Прости, малая.

      Целая неделя. Он просто взял и свалил. И кажется не собирается появляться. Мы оба старательно избегаем друг друга, даже когда кто-то из нас срывается и пытается искать встречи второй обязательно держится, второй обязательно бежит как можно дальше. Глупо? Определенно. Но кто-то когда-то вообще находил что-то умное в чувствах? Или это я просто на нервной почве начинаю всё утрировать, просто слишком женский идеализированный и критичный взгляд одновременно. Мне не хватает мужского реализма, силы или как там это… Мужского плеча? Плечо как раз-таки есть. Незборецкий. Старший Незборецкий. Попеременно то он, то Дима, временами Влад с Олей отвозят и забирают меня из университета, потому что сидеть в стенах загородного дома я наотрез отказалась. Я так не могу. Там нечем себя занять, там только прокрастинация, которая не ведет ни к чему хорошему, и пока хандра и депрессия снова не превратились в хронических моих друзей, я снова бегу. Сегодня три пары. Не скажу, что много. На самом деле есть ещё физ-ра, которую я пока пропускаю под предлогом, что тяжело болела. По мне собственно видно, и добрый пожилой физрук отпускает меня домой. Выхожу из здания, по пути натягивая хомут и прячась в этот шарф, так что остаются только глаза. Угу, при этом абсолютно забиваю на то, что нужно носить шапку. Болела я, ага. С головой у меня скорее проблемы, а не со здоровьем. Максим уже ждет меня у машины и неспешно курит. У них слишком похожи манеры с младшим братцем. Все слишком расслаблено, слишком похуистически, не считая того, что старшему не плевать на меня и мою безопасность и на то, что я сижу на ебаных успокоительных. Потому что неужели я бы продержалась неделю настолько до ахуения спокойно? — Привет, — парень раскрывает для меня объятия. Кажется, он так начинает меня приучать обратно к жизни, потому что поначалу я шарахалась даже от рук подружек. Уже легче, спасибо. — Как день? — Боже, давай без вот этих банальностей, — начинаю, посмеиваясь. — День дерьмо, у меня слишком много заданий, а ещё я проверила, те две клиники там его точно нет. А у тебя как? — Давай без этих банальностей, — выпуская наконец сигарету изо рта передразнивает меня Макс. Не смешно. — Тоже пусто. Хм. Где же ты можешь быть, Лёша? Мы проверили тот долбанный кусок леса, куда могли бы вывезти тело. Точнее всем этим занимался Макс, а кто там ему помогал в душе не ебу, и не хочу даже знать. Просто верю, что младшему Незборецкому не насрать на друга, также как ему срать на меня. Князев тоже переполошился, и это снова почти игра. Кто первый? Кто же первым доберется до заветного приза, до долбанного крестика на карте? И плевать, что карты ни у кого нет. Вернее на этой самой карте снова человеческая жизнь. А если Князев так упорно тоже начал искать, значит Лёха жив. И это придает невероятную энергию для борьбы: обзванивать больницы и клиники и не переставать искать. А ещё я знаю, что в тайне Макс проверяет морги, потому что в нём такого оптимизма как во мне нет. Оно и понятно. — Едем? — парень докуривает и чуть приобнимает меня за плечи, возвращая на землю. Я невольно оглядываюсь по сторонам. Если бояться чужих рук и вообще людей в моем личном пространстве я медленно перестаю, то озираться по сторонам кажется никогда не перестану. — Да, конечно, — я обхожу машину, усаживаясь на переднее сиденье. Макс опускается на соседнее. — Всё хочу спросить, не боишься, что узнают и возникнет слишком много вопросов? — Ко мне? — он откровенно насмехается. — Вот если бы за тобой приезжал Кир и так же в открытую, ожидая тебя, курил у тачки, точно были бы вопросы. А так это всего лишь я… Невольно морщусь. Мне не нравится точка его зрения. Он не имеет права так о себе говорить. Словно он находится в тени у младшего брата. Потому что это не так. Они просто разные и оба влюбленные в музыку. — Не говори так, — все-таки решаюсь ответить. Парень усмехается. И указывает на заднее сиденье. — Там тебе подарочек, — молодец, перевел тему. — Мне? — я тянусь за пакетом. — Во-оу! Я слишком довольна находкой: пачка апельсинового сока и картошка фри с сырным соусом. — Куда едем? — спрашиваю я, макая картошку в соус. — Надо за малым заехать и потом тебя домой, а у нас есть дела. Пропускаю мимо ушей тот факт, что едем мы за Ти. — Что за дела? — Ев, это уже паранойя, — смеется он. — У Кира скоро концерт ведь, слишком много канители с этим. — Хм, удачи вам, — он даже поворачивает ко мне голову, невольно приподнимая брови, а я наоборот утыкаюсь в еду, которую просила последние двое суток, но меня же без надзора никуда не выпускают. Почти всегда в четырех стенах, будь то дом, универ или даже машина. Я ужасно устала от этого.

