***
— Че так все сложно-то? — недоуменно взмахиваю руками и едва не опрокидываю чашку ягодного чая. Я сижу на кухне в квартире Эли. После звонка Миши, эти два клоуна снова начали сраться, выясняя кто из них прав, и в итоге психанула я. Всего слишком много, эмоций, чувств и желаний. Я потерялась, и мне страшно. Я не уверена в правильности своих поступков, не уверена в том, что Миша решится что-то сделать и в тоже время, уверена что, то, что он сделает не будет вписываться в рамки моего воображения и фантазии. Потираю лицо руками, подруга сочувственно похлопывает меня по плечу. На самом деле я просто испугалась, струсила и сбежала с утра, найдя возможность. Ведь удобно же прикинуться обиженной и скрыть настоящие эмоции. Я выключила к чертям телефон и отправилась к подруге, в той самой футболке Незборецкого с названием лейбла. Благо Эля всё понимала и без слов. Я дико благодарна ей за это. — Успокойся, — девушка сделала глоток из своей кружки. — Если ты продолжишь заниматься самоедством, тебе это не поможет. В любом случае, трезвая и здравомыслящая голова лучше решений принятых на эмоциях. Я знаю, что она права. И искренне пытаюсь утихомирить заходящееся сердце. И главное, что больше всего меня волнует вовсе не Князев. Я знала, что он моральный урод и знала, что он способен на что угодно. Не то, чтобы это успокаивало, но здесь не было неизвестности. Что же касается Незборецкого… Ведь я же сама хотела? Хотела же?! Или тогда во мне говорил алкоголь и эмоции? Я просто не знаю, чего сейчас ждать. Я не уверена, что правильно поступила впустив его так близко. — Даже если и так, — я соглашаюсь, что нужно рассуждать здраво. — Но дальше-то что? Он добился чего хотел, все. Что потом? Его держало рядом только желание трахнуть меня, и при любом удобном случае он пытался залезть мне под юбку. А теперь? Дело сделано, план выполнен, и я боюсь, что меня кинут, как ненужную вещь, использованную куклу. Снова вываливаю на подругу ворох собственных проблем. Усмехаюсь. И поднимаюсь. Девушка качает головой, но не останавливает меня — мне просто нужно немного тишины, во всех смыслах. Я выхожу на балкон, прихватывая плед с кресла, кутаюсь в него и выдыхаю. Чувствую, как слезы прокладывают теплые мокрые дорожки по щекам. Я не плакала, когда чертов Ваня чуть не изнасиловал меня в туалете. Не плакала, когда Князев избивал меня в том богом забытом районе. Что изменилось теперь, Ева? Почему ты плачешь? Не говори, что из-за него! Не может быть, чтобы из-за него! Глупенькая ты, Ева…***
Не знаю, чего так вспылил Лёха, всё же и так ясно — этот долбанат ни за что в жизни не тронет Еву. Так что даже если и попытается как-то отомстить за то динамо на свадьбе, то максимум, до чего он доберется, это до нас с Лёхой, а мы вроде как мальчики не маленькие, справимся как-нибудь. Но при всем при этом, мы настолько увлеклись личными разборками, что упустили момент, когда Ева ускользнула из моей квартиры, ни слова не сказав и не прощаясь. И, наверное, мне стоило бы волноваться или что-то ещё, но мне похер. Наверное, это привычка. Чертова привычка, да и спор я просрал. И теперь будет весело узнать, чего же хочет этот… Сжимаю зубы так, что челюсти сводит, и луплю по рулю. Мне нужно заехать к Диме. Забрать Макса, и сегодня нас ждет студия. Нужно записать ещё один трек. Альбом медленно, но верно движется к логическому завершению. Ближе к обеду я, наконец, встречаюсь со своими братками. И единственный, кого не хочется видеть это Ваня. Придурок. Самое смешное, что она-таки отдалась мне, но блять на час позже. Нахер оно мне теперь? Я должен теперь выполнить любое условие этого придурка. А что взбредет в его дурную голову, я понятия не имею. Он лыбится весь тот час пока мы зависаем у Димы. Ребята обсуждают грядущий концерт Скрипа, уже в эту пятницу. Кто-то сваливает, им нужно в офис. А я жду, когда, наконец, Максим соизволит явиться уже. Нас остается трое. — Ну что? — спрашивает Дима, и без пояснений ясно, о чем идет речь. Ваня смеется. — И что я должен сделать? — снова агрессия. Ваня снова смеется. Дима мотает головой, я благодарен, что ему никогда не нужно ничего рассказывать, он всё понимает без слов. — Пока ничего, такой джек-пот я приберегу на будущее, — он противно улыбается. Я порываюсь в желании врезать ему. Но звонок в дверь нас прерывает. — Только попробуйте мне ковер кровью испачкать, — бросает напоследок Димас и сваливает в коридор. — Это, наверное, жутко обидно, да? — стебется Ванечка. — Не успеть на какой-то там час?! Он откровенно насмехается. А я не могу совладать с гневом, ненавистью, яростью на всех и вся. На долбанного Ваню, на себя, на мудака Князева, на Еву, на весь чертов мир. И потому мой кулак с силой встречается с мордашкой недодруга. Эмоции находят свой выход. Когда в комнате появляется братишка с моим другом, я уже привожу личико Верстовского в кровавое месиво. Нас разнимают Дима и Макс, кричат на нас. Я психую и просто сваливаю из квартиры близкого друга. Сажусь в тачку, завожу мотор и вдавливаю педаль газа в пол. К черту всех.***
