нравится, Гарри?— шептал Лорд, склоняясь над телом Поттера.— Давай, я хочу это услышать... Парень же только еще сильнее впился зубами в угол подушки, сдерживая стоны. Разбросанные по полу в башне Ровены подушки переливались в ярком свете полной луны, светящей в стрельчатые окна. Где-то вдалеке слышался волчий вой. В голове у Гарри проскочила глупая мысль, что Ремус сейчас тоже оборотился зверем... — Думаешь о плешивом волке, малыш?— злобно прошипел Лорд и, зажав пряди отросших волос на затылке, потянул его наверх.— Это невежливо... Подушка упала на пол, и Гарри не в силах сдерживаться, еле слышно застонал. Зубы Волдеморта прошлись по шее и плечам, оставляя следы на гладкой белой коже. Прохладный шелк подушек, прикасающихся к его животу и обжигающий жар тела не давали разрозненным мыслям собраться во что-то четкое и внятное. "А ведь змеи холоднокровные",— еще одна глупая мысль, еще одна бесполезная попытка отстраниться от происходящего. У него и раньше этого не получалось, что же говорить о последних неделях, когда для него смешались в странный узел чужое навязчивое "правильно", чье-то презрительное "неправильно" и свое жалкое эгоистичное "хочу"?! Длинные пряди жестких волос, касавшиеся его спины, плеч и шеи, слегка щекотали кожу, а шершавые ладони, скользившие по телу, прикасавшиеся к соскам, животу, возбужденному члену, мешали внятно думать, подчиняли сознание тому ритму, что уже привычен измотанному сомнениями, правдой и ложью, телу. Мягкие губы Волдеморта, влажный язык, скользившие по чувствительной шее, окончательно лишили Гарри воли и остатков возмущения. Он старался все ближе и ближе прижаться к телу Лорда, он хотел... Ему даже думать об этом было стыдно. — Хочешь, да?— Прошептал Волдеморт, дразня дыханием чувствительное место за ухом Поттера. По телу Гарри пробежала волна сладкой дрожи.— А чего ты хочешь, скажи? Я хочу услышать твой голос. — Перестань, пожалуйста,— простонал Гарри, пряча горящее лицо в подушки, прикасаясь лбом к сложенным локтям.— Ты же сам все знаешь... — А я хочу услышать,— как-то особенно жестко проговорил Лорд, криво оскаливаясь и до крови прикусывая шею Гарри. — Тебя,— обессилено, едва слышно, выдохнул он, еще сильнее выгибаясь спиной.— Пожалуйста! — Вот так хорошо,— ответил Волдеморт, раздвигая ноги Поттера, прижимаясь к нему возбужденной плотью.— Хорошо быть честным, так, Гарри? Парень едва слышно всхлипнул. Здесь, в пространстве старинного арабского заклинания, не было нежеланной боли, и это только сильнее пьянило сознание Поттера, заставляло его забывать о том, что все происходящее лишь игра его сознания. Прикосновения — почти нежные, тянущая боль проникновения и чувство полной наполненности— все это сливалось в одну волну наслаждения. Горячее дыхание Лорда, тревожащее его затылок, тяжелое, не способное скрыть желание мужчины, только подбрасывало дров в костер все сильнее разгорающейся страсти. И Гарри уже не думал о том, что это — неправильно, что это — нереально, что это — предательство, он просто растворялся в чувствах, своих, ощущаемых четко и недвусмысленно, и Волдеморта, которые в этом полусне-полуяви куда яснее... И, как думалось Гарри каждый раз после подобных "встреч", так легче и приятнее обманываться. Наслаждение сметало все границы и все сомнения, и Гарри многое бы отдал, чтобы все так и было всегда... — Еще,— простонал он, изгибаясь, комкая в руках ткань подушек.— Еще! — Как честно,— срывающимся голосом проговорил Волдеморт, проводя языком по хрящику уха.— Забавно... Рука Лорда вновь легла на возбужденную плоть Поттера, и Гарри не может сдержать крика, еще сильнее вцепившись в истерзанную подушку. Раздался приглушенный треск ткани... — Скажи, скажи, малыш,— Лорд прижался к спине любовника, прикоснулся губами к его щеке. Гарри затуманенным взглядом покосился на Волдеморта.— Скажи, что любишь меня... Поттер вздрогнул от удивления. — Скажи! Скажи мне, Гарри! Волна наслаждения накрыла Поттера с головой, и он потерялся в сверкающей бездне ночного неба. * * * Хогвартс * * * В окно Гриффиндорской Башни били серебристые лучи луны. На подоконнике, обхватив колени, сидел Гарри, обернувшись в теплый плед. — Как же все дошло до этого?— Едва слышно прошептал он, смотря на бушующее Черное озеро у подножия Хогвартса. И Гарри никак не мог (не хотел?) понять, почему он никак не может перестать улыбаться.