***

      Рита прогибается в спине, пока я, хватая её за талию, буквально вдалбливаюсь в неё. Слишком неправильная в моих ладонях. Слишком оглушительно не такая. Оставляю на её коже синяки, грубо толкаясь внутрь. Внутрь, где пусто. Всё блять не так. Уже долбанных недели две. Как же меня всё это заебало. Девушка противно стонет. Не улавливаю момента, когда невольно шепчу её имя. Нет, не Риты. И ей это определенно не нравится, вернее не понравилось бы, слушай она меня. Яскевич только податливо извивается в моих руках, как и все прочие шлюхи, только бы их ебали. Какая-то стойкая непереносимость к тупорылым дамочкам. Марго подрагивает в моих руках, с легким вскриком кончая. Организм вроде и получил разрядку, но я чувствую себя еще отстойнее. Блять. — Да, Макс? — просто тупо отталкиваю девушку от себя и прохожу за мобилой к столу. — Кажется, я помешал? — смеется брат. — Именно, из-за тебя там сейчас страдает какая-нибудь очередная шлюха, с которой ты его сдернул! — малая. Блять, ну, молодец братишка. — М-да, — добавляет Макс. — В общем, давай уже выходи, мы подъехали. И скидывает. Ахуенно. Рита что-то лопочет, поворачиваюсь к ней, окидывая взглядом. Слишком прилизанно идеально-развратная. Морщусь. Пытаюсь привычным жестом поправить косички, забывая, что уже неделю как их нет. Фыркаю, проводя по мягким волосам и ероша пряди, а после подхватываю с полки шапку, натягивая на голову. Пихаю Ри тысячу. — На такси, — и направляюсь на выход. Девушка что-то кричит мне вдогонку. Ради интереса, за эту неделю она ещё не поняла, что мне на неё поебать? — Ты там дотрахивал её или что? — Макс поворачивается ко мне и тянет руку для рукопожатия. Возомнил, что раз он старший, то может стебать меня на всё лады?! Ага, сейчас. Малая даже не оборачивается. Сидит на переднем сидении по-турецки, залипает в мобильный и жует картошку фри. Пролистывает ленту, временами даже на чем-то останавливается. Что может быть сейчас интереснее моей персоны? — Ты слышишь вообще? — А? — возвращаю свое внимание Максу. Тот только, закатывая глаза, отворачивается и наконец, трогается с места. — Что за игнор, малая? Я тут как бы уже пять минут сижу, ну так, мало ли она не заметила! Но девушка упорно не отвечает, продолжая макать картошку в сырный соус. — Не против, если мы заедем ещё кое-куда? — братишка обращается исключительно к малой, зная, что я-то точно не против. — Нет, конечно, без проблем, — тут же отвечает девушка, даже поднимая на него взгляд. Мы тормозим у какого-то дома, и старший обещает скоро вернуться. Ну, что ж, а пока мы поговорим с малой. Но я не успеваю, телефон в её руке вибрирует. Она замирает, нервно оглядываясь в окна. Ставлю сотку, что на экране светится имя моего несостоявшегося убийцы. — Да? — уверенный тон. Она морщится от ответных слов. Точно Князев. — Даже та-ак? — с издевкой, слишком много бессильной злобы. Полегче, малая. — А я все же рискну, — кажется даже перебивает говорящего. Вот так ахуение. — Ты уже похищал меня, избивал, пытался изнасиловать, и у тебя это удачно вышло. Хм, дай-ка припомнить, что там ещё? Ах да, ты похитил мою подругу, кажется почти застрелил друга и шантажировал меня их жизнями! Что ты, блять, ещё-то сделать можешь? И все-таки Князев. Удивляюсь её спокойствию. Надо будет спросить у Макса это успокоительные или это она настолько сильная?! Я ставлю на то, что это комбо. — Ах, да, точно, помню, фура, авария, все дела, — смеется. — Нет, кошмары всё ещё мучают, не расстраивайся — ты произвел нужный эффект. — Заканчивайте этот цирк уже. Клоунада, блять. Девушка вздрагивает, как будто бы удивлена, что здесь есть кто-то кроме неё. Недовольно забираю телефон из её рук. — Ты что-то хотел? — малая не оборачивается, только пальчики на руках заламывает и наверняка бегает взглядом по каждому прохожему, да тачкам. Не даю ответить Князеву. — Вот и чудно, если не хочешь, чтобы твое ебало встретилось с асфальтом, советую вообще забыть о существовании Евы. — С катушек слетел? Или… — Что снова попытаешься убить меня? Пф-ф, проходили уже, — беззаботность удается мне лучше, чем малой. — То, что ты там всё ещё целый и невредимый ещё ни о чем не говорит, тронешь её ещё раз, и это будет последнее, что ты сделаешь. Сбрасываю вызов. И поднимаю взгляд на малую. Девушка не оборачивается, сидит и не двигается. — Зачем ты это делаешь? — тихий-тихий голос. Вовсе никакой стойкости и уверенности, что была до этого. — Что «это», малая? — всё ещё игра. — Защищаешь, спасаешь, — спокойно и с расстановкой. — Зачем каждый раз вытаскивать меня, если я тебе не нужна? Потому что ты часть моей семьи? Потому что ты своя, а своих никогда не бросают? Потому что я ни за что не признаюсь ни себе, ни кому бы то ни было, что нихуя это не ‚просто перепих‘ или ‚всего лишь спор‘. — За мной должок, — совсем не то. Кир, ты реально дурак. — В конце концов ты тоже спасла мою шкуру, малая. Мэрс, конечно, в мясо, но живой я, благодаря тебе. Девушка жмурится. — Когда мне было шестнадцать, мой двоюродный брат — один из моих самых близких людей… Не знаю, что она сейчас расскажет, но голос у неё такой тихий и красивый, точно льющееся кружево, он убаюкивает. И я концентрирую всё свое внимание на её истории. — Он возвращался ко мне от девушки из другого города. Это я просила его тогда приехать, потому что мне было одиноко, я высасывала проблемы из пальца, вечно депрессивная девочка, — она грустно усмехается, глядя куда-то вперед, сквозь предметы. — Водитель газели был пьян, хотел повернуть в одну сторону, а руль повернул в другую, в сторону встречки, как раз вовремя, чтобы машина брата попала под его грузовик. Сплошной металлолом и изуродованное тело. Врачи сказали, он умер сразу, вроде как не мучился, — снова тонкая горькая усмешка. — Я видела потом то, что осталось от машины, видела этот закрытый гроб, родители не позволили его открыть, наверное, чтобы не травмировать меня. Я помню этого водителя фуры, и его слова, что это случайность, стечение обстоятельств, что у него были проблемы, его можно понять, его отправили внеурочно… Она переводит дыхание. А я не могу пошевелиться. Проводя параллели. — А потом, две недели назад… Князев поставил мне условие, я могу спасти только одну жизнь. Одну из трех самых важных жизней, — голос надламывается. — Я слышала, как фура врезалась в тачку. Я слышала этот скрежет металла и крики, — малая переводит дыхание. — Я поверила, что он сделал это… Но он сознательно не пошел на твое убийство, потому что твоя жизнь для него лучшее средство манипуляции, он это знает, он это проверил… А ты подставляешь себя под удар, такими действиями. Она хотела сказать не это. Определенно не это. Что же? То, что позволила Князеву взять себя силой, чтобы спасти мою никчемную жизнь? У меня немало скелетов в шкафу, но пожалуй этот превосходит всё. Это не обвинение. Это её признание. Блять. — Так, нужно ещё заехать за Димоном и Вовчиком… Макс, ты как всегда вовремя, братик, обожаю тебя. — А меня куда? — меня удивляет её умение не закрываться к себе и уходить в похуизм, когда морально хреново, а наоборот нести ещё больше света. — Я вам кажется помешал? — замечает он. Угу, чего-то часто ты в последнее время мешаешь. — Тебя… Ты пока с нами, в доме всё равно никого нет. — Если я усну, домой вы меня на руках понесете, — фыркает, кутается обратно в куртку, пока Максик забирает у неё пакет с остатками картошки и соком. — Как скажешь, принцесска, — еда наконец доходит и до меня. — Как скажешь, — передразниваю брата. — Ручки свои подальше держи, а. Макс посмеивается, Ева только усмехается, покачивая головой. Мы едем дальше.