Неделя. Прошла целая рабочая неделя. Долбанных пять дней. Сегодня пятница. Сегодня концерт Ади. А у меня настолько отвратительное настроение, что единственное, что меня привлекает — это то, что я смогу напиться после этого концерта. Днем обычно всё было нормально, работа, учеба, подруга рядом. Но неизбежно наступала ночь. И всё неизбежно становилось плохо. — Ева-а-а, — Эля как неизменный мой спутник снова со мной. Девушка дергает меня за руку, пока я сижу, задумавшись, за барной стойкой. Снующий народ, все дела. Вот-вот должен приехать и сам Адиль. — Там Леночка… — Я уволю её к чертям собачьим, она меня заколебала, — безэмоционально произношу я. Чувствовать себя ненужной вещью, использованной куклой или выкинутой собачонкой это всё, что мне остается. Он не звонил, не появлялся, вообще ничего. Что же ты еще ожидала, глупая? Даже Лёха! И тот со мной не разговаривает. Обиделся, наверное. Или всё ещё не отошел от того, что мало того, что я пошла с Князевым на эту свадебку, так ещё и с другом его перепихнулась. Не расстраивайся, Лёша, я знаю, настолько я тупорылая. — Да нельзя же так! — взрывается подруга. Все эти дни она ходила вокруг меня на цыпочках, даже если я и делала вид, что не нуждалась в этом. — Прекрати уже изводить себя и заниматься самоедством. На этом осле свет клином не сошелся, и если уж на то пошло, ты сознательно это сделала. Успокойся уже. Хотя бы ради Адиля, не порть ему концерт. Чувствую, как безэмоциональность сменяется негативом, медленно тягучей вязкой жидкостью заполняющей меня. Смахиваю со стойки недопитую чашку кофе и пустой бокал, предполагавший вместить в себя самый крепкий коньяк. — Уберите, — шикаю на взволнованную Лену, появившуюся тут же рядом. И ухожу. Зря я отказалась от вечеринки Скрипа, и потому звоню ему, спрашиваю, как скоро он будет здесь и возвещая тому, что я всё-таки буду в его загородном доме, хоть кто-то рад моему присутствию. Глупо было верить, что Незборецкий не приедет на концерт Жалелова. Но как говорится, надежда умирает последней, и я с равнодушием натягиваю привычную маску непоколебимости. К черту всех. На самом деле я могла бы и сама позвонить и узнать в чем дело. Но я не стала. В самый прямо-таки подходящий момент включилась моя гордость, которая не позволила мне прогибаться настолько низко. Иначе бы я показала свою слабость. Самую большую слабость. А ещё Князев. От него тоже ни слуху, ни духу. Обещал дать мне лишь один день, но прошло пять, и я живу в относительном спокойствии. Смотря, конечно, что считать спокойствием. Некогда обожаемая мною 'ламбада' становится невыносимой. Меня потряхивает, и я пялюсь в одну точку и радуюсь, когда меня зовут к охране, потому что там очередная проблема с пьяным дебоширом, богатым пьяным дебоширом. Я поднимаюсь на балкон и больше не хочу спускаться. Замираю, когда чувствую, что кто-то также поднялся сюда. Кто-то стоит сзади. И я знаю кто это. Я точно знаю, чьи глаза за мной наблюдают. И я перестаю дышать. Я думала, что буду эмоциональнее, куда более эмоциональнее. Но меня, напротив, окружает спокойствие. Окружает равнодушие. Меня вдруг отпускают все страхи. — Ева, — тихий неуверенный шепот. У него очень красивый голос, это бесспорно. И очень ужасная манера обращения с девушками. Я вдруг понимаю, что никто никому ничего не должен, я сама позволила, а он не стал отказываться от предложенного. Это просто секс, и на этом пора закончить. Я порываюсь уйти. Но он перехватывает мое запястье. Птичка в клетке. — Стой, — он притягивает меня к себе. Пока внутри меня всё снова падает. Выстроенные стены снова рушатся. Я снова тону. — Прекращай бегать от меня… Он посмеивается. И вода сменяется огнем. Я и правда искусно избегала его весь концерт. Но кто бы мне говорил подобное. Он сам пропал, ничего не объясняя. Я вырываю руку. — Катись к черту, Незборецкий! Он снова пытается перехватить меня, но не успевает. Мое маленькое тельце легко уворачивается из его рук. Я сбегаю по ступенькам и теряюсь в толпе. В огромной толпе фанатов Gaz'а. Единственное, на что меня хватает, это добраться до кабинета и взять сумочку и вытащить оттуда лекарство. Седативные. Именно поэтому я могу быть столь равнодушной и спокойной. Потому что я не хочу чувствовать того, что чувствую.я доплыву до дна,
ещё не растопив лёд