***

      И все-таки она уснула. Пока мы мотались забрать ребят, потом на студию за вещами, в клуб, снова на студию. Слишком хрупкая и маленькая. Как беззащитный котенок. Заношу её на руках в дом, медленно поднимаясь по лестнице и боясь разбудить её. Открыть дверь в комнату дико проблематично, и девушка все же просыпается. — Прости, — иронично усмехаюсь я, опуская малую на кровать. А она цепляется за мою ладонь, не давая уйти. — Я боюсь… за тебя, — на выдохе, между строк, как и всё важное едва уловимо. — Хей, со мной всё будет в норме, малая, — а она поднимается на кровати на колени и всё ещё не отпускает меня. Просто тяну её в свои объятия. Слишком близко, слишком крепко, слишком нужно. Хочу поцеловать. Просто хочу её. Не Риту, не какую-то другую шлюшку. Я хочу её. За окнами сигналит машина. Вот если бы она спала, и они бы разбудили её? Идиоты. Девушка отпускает меня, укладывается на постель, сворачиваясь в позу эмбриона. — Просто будь осторожен. А я выхожу за дверь. И всё же не просто хочу в неё, я хочу её рядом с собой, на постоянку рядом.

мы в двух минутах от разлуки, но когда гаснет свет — я падаю снова в твои руки.